Теперь все будет иначе

— Доброго утра, Драко, — буднично, но довольно тихо бросил мужчина, чуть наклоняя голову, чтобы из-под полу-опущенных век бросить острый взгляд на парня. Тот вздрогнул, как от пощечины, дернул головой, но, сжав руки в кулаки, взял заодно в руки и самого себя. — Доброго утра. Прошу прощения, милорд, — выдавил из себя наследник Малфоев. Том подумал, что с таким мальчиком он бы каждый день в покер играл — до чего легко его было читать, никакая легилименция не нужна. — Я не знал, что вы… вы здесь, — сбивчиво закончил он. Из ниоткуда раздался возмущенный писк опасающегося хозяйского гнева домовика. Гонту этот звук, как и сбледнувшему молодому мужчине, сказал о многом. Драко Малфой солгал. Том приподнял брови и рассеянно улыбнулся, решив не заострять внимание на очевидном. Он знает, что Малфой солгал, Драко знает, что он знает. Сегодня Рождество, жизнь прекрасна, Поттер с домовиком не зря притворяются мебелью. Очаровательно, что ему доверяют решать подобные вопросы — хотя он более чем уверен, что Гарри отлично вчера видел эту пантомиму между ним и Малфоем, если не сказать о ней больше — знал всегда. Но пусть так. Ему есть, что сказать, что он желал бы, чтобы Гарри услышал от него. Пусть это будет разговор с третьим лицом. Пусть. Им с сыном Люциуса есть, что обсудить, и сделать это лучше сейчас, чем как-нибудь потом, после очередного недоразумения. После попытки серебряного принца увести у него жениха, соблазнить его мужа, украсть смысл жизни, человека, глядя в чьи глаза он всегда сможет сказать, стал ли он снова безумным чудовищем. Без малого двадцать лет Поттер был одержим им, а Том — одержим Гарри, и вот они оба в хорошем смысле одержимы друг другом, и этого не изменить. Гонт и так догадывался, как все было. Что случилось, что Малфой-младший примчался, как будто его по мягкому месту стегнули Жалящими. В конце концов, он немногий из ныне живущих отлично помнил, каким мог быть Абраксас. Гештальты положено закрывать, слова — говорить, обещания — выполнять, действия — совершать, избранников — уведомлять о своих чувствах. Свою супругу его друг тоже в свое время озадачил — Селвины никак не ожидали, что Тот-самый-наследник-Малфой, квинтесенция богатства и чистокровности, обратит внимание на их младшую дочь. А он возьми и обрати, влюбись, как дурачина, благо хоть кандидатка была, что надо, по меркам родителей. И получился Люциус, такой же скользкий змей, словно с того же конвейера, что и отец — белобрысый, светлоглазый, капризный, хитрый, умный, манерный, как сам Салазар. Так что сценарий был избит. Драко наверняка захотел все-таки объясниться с Гарри. Загрузить ответственного и небезразличного, на самом-то деле, гриффиндорца, своими чувствами. Сыграть на порядочности. Может быть, спросить о шансах. Откликается ли в сердце Избранного хоть что-нибудь! Разумеется, Гарри не смог бы отмахнуться от этой ситуации. Полез бы геройствовать. Боялся бы ранить нежные чувства. Они бы попались Тому во время какой-нибудь глупости и все закончилось бы чьей-то смертью. Госпожа Фортуна уберегла влюбленного дурака и рыцаря без страха и упрека от неизбежной беды. Просто уйди Том, как и накануне на балу, чуть дальше, чем следует, не останься на ночь, измотанный тяжелым днем, уйди после ласк хотя бы в душ… Том иногда забывал о том, какой хладной скотиной мог быть его Гарри. Как изящно он умел уклоняться от неудобных сцен и ситуаций. Для него он навсегда остался немного Мальчиком-Который-Выжил. Домовики наверняка объяснили наследнику Малфой, что хозяева в спальне молодого хозяина. Или что они вообще еще не вставали. Или ничего не объяснили — домовики за своего лорда и его избранника были горой. Гарри со своей странной толерантностью был им очень даже по душе — особенно когда не злился на неловкость некоторых молодых эльфов, при виде хозяев, ронявших от волнения все, что в руках оказывалось. Молодой, сильный, образованный, умеющий прислушиваться. Словом, домовики могли и поберечь их уединение. Драко, разумеется, подумал о том, что Том может