Волшебные руки

Риу восседала на полу, скрестив ноги, с видом царицы, а вокруг неё в весёлой суете кружились другие девушки племени. Большинство их тихонько шептались между собой, увлечённые каждая своим делом, и то из одного угла, то из другого время от времени раздавался приглушённый смех, и всё вместе создавало необычное ощущение шелеста пальмовых листьев прямо в красивом шатре. Девушки были заняты украшением наряда и потому бегали туда-сюда то за нитками, то за золотыми кистями, то за тончайшими цветными платками. Только одна из них не снималась с места, уютно устроившись напротив Риу и ухватившись толстенькими, но очень ловкими пальчиками за прядь её волос. Пышную, но вместе с тем миниатюрную фигурку выгодно окутывали воздушные ткани. Девушка поймала на себе внимательный взгляд Риу и улыбнулась широкой белозубой улыбкой. - Меня Юй* зовут, - представилась она, продолжая заплетать длинные волосы Риу во множество косичек. - Забавно, правда? Родители как знали, какой я вырасту. А что означает твоё имя? Риу в ответ только призадумалась. - А, не знаешь, - тут же поняла Юй. - Наверное, очень приятно иметь имя, которое ничего не означает, а просто красиво звучит. Вот недавно моя сестра родила мальчика, так его назвали Пакпао*. И что же ему теперь, действительно змей убивать? А вдруг они ему понравятся, что тогда? Риу пожала плечами, и украшающие их алые платки в ответ заколыхались. - Вот и я говорю, - деловито кивнула Юй, завязывая кончик очередной получившейся косички плетёной тесьмой с глянцевыми бусинами и принимаясь за следующую. Когда причёска Риу была готова, болтушка Юй бодро вскочила на ноги, после чего на какое-то время выбежала из шатра, который поставили здесь временно, специально для сегодняшнего дня, и уже завтра вновь соберут. Завеса на входе затрепыхалась на ветру, впуская в маленькое сооружение, до предела заполненное девушками, прохладный ветер с моря. Берег располагался неподалёку, за маленькой банановой рощицей, и оттуда была едва-едва слышна музыка - певец что-то сочинял вполголоса, и Риу сожалела, что не могла прямо сейчас вскочить с места, всех бросить и прибежать к нему на берег, чтобы слушать. Но ничего, оставалось всего чуть-чуть подождать, и Торико сам придёт. Кто-то натянул на руку Риу браслет из бубенцов и она не глядя ощупала запястье, отчего браслет мелодично зазвенел. Затем шатёр на миг осветил тёплый луч вечернего солнца - это возвратившаяся Юй вновь откинула завесу на входе, и Риу увидела, что девушка принесла ей большой свежий цветок гибискуса. Юй аккуратно вставила стебель в прическу. - Вот, теперь ты точно красивее всех, - довольно заключила она. Торжественный наряд был готов, и Риу порывисто сжала Юй в объятиях, затем совершенно счастливая побежала, наконец, на свободу. Девушки - насколько могли, быстро, - поспешили за ней, чтобы, как и полагалось, сопровождать Риу повсюду. Одни давно были готовы, другие на ходу набрасывали на шеи яркие цветочные леи, и все без исключения весело гомонили. Никто, правда, не заговаривал с виновницей торжества - да и что с ней разговаривать?.. Ведь всё равно Риу ничего им не ответит. Едва лучи солнца по-вечернему заалели, как жрец подал своим слугам сигнал разжечь факелы по всему побережью. Сильнейшие сыны племени, опоясанные белыми набедренными повязками, обрамляли собой границы острова, и длинные факелы в их руках были подобны горящим копьям. Островитяне застыли в предвкушении долгожданного празднества. Небо стремительно темнело, становясь сначала рыжевато-розовым, а затем - фиолетовым, переходящим в синь моря, и на этом фоне жители острова смогли, наконец, разглядеть плывущую к ним лодку, после чего стремительно разразились радостными возгласами: