Откройся

      Тонкие пальцы мягко касались белых клавиш пианино, и это порождало по-настоящему великолепную мелодию. Она была медленной, неторопливо разливалась по каждому уголку комнаты и вырывалась на свободу через открытое окно, за которым слышно лишь шум проезжающих мимо машин. Порой только такие простые радости и помогали расслабиться, особенно перед тем, как предстояло сделать нечто важное, пускай совершенно неприятное, нежеланное, но всё же действительно необходимое. Были вещи, на которые нужно решиться даже самому храброму человеку, и музыка, пожалуй, придавала немного смелости.       Мелодия плавно подходила к завершению, когда дверь с тихим скрипом отворилась. Эльза, которая при любых обстоятельствах сохраняла прямоту осанки, даже не обернулась, услышав посторонний звук. Она продолжала играть до тех пор, пока того требовали ноты. Психолог не ждала клиента так рано, ведь сама ещё не до конца сумела собраться с мыслями и усмирить страх перед встречей… их последней встречей. Раньше часто приходилось бороться с собой, но теперь делать это стало гораздо сложнее. — Рад Вас видеть, Эльза, — только и смог произнести Жерар, увидев её. Неожиданно для самого себя он подумал, что девушка удивительно красива сегодня, и всякий раз при виде её сердце невольно наполнялось теплотой. — Вы в порядке? — Это должна спрашивать я, Жерар, — Эльза испытывала странное чувство, когда называла его по имени, нечто похожее на смущение, только отнюдь не оно. — Вы в порядке? — Мне грустно, — ответил он спустя пару секунд раздумий. Мужчина сел на свободный стул рядом с девушкой, зная, что это — его место. — Это можно назвать: «В порядке»?       Эльза промолчала. Кажется, впервые за долгое время она не стала допытываться о причинах такого состояния пациента, ведь не видела в этом никакого смысла. Всё и без того очевидно. Он боялся перемен, не хотел подводить отца, но в то же время совершенно не имел желания заниматься самопожертвованием в угоду выгоде. Пожалуй, спроси девушка об этом, ответ вышел бы именно таким и никаким другим. Она перевернула страницу и открыла ноты для другой композиции, которая когда-то давно была одной из её любимых. — Вы играете в четыре руки? — психолог буквально с утра заглядывала в досье и нашла запись об умении играть на пианино. Ей показалось это несколько странным — как много у них общего, но в то же время они слишком разные для того, чтобы встретиться и заговорить при обыкновенных обстоятельствах. Не будь он её пациентом… «И тогда что? — частенько спрашивала девушка сама у себя. — Вы бы даже никогда не встретились, пора прекратить забивать этим голову». — Когда-то играл, — Жерар не стал лгать, не было это в его привычках, да и смысла никакого. Она всё равно когда-нибудь узнает правду. — Сейчас могу и запутаться. — Я тоже давно этого не делала, — призналась Эльза и ободряюще улыбнулась. Такова она была — любила вдохновлять других даже тогда, когда сама не до конца уверена в своих действиях. — Но почему бы не научиться заново?       Слушать ответ она не хотела, а потому начала играть по нотам вступительную часть. Выбранное произведение казалось действительно удивительным и, что особенно нравилось Эльзе, самые эмоциональные партии доставались Жерару, который явно не возражал против такого расклада. Как ни крути, а играть вместе получалось из рук вон плохо, но кого могло это волновать, если не было слушателей? Музыка словно олицетворяла то, что происходило в их душах: девушка спокойна и равнодушна, но это скрывалось под маской непринуждённой улыбки и радости, а мужчину захлестнули эмоции, которые, напротив, никак не могли пробить барьер внешнего безразличия. Единственное, что им удалось сделать идеально, — это совместное завершение на высокой ноте, пускай настроение явно требовало низкой.       