Мы слишком молоды, чтобы вести себя мудро, я знаю, что говорю.
***
Влад просыпается рано утром, когда солнце ещё только начинает светить на сонные усталые улицы, с удивлением обнаруживая, что спит он совсем не один: Славик мирно лежит рядом, тихо и размеренно посапывая, и обнимает его во сне, словно ребёнок мягкую игрушку. — Хей.? — неуверенно шепчет брюнет, всё-таки не особо желая будить спящего подростка, но чувствуя себя максимально странно и неловко в подобном положении и до сих пор не понимая, каким образом они вообще оказались в одной постели. — Слав.? Слава начинает недовольно шевелиться, глубоко вздыхает и медленно открывает глаза, коротко осматриваясь по сторонам; сначала он удивляется тому, что находится в чужой постели, но почти сразу вспоминает всё то, что было ночью, и удивление проходит. Парень с неохотой отстраняется от тёмноволосого, приподнимаясь на диване и потирая сонные глаза ладонями; Влад так же садится на кровати, сконфуженно смотря на свои руки, а затем всё-таки переводит взгляд, наполненный одним большим вопросом, на Славку. — Ты сильно кричал и плакал во сне, я попытался тебя успокоить, вот и заснул рядом, — вспоминая каждую деталь ночной ситуации, отвечает парень; он настолько сильно испугался за Влада, что едва ли когда-то забудет эти минуты, наполненные таким сильным беспокойством и страхом за чужое самочувствие. Владик делает заметное усилие, чтобы припомнить произошедшее ночью, но на ум приходят лишь какие-то далёкие образы из сна, чьи-то — верно, Славкины — тихие слова утешения и непроглядная тьма ночи — скорее всего, его сознание, дабы оградить психику от лишнего стресса, тихо и спокойно отключилось в такой ужасный момент. — Спасибо тебе, — произносит он наконец, прикусывая нижнюю губу от переполняющего чувства благодарности и умиления; Влад настолько тронут чужой заботой, что подходящие слова, передающие его душевное состояние, просто-напросто не находятся. Кажется, он никогда не перестанет удивляться тому, как Слава относится к нему, потому что никто никогда не был с ним так добр и внимателен. Он ищет хоть одну причину, чтобы прямо сейчас крепко обнять русоволосого, пытается отыскать хоть один повод, дающий ему право коснуться растрёпанных волос — но страхи и какой-то ужасный голос внутри чётко твердят ему: «Сколько у него хлопот из-за тебя», «Как ты, наверное, ему надоел», отчего сердце болезненно сжимается от смешанных чувств. — Да какое там, — отмахивается Славик, почесав затылок и отвлекая юношу от размышлений. — Я разве мог поступить иначе? Хочу, чтоб ты знал прям, что дорожу тобой очень, а не просто так всё это, — парень говорит немного непонятно, но складывается ощущение, что он хотел сказать об этом ещё раньше, но не предоставлялось возможности. — Ты же считаешь меня своим другом? Владик замирает, обдумывая ответ, надеясь, что пауза не затянется надолго; Слава — эпицентр его жизни с самого своего в ней появления, конечно же он считает его своим другом — самым лучшим и родным человеком в этом мире. — Да, ты мой единственный друг, — решительно произносит он, отвлечённо глядя на свои пальцы. — Знаешь, это так странно — быть чьим-то другом… У меня вот никогда друзей не было. Просто «вау». Славик тепло улыбается и осторожно приобнимает тёмноволосого за плечи, прикрывая глаза. Настенные часы показывают десятый час, солнце неспешно поднимается над горизонтом, за дверью не слышно ни звука: верно, все ещё спят. Утро проходит в полном умиротворении и спокойствии; юноши немного валяются на кровати, разговаривая, в основном, о разного рода пустяках, а затем завтракают в компании Наташки слегка подгоревшими блинчиками её собственного приготовления со сгущёнкой и вареньем: тётя Люда с самого утра уехала за город на дачу, куда ездила примерно с середины весны по выходным, поэтому