делать в эти самые минуты в комнате Гарри, или чем они там занимались ночью, проигнорировав тот факт, что они легли позже всех гостей. Или подумал, что Поттер все еще спит в одиночестве в своей постели. Подумал, что может быть, это шанс — скомпрометировать, опозорить, но получить свое. Чувства ударили в голову, — больно и сильно, — и наплевав на здравый смысл и чувство самосохранения, настоящий полу-Блэк побежал выяснять отношения, бить посуду, вызывать обидчика на дуэль и защищать честь своей принцессы. Или лишать принцессу чести. А обнаружил, что разбойник уже сделал свое черное дело, да и принцесса не сильно отбивалась, и густой запах секса, повисший в спальне — лучшее тому подтверждение. Рыцаря следовало бы женить, и как можно скорее, потому что ворвись он в спальню Поттера в подобной манере, когда Тома не было бы рядом или пока они были заняты своим делом — Лорд бы убил его без колебаний, едва увидев в помещении. Едва почувствовал, что кто-то ломится сквозь десяток защитных заклинаний на комнате жениха. Даже не будь у ломящегося палочки. Даже если бы Поттер уже успел проклясть одну горячую голову до седьмого колена. — Ну, даже если бы меня здесь не было — как видишь, Гарри на балу натанцевался, и, не смотря на все мои усилия, не желает просыпаться, — Гонт притворно нахмурился, и глянул на черную макушку парня с явным неудовольствием. Его амант так и этак ставил его в ужасно неудобное положение — будь он хотя бы в половину таким неадекватным, как перед памятным визитом в дом Поттеров в Годриковой лощине, он бы вышвырнул Драко вон без лишних слов и разговоров, запустил бы с кувырком через голову. Но адекватный Том Риддл, вернувший себе рассудок, такого не мог себе позволить, и мужчина впервые пожалел о своей репутации после возвращения. Придется говорить, говорить о Гарри при Гарри, и, главное, с кем — с Малфоем, не блещущим сегодня воспитанностью. Психом быть было проще. Круцио решало проблемы быстрее беседы. — На самом деле, я даже рад, что Поттер спит, а ты здесь, — уже совершенно без улыбок заявил мужчина спустя две-три минуты молчания, собрав остатки резервов. Они с Драко рассматривали друг друга не скрываясь все это время. — Я хотел сказать, что здесь тебе надеяться не на что. Гарри он… Абсолютный дурачок. Упрямо лезущий всех спасать, пренебрегающий своим счастьем, не умеющий оставаться в стороне. Но если бы он не был таким — я бы не заинтересовался им, когда вернулся. Не привязался бы. И, наверняка, остался бы безумцем. А там — один Мордред знает, чем бы все это окончилось, — Том встретил полный борьбы и муки взгляд и тут же заставил отвести взгляд, подавляя, приказывая. — Не пытайся его украсть, окольцевать поверх, не обещай ему всегда ждать шанса. Не жди нашей с ним ссоры. Он мой, мистер Драко Малфой. Только мой. И я скорее убью тебя или его, если он посмеет вступиться, чем просто смирюсь, что ты пытаешься украсть его у меня. Я абсолютно больной на голову Темный Лорд, Драко, и никакой мирный договор не изменит того, что у меня осталась единственная цель, мой смысл, моя радость в жизни, и от нее я не откажусь никогда. Драко отчаянно, с недоверием покачал головой, не имея сил отвести взгляда от тонких длинных пальцев, которые продолжали гипнотически ленивое движение среди темных прядей. Поттер спал — беззаботно, и был безобразно уютен в чужих объятиях. У парня по горлу поднялась желчь. Малфой поджал губы, а Гонт продолжил: — У нас с ним магическая помолвка и такой же будет брак — твой род не потянет проклятье от трех родов сразу, если ты посмеешь его скомпрометировать, и даже то, что ты наполовину Блэк, и можешь рассчитывать на защиту и принятие от Гарри, как от лорда, мало что изменит — откат ударит по твоему отцу, как по истинному Малфою без претензий. Поверь мне — я мелочиться не буду. Ты сам понимаешь, кто Гарри и каков он. У тебя было пять лет Хогвартса, которые ты потратил, дергая его за косички и играя на нервах, и я рад, что все сложилось так, что он даже не заметил твоих попыток привлечь его внимание. В отличие от