Больше не будет больно и плохо, Сегодня не кончится никогда.
***
— Избивал ли он вас, находясь в состоянии алкогольного опьянения? — Да. — Избивал ли он вас, находясь в трезвом состоянии? — Да. — Принуждал к сексуальным действиям, домогался? — Нет. Женщина сидит на стуле перед кроватью брюнета, держа в руках диктофон и делая записи в какой-то книжке; она одета в полицейскую форму, как и подобается при её профессии, каштановые волосы заплетены в тугой низкий хвост сзади. Производит она вполне приятное впечатление доброй и внимательной личности, поэтому Владу комфортно находиться с ней так близко; он сидит на своей кровати и сосредоточенно отвечает на вопросы, рядом с ним чутко наблюдает за допросом молодая психологиня, специально приставленная Михаилом Александровичем к Владику: они с ней ещё толком не успели познакомиться, так как она пришла всего за минуту до появления полицейской. — Избиения начались с момента, когда ваша мать скончалась? — Да. — Можете ли вы при необходимости подтвердить всё это на суде? — Да. — Ваши соседи, все без исключения, подтвердили, что время от времени слышали крики и ругань из квартиры. Не понимаю, почему никто не додумался позвонить в полицию, конечно… Ваш отец, могу уверенно вам сказать, сядет и относительно надолго, мы будем держать вас в курсе, — произносит женщина, поднимаясь со стула и поправляя строгую тёмно-синюю юбку. — Моя коллега из органов опеки должна была прийти на днях, чтобы задать уже свои вопросы, но с этим решили повременить до конца недели, — добавляет она, смотря на брюнета. — Всего хорошего. Влад смотрит на уходящую полицейскую и облегчённо выдыхает: всё-таки он сильно волновался насчёт этого допроса. Огромным плюсом для него также стало то, что из полиции к нему направили женщину, а не мужчину; юноша стал ловить себя на мыслях, что мужчины в принципе пугают его. — Как твоё самочувствие? — тишину нарушает звонкий голос психологини, и парень поворачивается к ней лицом, слегка улыбаясь и произнося что-то похожее на «в порядке». — Меня зовут Алина Григорьевна. — Я Влад… Хотя, наверное, вы знаете, — отвечает он, рассматривая женщину более внимательно: прямые блондинистые волосы, подстриженные под короткое каре; острые чёткие черты лица, застывшие в решительном уверенном выражении; она держалась прямо и смотрела своими зелёно-карими глазами прямо на юношу; на ней был надет простой белый медицинский халат, из-под которого выглядывал подол чёрного платья; на вид ей было около тридцати лет. — Конечно же, знаю, — с тёплой улыбкой произносит она и пересаживается на стул, где до этого сидела работница полиции. — Если мы с тобой поладим, а я на это надеюсь, то мы будем встречаться с тобой каждый день, по началу, конечно же. Влад утвердительно кивает; девушка — скорее девушка чем женщина — правда нравится ему, поэтому он тоже надеется, что у них сложатся хорошие взаимоотношения. Юноша садится немного повыше, облокачиваясь о стенку, и укладывает ладони у себя на ногах, смотря на собеседницу. — Я хочу, чтобы ты понимал: я твой друг и желаю помочь, — мягко говорит Алина Григорьевна, переставляя стул чуть ближе к кровати. — Ты можешь полностью довериться мне; всё, о чём мы с тобой говорим останется только между нами. Влад снова кивает, не на все сто, но достаточно сильно проникаясь чужими словами: ему хотят помочь, и это действительно важно, он думает, что всё в его жизни налажено, но самое главное — его ментальное здоровье, едва ли выдержит в любой неприятной ситуации, каких целая куча может встретиться у него на пути. — Сегодня мы не будем говорить о плохом, — начинает она, сделав глубокий вдох. — Просто познакомимся получше и поговорим о жизни, ладно? — Хорошо, — слегка улыбнувшись, отвечает он; мысль о том, что сегодня ему не придётся рассказывать о своём отце — о всём ужасе, который он пережил за всё время — очень устраивает его. — Расскажи мне о себе, чем ты любишь заниматься, что терпеть не можешь, с кем общаешься? — спрашивает женщина, с искренним интересом смотря на юношу. — Я люблю… — Влад глубоко вздыхает, пытаясь вспомнить, что именно он любит делать больше всего. — Мне нравится читать, рисовать, а ещё проводить время со Славой — это сын тёти Люды, вам, наверное, рассказывали… Терпеть не могу серый цвет и запах перегара. Блондинка кивает, поддерживая парня самой доброй улыбкой, а затем снова подаёт голос: — Расскажешь мне, как ты познакомился со Славой и его родными? Брюнет мысленно возвращается в тот день, когда он впервые встретился с русоволосым: серый подьезд, такой неприятный и унылый, тихий скрип двери квартиры номер пятнадцать, босые ноги, так бесстрашно шагающие по холодному пыльному полу. В тот самый миг, кажется, подьезд перестал казаться таким ужасным и страшным, а дышать стало немного легче. Влад воодушевлённо рассказывает девушке всё с самого