***
У него наконец дошли руки привезти ей хорошего болгарского вина. Признаться, он сам балуется. Бывает, вечером, когда голова гудит и хочется простого человеческого к жене, он открывает бутылку, наливает себе в чашку и пьет. И так хорошо становится. Сразу тянет в сон, и нервы немного устаканиваются. Так и в этот раз. Она как раз вышла из ванны поздно вечером, закутанная в этот раз в большой теплый халат, с мокрыми волосами и уже достаточно расслабленная. — Пей. — Виктор без лишних слов протянул ей чашку, из которой иногда пьет чай, когда захочется. — Это что? — Ее насторожило, что чашка комнатной температуры, а так быть не должно, потому что она уверена, что он сделал ей чай. — Пей, говорю. — Он был непреклонен, будто сейчас она потеряет все, если не выпьет. Елена поднесла чашку к губам и ощутила невероятный запах. Наконец сделала глоток и начала улыбаться. — Наконец-то дождалась, а то у тебя пока допросишься. — Женщина начала делать довольно-таки смелые глотки, будто это компот какой-то, а не вино. Именно поэтому Виктор Петрович предпочитает пить его в чашках. Не видно даже, какие глотки ты делаешь. — Ты знаешь, что тебе очень сложно угодить? — Он был крайне недоволен ее очередным замечанием. Опять начинает. — Не пили. Ее это наоборот в некоторой степени забавляло, и она начала улыбаться. — Бедный и несчастный, как же тебе все-таки не повезло. — Тон был шикарно наигран, но только она договорила свою реплику, как тут же рассмеялась. Ему хотелось продолжить обиженно что-то бубнить, но сам не выдержал и начал улыбаться, но голову все же отвел к окну. — Как же все сложно. — Не обижайся. — Она улыбнулась и, приблизившись к мужу, поцеловала его в щеку, вернее, в ее небольшой участок, где не было бороды. Теперь их официально трое. Он, она и его борода. Кстати о трое. — Вася звонил, говорил, что будет через неделю. — О, мы с ним разминемся? — Да, у него там какие-то проблемы с документами. — Жаль, давно его уже не видел. —Ужас какой, до чего же его эта работа довела. Даже о том, что он давно не видел Васю, он думает с некой печалью и усталостью в глазах. Весело. — Может, оно и к лучшему, а то лепить вареники на еще одного для меня будет слишком. — Она еще долго ему будет те вареники вспоминать. Нельзя сказать, что из него получился прямо-таки идеальный заменитель отца для Васи. Нет. Да он и не рвался, честно говоря. Но все же благодаря любви к его матери он не раз серьезно думал над тем, как лучше всего строить с ним отношения. Не потому, что ему это было надо в каких-то личных целях, а потому, что он сын женщины, ради которой он хочет идти на уступки. Помнится, сначала отношения вообще не задались. Да и, признаться, ему тоже вряд ли бы понравилось, если бы утром ему посчастливилось застать свою мать с каким-то мужиком. Но не важно. Да и к вечеру лёд даже тронулся, Елена была счастлива, а Виктор Петрович понял, что в этом-то на самом деле нет ничего сложного. Затем были его приезды к ней домой, иногда он даже оставался ночевать у нее. Ну как иногда… Две ночи у нее, одну ночь у Левы. В то время Елена чувствовала себя не просто женщиной, у которой появился ухажёр, с которым все вроде как даже серьезно. В то время она была просто счастлива. Все становилось таким спокойным, приятным, а счёт времени терялся. Вот он пришел, и она даже одуматься не успела, как уже почти десять вечера. Не хотелось его отпускать. Хотелось забыться, чтобы утром проснуться вместе, что было действительно чем-то ещё новым и непривычным. Она любила тишину рядом с ним, любила касания его рук, любила класть голову ему на грудь и прижиматься как можно плотнее, любила касаться его ладони и переплетать его пальцы со своими и чувствовать, что он сжимает ее руку в ответ чуточку сильнее. Любила длинные затянутые вечера, любила те тихие разговоры обо всем на свете. Она любит это и сейчас, просто тогда это было все не настолько привычным, можно сказать, что это было чем-то волшебным. В те моменты Вася уходил на второй план. Она не думала о нем слишком много, потому что в голове была вата, и она этому даже не сопротивлялась. Но потом случился переезд. В квартире теперь их двое, раз в две недели на выходных — трое. Но когда Виктор Петрович переехал, их было все-таки трое, потому что у Василия в университете были зимнее каникулы. И