тебя, у меня шансов было еще меньше. Но я боролся за свое счастье. И теперь меньше всего на свете я желаю его отдавать. Драко мелко потряхивало. Том старался не стискивать Поттера в своих руках, потому что внутри него клубилось бешенство. Больше всего на свете он хотел решить проблему радикальными способами — одна Авада и можно не тревожиться ни о чем. Но приходилось сдерживать себя. Он обещал Гарри. Он обещал себе быть достойным. Он обещал забыть о вседозволенности и быть Темным Лордом интриг, а не пыток. Харизмой, а не принуждением. Они помолчали еще немного. Гарри на его груди глубоко вдохнул, что-то пробормотал, и нахмурился сквозь «сон». Шевельнул губами, словно желая что-то сказать, но еще немного, и он притих. Двое мужчин наблюдали за ним с повышенным, напряженным со стороны Драко, вниманием, а Том еще и с благодушным интересом. — Я мог бы спросить, какого черта Люциус задумал, доверяя тебе семейные кольца, но я не помню ни одного Малфоя, который упускал бы выгоду. Но видишь ли — Поттер не только Мальчик-Который-Выжил, дважды лорд Древнего-Благородного и прочее, и прочее. Поттер — это самый страшный мечтатель в мире. Он бы отдал все титулы за семью и любовь родных. Но почему-то любовь родных к нему бескорыстно — и то не факт — прорезалась только у Нарциссы через пятнадцать лет, — Том поджал губы и спросил, что он несет и как остановиться. Ему так хотелось сделать Малфою больно. Чтобы он головой думал, куда и к кому лезет. Чтобы понял, какой издевкой выглядит его любовь. Издевкой по отношению к Гарри. Красной тряпкой для Тома. Меньше всего на свете Лорд хотел бы, чтобы Гарри было больно из-за кого-то из Рыцарей или их немногочисленных детей. Поттер все казался ему фигурой, стоящей намного ближе к краю, чем все остальные. Уставшие, мертвые, пустые глаза запомнились ему слишком хорошо. Гарри, лежащий в его руках прямо сейчас, был с одной стороны страшным романтиком, таким, каким мог быть сын любивших друг друга больше жизни Джеймса и Лили. А с другой стороны недооценивать темную сторону Гарри тоже не стоило. В конце концов, в кулуарах ходили слухи, что лорд Блэк не может быть милым и нежным. Гарри не был милым и нежным, если его загоняли в угол. Он был тем, кем был — нежно любимым Тьмой Гонта юношей, молодым мужчиной. Он был Светом для Тома, его частичкой Света, но еще у него была частичка Тьмы Лорда, в пропорции, равной той, что была у Волдеморта от слепящего сияния Гарри. Как Инь и Ян, в каждом из них было немного, чтобы опорочить неприкосновенный противоположный знак. Немного плюса в сплошном отрицании у Тома. Немного минуса в сплошном положительном у Гарри. Томас, между тем, продолжил свою речь, подыскивая слова и вкладывая аргументы. — Гарри не был нужен собственному крестному — тот позволил себе выпустить его из рук, отдал кому-то «позаботиться». Был подброшен своей тетке-магле, которая чужого ребенка предсказуемо не желала и не любила его. Кстати, были мы с ним там, на Тисовой — никакой защиты, тем более кровной. Так что россказни Дамблдора — лишь громкие слова и много фарса. Никакой любви от своих опекунов он знать не знал, а они не знали, что значит дарить ее племяннику. Содержанец, домашний питомец, собачонка для труда. Он не жил с ними столько, сколько отрабатывал. Могу себе представить, каким ты видел Гарри — ершистый, гриффиндорец, что само по себе ярлык для отсутствия мозгов. Едва ли лелеямый — он не получил ни одного подарка или письма от опекунов, но и не сломанный. Как волчонок, за чьей показной гордостью можно просмотреть глубокое одиночество в толпе, — Том поймал пристальный взгляд серых глаз и немного ядовито усмехнулся. Драко дрогнул. — Из вещей, что я видел, у этого волчонка — одни мантии и книжки за прошедшие курсы, пять одинаковых футболок, трое джинсов и кожаная куртка, да стоптанная пара ботинок. Ему даже шкаф не был нужен, — изумленно округливший глаза Драко ослабшей рукой нашел столбик постели. Не удивительно, что ноги устали. Однако не слушать рассказ было просто невозможно. Том велел прячущемуся домовику