Аман, сын Клахана, плыл на каноэ с соседнего острова - Убон - на остров Тассна, где его ждала невеста, окружённая своим народом. Его фигура возвышалась над водой - Аман плыл стоя - и богатые одежды развевались на ветру подобно парусу. Словно по невидимому сигналу, Торико запел, выстукивая на небольшом ручном бонге простой, гипнотический ритм. Его голос, звонкий и одинокий, пронёсся надо всеми, мелодия, торжественная и чуть-чуть печальная, заполнила собой каждое сердце, каждую душу, перед тем как по традиции все ответили певцу эхом разнящихся голосов. Каждую строчку за Торико повторял громкий хор одноплеменников: Солнце заходит над островом Тассна, Небо обрызгано жемчугом звёзд. В брачном наряде огненно-красном Едет Аман, за ним солнце гаснет. Другие мужчины присоединились к заданному ритму, тоже ударяя в бонги, кто-то помогал себе, притоптывая ногами, а женщины хлопали в ладоши. Голос Торико тонул, практически утопал в этом гулком хоре, и всё же Риу слушала новую песню со всё возрастающим вниманием. Что же это такое?.. Никогда Торико не сочинял настолько красивых песен. Должно быть, в этот раз он очень постарался ради неё. Щёки девушки опалило лёгким румянцем, который не укрылся от проницательных глаз жреца, проследившего её взгляд, и Риу поспешно опустила глаза долу, чтобы не видеть его гневного взора. Эперона был очень строг, строже восседавшего на возвышении её отца, строже всех мужчин племени и даже грозной старушки Бунси, которую боялись все-все без исключения. Не стоило его злить. Риу быстро перевела взгляд куда следовало - на причалившую лодку жениха. Аман сошёл с борта каноэ, отчего лодка сильно раскачалась, и решительно направился к холму, на котором ждала невеста, красный плащ его укрывал сильный, упитанный торс. Сердце девушки забилось с небывалой скоростью. Так вот тот, кому была предназначена она? Много месяцев назад отец её сам отправился на остров Убон, чтобы встретиться с вождём соседнего племени, и так хорошо они провели время на охоте и пиршествах, что старый Клахан пообещал отдать Кеуту своего младшего сына, увольня Амана, в наследники и ученики. Женившись на юной Риу, Аман станет властителем двух народов. Это был важный шаг, и Риу понимала значимость момента, но не могла, увы, думать ни о чём серьёзном, глядя на могучую фигуру Амана. Её горло щекотал смех, когда она смотрела на толстые щёки и крошечный блестящий нос, и ей становилось страшно, когда его огромные ноги с каждым увесистым шагом выдалбливали песок из земли; было любопытно смотреть на новоявленного жениха, словно бы Аман был диким и незнакомым зверем, которого Риу предстояло приручить. Наконец верзила остановился перед ней, обезоруживающе улыбнулся и захватил маленькую ладошку невесты своей огромной рукой. Старик Эперона символично возлил на руки новобрачных священную воду из огромной морской раковины. Где-то за их спинами Торико вторил его действиям своей песней: Вечный источник водой окропит Руки сына Клахана и дочерь Кеута, Небо союз их да благословит И дарует славу семьи - сирикит. Да пребудет с невестой арона - любовь, С женихом будет сакда - энергия, сила, И не устрашит тяжесть брачных венцов Правителей двух островов. Риу увидела в руках Эпероны два прекрасных венца из красных и белых цветков и склонила голову под руками жреца. Вдруг что-то блеснуло среди разбросанных по земле пандановых листьев и тут же исчезло. От грохота бонгов и там-тамов начинала понемногу кружиться голова, и Риу даже не почувствовала, как ей возлагают венец. Удивлённо проследив взглядом за одной из ветвей, девушка с немалым изумлением обнаружила, что смотрит на тёмно-зелёный узорчатый хвост змеи, петлявшей между ней и её женихом. Риу вскочила. Ноги