Они синхронно посмотрели друг на друга, словно в каком-то глупом романтическом фильме, и улыбнулись, слабо, с лёгким оттенком грусти. Разговоры не нужны, ведь итак стало понятно: расставаться не хотелось, но Эльза знала, что больше ничто не будет связывать её и этого красивого молодого мужчину, не так давно вошедшего в кабинет с каменным лицом. Что она теряла? Разве так много? Она — всего лишь врач, а он — всего лишь пациент, которого она сумела вылечить в поразительно короткий срок. Разве между ними могло быть что-то ещё? — Можно задать Вам вопрос, Эльза? — от звука собственного имени, произнесённого его устами, по спине пробежали мурашки. Слишком лично оно прозвучало, совсем не так, как всегда. — Можно, — девушка так не хотела произносить это, ощущая подвох, который явно приведёт к чему-то очень нехорошему. Нехорошему для них обоих. — Спрашивайте. — Что такое любовь? — Эльза застыла на месте и отвела взгляд. Любила ли она когда-нибудь? Да. Способна ли полюбить ещё раз? Она не знала… — Что чувствует человек, когда любит? — Вас интересует мой ответ как психолога? — она приложила слишком много усилий, чтобы скрыть дрожь в голосе, и это хорошо удалось. — Или же как женщины? — Мне интересен второй вариант, — Жерар стал предельно серьёзным, и на секунду даже показалось, что снова лишился чувств.       Девушка долго не отвечала, не зная, что сказать. Выбери он первый вариант, было бы намного проще, но сейчас ответ требовал обращения к собственному опыту, к старым переживаниям, время которых прошло давным-давно, и память о них потихоньку изглаживалась. С другой стороны, что случится, если просто описать всё? Разве не этому она пыталась так долго научить Жерара? — Сердце бьётся до безумия быстро, — вот первое, что пришло в голову. — Каждый раз, когда думаешь об этом человеке или видишь его. Думаешь, что хочется каждую свободную минуту провести с ним, разделить каждую радость и всю горечь, и невольно открываешь ему даже то, о чём хотел бы забыть сам. Хочется всегда смотреть на него и прикасаться. Пожалуй, это самые явные признаки.       Жерар промолчал, и невольно у него сложилось ощущение, будто слишком много времени каждому сегодня требуется для ответа на, казалось бы, простые вопросы или обыденные фразы. Он посмотрел на свою руку и вспомнил то ощущение, когда касался её руки, желание провести этой рукой по прекрасным алым волосам, грусть от того, что она никогда не говорила о себе ничего важного или личного, старалась держаться на расстоянии, несмотря на все случившееся. Мужчина тяжело вздохнул и, повинуясь внезапно возникшему желанию, перехватил руку Эльзы и поднёс к своей груди, глядя прямо в глаза. — Я думаю, что люблю Вас, — спокойно, уверенно, но уже ничуть не безразлично произнёс Жерар, и девушка действительно почувствовала это. Его сердце билось быстро, и в глазах виднелась нежность, которую она каким-то образом упустила. Или просто не хотела замечать? — Знаю, что уже бесполезно об этом говорить, но, прошу… — Нет! — ответ получился слишком резким, но Эльза пока не начала ни о чём жалеть. Она не должна нарушать собственные правила и ставить под угрозу репутацию и дальнейшую судьбу Жерара. Вряд ли его отец останется доволен таким положением вещей. — Вы симпатичны мне, но между нами не может ничего быть. Это простая привязанность, да. Вы открылись мне как психологу и теперь считаете, что влюблены. Поверьте, со временем это пройдёт. — Вы… — рука мужчины медленно опустилась на пианино, клавиши которого уныло звякнули. — Действительно полагаете, что это так? — Такое случается в практике, — Эльза поднялась со стула, с трудом сохраняя привычную ободряющую улыбку и чувство собственного достоинства. Только что она отвергла человека, который и без того был несчастен… только что… она… — Это не более, чем привязанность, и сегодня последняя наша встреча. До свидания, Жерар.       Девушка больше не могла находиться в замкнутом пространстве, она быстро забрала вещи и покинула комнату, испытывая лишь одно желание — выйти на улицу как можно скорее. Как можно скорее прогнать воспоминания о сегодняшнем дне и ощущение теплоты его руки на своей ладони. Сегодня слишком холодный день для весны, но для неё — в самый раз. В самый раз для того, чтобы устроить панихиду о собственном счастье. — Прощайте, Эльза, — сухо произнёс он, оставляя имя льдинкой на губах. Это последняя их встреча. По крайней мере, теперь оба надеялись, что это так, и причина для этого всего одна — необходимость забыть друг друга как можно скорее.