***
Только в доме шеф-поваров такое возможно. Час ночи, он с самолета, она уже почти уснула, кот уже спал, президента послушала, куранты были. Нет, чтобы спать идти, так они… Оливье делают. В час ночи, черт бы их побрал. — Я к ней прилетел с другого конца света, старался успеть как раз к Новому году, а она мало того, что в квартиру не хотела пускать, так еще и спросила: «А что это ты тут делаешь?» Я в шоке. — Виктор Петрович ну никак не мог успокоиться и не уставал рассказывать, в каком же он шоке. Елена лишь улыбалась. Она сидела на стуле, наблюдая, как мужчина, который прилетел к ней с другого конца света, делает оливье в час ночи. Женщина по-прежнему была в своей черной ночнушке, даже халат не накинула, ее волосы были так же взъерошены, и смотрела она больше не на уже почти готовый салат, а на своего мужа. Соскучилась страшно. Соскучилась настолько, что даже виду подать не может. — Что ты бубнишь без конца? — Это была уже не улыбка. Ее медленно накрывала волна смеха. — А что мне еще остаётся? Мало того, даже в новогоднюю ночь оливье не поедим. — Ну ты же уже почти закончил. — Я-то закончил, но моя жена же его не сделала для меня. — Его это очень огорчало, можно сказать, в саму первую очередь. Прилетел, цветы притащил, к Новому году успел, еще и оливье сам должен сделать. — Подожди. Ты сказал, что будешь только через четыре дня. Я специально все купила, специально ничего не готовила, чтобы все было ровно к твоему приезду. Не надо на меня здесь наезжать. — Ее тоже немного огорчило, что он так плохо о ней думает, но ее эта ситуация больше забавляла, нежели… — А ты должна была ждать. Ждать и надеяться. — Он наконец-то поднял на нее глаза и проговорил ей это в лицо. Но теперь смешно стало обоим. — У меня скорее есть впечатление, что ты приехал проверять, не привела ли я любовника в новогоднюю ночь, чем… — Ты когда у меня спросила, что это я тут делаю, я так тоже подумал, что хорошо, что приехал раньше. — Ты, кстати, надолго приехал? — Ей совсем не хочется сейчас об этом думать. Вот совершенно. Ей и так хорошо. — На неделю. — Он был невозмутим, но уже ждал от нее радости, потому что на неделю он приехал впервые. Раньше это было три или максимум четыре дня. Даже надоесть ей толком не успевал. А тут неделя! — Неделя? — Она была поражена. Ещё сильнее, чем когда он к ней завалился под крики и грохоты салюта за окном. — Ты опять? — Он сейчас точно обидится. — Прости, пожалуйста. — Она снова рассмеялась. — Просто правда неожиданно. — Неожиданно то, что ты в Новый год даже оливье поленилась приготовить. — Не начинай. — Она отмахнулась. Но полная миска оливье от мужа уже была готова. Он лишь убрал все последствия готовки, а затем и убрал сам оливье в холодильник. — А куда это ты его спрятал? — Ты хочешь наесться на ночь? Поздно уже. — А праздник? — Какой праздник, идем спать. — Он медленно присел возле нее на корточки и взял ее ладони в свои, а затем слабо уткнулся в них носом. — Я очень хочу спать. А за неделю еще напразднуемся. — Спатки? — Она слабо улыбнулась, наклонив голову немного в сторону. Елена высвободила одну руку и слабо провела по его волосам. — Очень хочу спатки. — Шеф уже уложил голову ей на колени и закрыл глаза. — Ты так бороду свою запустил. Мало того, что не хочешь ее сбрить, так еще и… — Не пили. — Он протянул это тихо и со слабой улыбкой. — Ты что, соскучился, что ли? — Она начала улыбаться, не отводя от него глаз. — Ой… А ты, можно подумать, не соскучилась. — Он проговорил это как можно более недовольно. — Ну у меня же тут любовники, времени нет. — Она проговорила это как можно серьезнее, а ее муж даже глаза открыл после такого заявления, но тут он вспомнил кое-что очень важно, ради чего, собственно, и ехал. — Ты шубу купила? — Купила, как раз сегодня. — Иди надень, я посмотрю. — Он даже поднял голову с ее колен, а затем и поднялся сам. Елена даже была удивлена такой резкой перемене его настроя. То он бубнит, что его не ждали, то он уже спать у нее на коленях собрался, а теперь шубу надо срочно надеть. В два часа ночи. Это она просто не знает, что он ей дальше скажет. Шуба была в пол, из натурального меха, с шикарным воротником, как раз по ее фигуре, и в принципе, ей как раз пошло. То, что для нее надо. Ну еще бы, она такие деньги за нее отдала… — Красота. — Он касался ее рукавов и смотрел на большие металлические застёжки. — Ты мне теперь знаешь, что должна? — Его тон резко стал очень подозрительным, а в глазах уже плясали огоньки хитрости. — Боюсь представить. — В принципе, она догадывалась, что он может попросить после своего слишком долгого отсутствия и за такой подарок. Елена уверена в своих догадках на все сто процентов. Вот он немного наклоняется, начинает слабо целовать ее шею, вдыхать ее запах, запускать руки под шубу, а ее уверенность тем временем растет и растет. Женщина прикрывает глаза, а руки обхватывают его шею. Соскучилась. Наконец его губы касаются ее уха, и она слышит бархатный шепот. — Вареники. С вишней. А еще пельмени. Ее глаза широко открываются, а он уже смеётся, потому что она издает слишком измученный стон. Елена Павловна терпеть не может работать с тестом. И он это знает.***
