***
В последнее время Елена просыпается ближе к девяти утра. Да, на работу в десять, и до шести она в редакции, но все равно просыпается раньше будильника. Но какой смысл просто лежать в такую рань, когда мужа нет рядом? Вся сладость теряется. Но не сегодня. Вчера она проснулась в то же время, что и сейчас. Вот. Прямо сейчас ее глаза открылись. Секунда, вторая — и связь с миром восстановлена. Ещё одна секунда, и она вполне осознанно чувствует его руку у себя на животе, а на волосах его дыхание, и вообще в целом чувствует его присутствие. Рядом. Чувствует своего мужа. Какая роскошь… Счастливая улыбка и сонное потягивание в его руках, и вот она сильнее вжимается в него спиной. — Здравствуйте, барышня… — Она слышит это сонное мурлыканье и начинает улыбаться ещё шире, но глаза ее закрыты. — Возвращение блудного мужа. Как это трогательно. — Это прозвучало с каплей сарказма в ее исполнении. Но она была счастлива. — Сейчас назад уеду. — Виктор Петрович был сейчас серьёзен, но все же это рассмешило обоих. — Соскучилась, — тихо проговорила Елена и заметнее прижалась к нему, заставляя обнять ее ещё сильнее. Хотя какие к черту объятия? Он задолжал перед ней. А такая вещь, как супружеский долг, долгих задолженностей не любит. Поэтому. Вполне решительный поворот головы в его сторону, вполне понятное касание губами его губ. И он понимает, что забыл, что это такое. Забыл, как это, когда целуют. Даже больше. Когда целует жена. Баринов, надо исправлять ситуацию. Срочно. А то исправлять за тебя будет кто-нибудь другой. От касаний его рук в местах, где позволено касаться только ему, Елена невольно вздрагивает. Но все равно медленные, осторожные, но такие желанные и такие долгожданные движения мужа уносят ее куда-то далеко. Глаза в глаза, он не останавливается, но все равно его движения мучительны. Ее тихие стоны, тихое «Ещё…». Секунда, вторая, еще и еще. Связь с реальностью теряется. Она не думает о том, как было тяжело эти четыре недели, как она мучилась, а он не думает о том, как же всё-таки тяжело засыпать без жены рядом, будучи женатым. Им просто хорошо… Очень хорошо.***
— Ну нет… — Не хотел, но был слишком ослаблен, чтобы противиться как-то более настойчиво. Остались силы лишь на тихое растягивание слогов. — Да… — Удивительно, какую бодрость может иметь женщина в час дня. Даже если она ещё не встала с постели. — Нет, ну прошу тебя. — Мне статью нужно дописать. — Глядя на его жалостливое лицо, она почему-то улыбалась. — Допиши дома. — Мне зарплату платят не только за то, что я что-то пишу. А еще и за то, что я имею милость являться на работу. — У тебя блудный муж вернулся. Но самолёт обратно послезавтра. Ну прошу тебя. — Вот и замечательно, что он вернулся. Займётся делом. Пока что можешь отоспаться. — Елена все же смогла освободиться от рук мужа и уже поднялась с постели. Объятия супруга стали значительно слабее, когда он понял, что его ожидает большой список дел. — Тебя ждёт шкаф, который надо собрать и поставить на балконе. В кладовке и в коридоре надо вкрутить лампочки. Еще нужно посмотреть карниз в гостиной и все убрать с антресолей. А потом я приду, и поможешь повесить шторы. — Женщина была настроена чересчур решительно. Кажется, Баринов, ты перестарался не во благо себе… — Медленнее… — Его глаза были закрыты, но все равно он как-то умудрялся наблюдать за наготой своей жены и запоминать все поручения Ее Величества. — Что ты там шепчешь? — Она улыбнулась и окончательно запахнула халат. О былом напоминали лишь ее взъерошенные волосы и счастливая улыбка. Такой бодрой она не была недели четыре. — Говорю, долго не задерживайся. — Мне нужно дописать статью о ресторане того типа. — Ты о том извращенце? Давай я, у меня получится лучше. Ты ж меня к нему не пускаешь. — Если тебе от этого полегчает, то пожалуйста. — Она улыбнулась и наконец скрылась за дверью в ванной. Интересное ощущение накатило вдруг совершенно неожиданно. На самом деле Елена была счастлива. Была рада, что он дома. Пусть и ненадолго, но дома. Уже лучше, чем быть одной. На самом деле для нее его отсутствие оказалось не смертельным. Да, было непривычно быть дома одной, но особо ее действия не менялись. Она живёт в его отсутствие как жила в его присутствии, но жутко скучала. Скучала по нему. Его не хватало. В квартире было не так. И дело не в привыкании. Просто дома не было кое-чего важного, и это чувствовалось. А сейчас приехал… И будто все стало как надо. Будто дом снова стал домом. От этого было легко, но убрать улыбку стало тяжело. Довольная улыбка то ли от того, что муж вернулся, то ли от того, что она уже его бросает почти на целый день, буквальный перелет через все ступеньки в подъезде, и вот Елена уже подпевает радио, мчась навстречу пробкам.***