её тут же в панике начали кружиться в диком танце, а руки - страстно вырисовывать в воздухе узоры. Девушка на своём языке пыталась объяснить - хоть кому-нибудь! - что им грозит опасность. Эперона так и застыл с поднятыми в жесте благословения руками и ничего не понимал. Риу с мольбой посмотрела на жениха, но тот наблюдал её танец с весёлым любопытством и никак не хотел заметить змею. Тогда Риу закружилась ещё бешенней, вознося ладони к небу, тысяча тонких косичек била её по лицу, и какое-то мгновение весь народ пребывал в восхищении этим танцем, продолжая ударять в там-тамы, словно это был незапланированный, но очень эффектный момент ритуала, как вдруг к девушке бросился Торико, неистово схватив её в охапку, и унёс подальше ото всех. - Что он делает? - в замешательстве воскликнул молчавший до сих пор Кеут и, поднявшись с трона, с недовольством посмотрел на своего жреца. Эперона перевёл раздражённый взгляд на опешившего Амана и юноша, поняв, что что-то всё-таки идёт неправильно, запоздало кинулся беглецам вслед. Но Аману не удалось сделать и нескольких шагов: он тут же наступил на хвост змеи, оплетшей его ноги, и та, ужалив юношу, быстро скрылась в кустах, никем не замеченная. Небо окрасилось кривой белой вспышкой огня, и под оглушительный раскат грома юноша пал замертво. Хлынул дождь. Торико опустил испуганную Риу на землю и тут же был схвачен с двух сторон подоспевшими воинами племени. Факелы в их руках потухли, став обыкновенными копьями, острия которых теперь подгоняли певца обратно к священной поляне, где только что совершилось ужасное святотатство. Риу, не в силах их остановить, в страхе побежала следом. - Как посмел ты похитить дочь вождя с бракосочетания? - крикнул, пересиливая шум дождя, Эперона. С постаревшего лица жреца стекали струи дождя, от одежд из птичьих перьев в разные стороны отскакивали крупные капли. Торико поднял глаза на бывшего наставника и ровным голосом произнёс: - Она молила о помощи. - Безумный! От чего ты взялся её спасать, певец? Своим воровством ты прогневил небо, и этим же убил достойного Амана! - Уж не решил ли ты, что достоин её больше, чем Аман? Последние слова принадлежали уже Кеуту. Торико смерил вождя грозным, мрачным взглядом, какой нередко приходилось видеть Риу в минуты, когда друг её встречался взорами с её отцом. Риу не знала природы этого взгляда, но Торико в такие моменты словно бы переставал быть слугой вождя, и они выглядели как равные. - Неужели ты, Кеут, достоин избирать мужа для своей дочери? - негромко ответил Торико. - Я ещё помню твои руки и плачущую корзину в твоих руках. Кеут пошатнулся и, не устояв на ногах, опустился обратно на увитый лентами трон. Небо озарила новая вспышка заоблачного пламени. Увидев это, жрец поспешил призвать силы земли, прося её принять удары молний в своё лоно и тем уберечь народ от новых потерь. Островитяне испуганно подхватывали его молитвы. Торико тем временем продолжал говорить: - Ты знаешь, что я не убивал Амана. Я лишь внял просьбе о помощи. Риу вдруг поняла, что Торико не видел змеи и поэтому не может теперь объяснить, что произошло и почему юноша умер. Как же рассказать им?.. Риу не знала, ведь единственный, кто мог бы понять её, был окружён кольцом воинов. Девушка старалась как-то привлечь внимание отца, но, оказавшись зажатой в толпе народа, так и не смогла ничего сделать. Тем временем островитяне, подогреваемые выкриками жреца, решили, что певец осквернил свадьбу, посягнув на невесту, и род Кеута теперь постигнет ещё большее проклятие, чем рождение больной дочери: вместо единения двух родов их ждала теперь кровная война с племенем острова Убон. Море вдали завывало, стонало и наводило страх, но никто не спешил покинуть