Для того, чтобы сделать вареники, с любой начинкой, ей нужно три дня. Два из которых она настраивается морально. Ну не любит она работать с тестом от слова вообще. Зато именно ее вареники получаются самые вкусные, его самые любимые. А еще они у нее всегда красивые, и тесто никогда не разваривается, несмотря на то, что оно у нее максимально тоненькое. Но она терпеть не может делать вареники! Но что поделать. Муж ведь попросил. Поэтому утром, первого января, Елена встала с кровати, привела себя в порядок после достаточно затяжной и насыщенной ночи и направилась на кухню. Отрабатывать шубу, так сказать. И оливье. — Боже, ты уже встала? — Виктор медленно надвигался на кухню, волосы торчали в разные стороны, а глаза еще прищуренные. — По твоей милости, между прочим. — Женщина была слегка недовольна всем происходящим. — Какая ты недовольная. — А его это все, наоборот, забавляло, и он начал улыбаться. Утро всё-таки бывает добрым. Мужчина достает из холодильника оливье, берет вилку, усаживается на стул и начинает есть, наблюдая за тем, как жена работает. — Я тебя сейчас тресну скалкой, если будешь такой довольный. — Это она сейчас серьезно, а скалка в это время достаточно угрожающее каталась по тесту под прессом ее рук. Мужчина лишь позволил себе рассмеяться, потому что ему было правда смешно, да и она улыбнулась после того, как прокрутила эту фразу у себя в голове еще раз. — Ты пробовала, какую вкуснятину тебе муж в час ночи сделал? — Он уже позавтракал и отправил остатки в холодильник. О, котик на горизонте. Мгновение, и он уже поймал его себе на руки и вернулся обратно на стул, наблюдать, как для него готовятся вареники. — Еще нет, пока не хочется. И вообще, я очень занята, мне не до твоего оливье. — Ты посмотри, друг, какая у нас хозяйка сегодня сердитая. Еще покусает. — Мужчина проводил ладонью по белой, мягкой шерсти и наблюдал, как животное в ответ закрыло глаза и начало тихо мурлыкать. — Ты к жене или к коту приехал? — Она ревнует. Баринов на такой вопрос лишь слегка пораженно посмотрел на нее. Вот так вот, говоришь-говоришь, а все без толку. — К вареникам. — Это он сейчас серьезно, точно так же, как и она, когда сказала, что у нее тут очередь из любовников. — Так иди отсюда. — Теперь она мало того, что злая, так еще и… Как с ней сложно, Господи… Но Виктор все равно лишь тихо рассмеялся и, все-таки поднявшись со стула, чтобы не мозолить ей глаза, собрался отправиться в спальню. Конечно же, с котом на руках. Она очень сильно теперь на него обиделась. — Я еще посплю, а то голова еще болит. Как закончишь, присоединяйся. — Его лицо оказалось слишком близко к ней, а в голосе больше не было насмешки, наоборот, он был тихим. А когда ее лицо и вообще смягчилось, то он слабо поцеловал ее в щеку и наконец удалился. Вместе с котом на руках. Вот же… Но в принципе, что-то такое она себе и представляла. Еще очень давно. С тех пор, наверное, прошло года три, а может, и все четыре. Конечно же, тогда она и подумать не могла, что они переживут и расставания, и снова сойдутся, его болезнь, а теперь еще и эта Болгария. Но вот вареники по его желанию в ее скромном, хоть и с достаточно большими усилиями над собой, исполнении — запросто. Тогда была зима, она это помнит, потому что холод своих собственных рук первым делом всплыл в памяти. Она страшно не любит, когда у нее холодные руки. Тогда на ней еще было пальто, а не подаренная им же шуба. Тогда они еще были на «Вы». Было темно, рабочий день уже закончен, он был усталым, потому вел себя слишком естественно, слишком спокойно, будто он наедине с собой, а не с ней. И ей это нравилось. Нравилось, как он тихо говорил с ней в дороге, нравилось, как смотрел. В такие моменты они становились близко друг к другу, как никогда. А еще в тот вечер в машине играла песня. Елена такое хоть и не слушает, но тогда она ей страшно запала в душу. До такой степени, что она позволила себе задуматься о том, что все возможно. Даже вареники в ее скромном исполнении по его желанию. Воспоминания нахлынули такими резкими волнами, что она даже не заметила, как вся эта каторга с варениками подошла к концу, осталось только лишь убраться. Но пока что она не станет его звать попробовать красивых вареников с вишней. Успеет. Пусть остынут немного. А пока что она пойдет и тоже немного поспит рядом с ним. Главное, чтобы там кота случайно на ее месте не оказалось. Иначе она ему это будет еще долго припоминать.