Танго втроём

Tom Walker — Leave a Light On And I will leave a light on I will leave a light on Cause I will leave a light on

      Ночь тихой кошкой бродила по улицам города, иногда ласково тёрлась боками о небоскрёбы и вставала на задние лапки, чтобы заглянуть в окна под самыми небесами. Он ещё пока не спит, он — город будущего, будто заботливая мать, не уснёт до рассвета, наблюдая за своими многочисленными детьми-непоседами. Ему не давали покоя мелкие склоки на тёмных улицах и чересчур громкие развлечения сорванцов, которые уже давно не дети. Но это всё жизненное, человек просто обязан шуметь и играть, таким создала его природа. Всю свою жизнь человек играет, правда, игры с годами становятся серьёзнее. Но своеобразное сердце Детройта было спокойно за тех, кто не спеша прохаживался по тротуару. Осторожное чёрное животное с пятнистой шкуркой шагало с ними в ногу, обвивая их тела пушистым мягким хвостом, чтобы сделать ближе и не дать озябнуть в мире, где так много шума и холода. Некоторые улицы дремали в дымке ночи, но зверь осторожно касался своим прохладным носом до фонаря и тот зажигался, освещая дорогу идущим. — И всё-таки, почему люди так остро реагируют, когда вспоминают об их прошлом? — спросил детектив. — Люди боятся скорее не прошлого, а тех ошибок, которые они когда-то совершили. Видите ли, мы неидеальные существа и часто спотыкаемся на ровном месте. А вообще, — она посмотрела на парня, — за прошлое только недавно перестали убивать. Безродных, бастардов знати, подкидышей, как это известно, не любили за их прошлое, за ошибки их родителей. Такой стереотип является одним из столпов жизни человечества. Консервативно, не правда ли? Впрочем, человека окружают крайности, то он боится, что когда-то напортачил на контрольном тесте в третьем классе, то нервно смотрит на календарь и ему становится дурно от того, что может случиться через неделю. И опять же, нас пугают ошибки. Ошибки, которые были сделаны, и которые только будут сделаны. Замкнутый круг. Коннор посмотрел куда-то вдаль, вероятно, на громоздкие облака на чёрном полотне. Ведь ватные серые мешки на густом чёрном небе, в которых скакали, словно радостные нимфы, молнии, не предвещали ничего хорошего. — А ты боишься будущего? — Я? Как сказать. Да, скорее всего. Я не знаю, что будет через год, месяц, неделю и день. А мест, где можно оступиться, навалом. Разве не страшно? Я даже боюсь вот той тучи, — Новак мотнула головой в сторону горизонта, а после взглянула на брюнета, на лице которого покоилась первая дождевая капелька. — Ах, если бы синоптики предсказывали не только перемены в погоде, но и перемены в жизни человека, цены им тогда бы не было. Во сколько там должен пойти дождь? — Согласно последнему прогнозу, в одиннадцать ноль пять, — отозвался Коннор. — За пять минут, думаю, успеем дойти до моего дома. Надеюсь, что за будущее нам не придётся бояться, пойдёмте, — проговорила Элен и потянула за руку детектива. Они петляли по тёмным улочкам, пытаясь укрыться от всепоглощающей тучи, которая в считанные секунды окутала звёзды и спрятала князя-месяца. С каждой секундой дождь усиливался, теперь с небес падало по три, по пять капелек за раз. До дома следователя оставалось пара шагов, которые вскоре были преодолены. Почти в самом конце спального района раскинулся дворик, окружённый белым заборчиком, за которым росли кусты садового шиповника. На тропинке, ведущей к крыльцу дома, встречались сорванные ветром розовые лепестки. Остановившись под навесом над крыльцом, Новак принялась искать в дипломате ключи. — Нравятся цветы? — Судя по тому, как они сейчас выглядят, я не очень их люблю, — девушка пыталась открыть дверь, дёргая за дверную ручку. — Черти тебя раздери. Несколько лет назад здесь был целый райский сад… Будь ты проклята… Коннор отвлёкся от разглядывания одичавших кустов шиповника и посмотрел на следователя, который готов был повиснуть на этой несчастной и упрямой двери. — Помочь? — осведомился парень. — Всё нормально, она у меня мазохистка, сейчас