готовка на ближайшие двадцать четыре часа была сосредоточена в руках девушки. Не то чтобы у Наташи совсем не было кулинарных способностей, но талант и желание явно отсутствовали. — Знаешь, я ведь могу помочь с обедом, — предлагает Влад, с самой дружелюбной улыбкой запивая подгоревший кусочек чаем. — Я много чего умею готовить, да и нравится мне это довольно. — Борщ сможешь сварить? — заинтересовано спрашивает девушка, явно не желая простаивать у плиты своё свободное время и радуясь возможности откосить от работы. Славик в разговор не влезает, просто и мирно жуёт такой себе блин: чем меньше народу в доме — тем лучше; Натаха по-любому просто хочет свалить погулять — ну и попутного ветра ей. В общем, почему нет? А они отлично проведут время с Владиком, даже нарезая картошку и капусту для борща. — Смогу, — утвердительно отвечает Влад, и настроение Наташки постепенно растёт: всё-таки она действительно хочет поскорее свалить к своим подругам, чтобы спокойно и привычно потусить в приятной компании, а не вот это вот всё. — Так, — она встаёт со стула, решая, что действовать нужно быстрее, пока Влад не передумал. — Купите со Славкой хлеба и морковки, деньги оставлю на комоде в прихожей. А я пойду собираться, — с этими словами она покидает кухню, спеша переодеться из домашней одежды — старых полотняных шорт и растянутой серой футболки — во что-то более приличное и подходящее. — Значит, сегодня мы главные поварихи? — наконец спрашивает Слава, улыбнувшись, когда они с брюнетом остаются на кухне одни. — Ты не против? — Влад вообще не подумал о том, что русоволосому такой расклад вещей может не понравиться, поэтому запереживал, правда, когда по сути ничего уже и не изменить. — Я только за! — с улыбкой отвечает Славик, тем самым успокаивая его, допивая свой чай и оставляя несчастный блин в покое. — У нас выйдет самый крутой борщ, думаю, матушка и Натаха заценят. Влад радостно улыбается, смотря на Славку: при ярком солнечном свете рыжие веснушки очень чётко выделяются на фоне светло-бежевой кожи, а растрёпанные волосы только добавляют в его образ что-то детское и забавное; парень так тепло улыбается, что кажется, одной его улыбкой можно разогреть воду для чая или самому согреться ей в холодный зимний вечер. Брюнет смущённо отводит взгляд, впрочем, не скрывая восторженной улыбки на своём лице.***
Парни шагают по улочке, залитой солнечными летними лучиками; Славик несёт пакет с морковью, а Влад увлечённо рассказывает ему о том, как и где он научился готовить — а научила его тётушка Таня с первого этажа, к которой он очень часто приходил в гости, особенно в детстве, боясь идти домой к вечно пьяному родителю. Они без приключений добираются до своей родной пятиэтажки и поднимаются на пятый этаж, с интересом останавливаясь около двери Влада, прислушиваясь к звукам внутри: гробовая тишина могла говорить о том, что в квартире пусто или же, что его отец крепко спит у себя в комнате. — Мне на самом деле так неловко, что я ночую у вас, наверное, совсем скоро я уже смогу вернуться обратно к себе, — стыдливо говорит Влад, когда Слава открывает квартиру и пропускает его вперед. — О нет, чувак, мама несколько раз говорила с тёть Таней Зинцовой с первого, и та ей столько про твоего отца наговорила, что вряд ли матушка теперь отпустит тебя, — снисходительно отвечает хозяин квартиры, закрывая за собой дверь и разуваясь. — Да и я не хочу, чтобы ты уходил, вдруг он опять поднимет на тебя руку. Влад благодарно улыбается, поднимая голову и смотря на своего приятеля; на какое-то мгновение их взгляды встречаются, и Славик отвечает своей привычной тёплой улыбкой; если бы у улыбок был запах, улыбка Славы пахла бы ягодным пирогом и мёдом, слишком сладко, но до невообразимости приятно и радостно. Владик уносит морковь на кухню и по-хозяйски