начала, описывая всё так ярко, как только может, желая, чтобы и она прониклась той замечательной майской атмосферой. Блондинка с настоящим интересом слушает чужой рассказ, отмечая, как складно и хорошо у парня получается говорить, когда он действительно увлечен беседой; иногда она задаёт какие-то вопросы по ходу, на которые юноша с удовольствием отвечает, уже разговорившись. Они беседуют на протяжении получаса, разговаривая на посторонние темы; блондинка расспрашивает юношу про то, как он относится к тому или иному явлению, какую погоду он больше любит, какие конфеты — его любимые, и почему ему не нравится серый цвет. Также она рассказывает немного о себе: почему она решила стать психологом, какой вкус мороженого ей нравится больше всего, какие есть у неё домашние животные. «Алина Григорьевна и правда замечательная. Думаю, что ей можно доверять», — выносит свой вердикт Владик, когда женщина прощается с ним и выходит из палаты. Влад остаётся наедине со своими мыслями: больше всего, конечно же, он переживает насчёт Славы и их отношений, так как никакие другие обстоятельства уже не могут сильно волновать его разум и сердце. В голове юноши гораздо больше вопросов чем ответов; брюнет просто не представляет, что будет происходить между ними в дальнейшем, ведь он никогда никого не любил и тем более не состоял в отношениях. Этот мир в принципе не готов принимать других людей такими, какие они есть, и парни со своей любовью никак не вписывались даже в банальные рамки и представления окружающих, что настораживало и расстраивало более всего. Владик глубоко вздыхает и садится на кровати, свешивая ноги над полом из крупного кафеля и задумчиво глядя на белые стены; пластиковое окно приоткрыто, из-за него доносится птичье пение и едва уловимые отдалённые человеческие голоса. Ему лучше, гораздо лучше.***
С самого утра Славик не находит себе места, находясь в состоянии некого транса; он сидит в своей комнате, снова и снова прокручивая в голове всё то, что он хочет сказать; у него всегда были близкие и доверительные отношения с матерью, он мог рассказать ей о любой проблеме и получить добрый мудрый совет, но сейчас юноша переживает и волнуется как никогда раньше; даже когда парень разбил окно в учительской, ему было гораздо легче объявить об этом печальном известии матери. Русоволосый глубоко вздыхает и поднимается на ноги, такие ватные и непривычные, как ему кажется — словно и не его вовсе; он выходит из своей комнаты, чуть слышно скрипнув белой крашеной дверью, чьи петельки нужно уже давно смазать, и заходит в гостиную, где тётя Люда сидит на диване за просмотром какой-то музыкальной передачи, отдыхая от дневных хлопот и работы. — Мам, — негромко произносит он, сконфуженно глядя на свои босые ноги. — У меня тут вот разговор есть, в общем, очень нужен твой совет, — начинает он, подходя ближе и присаживаясь на диван рядом с женщиной, убравшей звук на телевизоре и устремившей на него свой самый заинтересованный взгляд. — Да, я слушаю, — ободряюще произносит она, ожидая, когда сын начнёт говорить. Парень не смотрит на родительницу, а просто сидит, устремив свой взгляд прямо перед собой; в его голове всё выглядело гораздо проще, и теперь, когда механизм уже запущен, отступать смысла нет никакого, но и уверенности это не прибавляет. — Мне очень нужен совет, который касается любви, — немного твёрже говорит он, глубоко вздыхая и пытаясь приободрить себя. — Я чётко понимаю и осознаю, что люблю одного человека, и мои чувства взаимны. Но… Понимаешь, бывают такие ситуации, когда вместе быть сложно по каким-либо причинам извне… — Слава и сам понимает, что его предложения более похожи на загадочный код, а не на адекватную человеческую речь, но говорить яснее он просто не может; юноша знает, что мать всё поймёт, но сейчас почему-то её реакцию предугадать слишком сложно. — Какой ты дурашка, Славка, — женщина подвигается ближе и осторожно приобнимает его смущённое тело. — Так шифруешься, будто у меня у самой глаз нет, ей-богу. И Наташка просекла всё давно: плохо ты свои влюблённые взгляды скрываешь, дорогой. Парень готов провалиться на месте от стеснения, но в то же время поддержка матери невероятно греет его сердце и душу; он прижимается к ней и, сам того не осознавая, начинает плакать. «Мальчики не плачут», — пытаются внушить каждому и каждой с самых пелёнок. Глупости. Все плачут, и это совершенно нормально; что бы вообще было с людьми, если бы они были лишены возможности выплакаться, дать волю чувствам? — Тише, милый, ты чего? — обеспокоенно спрашивает женщина, обнимая сына крепче и гладя его по русым волосам. — Мы тебя любим ничуть не меньше, если ты переживаешь за это. Это твои чувства и твои эмоции, ты не должен их стыдиться или оправдываться из-за них. Славик просто не находит слов, чтобы описать, что творится у него в душе