пододвинуть еще одно кресло к кровати с его стороны. — Он не был нужен Вальбурге, сестре его отца, не был нужен своей сестре Нарциссе или, смешно сказать, Андромеде. Меда о нем вспомнила только после всех казней, как о возможном опекуне для внука. — Ты зануда, Том, — сонно проныл Гарри, неожиданно задвигавшись — сложно было понять, что заставило его именно сейчас «проснуться». — Мало того, что все, что мог, растрепал, так еще и без кофе в обозримых пределах. — Доброе утро, — Том с облегчением едва заметно выдохнул и лукаво улыбнулся. — Я Темный Лорд, мне положено совершать невероятное — работать без кофе, ликвидировать безграмотность у молодежи, воспитывать твоего, между прочим, племянника. Напомни мне проверить, что, ты выучил родовое древо. А тебе надо было меньше спать, — Том приподнялся и облегченно поцеловал парня в кончик носа. В ответ Гарри сердито насупился, укусил его за плечо и по-крабьи принялся сползать на постель. Гонт лишь рассмеялся. Драко сидел ни жив, ни мертв. Сейчас его дурацкая влюбленность в изменившегося Гарри Поттера казалась ему крайне нечестной. Он ведь был ничуть не лучше тех же опекунов и не делал Поттеру ничего хорошего, а когда его, как драгоценный камень из угля, достали и обтерли, одели и воспитали, он явился на все готовое со своей любовью. Темный Лорд выходил, воспитал этого нового Поттера, адаптировал под новую жизнь, заставил остальных посмотреть на него под другим углом. Заставил начать шевелить своими хвалеными мозгами. А между тем, Драко ведь никогда даже не был свидетелем подобной нежности между супругами. Легкость, с которой Гарри принял, что о нем рассказывали, когда он проснулся, была для него совершенно… чуждой — Драко ведь видел, что Поттер проснулся еще на руках милорда. Он уже привык, что Поттер больше не реагирует на подначки, успокоился еще после смерти Сириуса Блэка, когда его рацион состоял из одних зелий. Последующие годы Поттер мало чем напоминал себя, но Драко и не подозревал, что он может быть таким… мягким? Доверительно-беззащитным. И было еще столько незнакомой Малфою неюношеской нежности и теплоты на знакомо-незнакомом лице, что оторопь брала. Да и Лорд недалеко ушел со своими улыбками. Что-то читалось такое между ними, что позволяло сказать — вот это уже семья. Не на бумагах, но на уровне магии. Что-то такое, чего Драко никогда не ощущал между родителями, хотя Люциус грешил тем, что мог после удачной сделки ворваться из каминного зала в холл, и на ходу подхватив Нарциссу, кружил ее, сохраняющую молчание и отпускающую теплоту проявиться лишь в глубине глаз. Глядя на то, как легко и непринужденно общаются двое на кровати, Малфой, к своему стыду, почувствовал себя тем самым персонажем, который держит свечку у постели новобрачных. И лишний раз понял невысказанное лордово «тебе здесь ловить нечего». Повезло, что Милорд милостиво с ним говорил и в двух фразах междусобойчика показал ему, в чем Драко был не прав. — Хочешь совет от старика, Драко? — с усмешкой поинтересовался мужчина, отвлекаясь от возни почти супруга и возвращая внимание к гостю. Уже готовый было подняться и отправиться вон, парень замер, как нюхль в свете Люмоса. Поттер в этом молчании очень громко проворчал в подушку, что они все утро опровергали «стариковость» Тома не для того, чтобы он, Гарри, снова об этом слушал. Малфой вспыхнул до ушей и даже шеей, легко угадывая, как именно Гаранты опровергали выдвинутый тезис Гонта. Том ущипнул портящего атмосферу Гарри за бок, вырвав всплеск недовольства, дождался едва заметного кивка со стороны блондина, и продолжил: — Присмотрись к Джинни Уизли. Мне будет вдвойне приятно ровно потому, что сразу два претендента на внимание моего будущего супруга найдут друг друга, — Том поиграл бровями, насмешливо улыбнувшись вынырнувшему из-под одеяла лохматому Гарри и возмущенно побагровевшему Малфою. Темная, густая магия рода Блэк вспыхнула темными искрами. Только источников у нее было больше, чем один… — У вас прекрасная гармония магии, меньшего от лорда Блэк и его племянника ожидать