Теперь все будет иначе

      Август месяц отметился у жителей Лондона привычной прохладой и проливными дождями. По оконным стеклам лились потоки воды, не давая разглядеть даже смутные очертания предметов на улице.       В Малфой-мэноре все было в меру тихо. Кричали белые павлины по утрам, шептались любимые розы Нарциссы. Где-то во флигеле, как докладывали домовики, протекала крыша. Люциус в ответ на донесения скрипел зубами уже неделю и глухо рыча все обещал откруциатить рабочих, бывших в мэноре ранее. Халтуры лорд Малфой не выносил, особенно когда вопрос касался именно его имущества.       Очередной день начался с привычного ворчливого причитания хозяина дома за завтраком, пристального внимания вернувшегося из Франции Драко Малфоя к гостям за столом и коллективного чтения Пророка часом позже в бежевой гостиной — иногда даже вслух и с выражением, смакуя понравившиеся моменты.       Поттер, в силу устоявшейся традиции сидевший рядом с прикрывающимся гламором Лордом, не единожды уже предлагал принести карандаш и особенно понравившиеся моменты очередной первополосной статьи подчеркивать. Или сразу вырезать.       Когда Темный Лорд в шутку поинтересовался, что именно надо вырезать — статью, или же ее автора? — Поттер глянул внимательно и самую капельку снисходительно, но многозначительно промолчал. Оставил возможный несчастный случай с журналисткой — той самой, крайне докучливой — на волю фантазии исполнителя.       Сам юноша при чтении опуса всегда был спокоен в той же степени, в которой Лорд веселился. В какой-то мере они дополняли друг друга в такие моменты — незнакомый, тихий Поттер теперь совсем редко улыбался, часто смотрел в одну точку и растормошить его для пикировки, как раньше, уже не удавалось. Лорд же после перехода Гарри под его знамена, практически успокоился и хлесткие черты характера не проявлял. Зато не присущая ему ранее насмешливость и безобидные подтрунивания над экс-Героем стали обыденностью. Даже рубиново-красные глаза, когда-то наводившие жуть своим кровавым блеском, в такие моменты становились ближе к человеческому виду, лишний раз давая понять окружающим: темнейший маг столетия получает искреннее наслаждение от общества юноши.       Рядом с Поттером Темный Лорд оживал весьма и весьма заметно, и все внимательно следили за развитием этих странных, тонких отношений бывших врагов. Видеть их двоих рядом практически постоянно за прошедшие пару месяцев привыкли почти все обитатели мэнора. Они словно уравняли друг друга, частично обменялись самыми отличительными своими чертами — порывистостью на нечеловеческое умение ждать.       За подобные негласные карт-бланши, разрешения, читающиеся не в словах, не во взгляде, а просто в наклоне головы, Волдеморт этого юношу полюбил особенно нежно, памятуя, что смерть дорогого человека и первое убийство мальчика, не прошедшие бесследно, выпали на один промежуток времени. Юноша отомстил, но после едва не потерял вкус к жизни. То, что он теперь так спокойно отпускал подобные комментарии, говорило само за себя — Поттер изменился, и темная половина в нем поднялась, наверняка защищая рассудок, анестезируя.       А может, проснулась не свойственная юноше мстительность. Месть всем магам была вариантом хуже, но, припоминая, как эти самые маги обошлись с парнем — Лорд даже спрашивать не желал, что же именно толкает Гарри негласно развязывать мужчине руки.       Ведь лучше так, чем есть себя поедом, отказываться от магии или пытаться свести счеты с жизнью. Поттер, даже став убийцей — дважды, по своему разумению, ведь это он заманил Сириуса в Министерство — учился жить с этим, балансируя иногда на грани безразличной циничной жестокости, то прячась от чужих глаз, чтобы дать волю слезам.       Находить и утешать его тоже стало чем-то вроде нормы. Случившееся мальчик переносил тяжелее других. Оставалось только быть рядом и надеяться, что последствия не катастрофичны. Время ведь лечит. А Риддл не настолько уже безумен, чтобы ждать, что все прошло без каких либо проволочек - сам же сдерживал его магические выбросы в первые дни.       Темный Лорд все мельчайшие перемены всегда ощущал лучше других, а в этот раз особенно — он, в конце концов, был тем, кто ловил мечущегося Поттера во время ночных кошмаров, поил его зельями и много ночей подряд позволял спать на своей груди. Звук сердечного ритма оказался лучшей колыбельной, чем любое зелье, и до утра мальчик обычно не метался.       Утром в первые часы и перед закатом он чаще напоминал фарфоровую куклу — тщательно сделанную, дорогую, красивую, и на белом, потерявшем живую мимику лице, полыхали зеленью глаза. В этих глазах иногда плескались тьма и сила, и окружающие, осторожно подобравшиеся к Герою, быстро поняли — спонтанная магия вернулась к нему, заиграла с новой силой, как она играет лишь у детей, готовая защищать своего носителя. Беспалочковая магия стала для Поттера чем-то обыденным, и лишь самые тонкие манипуляции ему еще приходилось совершать, используя магический инструмент. Впрочем, в будущем надобность в нем вообще могла отпасть начисто.       То, что Поттер не выбрал амнезию, а начал приспосабливаться и развиваться, было и хорошо, и плохо. Хорошо для тех, кто окажется ему близок. Плохо — для всех остальных и в особенности для многочисленных дураков.       Скитер и остальные еще не знали, что у них теперь только два пути, и лишь один обещает им жизнь, так что весь Пророк, начиная с редактора и заканчивая несчастным уборщиком, можно было брать в оборот.       Жалеть и вступаться за них было некому. Гарри Поттеру акулы пера прилично попортили кровь, и он вообще нередко удивлял всех окружающих своими флегматичными реакциями и колкими улыбками. Словно очень разочаровался в жизни, резко повзрослел, но — было от чего.       Малфои, главные сторонние свидетели перемен, вздыхали украдкой, почти уже скучая по взрывному, склонному бороться за правое дело, такому предсказуемому парню, но — не рой другому яму, сам в нее и упадешь.       Магическая Англия давно напросилась, происходящее было лишь верхушкой айсберга, и многие понимали — Лорд, тем более имея рядом такого Поттера, даст людям лишь один шанс все исправить.       Проблема была в том, что люди слишком привыкли надеяться на то, что их и спасут, и простят, и дадут второй шанс.       Все слишком быстро забывали, что вторые шансы был склонен давать уже скончавшийся А. П. В. Б. Дамблдор. Хотя и тот безо всякого второго шанса заточил в Нурменгард собственного потерявшего голову любовника.       Темный же Лорд скорее планировал не давать никому и первого шанса.       Но это были уже совсем невеселые размышления о решимости Риддла добиться перемен. А реальность между тем и сама отлично вносила почти убийственные коррективы.