***
Игра была бесподобной, а билеты окупились на все сто. Овации стояли такие, что командам пришлось сделать несколько почётных кругов над головами зрителей. Сложилось всё: прекрасная погода без единого облачка на небе (только чуть ветрено), разогретая ставками и спорами публика, азартные молодые игроки. Джинни поначалу рвала и метала, но успокоилась так же быстро, как и разозлилась. Игра есть игра; кроме того, всё было честно. Команды пожали друг другу руки, скрылись в раздевалках. Никто даже не подрался, чего очень боялась Уна, но так сильно желали газетчики. Скитер, находясь в ожидании сенсации, искусала кончик Прыткопищущего пера, которое недовольно щекотало её щёку. Увы и ах, ей пришлось уйти ни с чем. Зрители расходились в течение пары часов, и это время было самым утомительным. Уна перебросилась парой слов, наверное, с каждым волшебником, покидающим это поле. Её речь перед матчем впечатлила и вдохновила многих: уж кто-то, а эта молодая женщина, должно быть, знает о прощении больше других, раз смогла пригласить практически к себе домой даже бывших Пожирателей (один из которых обеспечил своей команде победу, поймав снитч). В конечном счёте, остались только сами игроки, их близкие и несколько бывших орденовцев. Уна и её домочадцы предусмотрительно приготовили угощения и, когда толпа зевак разошлась, установили огромный стол прямо в середине поля. К тому моменту у игроков открылось второе дыхание, и они вовсю обсуждали прошедшую игру. – Что же, – Уна подняла бокал с игристым, постучав вилкой по тонкому стеклу. – Это был удивительный опыт, и, если честно, я даже не надеялась, что всё пройдёт настолько гладко. Спасибо всем. За прекрасную игру! Бокалы взмыли в воздух. Она выглядела даже более уставшей, чем они сами. Поскольку трапеза напоминала больше фуршет, нежели традиционный обед, все участники свободно перемещались в поисках новых закусок. Домовики охотно наполняли бокалы всевозможными напитками. Уна вдруг ощутила, как её легонько тронули за плечо: это была Нарцисса Малфой. Она жестом попросила девушку отойти вместе с ней в сторонку. – Уна, спасибо тебе. За всё, понимаешь? – усталые глаза женщины вдруг странно вспыхнули. – Видеть сегодня своего сына таким счастливым – всё, что мне необходимо в этой жизни. Олливандер открыла было рот, чтобы начать отнекиваться, но Нарцисса пожала её руку: – Не спорь. Ты и есть причина, из-за которой он здесь. И я тоже. Эти слова отпечатались в её памяти надолго.***
Как назло, после почти целого солнечного дня начинал собираться дождь. – Я напишу тебе письмо, – процедил Драко, придерживая сигарету зубами. – На следующей неделе встретимся. Она посмотрела на него долгим, нечитаемым взглядом. Всё, о чем сейчас мечтал каждый из них – большая горячая ванна. Правда, Драко бы совсем не отказался, чтобы в этой ванной с ним оказалась эта мисс Совершенство. – Я ничего не обещала тебе. Волшебница упрямо устремила взгляд в сторону солнца, медленно продолжавшего свой путь на запад. Ставший прохладным ветер теребил медную прядку, выбившуюся из косы. Парень пальцами заправил её за ухо и провёл подушечками по вмиг заалевшей щеке. Уна тут же отстранилась, сложив руки на груди. Закусила губу. В этот момент она напомнила ему, какой она была в школьные годы. – Я знаю. Но отказ не приму. Не дав ей времени на ответ, он прикоснулся к порталу. 