и не приходится, я не удивлен, что после принятия рода Гарри стал для вас более привлекателен, Драко, — безмятежно заявил Том проведя три минуты под двумя грозовыми взглядами молодых магов. А потом провел ладонью перед собой, словно погладив угрожающе клубящуюся магию, и та вскоре успокоилась. — Блэки всегда были довольно импульсивными, но даже Белла после Азкабана контролировала себя лучше. Давно мне уже не приходилось так делать, — Том зашевелил плечами, как отряхивающаяся от воды птица, и сел повыше, поправив подушку под спиной. Гарри, примерно понявший, что сделал его жених, поморщился, но промолчал. Драко было не по себе — он впервые почувствовал, как Лорд впитывает магию вокруг себя. Для Малфоя это тоже не было чем-то сверхъестественным, если бы не скорость и объем поглощенной силы. Темный Лорд пугал, восхищал и ужасал, даже когда никаких акций устрашения не планировал. — Почему еще я бы советовал обратить внимание именно на Уизли — они все полу-Блэки. И, как и вы с матушкой, Драко, если Люциус будет лютовать — вы сможете получить защиту у нового лорда Блэк, — Том перевел вопросительный взгляд на парня рядом. Тот обернулся через плечо, оценивающе глянул на Драко, прикидывая, насколько сильно он пожалеет об укрывательстве, но через секунду лицо его посуровело и Гарри, поймав взгляд Гонта, жестко отчеканил: — Блэки своих не бросают. Другое дело, захочет ли Люциус рисковать и лишаться наследника — леди велела мне не маяться дурью и подобрать всех Блэков обратно. Сказала, что на старости лет уже дурила, особенно после разборок с Сириусом, и выжигала чуть ли не всех подряд. — Дурила она, на старости, — проворчал Том. — Вот и ощущай себя молодым после такого, — Драко не сдержал смешок, и Гонт поспешил одернуть себя. — Кстати об этом — Андромеда была рада возвращению? — невежливо разговаривать о чем-то своем, но Малфой наверняка понял, о ком они вели речь. Гарри поморщился. — Мне кажется, больше радости и спокойствия ей принесло, что я оформил опеку над Тедди. И стал крестным, как хотели Тонкс и Ремус. Я не уверен, что она оправится даже ради внука. Она сдалась, — Поттер тоскливо вздохнул. — Я не знаю, как ее встряхнуть. Ремонт ей нравится, но дом все равно давит, да и леди не делает лучше — ей стыдно за Андромеду, и она постоянно говорит ей об этом. — Отправь ее с мальчиком куда-нибудь — хотя бы и к нам, — вдруг предложил Драко абсолютно серьезно. — Я мало что знаю об этой своей тетке — раньше она была постыдной тайной. Но времена меняются. — А что скажет Люциус? — полюбопытствовал Том. — Отец не дурак, чтобы мешать maman общаться с единственной оставшейся сестрой. Тем более, если ее признал лорд Блэк, — помотал головой парень. — В точку, — не удержал быстрой одобрительной улыбки мужчина. — Вернемся к Уизли — Мелинда и Артур оба были Блэки по матери. Их дети — на четверть Уизли, на другую четверть Прюэтт, и на две четверти — Блэк. Старший, Уильям, уже женат, его жена — Делакур, четверть-вейла. Второй ребенок, Чарльз, помолвлен, но, если с румыном не сложится — он может вернуть себе фамилию Уизли или просить Гарри принять его в род, если ему будет нужна защита, — Том загибал пальцы. — Персиваль помолвлен с маглорожденной Пенелопой Клируотер, ему вроде как нет нужды проситься в другой род — да и он не мыслит такой мерой, как род. Своя семья — этого ему достаточно. Все остальные вполне могут пожелать сделать такой шаг — быть принятыми в род Блэков. Зашоренности родителей ушли вместе с ними — сейчас они сироты и самостоятельными я бы назвал только близнецов. — Близнецы не бросят Рона и Джинни, — тихо заметил Гарри. — О, дай-ка подумать, — Том постучал пальцами по подбородку. — Джиневра может превратиться в Вирджинию, предположим, Малфой — она несовершеннолетняя, а их тетка Мюриэль — это даже по моим меркам засахаренный кошмар в розовых перьях. Про братьев Артура я мало что знаю, кроме того, что один из них — сквиб, а второму своих забот по горло, — Гарри хмыкнул. — Рональд Уизли или возьмется за ум, или большого будущего ему никто не