открою. Так вот… — убрав волосы с лица, продолжила Элен, — когда я только приехала в Детройт, мне, собственно, заняться здесь было нечем, пришлось становиться садоводом. Впрочем… да, господи! Брюнет терпеливо ждал, пока эта битва закончится. К этому времени чья-то когтистая лапа полоснула по небесной плёнке, и из глубокой раны потекли крупные капли дождя. — С тех пор, как я попала в департамент и вышла замуж за работу, большая часть садика благополучно померла, — послышался приятный уху «щёлк», дверь сдалась. — Наконец-то! Милости прошу, — Новак открыла дверь и указала рукой на густую черноту внутри дома. — Но я ненадолго, мне нужно к Хэнку… — ответил Коннор, проходя в тёмное помещение. Закрыв дверь, следователь щёлкнула выключатель на стене. Небольшую прихожую наполнил приятный тёплый свет от люстры. Поставив дипломат на тумбочку, а затем, повесив ключи на крючок, она посмотрела на парня. — Ты пойдёшь под дождём? Впрочем, если что, я могу одолжить зонт. Хорошо, найдётся у тебя пять, максимум, десять минут, чтобы посмотреть резюме Мартина Уайта? — она покачала флешкой. — Да, найдётся. Следователь прошла по коридору, который соединялся с залом, снова включила свет. Обстановка в широком зале вполне уютная, за исключением тонкого слоя пыли на телевизоре, вероятно, им уже давно никто не пользовался. Посередине располагался угловой диван, обтянутый тёмной кожей, перед ним уместился журнальный столик, на котором лежала небольшая стопка книг по юриспруденции. Оказалось, что Новак любитель почитать, так сказать, «в живую»: возле стены стоял массивный шкаф, упиравшийся в потолок. Самое интересное, что он забит под завязку разными книгами: от художественной литературы до справочников. Коннор с интересом разглядывал помещение, пока девушка отправилась за ноутбуком, больше всего его задели фотографии, развешанные на стене. Фоторамки законсервировали кадры из жизни следователя. Почти на всех снимках присутствовали эти самые самоедские лайки, о которых рассказывала Элен. Взгляд детектива остановился на снимке, где девушка, вероятно, со своей семьёй. В белом кресле сидит шатенка в синем платье с умным взглядом и обаятельной улыбкой, за ней стоит голубоглазый мужчина в рубашке, а у ног женщины примостилась сама Элен, возле которой лежала лайка. Другая же собака, словно статуя, сидела возле отца семейства. — Надеюсь, я недолго, — оповестила следователь, держа в руках ноутбук, на крышке которого лежала мышь. Коннор обернулся и поймал взгляд девушки. По всей видимости, она слегка засмущалась, увидев, что её фотографии стали предметом изучения. Поставив ноутбук, Элен подошла к детективу. — Твои родители? — Да, а что? — она посмотрела на парня, который продолжал разглядывать фото. — Должен сказать, что у тебя красивая мама. Ты похожа на неё, — сказал Коннор, посмотрев на следователя. — Ну, — она закраснелась, — тебе виднее со стороны-то… Что ж, передам ей твой комплимент, когда поеду в Канаду. Ладно, пойдём, посмотрим файлы, я как раз загрузила уже. Девушка подошла к дивану и уселась, поставив ноутбук на колени. Двух щелчков мыши хватило, чтобы развернуть на мониторе целую жизнь одного человека. Коннор подсел рядом. Оказалось, что некий Мартин Уайт, которого боготворят и опасаются все наркоманы, всего лишь владелец ночного клуба «Grey Horse». Мистер Уайт имеет двойное гражданство, и вообще порядочный гражданин с точки зрения обеих стран: в срок уплачивает налоги, не нарушает правил, а последний штраф был чуть ли не пять лет назад, и тот был уплачен в день нарушения через два часа. Однако позитивной писанине Новак не поверила, поскольку информацию всегда легко подделать, к тому же предприниматели такого масштаба редко бывают белыми и пушистыми. Нельзя одновременно владеть ночным клубом, местом, где обнажается человеческая сущность не с лучшей стороны, и при этом посещать каждую службу в местной церкви. Если, конечно, он не замаливает грехи, каясь в каждом своём преступлении против личности. Закончив с изучением