раскладывает всё необходимое для борща на столе, предварительно надев поверх Славкиных вещей — футболки и треников, что тот дал ему, чтобы переодеться — голубенький фартук тёти Люды с цветочным узором, чтобы не запачкать чужие вещи. Славик находит фартук и для себя, хотя пачкаться вовсе не планирует: скорее, фартук он надевает для психологического удовлетворения. Они включают радио, и по квартире разносится какая-то тихая лирическая английская песня, такая заунывная и печальная: скорее всего — про любовь. — Ты когда-нибудь с кем-нибудь встречался? — спрашивает Слава и краем глаза замечает чужое смятение; Владик кажется ему просто чистейшим ангелом в человеческом теле. — Конечно же нет, — твердо и нехотя произносит брюнет, продолжая чистить картошку и не глядя на своего собеседника. — Почему так категорично? — снова спрашивает Славик, совсем не удивляясь и даже немного радуясь чужому ответу, натирая почищенную и помытую морковь на мелкой тёрке. — Слав, а если подумать? — на выдохе говорит Влад, и Слава понимает, что затронул явно не самую лучшую тему. — Я весь зашуганый, с кучей проблем, не умею нормально общаться с людьми, вечно волнуюсь и тревожусь, боюсь прикосновений… И это далеко не весь список, ты же знаешь. Никто не захочет связываться с подобным человеком узами отношений, это же понятно. — Ну не знаю, — как-то недовольно и словно обижено говорит Славик, переключая волну радио и принимаясь за нарезку капусты. — А ты? Встречался с кем-нибудь? — с интересом спрашивает уже брюнет, кинув мимолётный взгляд на парня. — У меня была девушка; наверное, почти год назад, она уехала на Урал, и мы расстались, — честно отвечает Слава, стараясь не смотреть на своего собеседника; по каким-то причинам ему вообще не хочется говорить про это с ним, хотя по сути он сам начал эту тему. Взгляд Влада гуляет по кухне, не зная, за что уцепиться, а сам юноша без понятия, о чём говорить дальше. Он выдавливает из себя что-то вроде «оу, так жаль», а затем достаёт из холодильника луковицу, принимаясь за её чистку и нарезку. Дальше они не затрагивают подобные темы, иногда переговариваются о чём-то неважном, но в общей сложности готовка проходит почти в тишине, а точнее, под какую-то тихую песню, играющую по радио.***
— Знаешь, по-моему, этот борщ заслуживает какой-нибудь награды типа «самый вкусный борщ за последние тысячу лет», — произносит Славка, пробуя уже вторую ложку приготовленного обеда прямо из кастрюли. — Вместе же готовили, — с улыбкой говорит Владик, снимая фартук и открывая окно пошире, впуская в помещение больше свежего воздуха с улицы. Борщ действительно получается просто замечательным, всё-таки, готовка — это далеко не только женское дело, и парни вполне могут приготовить блюдо не хуже. Они вместе убирают мусор и очистки, вытирают со стола и обнаруживают, что к обеду они забыли купить самое важное — хлеб. Борщ без хлеба — точно птица без крыльев, и это знают все. — Придется идти, — решительно произносит Слава, снимая фартук и вешая его на крючок возле раковины.***
Летнее солнце то и дело скрывается за белыми облаками, подгоняемыми ветром; парни идут через дворы из хлебопекарни, где работает мама Славы — они всегда покупают хлеб именно там — и беззаботно говорят про то, какие они молодцы, что приготовили такой вкусный борщ, посмеиваясь над какими-то глупыми шутками. Редкие в это время прохожие стремительно проходят мимо них, спеша по каким-то своим делам или же просто нагуливают аппетит на предстоящий обед или полдник. Время близится к четырем, и юноши уже очень сильно хотят кушать; от хлеба в бумажном пакете, что Владик держит в руках, исходит ароматный запах свежей выпечки, и перед ним правда очень сложно устоять. — Дай-ка, — произносит Славка, когда они проходят мимо очередного дворика, и Влад тут же протягивает