пообещает, но Грейнджер от него уйдет, это я тебе могу гарантировать — она для него слишком умная и терпеть его невоспитанность, скандальность, глупость и длинный язык не станет. А между тем, скрытое самодовольство из Рональда бьет ключом. Так что… роман между девочкой и им — вещь несерьезная, она слишком амбициозная и слишком умна, чтобы желать малого, — к удивлению Драко, почему-то ожидавшего защиты рыжего Поттером, тот промолчал. — Близнецы — действительно интересные, — признал Том. — Но у них есть громкое имя их магазина, они навсегда останутся мистером Уизли и мистером Уизли, по крайней мере, для покупателей и спонсоров. Хотя стать частью рода и остаться близнецами Уизли им никто не помешает. Я не предложил Драко ни близнецов, ни Рональда, потому что близнецы подомнут его под себя, а я хочу, чтобы Люциус пробыл еще некоторое время Министром магии, а не слег с сердечным приступом. Рональда не выносит сам Драко и это взаимно. Они искрят, но это такие искры, которые способны взорвать даже самые прочные заслоны. Рональд слишком импульсивен, и… в этом они ужасно похожи. Будь хоть один из них по-настоящему спокоен и уважай другого — можно было бы подумать, — Драко в самой страшной альтернативной реальности не мог представить себя и хоть кого-то из Уизли, но как оказалось, Темный Лорд мыслил даже гипотетически шире. — С Джинни легче, — продолжил вместо прервавшегося мужчины Поттер. — Она — Блэк, и судя по тому, что Лейстрендж-старший проявил интерес — достаточно Блэк, чтобы своей хлесткостью и горячностью напомнить… покойную супругу. — Мне кажется, ему не привыкать, что его типаж женщин бредит другими мужчинами, — не без горькой иронии подтвердил Том. — Что? — переспросил Драко. — Детская влюбленность Джин — Тайная Комната, принц Гарри, злая колдунья Том Риддл, — отмахнулся Поттер. — Не обращай внимания. Просто учитывай любовь Джин к Летучемышиному сглазу и неплохие задатки кровного мага. — Откуда информация? — быстро спросил блондин. Кровный маг — это серьезно. Мама вцепится в девчонку, как в лучший кусок мяса, если Поттер прав. — Потому что я — лорд Блэк, и твоя склонность к темному целительству и зельеделию для меня тоже не секрет, — Поттер наклонил голову и на мгновение перестал напоминать человека вообще. Одних только зеленоватых сияющих прожилок, поползших по склере, хватило. Драко всего пару раз в жизни видел подобное у отца, когда тот пользовал своим правом лорда, и это не было и вполовину так жутко, как у Поттера. — Лорд чувствует своих родичей, — негромко ответил за погрузившегося в себя молодого колдуна Том. — Я даже отсюда ощущаю носителей своей крови — пусть в их жилах есть хоть капля, пока она есть — они мои. У Гарри родство с Уизли третьим коленом, но он лорд и это усиливает эффект. Кровь поет для крови, всегда. Примешь титул — сам поймешь. Драко опустил глаза в пол. Стеклянный взгляд бутылочно-зеленых глаз пронзал его насквозь и шёл дальше, сквозь стену, но жуть не пропадала. — Знаете, почему-то вспомнил… Кандидатуру седьмой Уизли следует обсудить с матерью — кровный маг — это хорошо, мне дар не передался, потому что я мальчик. Maman очень переживала об этом на моё малое совершеннолетие, — Драко запнулся, но продолжил уже увереннее. — Мама сможет повлиять на отца — он опять совсем забыл, что его жена — Блэк по крови. Если ей придется напомнить об этом, взявшись за палочку — она это сделает. — Полагаю, что даже если Люциус решит сначала пройтись по манерам мисс Уизли, его ждет неприятное открытие, — подтвердил Том. — Вот уж когда цвет волос отражает сущность. Но из плюсов — несмотря на Клеймо родителей, она чистокровная. И если привить ей манеры — никто не посмеет обвинять ее в невежестве старших. Она очень темпераментная и верная, защищать себя и свое будет, стиснув зубы, и даже если не победит в споре — потреплет старичка Люци в спарринге, мы с Гарри натаскали его отряд. Ему всего немного за сорок, а он уже теряет форму, — Лорд цокнул языком. Драко не удержал улыбки, представив себе дуэль седьмой Уизли и своего отца, но