биографии, следователь достала из нагрудного кармашка бумажку, на которой она записала так называемые показания Берна Касики. Она посчитала записать всего лишь два слова, Коннор даже слегка удивился, увидев, во что превратились два часа допроса. Берн упомянул ещё и «Гранд Марнье», и клялся, что не брал его у «Мари». В ходе недолгих поисков по сети, стало ясно, как связан владелец ночного заведения с «Гранд Марнье». Всё просто, они находились в прямой зависимости друг от друга. Речь шла о ликёре, созданном ещё в далёком девятнадцатом веке, коим родителем являлся француз, любящий эксперименты и удивлять друзей. Благородный коньяк и запах горьковатого померанца сделали своё дело, став знаменитым сочетанием, нашедшим своих поклонников даже среди королевской знати Великобритании. И ещё одна ниточка, связывающая господина Уайта — Франция. Гражданство указало и на это. До чего же люди, оказывается, предсказуемы, если начать копаться в их прошлом и предпочтениях. Элен усмехнулась, когда картина в её голове сложилась воедино, однако, рисунок ещё был наброском, но и из простых линий, иной раз, расположенных хаотично, можно выудить задатки шедевра. По её мнению, наркоманы, чтобы получить дозу, заказывали этот коктейль в баре, но вместо алкоголя получали «Красный лёд». — Вот и всё, попался голубчик, — проговорила следователь, прочитав статью о ликёре. — Мне отправить сообщение капитану Фаулеру? — поинтересовался Коннор, диод на его виске моргнул. — И спугнуть нашего предпринимателя? Ну, уж нет. Я предлагаю лично наведаться в «Grey Horse» и скрутить его, взяв с поличным. Неизвестно, что она задумала, но судя по её хитрой улыбке, мысль её посетила недобрая. Детектива поражала её неутомимость, даже несмотря на столь поздний час. Лейтенант же, по его наблюдениям, уже к этому времени изматывался и благополучно засыпал где-нибудь на ровном мягком месте. А в глазах Новак плясали искры азарта, которые андроиду приходилось видеть ещё во время обыска притона. — Не знаю, что ты придумала, но я должен быть с тобой, — ответил детектив, откинувшись на спинку дивана. — Отважный вы парень, Коннор. Соваться в клуб, который напичкан дурью и шлюхами да ещё с больным на всю голову следователем. Они выдержали молчаливую паузу, в это время на стене пиликнули часы, Коннор, проигнорировав встроенное время, по-человечьи посмотрел на циферблат. Двенадцать часов — эпиграф для нового дня со своими поразительными поворотами событий. Иной раз и не предскажешь, что случится с тобой, когда уйдёт ночь. Последний час вечера, когда ночь граничит с оранжевым отблеском солнца, последний час той же самой ночи, когда мгла бежит навстречу солнцу, желая передать какую-то небесную эстафету — это всё волнительное мгновение длиной в шестьдесят непредсказуемых минут. Дождь косыми линиями мелькал за окном, иногда оставляя мокрые следы на стёклах. Слабый ветерок, подкашивающий небесную влагу, трепал и общипывал розовые бутоны, разбрасывая нежные лепестки по мокрой траве. И ветер, и дождь, и шелест садовых растений сплетались в один большой звуковой пучок, к которому, если прислушаться, можно услышать мелодию, спокойно шепчущую о мире, о жизни и ночи. Именно эту песнь и улавливали чуткие микрофоны андроида, правда, ни жизни, ни мира в этом сплошном материальном шуме он не мог услышать. Неправильный код мелькнёт перед глазами, что-то сообщив центральной системе, а после исчезнет из поле зрения. Он прислушается ещё раз, настойчиво и покорно пытаясь распознать тонкий голосок той ласковой лиры природы, о которой пели в своих стихах поэты. Всего лишь похожие на дождь шумы, мерцающие где-то вдалеке его механического подсознания. Коннор открыл глаза и взглянул на Элен. Девушка тихонько дремала, держа на коленях закрытый ноутбук. Её белые руки покоились на чёрной ребристой крышке. На расслабленном лице со следами усталости замерла какая-то загадочная эмоция, которая, возможно, неповторима девианту. Осторожно подавшись вперёд, детектив украдкой разглядывал вечно неспокойное и