6 сентября 2003 «Дырявый котёл», на памяти всех присутствующих, ещё никогда не был так чист и красиво украшен. Стены, пол и потолок намыты дочиста, поверхность деревянных столешниц не по одному разу надраили полиролью, запах которой всё ещё немного пробивался сквозь аромат гладиолусов, хризантем, астр и львиных зевов. Цветы были везде: в кашпо на стенах, в вазах на столах и полу, в волосах у некоторых девушек, в бутоньерках у Невилла и его шаферов – Рона и Гарри. «Наверняка Невилл сам собирал цветочные композиции», – подумалось Уне, вставшей рядом с Гермионой. Девушки вполголоса обсуждали что-то, что обычно обсуждают подруги на таких мероприятиях. Народу становилось всё больше и больше, и вскоре они обнаружили себя прижатыми к стене. Однако «Дырявый котёл» сегодня вмещал столько народа, что складывалось впечатление: кто-то применил к помещению Расширяющее заклятие. Из кухни доносились ароматы, заставляющие сглатывать слюну гораздо чаще, чем обычно. В воздухе витало приятное возбуждение. Толпа гудела, словно рой пчёл. Было приятно увидеть столько знакомых лиц. За последнее время Уна виделась с бывшими соучениками по Хогвартсу так часто, а встречи эти были столь приятными, что она никак не могла понять, почему пять лет лишала себя этого общения. За барной стойкой работал молодой парнишка, откупоривавший бутылки одну за другой; на самой барной стойке выстроились ряды стопок, фужеров, бокалов, наполненных яркими переливающимися жидкостями. Бабушка Невилла, хотя и выносливая, но уже пожилая женщина, сидела на кресле, разряженная в пух и прах, в огромной шляпе; рядом с ней стояла мать Ханны, одетая куда более скромно. Было заметно, как обе женщины волнуются. Наконец, заиграл ансамбль из трех человек, приютившийся на втором этаже, около перил. Толпа замолкла и освободила место, образовав небольшой проход. Для многих было удивлением, что на роль ведущей церемонии была избрана не кто иная, как Полумна Лавгуд. Она стояла, безмятежно поглядывая на толпу, еле заметно покачивалась в своем блестящем платье, переливавшемся всеми цветами радуги. В белесую копну волос были вплетены те же цветы, что украшали паб. Жених и шаферы (а за ними и все гости) обратили свой взор к двери, спрятанной за портьерами. Сначала, как полагается, вперед прошли подружки невесты – бывшие пуффендуйки Сьюзен Боунс и Меган Джонс – в длинных платьях абрикосового цвета. Затем вышла Ханна, которую под руку держал отец. На ней было невесомое шифоновое платье нежно-лимонного цвета, юбка которого состояла из множества слоёв, верхние из них были короче нижних, и это делало девушку похожей на бутон. Высокую прическу покрывала легкая фата, поблескивающая на свету. Полумна несомненно, сделала эту церемонию гораздо более веселой и легкомысленной, не слишком затянув обязательные для нее фразы. Невилл и Ханна были объявлены мужем и женой, палочки присутствующих взмыли к потолку и извергли множество маленьких салютов и охапок лепестков. Все это сопровождалось смехом, подбадривающими криками и игрой музыкантов, которые сразу же переключились с лиричной мелодии на что-то плясовое и более подходящее к атмосфере паба. Тут же гости выстроились в очередь, чтобы преподнести подарки и поздравить молодоженов. Сначала это были немногочисленные родственники, затем – однокурсники с Хогвартса и Пуффендуя. Уна затесалась в самую серединку, радостно обняла новоиспеченную чету Лонгботтомов и пояснила, что подарок уже отправлен домой к Невиллу. Уна была практически на сто процентов уверена, что им понравится. Она смастерила большой дубовый обеденный стол, как раз из таких, за которым потомки собираются на ужин спустя десятилетия. Также для Ханны она купила пять отрезов китайского шёлка, а для Невилла отобрала из своей коллекции саженцев около десяти особо редких экземпляров. Они просто светились, и дело было вовсе не в хорошем освещении или макияже. Девушка буквально чувствовала, как ее пронизывает похожее настроение: лёгкость, что-то светлое и безмятежное. Несмотря на то, что она не была особенно близким человеком для этих двух, она искренне радовалась их счастью. После формальной части началось самое веселье. Старшее поколение удалилось на второй этаж, где были сервированы небольшие столики, и начало мерную беседу за рюмочкой чего покрепче. Молодёжь же осталась внизу, где практически сразу начались танцы. Уна, не ожидая от себя самой, приподняла юбку и присоединилась к ирландской джиге, так отбивая ритм каблуками, будто делала это в последний раз. Рядом с ней