пакет русоволосому. По идее Славика они присаживаются на какое-то железное ограждение, и он отрывает кусочек мягкого хлебушка, отправляя его целиком себе в рот; Влад сообщает, что гладил кошку, поэтому воздержится и не будет брать еду грязными руками. Славка отрывает очередной кусочек и настойчиво подносит его ко рту брюнета, давая понять, что так просто от него не отвязаться; Владик вздыхает и осторожно берет подношение зубами из чужих рук, удивляясь тому, насколько этот хлеб вкусный. — Ой, Славик в пидоры заделался? — раздаётся за их спиной, и парни спешно поднимаются на ноги. — Подстилку себе нашёл, бабы-то не дают. За несколько метров от них стоит Егор, он смотрит на юношей каким-то презрительным и высокомерным взглядом, давая понять, что совсем не шутит. Слава спокойно передаёт пакет в руки взволнованному брюнету. — А тебя вообще ебёт, мудила? — резко отвечает он, делая шаг навстречу Егору; брюнет боится, но всё-таки делает шажок поменьше вслед за русоволосым. — Ты за языком следи, кого мудилой назвал? — парень явно пребывает не в настроении, он тоже делает шаг, и теперь парней разделяет всего метра два. Слава уже готов дать по морде этому лицемерному ублюдку, но Владик тихонечко, точно с опаской, дёргает его за рукав мастерки, одним взглядом давая понять, что больше всего на свете не хочет, чтобы прямо на его глазах кто-то дрался. Внутри Славки что-то перемыкает, и он тут же успокаивается, глубоко вздыхая и переводя взгляд на Егора. — Я бы набил тебе морду, да не хочу делать это при Владе, — отчётливо говорит он, расслабляя сжатые кулаки; из крайнего подъезда выходит Коля и неспешно направляется к ним, даже не подозревая о том, что там происходит. — А я сделаю это и при твоём мелком педике. Это тебе за мудилу, — Егор сокращает расстояние, и Славе прилетает довольно сильный удар по лицу в район скулы. Он явно не ожидает подобного от трусливого мудозвона вроде Егора, но на ногах удерживается, немного нагибаясь и прикладывая ладонь к ушибленному месту; Владик вскрикивает, чувствуя сильнейшее желание убежать, но подходит ещё ближе к Славе, беспокойно спрашивая, как он, и чем он может ему помочь. Коля явно не вдупляет, что происходит, но срывается с места, подбегая к Егору сзади, явно желающему снова нанести удар кому-то из парней, и осторожно скручивает его руки за спиной. — Чё за хрень? — наконец недоумевающе спрашивает Колян, так же удерживая бунтаря и смотря на испуганного брюнета. — Ебанутый твой дружок совсем уже рамсы путает, — с отвращением произносит Слава, выпрямляясь и больше всего желая прямо сейчас надавать этому неуравновешенному по башне. — Слав, пойдем, пожалуйста, — тихо говорит брюнет, чувствуя нарастающее напряжение, буквально закладывающее уши и пробирающее его тело до дрожи. Голос и присутствие Влада действительно успокаивают Славу; он тяжело вздыхает и отворачивается от Коли, всё так же держащего Егора. — Да, проваливайте, пидорасы! — кричит Егор им вслед, на что получает сильный подзатыльник от Коли.***
— Ты в порядке? — Да. — Ты точно в порядке? — Да… Они сидят в комнате Славы, Владик аккуратно и мягко прикладывает к чужой скуле лёд, обёрнутый тканью, и с сочувствием смотрит на парня, отвечая на его беспокойство односложным «да». На самом деле он чувствует огромную вину за случившееся, ведь если бы не он, Славу бы никто не ударил… — Эй, только не вздумай винить себя в произошедшем, — будто читая чужие мысли через грустный взгляд тёмных глаз, произносит Славик. — Виноват только Егор и его недалёкость, не бери в голову, детк. Влад, кажется, вот-вот заплачет; Слава так заботливо переживает о его состоянии, что сердце просто сжимается от переполняющих душу чувств. Он так же прикладывает лёд к чужой щеке, думая над тем, что пару недель тому назад всё было наоборот. Как всё переменилось.