шумное существо. Нет, она отличалась от того же самого Хэнка. Каждая ночь в доме Андерсона сопровождалась концертом, с громом и грохотом налетающим на микрофоны андроида. Но здесь, тишина, ласковая и целомудренная. Ему очень трудно смотреть на того, кто действительно жив и не понимает, насколько он прекрасен и богат в этот момент. Аккуратно сложенные белые руки манили его, очаровывали той жизнью, которая бежала в синих жилах под бархатной кожей. Он не смог не прикоснуться, трепет перед жизнью и мнимыми ощущениями, которых он даже не знает, был сильнее искусственного разума. Сначала Коннор несмело дотронулся кончиками пальцев до запястья, поняв, что его действия остаются незамеченными, смелеет. Светодиодный круг на его виске дрогнул, окрасившись в жёлтый. Совершенно гладкая кожа, лишённая своего оригинального рисунка, соприкоснулась с живой плотью, изрисованной причудливой сеткой. Он задумчиво смотрел на её руки, теряясь в буре цифр и знаков, которые мелькали перед его глазами. Очередная ошибка проскочила в реестре, но это всего лишь пустяк, который даже и не требует его внимания. Осторожно проводя по руке Новак, он видел, как его пальцы продавливают мягкую кожу девушки и касаются чего-то более прочного и твёрдого. Коннор сверился с часами. Нет, ещё десять минут, потраченные на неё, не сделают погоды, с лейтенантом ничего не случится. Всего лишь ещё десять минут… тишины и непонятного цифрового волнения, отдающимся приятным зарядом где-то внутри. Не создавая лишнего шума, парень придвинулся ближе к следователю, упёрся лбом в её плечо и сжал белую ладонь в своих руках, которые становились теплее. В ней хватает жизни, чтобы делиться ею с ним. Ещё пять минут, Хэнк и не заметит, что его нет рядом. Слишком поздно, чтобы он не спал и волновался о нём. Дождь продолжал барабанить в окна, стекать с крыши и падать каскадом на землю, питая уставшую от солнца почву. Ветер совершенно утих, застряв где-то между кронами деревьев. Лепестки шиповника прогибались под каплями, а после опадали на землю. Закрыв глаза, он думал, насколько хорошо быть человеком, таким, как она. Нежной и мягкой, тёплой и загадочной частью материального мира, которая способна на чудеса. Новак сквозь сон вздохнула, а после расслабленно уронила голову на плечо. Её волосы упали ему на лицо. Какими они могут быть? Мягкими? Он хотел, чтобы это было так. Вскоре и следующие пять минут исчезли в шуме дождя. — Коннор… Каждый проводок внутри детектива дрогнул, он молча поднял на неё взгляд. Свет люстры загадочным бликом упал на его карие глаза. — Я помешал? — прямо спросил брюнет. — Простите, я задремала. Дождь идёт? — приподнявшись, спросила Элен, смотря в окно. Она будто не слышала его вопроса. — Да, но сейчас не так сильно, — встав, ответил он. — Я должен идти к лейтенанту Андерсону. Следователь отложила ноутбук на журнальный столик. — Если дела не настолько важные, то ты мог бы остаться. Прогулка под дождём редко кому идёт на пользу. — Мне нужно идти, моё отсутствие не пойдёт на пользу Хэнку. — Хорошо, тогда я провожу тебя, — Новак пошла в коридор. Коннор послушно проследовал за девушкой и остановился возле двери, за которой слышался щебет капаемой влаги. Сняв с крючка чёрный зонт, Элен подала его детективу. Ночная прохлада ворвалась в дом через открытую дверь, они вместе вышли на крыльцо, которое освещало два фонаря. — Будь осторожен, но… — проговорила Новак, глядя на детектива, — если захочешь вернуться, то я оставлю свет включённым. — Хорошо, приму к сведению, — кивнул Коннор и улыбнулся. — До свидания, — закончил он, открыв зонт. Брюнет шагнул в темноту, дождь забарабанил по плотной ткани зонта. Пройдя мимо кустов шиповника, он остановился и украдкой посмотрел на крыльцо, на котором стояла Элен. Она оставила свет включенным, он светил всю ночь, словно маяк. Два огонька горели в ночи, освещая то место, где живёт благодать, где его ждут. Одинокий луч света, пробившийся сквозь уходящие тени, стал первым гостем на крыльце дома следователя. Он не вернулся.