Последняя статья Риты Скитер

1 мая 1994 Проснувшись, Уна открыла глаза не сразу. Сначала вспомнила, что находится в доме, где сейчас живет её прабабушка, которую она не видела ни разу, будучи в сознательном возрасте. Какая она? Не разлепляя глаз, когтевранка повела носом. Пахнет как-то по-аптечному, резкими травами. В этом запахе не было какой-то нотки, которая могла отвечать за уют. В голове пронеслись сцены прошедшей ночи, как ускоренная запись на кассете. Ну и ну, мисс Олливандер. Минус сколько-то очков Когтеврану за неподобающее поведение. За учеников она не ручается, но преподаватели точно бы её осудили, узнав, чем она занималась и как глупо себя вела. Девушка вздохнула, потянулась и почувствовала боль в каждой мышце, словно она не праздновала, а занималась спортом. Хотя, если подумать, полёт на метле был достаточно длительный. Уна ещё раз вытянулась в струнку, зевнула и, наконец, разомкнула веки. Потолок был низким, а в самом его центре чуть покачивалась ржавая люстра с оплывшими свечами. Стены оклеены пожелтевшими от времени обоями в мелкий цветочек, но выглядят аккуратно, хотя и старомодно. Окна занавешены тяжелыми портьерами, только узенькая полоска света пробивается сквозь зазор между полотнами ткани. В этот момент Уне почудилось, что откуда-то в доме потянуло сыростью и чем-то затхлым. Девушка откинула толстый плед, кожа тут же покрылась мурашками. Натуральная ткань платья помялась. Комната была небольшой, мебели, кроме дивана – только круглый столик и два косоватых стула около него. Будто тут никто не живет. Открыла тяжелую деревянную дверь; издалека послышался приглушенный разговор – переплетения знакомых женских голосов. Передвигаясь в темноте практически на ощупь, Уна пошла на мамин смех. Небольно споткнулась о неопознанный предмет, спружинивший под ногой. На кухне оказалось гораздо светлее, чем в коридоре – пришлось прищуриться. – Соня-засоня, а мы уже подумали, что до следующего дня не встанешь, – ласково откликнулась бабушка, оторвав яркие губы от бокала для мартини. – А сколько времени? – Почти четыре часа вечера. Уна подавила зевок, удивившись, что после десяти часов сна не чувствует себя отдохнувшей. Она села за стол рядом с матерью, перебирающей пучки трав. Позади неё скрипнула дверь, когтевранка резко обернулась – это была прабабушка. – О, зови меня просто Скаа. «Прабабушка» уж слишком длинно. Уна переглянулась с мамой и бабушкой, но их явно ничего не удивило. Всего-то чтение мыслей, подумаешь. Прабабушка насмешливо фыркнула, подошла к окну и приоткрыла форточку, впустив немного свежего воздуха. Её худая фигура, очень хрупкая на вид, была облачена в длинное чёрное платье, на талии повязан красно-оранжевый платок, а шею обвивали несколько рядов разномастных бус. Длинные белые волосы собраны в косу. Бледные лицо и руки покрыты паутинкой морщинок. Щеки впалые, высокий лоб. Пальцы левой держат палочку странно – как мундштук – но этот жест смотрится до странного естественно. Форма и цвет глаз у всех четверых в этой комнате была одинаковая, только у Скаа уж очень узкие зрачки, а радужка замутнённая, будто подернутая корочкой льда. Скептически уставившись на растерянную и не до конца проснувшуюся правнучку, Скаа протянула: – Значится, видения у тебя? – Да. Девушка смутилась ещё сильнее; мама и бабушка, видимо, уже посвятили родственницу в происходящее, а сейчас не вступали в разговор. Уна откинула рыжие пряди от лица и приготовилась отвечать как на уроке. – И ты совсем не умеешь их контролировать? Чайник с грохотом опустился на газовую плиту. Уне стало не по себе: в голосе прародительницы слышалась неприкрытая насмешка. – Нет, не умею. Поэтому я и здесь, – с вызовом бросила девушка. Скаа только шмыгнула носом, но вслух ничего не произнесла. Уна хотела заглянуть в глаза маме или бабушке, но они разом уставились в противоположную стену. Она нахмурилась. Повисла гробовая тишина, только потихоньку всё громче и громче шла струя пара из носика чайника. Общение как-то не задалось. Резким движением палочки Скаа переставила чайник на деревянную подставку, выключила газ и бросила: – Что ж, девочки, ждите нас здесь. Угощайтесь сами. А ты, юная леди, пойдёшь со мной. Женщина плавно и тихо проплыла в коридор, словно привидение, Уна бросила на маму вопросительно-гневный взгляд и поспешила за прабабкой. Конечным пунктом была комната, отдалённо напоминавшая кабинет профессора Трелони. Те же благовония, висящие клубами в воздухе, разбросанные подушки, полутьма. Прабабушка грациозно приземлилась прямо на пол, обложилась бархатными подушками. Уна поспешила повторить её движения и расположилась напротив незнакомой родственницы. Скаа выудила из ящика искусно вырезанного комодика коробочку