тоже кто-то танцевал, но она перестала замечать людей вокруг, только слушала музыку и двигалась. Будто впала в транс. Кто-то свистел даже. Когда музыка пошла на убыль, Олливандер вышла из круга и опрокинула рюмку огневиски. – Уна, что с твоими глазами? Гермиона подвела ее к зеркалу и девушка увидела, что зеленая гладь радужки зарябила, будто волны на море, переливаясь серебряным и оттенками синего и зеленого. Уна улыбнулась: с ней такого не было давно. С тех пор, как она с матерью и ее родственницами плясали в последний раз у костров на Белтейн. – Просто мне сейчас бесконечно хорошо, Герм. Она обняла подругу, не в силах справиться с тем переизбытком эмоций, которые она испытывала. А Гермиона облегченно вздохнула, в глубине души надеясь, что Уна действительно пошла на поправку. Уна решила больше не пить спиртного, чтобы хоть немного успокоиться. По этой же причине она не возвращалась в круг, чтобы еще станцевать джигу, хотя ее очень настойчиво приглашали, особенно какой-то кузен Ханны. Волшебница просто ходила от одной группы знакомых к другой, поддерживала ненавязчивый разговор, восхищалась молодоженами. Даже с бабушкой Невилла она пообщалась, оставив у той самые приятные впечатления о своей персоне. Почувствовав, что снова себя контролирует, девушка позволила себе принять несколько приглашений на медленный танец. Около полуночи за молодыми прикатила карета, запряженная пегасами, вместо которой маглы видели белый лимузин. Их проводили улюлюканьем, пошлыми шутками, горстями риса и лепестков и пожеланиями счастья. Некоторые гости продолжили веселье, а Уна, попрощавшись с друзьями, исчезла в зелёном пламени камина. Дома она засиделась на открытой террасе с Эриком и Эллой, подробно пересказывая, как прошло торжество. Элла к ее приходу сварила какао на молоке и подогрела испеченные с утра булочки с изюмом. Пожилая пара про себя отметила, что с девушкой явно произошли какие-то внутренние перемены. Давненько они не видели ее такой одухотворенной, словоохотливой и – неужели так и есть? – счастливой. Где-то в начале второго волшебница пожелала прислуге спокойной ночи и расцеловала в обе щёки, а затем поднялась к себе в спальню.***
Никто не знал, что именно на сегодняшний вечер Драко Малфой назначил ей свидание. Она испытывала искреннее облегчение, когда убеждала себя в том, что официальная причина для отказа спасает её. Вот только женщина даже не удосужилась ответить на его письмо. Именно поэтому сегодня вечером блондин проторчал битых два часа в помпезном магловском ресторане, ожидая её появления. В итоге он подарил букет белых роз официантке, а сам отправился в ближайший паб, чтобы залить затопляющее его чувство тоски. Злость, алкоголь и неудовлетворённое физическое желание только разожгли в нём азарт.***
Уна распахнула окна настежь, повесила платье на плечики, сбросила каблуки, с облегчением вздохнув. С моря дул прохладный ветер, принося с собой аромат соли. Девушка набрала ванную, кинув туда лаванды и наколдовав шапку пены, погрузилась в воду и почти сразу же заплакала. О чём? Она не отдавала себе отчета в том, какие именно это были слёзы: радости, горя, отчаяния, облегчения, а, может, всего сразу. Она просто рыдала навзрыд с таким наслаждением, что даже начинала смеяться. До боли в груди и мигрени. Подумала, что это истерика. Ну и пусть. Немного успокоившись, она погрузилась на дно ванны с головой, пролежав так около полутора минут, пока не закончился воздух. Затем выбралась из пены, вытерлась насухо полотенцем, спустила воду и отправилась спать. За завтраком Элла и Эрик переглянулись, пока девушка, пофыркивая, читала «Пророк». Элла подлила воспитаннице еще немного кофе и спросила: – Уна, девочка. Что с тобой происходит? Тебя просто не узнать. Хозяйка дома подняла глаза и широко улыбнулась: – Не знаю. Просто что-то происходит. Для начала неплохо, вам не кажется? Она легко поднялась и отправилась в мастерскую, захватив кофе с собой.