Так уж вышло, что благодаря современным технологиям они не теряли связи даже на таком большом расстоянии. Если он был в Болгарии, а она в Москве, это ещё ничего не значит. Хотя нет… Она стала чаще слышать от него такие слова, как «соскучился», «хочу домой», «люблю тебя» и что спать без жены всё-таки не очень интересно. Какой ценой, но в их брак словно вдохнули жизнь. Он не был мертв и безнадёжен, но романтика медового месяца давно прошла, а вечерние разговоры, смс, давно забытые слова вернули не только медовый месяц, но и начало отношений в целом. Да, Елена скучала, но ей нравилось улыбаться каждому его сообщению разного подтекста, а также нравилось быть той женщиной, с которой он проводит поздние вечера, пусть и по телефону, но все же. И вот однажды, в этот понедельник, если она хорошо помнит, когда до обеденного перерыва оставалось минут сорок, а обедать хотелось уже прямо здесь и сейчас, ей от мужа пришло сообщение. Бедный и несчастный воздыхатель по переписке соскучился и просит показать личико. А как же. Он же должен знать, как выглядит его жена, а то забудет ещё. Забудет черты лица, волосы, ладони, глаза, губы. В общем, усохнет ещё не дай бог. Муж мужем, но тут она вспомнила о работе. Вспомнила женщина о том, что ей нужно съездить в один ресторан, где шеф-повар прибыл из самой… Она забыла, откуда он там прибыл, но на его счету числятся три звёзды Мишлен. После того как некий Виктор Баринов, первый на всю Россию, получил эту звёздочку, на ее наличие у шеф-повара начался большой спрос среди рестораторов. Скука смертная, очередная лабуда, о которой стоит писать. Приехала, заказала блюдо, осмотрела ресторан в целом, попробовала, мысленно добавила в блюдо розмарин, немного базилика для вкуса и убрала масло. Для чего его столько в блюде, она не понимала. На самом деле ее муж давно ей сказал, что да, она шеф-повар. Но только по профессии. И она с ним согласилась, потому что знала, что это такое, когда повар действительно влюблен в кухню. Угораздило за такого даже выйти замуж, но это такое дело. Все эти дополнительные рефлексы, которые женщина выработала в себе в течение двадцати лет работы, так и остались с ней до сих пор, но у нее было предчувствие, что это ненадолго. Казалось бы, счёт принесли, она расплатилась, но не тут-то было. Елена понравилась шеф-повару, но ей не понравился он. Отбиться удалось, но, признаться, первые пятнадцать минут ей было жутко противно из-за его жирных губ, которые посмели коснуться ее руки, а еще она была вне себя от возмущения. Муж узнал об этом инциденте на седьмой минуте ее гнева. Она как раз вытаскивала третью влажную салфетку из пачки, чтобы снова протереть руки. Чтобы уж наверняка, но было ощущение, что от этого они теперь все в этом жире. Конечно, Баринову это не понравилось. В глубине души. На самом деле он ее успокоил и пообещал разобраться с этим извращенцем сразу после аэропорта. Подробности о жирных губах, которые касались руки его жены, больше вызвали смех, нежели какую-то злость. Поэтому минута, вторая, и вот те злостные пятнадцать минут прошли, и Елена даже оставила свои руки в покое. Хотя, если бы Баринов появлялся дома немного чаще, чем ни разу за эти четыре недели, он бы отреагировал немного по-другому. После отъезда мужа у Елены Павловны появилась масса свободного времени. Она могла потратить это время на себя и на свою косметику. Если точнее, теперь у нее было время, чтобы потратить на себя косметику. За этот месяц женщина позволила себе посетить спа-салон столько раз, сколько посещала его месяца за три. Она решила попробовать диету. Никогда не страдала этим, но решила попробовать. Ничего жёсткого, только правильное питание и в ограниченном количестве, и это заметно пошло ей на пользу. Это ещё был не конец. Ощущалась