с пряно пахнущим табаком. Не торопясь начала набивать трубку, сверля Уну взглядом: девушке было, мягко говоря, не по себе. Раскурила, добавив в комнату еще больше дыма. Наконец, разомкнула сухие губы. – Тебе говорили, что я сделала несколько предсказаний в день твоего рождения? – Ничего такого не слышала, – покачала головой Уна, пытаясь не раскашляться от едкого табачного дыма. – Ну и ладно, – отмахнулась женщина. – Итак, когда ты впервые начала получать видения? – Незадолго до поступления в Хогвартс. Мне было почти одиннадцать: я как раз увидела, что родители подарят мне на день рождения сычика. Первые курсы были не особо богаты на предсказания, а вот начиная с третьего… Может быть, начало занятий с Трелони как-то повлияло, не знаю. Но прорицать я стала чаще. Вернее, чаще всего я начала видеть прошлое. Будущее тоже, но в разы меньше. А сейчас происходит что-то невообразимое. Я очень многое вижу во сне, но это такие короткие обрывки, что я даже не всё запоминаю. И складывать в цельную картину не выходит, потому что видения постоянно про разных людей. Иногда сижу на уроке и – бам! – проваливаюсь в очередное видение. Стало сложнее концентрироваться на учёбе. – Понятно… Скажи, Уна, ты не расставалась ли с девственностью недавно? Такой всплеск может быть связан с этим. Разглядеть было невозможно, но лицо девушки запылало, как костры прошлой ночью. – Нет, ничего такого не было. – Понятно… – снова протянула Скаа. – А как насчёт будущего? Видения возникают сами по себе или когда гадаешь? – В основном, когда гадаю. – На чем? – На картах, рунах. Если что-то по мелочи – то и гущи и чаинок достаточно. – Ты остаёшься в нашем мире или видение полностью поглощает тебя? – Поглощает, – глаза Уны расширились. – И это пугает меня больше всего. Смена обстановки очень резкая. По эффекту похоже на Омут памяти, только нет того этапа, когда ты готовишься окунуться, просто в одно мгновение оказываешься уже в другой реальности. Однажды я летала на метле около дома, потом секунды видения – и я врезалась в стену. Вот этот момент я и хочу научиться контролировать. Видеть оба мира одновременно. Такое ведь возможно? Я читала, что да. – Мне думается, что в нашем мире возможно всё. Я тоже научилась не сразу. Давай-ка начнём с простого. Прабабка осушила одним махом чашку эспрессо, непонятно откуда появившуюся у неё в руке, и протянула Уне: – Что будет на ужин? Пальцы Скаа были наощупь совсем как пергамент старых хогвартских свитков. Девушка обхватила руками хрупкий фарфор и, поморгав, сосредоточила взгляд на осевших по стенкам крупинках гущи. Первые тридцать секунд она медленно поворачивала чашку противосолонь, а потом вдруг замерла. Даже дыхание её замедлилось. Она перескочила сначала в огромный зал, потом в кухню Скаа, а потом снова очутилась в задымленной комнате. Всё это заняло меньше двух минут. – Я буду уже в Хогвартсе, когда придет время ужина. У меня на тарелке рагу и курица, а в кубке – пунш. А ты будешь на своей кухне пить кофе с куском картофельного пирога. И с конфетами. Лицо прабабушки приняло озадаченный вид: она хмыкнула и, подперев левой рукой правую, принялась теребить ненакрашенные губы. – Честно скажу тебе, девочка: сначала я совсем не поверила Морриган, когда она сказала, что ты очень быстро входишь в транс, когда делаешь это намеренно. И такая результативность. Ты действительно прорицала, а не интерпретировала рисунок гущи. И да, ты совершенно ушла из реальности. Это бросается в глаза. Твои друзья замечали такое за тобой? – Да, и не раз. – Сдаётся мне, ты можешь стать великой предсказательницей. – По правде говоря, я бы хотела избавиться от этого… дара. Знаю, что это невозможно, знаю. Всегда боюсь увидеть что-то, что мне очень не понравится или расстроит. Чью-то смерть, своё будущее, например. Поэтому и хочу научиться контролировать. – Разумно с твоей стороны. Уна, буду честна – не скажу тебе ничего такого, до чего бы ты через время не дошла сама. Нужна практика, постоянная практика. Найди такое место в Хогвартсе, чтобы ты могла остаться наедине с собой, чтобы никто не отвлекал, не мог напугать ни с того ни с сего. Боюсь, тут даже спальная не подойдёт. – На ум приходит только Выручай-комната. Только я ни разу её не вызывала. Уне показалось, будто убедившись в её способностях, Скаа немного оттаяла. – Ты без труда с этим справишься, дорогуша. Концентрироваться ты умеешь, как я погляжу. Так, помещение мы нашли. Дальше. Располагаешься так, как тебе удобно. Желательно так, чтобы было легко дышать и чтобы не свалиться с высоты. Можешь свечи зажечь, свет приглушить. Тут уж к чему лежит душа. Твоя первостепенная задача – понять, что ты одновременно находишься в двух измерениях. Для этого вернее всего будет