глазами непроизвольно зацепился за задумчивого Поттера. Сердце неприятно сжало. Пусть он никогда не добьется взаимности, но любить и желать Поттера, эгоистично и так отчаянно, ему никто не помешает. Может быть, они с Джинни все же смогут хотя бы заговорить, хотя бы поделятся этими своими глупыми историями о влюбленности в Мальчика-Который-Выжил, и их общее неудовлетворенное желание свяжет их. Хотя бы до тех пор, пока они не поймут, что могут шагать дальше. Драко умер бы ради одного поцелуя. Но он, как истинный слизеринец, никогда не закрывал для себя другие возможности. Милорд убил бы его, если бы не какие-то неведомые ему самому мотивы. Может быть, потому что Драко совсем немного, но — родич Гарри. А может быть и правда потому, что он хочет использовать Малфоев, как гувернеров для Уизлиетты. Чистую кровь и правда было жалко, за последние пятьдесят лет уйма родов и так канули в небытие. Сколько там осталось от чистокровных двадцати восьми? Сейчас его грела надежда, что, может быть, совет неплох. И точно так же, как сейчас он был готов драться за Поттера, после он будет завоевывать сердце совсем другого человека. Но почему-то сейчас он как никогда ясно ощущал это неприятное чувство — детство закончилось. Порывистые глупости, свойственные возрасту, скоро прощаться не будут. Оно, это осознание, пришло сейчас, спустя полгода после выпуска из школы, после поступления в Магическую Сорбонну, alma mater именно целителей, и университет, где за принадлежность именно к Темным целителям его готовы были носить на руках. Ведь кто, как не темный целитель легче и лучше снимет проклятье? Родовой сглаз, преследующий род поколение за поколением? Недуг магии, вгрызающийся в новорожденного в первые же сутки, сжирающий половину магического запаса и блокирующий склонность к целым ветвям родовой магии? Драко ощущал, как растворяется его детство, вытекает из его отчаянной хватки, как песок из руки. Ни война, ни разлад с родителями, когда всех их отцы были готовы вышвырнуть за дверь и изгнать из родов — что с детьми Уизли и произошло — не раскололи эту блестящую глазурь наивности. Как и во многом в его жизни, здесь и сейчас виноват был Поттер. Нареченный другого человека, Темного Лорда, взрослого мужчины. Дважды Лорд, Гарант. Сложно представить, сколько за последние годы Поттер недоспал, отчаянно вгрызаясь в дела родов, получая консультации и обучаясь у портретов, бешеным темпом из юноши превращаясь в мужчину — того, которого все видели в Министерстве полгода назад. Того, который выглядел моложе, юным и влюбленным, только когда минувшей ночью танцевал без перерыва со своим женихом. Раньше Драко мнил, что он много понимает в заботах рода. Но сейчас Гарри успевал думать за себя, оставляя пути еще и другим людям — Уизли, Андромеде Блэк с внуком, им с матерью. Поттер был Лордом больше, чем Драко был Наследником, и думал о роде, словно всегда был частью волшебной чистокровной семьи. Парень поймал взгляд Темного Лорда, и, зная о способностях к легилименции, отчаянно пожелал задать вопрос, слишком личный, чтобы пожелать, чтобы о его мучительным интересе знал гриффиндорец. «Как же так получилось, что платоническая привязанность и почти родительское желание защитить, стало страстной любовью?» — Драко всматривался в темные глаза мужчины, и тот быстро понятливо моргнул, устанавливая связь с почти слышным щелчком магии. «Оно никогда не было родительским. Это было желание взрослого, которому стыдно за других взрослых, сюзерена, которому стыдно за вассалов, мага, который видел чужими глазами все невзгоды, травлю, чувствовал боль. Но никогда это не было желание оберегать, как отцу — я даже ролевую игру с такой раскладкой представляю с трудом. Можешь представить, что Поттер томно обращается ко мне «папочка»? Я не могу.» Драко мог. В темных глазах Лорда заблестело возбуждение, интерес и веселье. «Ваше поколение довольно вольно воспитано, но за идею спасибо. Может быть, мы попробуем, — Том не стал говорить, что доминировать ему нравится, а уж заставить Гарри снять маску