острая необходимость что-то сделать со своими волосами и гардеробом, но она ещё не до конца понимала, что она хочет, поэтому решила с этим немного повременить, чтобы по приезду мужа сильно его не пугать. Но посмотреть было на что. Особенно когда она уже собиралась уходить на работу. Куда-то делись слишком мешковатые наряды. Появилась строгость со вкусом и манящая элегантность. Как он ее отпустил вот так просто — не понятно, но все, что ему светило на ближайшие полдня, — это шкаф, который надо собрать и разместить на балконе, перегоревшие лампочки и антресоли, которые надо разобрать. И что-то она просила ещё, но он уже забыл. И, как бы это не было странно, но гениальному шеф-повару хотелось побаловать свою жену чём-то на ужин. А ещё переговоры с белоснежным Комиссаром. Откормила его хозяйка, конечно, на славу, но теперь только то и делает, что лежит и ничего не делает. Даже разговаривать с ним отказался. — Если вы хотите почувствовать себя настоящим гурманом и попробовать блюда, приготовленные франко-колумбийским шеф-поваром, на чьем рабочем фартуке сверкает звезда Мишлен, то вам точно стоит посетить ресторан… — Обязательно напиши, что в случае, если шеф-повар проявит к вам симпатию, ваши руки рискуют попасть в плен его жирных губ. — Вместе с прикручиванием карниза, который чудом ещё не свалился, Баринов не мог удержаться от комментариев. Жена статью на работе написала, но перечитывать и отправлять ее она будет дома после ужина. Статья перечитывалась всегда в голос, но комментарии не входили в ее планы. — Крути давай. — Как можно строже, но она улыбалась уже слишком широко. — Просила же ещё днём сделать. В следующий раз не буду ждать, когда приедешь и починишь что-нибудь, а вызову мужа на час, и сможешь тогда вообще не приезжать. — Разошлась Елена Павловна, однако, но зато… Статья про извращенца с жирными губами уже отправлена. — Не пили. — Закончив с карнизом, Баринов приблизился к жене и, аккуратно придержав руками ее голову, поцеловал ее в щеку. Кожа была приятная и нежная, хотелось целовать ещё. — Выпьешь со мной чаю? — Мужчина не отпускал ее лицо и смотрел прямо в глаза. — Ты обещал привезти мне вино. — Она ещё слабо улыбалась, глядя на него, думая о том, как же приятно, когда целуют именно эти губы, и как незаменимы эти усы. — Я забыл о нем, так что обойдешься. — Виктор мягко касался пальцами шеи жены, но голос его был небрежен. — Тогда обойдусь чаем. Но привези в следующий раз. — Она закрыла ноутбук и аккуратно отставила его на край стола подальше от себя, пока супруг ставил чайник. — Напомнишь мне. Кстати о следующем разе. Как ты смотришь на то, что я буду приезжать в понедельник утром, а уезжать в среду в четыре утра? — Я буду рада, если ты вообще будешь приезжать. Тебе накладно оставлять кухню? — Думаю, ещё немного — и станет накладно. Как у тебя было с клиентами, когда «Радуга» только открылась? — Спросил такое… Не помню уже. — Елена повела губами и на секунду задумалась. Чайник тихо начал шуметь, в памяти всплыли занятые и в то же время выматывающие будни на кухне. — Знаю, что первую неделю клиентов было чуть больше, чем в обычном ресторане в обычный день. И то это было благодаря связям владельца. Потом немного поутихло. Клиентов стало мало. Знаешь как бывает, когда заведение новое, да ещё и с таким названием, то как-то больше тянет к вон тому, соседнему. — Елена улыбнулась. — А потом как-то как у всех… В будни средне, по выходным уже побольше, пошли банкеты, серьезные гости. У нас все было достаточно быстро, и на грани закрытия из-за недостатка клиентов мы не были. Наоборот, было время все устаканить. Когда ресторан открывался, казалось, что система выработана идеально, начиная от меню, заканчивая персоналом, но когда дело доходит до работы, недостатки всплывают. Мужчина внимательно следил за ней, слушал ее спокойную речь, наблюдал за расслабленностью тела на стуле, следил за руками. Ровно до того момента, пока не закипел чайник. — У нас получилось так же. Только мы пока на стадии затишья и правок. На самом деле забыл, как это. Времена Моне — это уже будто было сто лет назад, и я уже совсем не помню, как все происходило, а в Викторе большую роль сыграло то, что он был при отеле. Поэтому мне сейчас даже непривычно. — Мужчина