перед погружением в транс взять одну руку в другую и в первые секунды видения начать себя щипать, крепко сжимать, бить, царапать. Поначалу да, именно такими грубыми способами. Это тоже не сразу получится, судя по тому, как ты замираешь. Как только будешь чувствовать боль, можешь начинать переводить взгляд на руки, туда, где болит. Сразу тоже не увидишь их, только видение. Главное, начнешь двигаться. Научи себя переключать фокус на настоящий мир – как будто видение совсем не важно. Вот тут начинается самое интересное. Ты начнёшь видеть две картинки, наложенные одна на другую, более яркой и четкой будет видение. На этом этапе твоя задача – перейти к контролю всего тела. Моргнуть, улыбнуться, положить ногу на ногу, поправить волосы. Так ты позаботишься о том, чтобы окружающие не подозревали, что ты немного не с ними. Сперва простые движения, потом можешь попытаться вставать, ходить, оборачиваться, бегать. Это будет сложно, по-настоящему сложно, милочка. Ты будешь много падать. Но, в конце концов, освоишь и это. Тут можно уже пробовать приглашать кого-то из друзей на тренировки. Пусть оценят, как ты смотришься со стороны. Со звуками тоже непросто, но если будешь продвигаться просто с владением телом, то понимание, как контролировать звуки, придет само по себе. Для меня это похоже на обыкновенный радиоприёмник: есть два переключателя громкости, которые я настраиваю по своему желанию. Как справишься со всем этим – можешь выдохнуть. На этом этапе можно и остановиться. К этому моменты и спонтанные видения не будут выбивать из колеи. На всю эту работу могут уйти годы. – А если не останавливаться – что тогда? – Тогда можно прийти к тому, что ты будешь видеть оба измерения совершенно одинаково и абсолютно чисто. Как две картинки, на которых ты концентрируешься с одинаковой силой. Одновременно ты сможешь действовать в реальности. Но это такой уровень, дорогуша… Я к этому пришла вот лет десять назад. А я потратила всю свою жизнь на прорицания. Скаа назидательно воздела указательный палец. Обе родственницы замолчали, думая о своём. – Уроки прорицания, я так понимаю, для меня бесполезны? – Не знаю, тут решай сама. Твоя учительница наверняка очень рада такой одарённой девочке на своём курсе? А ты всегда можешь узнать что-то новое, может, приёмчик какой. Да и просто отдохнуть от других занятий. – Это верно, – улыбнулась Уна. – У профессора Трелони, к тому же, очень вкусный чай и печенье. – Вот видишь, – всхохотнула прабабка, поднимаясь с пола и чуть покряхтывая. – Все мы, женщины Моран, не прочь вкусно поесть, как я посмотрю. Уна взметнулась, вскочила на ноги тут же и подала седовласой женщине руку. – Удалось мне хоть чуть-чуть развеять твои страхи, милочка? Можно, можно контролировать то, что происходит в голове. – Мне жаль, что мы не увиделись раньше. – Всему своё время. Они молча спустились в кухню по скрипучей лестнице. Мама с бабушкой резались в карты, по Наэр было видно, что она проигрывает. Прабабушка достала из духовки подрумянившийся картофельный пирог. Уна опустилась на свободный стул, а Морриган отложила карты в сторону. – Ну что, дочка? – Теперь я знаю, что может мне помочь. А сейчас мне уже пора возвращаться в школу. – Перекуси на дорожку, – взмахнула ножом Наэр, нарезавшая пирог. – Неизвестно, когда у меня будет настроение, чтобы мы собрались все вместе, – фыркнула Скаа, перекинув косу через плечо. – Посему надо отметить сегодняшний день. Акцио! Прабабушка сделала плавное, элегантное даже движение палочкой и из ящика над раковиной выплыла темная пыльная бутылка зелёного стекла. – Эту настойку я выиграла у одного гоблина. Уже даже не помню, сколько лет назад, но тогда я была ещё рыжая. За бутылкой чинно проследовала вереница хрустальных рюмок на коротких ножках. Жидкость переливалась нежно-розовым и серебряным, разливаясь аккуратными порциями. Все женщины расселись по четырём сторонам стола, на котором дымился пирог и лежала колода карт. – За дар моей правнучки Уны, который свёл нас вместе. Sláinte! Уна снова раскраснелась. Мама и бабушка одобрительно зашумели. Они чокнулись. – Если понадобится помощь, пиши мне на этот адрес, – Скаа протянула сложенный вдвое листочек. – Я решила осесть на одном месте какое-то время. На каникулах приезжай, может, я ещё чем помогу. Уна не заметила, как крайне удивленно переглянулись Морриган и Наэр.

***

Как только повеселевшая от настойки школьница исчезла в языках зёленого пламени, Морриган взволнованно повернулась к Скаа: – Бабушка, она расспрашивала о твоем предсказании? – Нет, – помотала головой . – Она очень мудрая для своих лет. Говорит, боится своё будущее смотреть. А может, чувствует. Все трое понимающе переглянулись, Наэр снова наполнила рюмки.