еще немного, вытащить из него плохого мальчика, развратно сидящего на коленях или с самым невинным видом облизывающего пальцы, будет не очень трудно. — Я был привязан к нему еще до того, как он согласился уйти со мной тогда, из Министерства. И подкупила его моя откровенность. Я не обещал ему добра и зла, да и ему они в тот момент были совсем не нужны. Нужен был человек, и я стал им для него. А потом, быстрее, чем я смог это осознать и воспротивиться, он привязал меня к себе. И однажды я понял, что умру, если он заставит меня смотреть, как счастлив с кем-то другим.» Драко нервно облизнул пересохшие губы. Он отлично понимал Гонта, чье сознание ощущалось очень темным, властным, подавляющим. Но Поттер был возлюбленным этой жестокой подчас Тьмы. Всегда был возлюбленным. Даже когда ни один, ни другой маг, этого не осознавали. Тьма струится по его венам, вплетает пальцы в волосы, ласкает губами тонкую шею, клеймит бедра, собственнически врывается в тело… Драко сморгнул, ловя себя на том, что почему-то строчки старой пошленькой статьи, направленной на вызывание отвращения у населения, сейчас отлично визуализируются в его сознании, и вызывают скорее подспудное возбуждение и не менее темный отклик. Он желал быть такой тьмой — скользящий, ласково-жестокой, алчущей, но принимаемой… Интересно, а Джинни Уизли будет иметь что-нибудь против подобных отношений? Может быть, Драко все-таки повезет, и золотая девочка порадует его несколькими грязными идеями, как скрасить досуг. Вот уж когда он скажет спасибо Темному Лорду и возблагодарит магию за то, что Блэк однажды — Блэк навсегда. Даже если они не желают, они все немного любимы Тьмой. В случае Поттера — дважды. Через темный род не зря носящий говорящее название и через тот который, последний кровный наследник коего держит его в объятиях, украдкой касается ладони прямо сейчас, скрывая желание прикосновения за легким выведением узоров на бледной коже тыльной стороны кисти. Драко неосознанно усмехнулся, торопливо попрощался, не слушая ответа, и поспешно покинул чужие покои — начинать новую войну с отцом за свое счастье и придумывать план по покорению живого огня, который прошлой ночью обратил на себя столько внимания, что Драко ещё долго придется мучиться, устраняя конкурентов. Так странно было бежать к Темному Лорду, готовясь к дуэли, а встретить только понимание такого же темного мага, который отчаянно желал чего-то и охотно поделился секретом успеха. Нужно было просто взять судьбу в свои руки и смирить чувства, запасаясь терпением. Поттера он уступил — Драко нравилось так думать — крупному, очень опытному игроку, но Джинни Уизли, прежде ненавистная, отрицаемая самое его сутью, была достойной целью, и Малфой не намеревался во-первых упускать выгоду, а во-вторых — картина, которую он представил в своей голове, была достойной платой за те усилия, которые придется приложить. Рыжим всегда шла зеленая форма, а Драко питал слабость к темпераментным личностям. Джинни подойдет его школьный галстук, а Драко совсем не имел ничего против того, чтобы девчонка научилась быть леди. Его леди, с ним, над ним. *** Коротко о происходящем в закулисье *зачеркнуто* в постели Тома и Гарри. — Ты точно ничего лишнего ему не внушил, Том? — Нет, Поттер, нельзя обострить желания, которых в человеке нет изначально. — Это хорошо. Пусть играют в плохого мальчика и еще более плохую девочку, лишь бы им в голову не пришла идея, что им нужен хороший я в пределах их декораций. — Не волнуйся, Гарри. Хорошим, послушным мальчиком, который слушается приказов и отлично смотрится на черном постельном белье, ты будешь только для меня. — Зря я подал тебе идею… — Спасибо, что ты ее подал. *** * Если кто-то не знает, что такое гештальты. Гештальт — терапия основывается на достраивании частичного до целого. То есть, если вы пунктиром наметили фигуру, вы должны обвести её, сделать цельной, достроить до полной формы. Закрыть гештальт — это, читайте, выполнить намеченный план действий, сделать что-то, что давно собирались. Вычеркнуть дело из списка.