злосчастную поляну - нависший над островитянами ужас грядущей вражды был намного страшнее непогоды. Кеут оставался неподвижен на своем троне, прикрыв глаза, и словно сквозь сонную пелену слышал возгласы оскорблённых гостей с острова Убон: - Мы требуем искупления! Покарай отступника! - Жизнь за жизнь! - Каким будет твоё слово, вождь? Кеут раскрыл глаза. Взгляды всех собравшихся были устремлены на него, своих - с мольбой, чужаков - с угрозой, безмолвным ожиданием, и только Торико, выгнув шею, не замечая приставленного к горлу копья, силился смотреть куда-то вбок. За его спиной, закрывая обзор, скалоподобно возвышались гости-убониты. Кеут понимал, что, узнав о случившемся, Клахан ни за что не оставит своего сына неотмщённым. Если не насытить их жажду крови сейчас, уже завтра эти увальни захватят остров и потребуют вместо платы уже жизни самого Кеута или, вынуждая его почувствовать то же, что и Клахан, захотят... об этом вождь страшился даже подумать. С трудом встав, вождь поднял обе руки, привлекая к себе всеобщее внимание. Он принял решение. - Мой слуга не убивал славного Амана напрямую, и я не лишу его жизни. Но да будут отрублены руки, укравшие мою дочь из-под венца, и да будет изгнан из племени виновный в смерти Амана. Гости издали разрозненный, хаотичный вопль, перекрывая сокрушённый вой островитян и плач женщин. Приказ начали тут же приводить в исполнение, но вдруг какой-то вихрь взметнул толпу ревущего народа, и из их числа выпрыгнула, яростно брыкаясь, девушка. Конечно, это была Риу. Она словно впала в безумство, всячески мешая искупительному действу: кружилась, вырисовывала кистями рук различные знаки и символы, ударяя острыми локтями тех, кто смел сдерживать её немое сопротивление; она кричала всем своим телом, каждой косточкой, каждой туго сплетённой косичкой. Торико слышал её молчаливый вой, и его чуткий слух содрогался от печали и сострадания. Он и не думал сопротивляться, видя, что воины племени гораздо сильнее него, а волю Кеута и гнев убонитов словами - его верным оружием - уже не победить. Но девушка продолжала отчаянно бороться. И, когда руки Торико насмолили, чтобы видеть, где предстоит сечь, Риу выхватила кисть со смолой и быстро начертала такой же знак и на своих запястьях, протянув их рядом с руками Торико. На миг их взгляды встретились, и печальные глаза безмолвно сказали ей: «Не надо! Уходи скорей». Но Риу не вольна была выбирать: сердце отчаянно билось, девушке было трудно дышать, но она никак не могла унять охвативший её страх, заставлявший бороться до конца за своего спасителя. Не прошло и нескольких мгновений, и её отстранил сам Кеут, спустившийся со своего возвышения. Риу обессиленно пала на колени перед отцом, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Её пальцы вцепились в его колени и сжали так сильно, что Кеут едва сдержался, чтобы не вскричать от внезапной боли. В этот момент своей страстностью дочь больше, чем когда-либо, напомнила ему потерянную когда-то Суммали, и Кеут в последний миг решил не доставлять ей таких мучений. Вождь поднял ладонь. - Не при ней. Ты, - он указал на одну из девушек в толпе, и ею оказалась Юй, внучка большой Бунси. - Уведи мою дочь от осуждённого. Девушка тут же послушно выбежала к Риу и, обняв и нашёптывая что-то той на ухо, каким-то образом действительно умудрилась увести её, вконец измученную и беззвучно кричащую, словно рыба, от толпы. Поэтому Риу не увидела, как Торико принял удар от жреца племени. Не услышала его крика, потому что певец, собравшись с духом, смолчал. Последним, что музыкант видел, была колышащаяся кромка наступающей на остров воды и два мерцающих глаза в отражении, после чего всё перестало существовать. Торико потерял сознание.