сейчас, он прижимается к матери, а на сердце становится так легко и хорошо. Женщина гладит его по волосам, а затем, когда парень успокаивается, продолжает разговор: — А теперь насчёт совета. Самое главное — не наделать ошибок из-за боязни; да, живём не в той стране, соглашусь, но, дорогой мой, если не бороться за своё счастье, то ничего в жизни хорошего и не будет, — говорит она, успокаивающе поглаживая его плечо. — Делай так, как чувствуешь, ты у меня сильный и умный мальчик. Разговор с матерью совершенно успокаивает Славу; если раньше он ломал голову и сомневался, то теперь на все вопросы нашлись ответы, и страх неизвестности пропал. Он действительно любит Владика, и никто и ничто не способно помешать их счастью, их любви. Пусть другие думают, что это неправильно и грешно, но это уже их проблемы.***
Слава открывает белую дверь больничной палаты и заходит внутрь, попадая в ярко освещенное солнцем пространство; почти сразу он замечает Владика, сидящего на краю кровати и с интересом рассматривающего своё запястье, несколько минут назад умело перебинтованное медсестрой. Больной поворачивается к своему посетителю лицом и заметно веселеет, Славик совершенно нелепо прячет букет ромашек за своей спиной, и брюнет, чтобы не расстраивать его, делает вид, что вовсе не замечает торчащие во все стороны цветы. — Привет! — говорит русоволосый, проходя вглубь помещения и присаживаясь на стул подле чужой кровати. — Это тебе, — с этими словами Слава торжественно вручает ромашки радостному, словно светящемуся от счастья брюнету. — Привет… Спасибо большое… — с расстановкой произносит Влад и, совершенно тронутый проявлением чужих чувств, бережно берёт букет в руки, улыбаясь уголками губ; белые ромашки разной величины, явно собранные самим Славкой, переплетающиеся с травинками, греют его сердце гораздо сильнее, ежели это был бы самый крутой букет из магазина. — Мне так приятно, мои любимые. — Да, я помню, — улыбаясь, отвечает парень, шмыгая носом и ёрзая на стуле, не зная, куда себя деть от непонятной неловкости и робости. — Как ты себя чувствуешь? — наконец спрашивает он после недолгой паузы. — В порядке, сегодня я разговаривал со своей новой психологиней; мне кажется, она очень приятная женщина и хорошая специалистка, наверное, она сможет мне помочь, — говорит Влад, устраиваясь поудобнее и так же рассматривая цветы в руках. — Ты как? Чего нового? Как тётя Люда? Славик глубоко вздыхает: вроде бы они признались друг другу в любви, и ничто уже не должно вселять сомнения и непонимание, но что-то сейчас мешает ему без смущения смотреть в карие глаза юноши напротив; русоволосый изучает свои ладони, не зная, как справиться с неловкостью. — Мама и Наташка зайдут к тебе немного позже, — отвечает он; на самом деле они собирались прийти втроём, но Слава не стал их дожидаться, ибо ему хотелось хоть какое-то время побыть с Владиком наедине. — Я вот нормально… Сегодня рассказал маме про то, что, кажется, немного гей, — видя заметное смятение на чужом лице, русоволосый с улыбкой добавляет: — Она, оказывается, поняла это гораздо раньше меня. — Ничего себе… — произносит Влад, осмысливая услышанное. — Тётя Люда всё-таки самая прекрасная женщина, которую я когда-либо знал… Славе приятно слышать такие тёплые слова про свою матушку, он кивает и немного расслабляется; стрелки настенных часов, что висят рядом с входной дверью, показывают шестой час, а солнце всё ещё высоко стоит над горизонтом, озаряя белую палату своими лучами; пластиковое окно приоткрыто на форточку, и прохладный ветер колышет светлые занавески, наполняя комнату свежестью. — Мне кажется, нам всё-таки стоит кое-что прояснить, — нарушает тишину русоволосый, собираясь с мыслями. — Ты… согласен быть моим парнем? — Слава наконец поднимает взгляд на брюнета, на этот раз внимательно разглядывая чужие черты: бледная кожа уже не выглядит болезненно, а беспокойный смущённый взгляд, не знающий за что зацепиться, перемещается с предмета на предмет; юноша закусывает нижнюю губу, и Славик едва справляется с желанием поцеловать его. — Д-да… Конечно, — запинаясь от волнения, отвечает Влад, непреднамеренно встречаясь взглядом с парнем; оба застывают, но молчат, не зная, что и сказать. — Я… Я рад… — по-дурацки улыбаясь и слегка краснея, говорит русоволосый и, подвинувшись ближе к кровати, берет чужую ладонь в свою. Спокойствие. Час проходит за тихими разговорами о неважном, Славик сидит на кровати с брюнетом, аккуратно поглаживая его волосы и приобнимая одной рукой; Влад умиротворенно сидит впритык к своему — о боже — парню, положив голову на чужое предплечье. Сейчас всё в мире кажется неважным и незначительным, стрелки часов медленно скользят по циферблату, белые облака скрывают яркое солнышко от посторонних глаз; так хочется, чтобы сегодня никогда не кончалось. Больше не будет больно и плохо.