это были самые долгие каникулы для всех жителей квартиры. Кто знал, что, когда на полках в ванной окажутся средства для бритья и шампуни не той марки, которыми пользует Вася, когда в шкафу рядом с ее платьями окажутся рубашки, а на кухне начнет орудовать ещё один шеф-повар, они оба останутся обезглавленными. Все, тушите свет, но как назло, у Василия каникулы. Особо ты тут головы не лишишься. Оба прекрасно понимали, что не стоит его злить. Да, переезд он воспринял адекватно, но испытывать его терпение своими стонами мама Лена решила не рисковать, а Виктор Петрович был просто с ней солидарен, поэтому… Сезон пыток открыт. Банально тянуло целовать. И с продолжением. В первую очередь именно хотелось целовать. Долго. В губы. Чувствовать, как она отвечает, как забывается и случайно углубляет его, сама намекая на продолжение. Тяжело было. Но когда терпение доходило до точки кипения, начиналась война совести и страсти. На часах почти два часа ночи, оба сорвались, но кто же именно первый — не ясно. Она тянула его на себя, чтобы поскорее оказаться под ним, чтобы он касался ее бедер, живота, груди и чтобы он целовал шею. Он не сдерживал себя, делал так, как она хочет, а ей лишь оставалось контролировать громкость своих стонов. Что за радость такая — в ладонь пеленать свои стоны? Никакой радости. Казалось, что ей мало только именно из-за того, что она все равно вынуждена себя контролировать. Но потом он поймет, что все-таки на самом деле ей просто всегда мало. Бутылки вкусного вина из Болгарии им хватило буквально на два вечера. Этого было как раз достаточно, чтобы побыть наедине, чтобы смотреть только друг на друга и не рассеивать внимание на прохожих или друзей… Он даже телевизор почти не смотрел за это время, все с ней хотел говорить и смотреть только на нее. А Елена… Она забросила свою любимую работу, даже не вспоминала о ней. Там как раз дошла очередь до статьи об одном заведении, о котором она очень давно хотела написать, да все как-то было слишком много лишней работы. А теперь женщина напрочь о ней забыла. На трое суток. Она сама себя поразила, честное слово. Дальше уже все равно начались рестораны, кино, просто прогулки вечером к магазину за кормом для кота и обратно. Было хорошо. Но следом за всем этим незаметно подкрался его отъезд. За два дня до дня икс ей стало так тяжело физически, что хотелось, чтобы ее прикончили, честное слово. Одно дело, когда от любви тяжело морально. А другое, когда физически. И все его прикосновения, взгляды, речи только добивали ее. Особенно, когда уже поздно вечером она засыпала у него на груди, ее муж без задней мысли клал руку ей на бедро и по-хозяйски поглаживал вверх, аж до самой поясницы, и обратно. Или когда он зарывался в ее густые темные волосы лицом, а она чувствовала, как его борода уже успела там запутаться, и что теперь лучше не шевелиться. Она знала, что он обожает ее волосы, но все равно твердо решила, что срежет их, потому что ее почему-то никто не спрашивал, нравится ли ей его борода или нет. Нравится или нет, но теперь ей приходится терпеть. Но пусть будет, куда уже денешься. А может, все-таки не стричься… Ей и так идет. И она уже привыкла. И мужу нравится. Как же это все-таки тяжело… Но последнее, что ее добивало больше всего — его взгляд. Вот же кажется, что что-то рассказывает, вспоминает что-то смешное, а в глазах печаль. И ей становилось понятно, что его накрывает точно такая же волна чувств, что и ее. Волна, которая заставляет молить о кончине, и побыстрее, потому что это уже невыносимо.***
Аэропорт. Она никогда не любила это место. Летала часто, но ни с чем хорошим у нее это не ассоциировалась. Если она куда-то летела — это обязательно страх, неведение, неуверенность, что она правильно поступает в принципе. Если куда-то прилетала — страшная усталость, головная боль, а еще ей всегда хотелось срочно пойти в душ после подобного, причем сделать это как можно скорее. А теперь вот… Хорошо, что у них детей нет. А то что бы она им сказала? Что у них папа — полярный летчик? Или еще лучше — капитан дальнего плаванья? Кстати, дети… Вася скоро приедет. Если не сегодня вечером, то завтра утром. Девочка Лена из детского дома… С одной стороны, может, лучше даже не связываться, чтобы не мучить ребенка и самой потом не страдать, а с другой стороны, она