аккуратно поставил перед ней чашку чая, а затем и сам сел напротив. — Ну… Сравнил. Конечно, ресторан при отеле и просто ресторан, у которого конкуренты могут быть буквально за углом, — это две разные вещи. — Она произнесла это настолько невозмутимо, что никакая улыбка не помешала ей сделать глоток. — Ну прошу же, не пили. — Улыбаясь в усы, Баринов последовал ее примеру. — Ты помирился с Малудой? — Переводит тему. Ясно. Она будет пилить столько, сколько почитает нужным. Ей нужно же отыграться за то время, что его не было дома, и ещё немного наперед. — Малуда — это человек, у которого три плюс два на калькуляторе — двенадцать по жизни, я не собираюсь с ним мириться. Деловые отношения, и не более. Больше тебе скажу, мы даже не здороваемся друг с другом. Я ресторан подниму, и до свидания. — Смотри, а то выгонит раньше времени и ещё звезду заберёт. — Елена успела спрятать улыбку, делая глоток. Большой усатый ребенок. Как был, так и остался. — Поверь, я не удивлюсь. Больной на голову человек, фанатизм капитальный. — А может, ты просто привык, что у тебя Нагиев ничего не понимал в этих делах, а когда пришел человек, который действительно разбирается, то сразу все не так? — Глаза в глаза, внутри горячо из-за чая, на губах слабая улыбка. Как же этого не хватало. — Не пили. — С загадкой во взгляде он смотрел ей в глаза долго. Но молчание прервалось. — Понимаешь, у него как у тебя. Он шеф-повар только по профессии, но шеф-повар с большими амбициями. В прошлом. Очень давно он ставил перед собой большие цели, но не сложилось. Теперь он отыгрывается на этом ресторане. Хотя уже давным-давно все забыл, и когда ему следовало бы всего лишь выполнять свою работу как владельцу, он ещё и на кухню лезет. — Тебя это бесит? — Чай почти допит, чашка еще оставалась теплой, но хотелось уже лечь, поэтому она поднялась со стула и сразу же стала мыть после себя чашку. — Иногда, когда он перегибает палку. Но, если честно, так все равно на это все. Будто понимаю, что это все не мое, что я там временно. — А может, ты просто действительно уже наработался за эту жизнь? — Сложив ладони на его груди, она слабо поцеловала его в щеку. — Я в душ. — Тихий шепот ему на ухо, и вот она уже ушла, оставив его с этим вопросом один на один. Конечно, есть некое ощущение, что она права. Права во всем. Но все равно были некие сомнения, и казалось, что это пройдет со временем. Может быть.***
Когда четкий женский голос огласил на весь аэропорт начало регистрации на рейс в Болгарию, Елена, уткнувшись носом в шею мужа, предварительно обвив ее руками, шептала ему злым шепотом, что домой он может больше не возвращаться. Но все же не удержалась и, перед тем как отпустить его, на секунду зажмурилась, прижавшись к нему чуточку сильнее, запоминая, как это, когда законный муж прижимает тебя к себе за талию и касается губами уха. — Я привезу тебе вина, обещаю. — Он не хотел ехать. Совсем не хотел. Ему было мало этих выходных. Ему было мало похода в театр вместе с женой, ему было мало похода в ресторан вместе с женой. Ему было малой ночей. Ему просто было мало. Но он уже взрослый мальчик. Поэтому особо себя не выдавал. — Иди уже, ради Бога… — Она с каплей наигранности посмотрела на него. — Чужих дядей в квартиру не пускать. — Его крайне задела ее угроза о муже на час. — Кота не обижать. — Завела на свою голову… Если изначально муж не проявлял к нему никакой симпатии, то сейчас было ощущение, что приезжает он не к ней, а к нему. Ну… Было такое ощущение, и то один раз, когда он его гладил. — Знаешь что… — Не пили. — Смеясь с ее недовольного выражения лица, шеф поймал ее губы своими, и... секунда, вторая… Пожалуйста, пусть они вдруг неожиданно закончатся, и время остановится… Но нет. — Люблю тебя. — Глаза в глаза, кажется, что сейчас снова поцелует, но вместо этого — его торопливые шаги на регистрацию. — И я тебя… — Елена тяжело вздохнула и с минуту наблюдала за его фигурой, не теряя его в толпе, но вот он ловит ее взгляд. Секунда, вторая, у него спрашивают паспорт и билет, а она незаметно для него исчезает. Тяжело. Медленно начинает доходить, что их брак не ошибка. Был бы ошибкой — так бы не тянуло. Не было бы верности. Не было бы тоски. Не было бы искренности в простом «Люблю» и «Скучаю».