частенько о ней думала, пока Витя был дома. Даже ненавязчиво в голове появлялась мысль рассказать ему о ней и куда делись все мандарины в новогоднюю ночь. Но как эта мысль появлялась, так и исчезала. Елена стоит, прислонившись к нему спиной, и смотрит прямо перед собой на кучу непонятного народа с чемоданами и сумками. И она не заметила еще ни одного, кому казалось это такой же каторгой, как и им. Хоть она и была в шубе, но ему не понадобилось больших усилий, чтобы обнимать ее и прижимать к себе. Она уткнулась носом куда-то в его пальто, чуть ниже плеча. Закрыла глаза. И глубоко вздохнула, а затем очень медленно выдохнула. Если бы существовали духи с ароматом любимого мужчины, то расходились бы они получше Шанели номер пять. Она бы вообще взяла два флакона. Но все равно он любит ее сильнее. Да-да, именно так. Женщины, она не исключение, чаще витают в облаках, любят саму «любовь», возвеличивают то странное состояние, в котором пребывают рядом с объектом страсти. Они часто кричат о жертвенности лучших лет своей жизни для этого неблагодарного и очень плохого человека, когда отношения не задались. А способны ли они на поступки, которые ежедневно совершает мужчина? Допустим, в случае Елены, то у нее и сомнений нет, что ей страшно повезло, хотя раньше она была слепая, как крот, и даже умудрилась его потерять. А было разное. И те самые единственные таблетки, которые могут помочь, с аптеки в два часа ночи. И на руках через лужу, ведь у неё новые туфли. А сколько он выездил к ней домой после работы, хотя сам устал как собака, но ведь не видел ее целый день, потому что ей повезло больше, у нее выходной был. Но он же соскучился. И ехал. И не в бар, чтобы успокоить нервы после концертов Нагиева с Викой и бывшей жены по праздникам. Не домой, чтобы поскорее лечь спать и покончить с этим днем, а к ней. К ней одной-единственной. А еще починить ей полочку для тонны непонятных ему баночек и тюбиков. Купить ей, ну, вернее, дать денег на шубу, лишь потому, что она ей действительно идет и сама светится. И отдать ей пиджак в холодную погоду, и ключи от своей любимой машины по любому поводу. Хоть на рынок, хоть в пригород к старым друзьям. Он разделяет с ней всё. Готов делиться всем своим и своей жизнью. Черт, да он заслуживает есть свои любимые вареники хоть каждый день. Женщина с ледяным голосом объявила о начале регистрации на его рейс, а ее как будто ударило током где-то за ступни, но заряд прошел до самого мозга. — Ты меня любишь? — Елена подняла на него голову, продолжая прижиматься к нему спиной и чувствовать, что его руки ее до сих пор не отпустили от себя. Даже хватку не ослабили. — Ну кто-то же должен это делать. — Виктор говорил тихо, немного наклонившись к ее губам, глаза были печальными, но она уже этого не видела, потому что была занята тем, что отвечала на его поцелуй. Но вот секунда, вторая, третья, она пытается немедленно закончить поцелуй, потому что до нее наконец дошло, что он только что сказал, но у нее ничего не получается, потому что хватка его губ довольно сильная, и так просто не отвертишься, поэтому приходится подчиняться. — Что ты сказал? — Она была крайне возмущена его заявлением, и он это понял, потому начал улыбаться, и ей наконец удалось освободить свои губы, чтобы сказать ему все, что она о нем думает. — А что, не так, что ли? — Он продолжал издевательски улыбаться, но уже наклонился за своей сумкой, которая все это время стояла возле них. — Иди отсюда, страдалец. — О. Вообще обиделась. Еще и тон такой… Натуральный. Виктор слабо улыбнулся лишь уголками губ, притянул ее одной рукой за талию к себе и еще раз поцеловал. Коротко, но сильно. — Люблю, можешь не волноваться. На крючке у тебя. — Еще один поцелуй, и теперь лишь нос к носу, но уже все. Нет времени, сейчас еще опоздает. — Баринов, иди, а то у меня сейчас поплывет тушь. Иди, я прошу тебя. — Елена поспешно начала убирать от себя его руки и отворачиваться, чтобы он ее отпустил и шел уже на свою регистрацию. В ответ он лишь засмеялся и все же ушел, дабы не мучить бедную. Она уже не видела, как он ушел, как встал в очередь. Елена просто отвернулась, а в глазах стояли слезы. Нужно выбираться отсюда, потому что начинают давить стены, а потолок медленно опускается и сейчас задавит. Желание напиться с подругами. Срочно.