Замужем... вроде

Пусть и прошел короткий промежуток времени, но Елена Павловна убедилась, что она еще не совсем потерянный человек. Вернее, она еще не совсем потерянная женщина, посему из нее может выйти вполне себе хорошая, пусть не мама, но хотя бы ее заменитель.   — Тетя Лена, а можно взять сироп? — Одиннадцатилетняя девочка — это все сразу, но только не глупости в голове. Она прекрасно знает, что сироп — это очень сладко для завтрака, но беглый взгляд, осторожный, но непринужденный тон должны сотворить чудо.   — Можно просто Лена, без «тети». — Она ненавидит просыпаться, и по ней это видно. Но она любит маленьких девочек, и это видно по доброму взгляду и яблочным оладьям, которые она уже заканчивает готовить, будучи еще в халате и не расчёсанной. Но ответить, можно ли взять сироп, Елена не успела.   Телефон неприятно завибрировал на холодильнике, чем заставил хозяйку поскорее взять его в руки, лишь бы он прекратил издавать эти противные звуки.   — О, папа звонит. — Миссия с сиропом провалилась, теперь даже заикаться о нем не стоит. — Интересно, что это он хочет в такую рань. — Женщина на секунду нахмурила брови, но все же приняла видеовызов. Действительно… Иностранные переговоры обычно запланированы на поздний вечер, а сейчас он должен работать.   — О, ты что еще не проснулась? — Он появился на экране вроде как в своем кителе, значит, по идее, находится на работе. А чего тогда не работает?   — Завтракаем как раз. — Она все же не удержалась и слабо улыбнулась. Соскучилась.   Телефон был опущен на стол, к вазочке с фруктами, которая неплохо его поддерживала. Теперь ему отлично было видно целую тарелку оладий, довольного ребенка с кучерявым беспорядком на голове, а также, куда без этого, жену в шелковом черном халате в пол возле плиты в профиль. Вовремя позвонил, ее внешний вид тому подтверждение.   — Привет, красавица. — Баринов начал улыбаться, как только увидел свое младшее чадо. Алиса в свою очередь продолжила завтракать, потому что, как только папа позвонил, она лишь замерла и внимательно смотрела за телефоном в руках Елены.   — Привет. — Ребенок словно застеснялся и на несколько мгновений заинтересовался выбором очередной оладушки, а не папой, по которому уже достаточно соскучился.   — Чем тебя сегодня кормят?   — Вот. — Объяснять долго, поэтому проще просто показать целую тарелку готовых оладий.   — Пахнут? — Вопрос прозвучал достаточно серьезно, а папа Витя тем временем удобнее сел в кресле в своем кабинете.   — Очень. — Девочка засмеялась и стала активнее есть, уже не отводя взгляд от телефона. — Они яблочные.   — Елена Пална, а меня вы таким по утрам не кормите! — Это прозвучало чуть громче и с заметной обидой, как будто ему лет семь всего от силы.   — Ты домой сначала вернись, тогда и будем разговаривать, чем тебя кормить. — Елена немного наклонилась, чтобы он видел ее лицо и слышал достаточно четко ее ответ.   — Злая ты. Спрячься. — Нет, семь лет — это явно перебор. Четыре годика. Зато Алиса рассмеялась, но тут же немного повернула лицо к Лене, чтобы убедиться, что она не обижается.   Елена Пална, хоть и была крайне недовольна его поведением, но все же в ответ на такое личико с глазами ее мужа улыбнулась.   — Кушай, чуть позже дам чуть-чуть сиропа. — Это прозвучало тихо, и она поспешила обратить внимание на последние оладьи, которые пришла пора переворачивать.   — Кота моего не обижаете? — Началось…   Елена недовольно цокнула языком и на мгновение подняла в недовольстве брови. Зато Алиса снова заулыбалась. Но он доигрался. Теперь она предпочла не мешать разговору отца и дочери, а стала мыть сковородку, отправив последние яблочные оладьи с корицей на тарелку ко всем остальным. С женой будет уже разговаривать в привычное для них время, ибо сейчас она моет сковородку и слегка на него сердится.   Идут вторые сутки из трех с половиной, а Алиса от нее не отходит, постоянно разговаривает с ней и привлекает к себе ее внимание. Она ей улыбается и смеется с ее фраз, ей интересно смотреть, как она моет посуду. Что еще нужно? Это все было, несомненно, взаимно. Елена Павловна рада ее компании, ее шумным шагам в тапочках в виде собаки по коридору, и не один раз женщина ловила себя на том, что ее интерес настолько большой, что она следит за каждым действием девочки. Но она не улыбалась слишком широко, не была чересчур приставучей, чтобы лишний раз не надоедать, но из-за этого тетя Лена снова-таки больше притягивала к себе. И, опять же, она лишь смутно догадывается о такой своей способности, что с Алисой, что с девочкой Леной.   Надо почаще брать отгул в понедельник. Сложно описать масштаб счастья, когда проснулся без будильника в привычные семь ноль-ноль утра, а тебе никуда не нужно. Впрочем, такая оказия приключилась не только у нее. Семь двадцать, из коридора слышится уже привычный шум шагов от тапочек в виде собаки. И что она будет делать, когда приедет Таня, и придется возвращать эту кучерявую красавицу?   По сути, у нее самолет уже сегодня в половину восьмого вечера. Но еще позавчера вечером Таня позвонила ей, как раз тогда, когда Алиса принимала банные процедуры, что к лучшему, потому что ей в самом деле было важнее поговорить все-таки с Еленой, дабы узнать, все ли у них там нормально. Так вот, во время этого звонка, когда голос Бариновой звучал вполне себе естественно, а не с натянутой вежливостью, они пришли к выводу, чтобы Таня не торопилась, если что, пусть первым делом поедет домой и отдохнет в тишине. Татьяна действительно была благодарна этой женщине и наконец пришла к полному спокойствию.   — Ты чего не спишь? — Елена лишь немного приподняла голову от подушки, чтобы посмотреть на ту, которая с такой аккуратностью открыла дверь и уже направлялась к ней в кровать.   — Самой интересно, — ответила она с долей недовольства на саму себя и стала забираться в постель.   Баринова лишь тихо засмеялась и расправила одеяло, когда Алиса более или менее улеглась рядом на теплое место. Глаза отчего-то прикрылись снова, а Елена, уложив голову обратно на подушку, начала пальцами крутить небольшие пряди ее волос.   — Мама сегодня вечером приезжает, ты помнишь? — Мизинец аккуратно пошел по длине небольшого носа и слабо коснулся его кончика, а голос был близок к шепоту.   — Помню. Когда она меня заберет? — Ей не хочется открывать глаза, наоборот, от этих действий кажется, что она сейчас сможет уснуть.   — Скорее всего, уже завтра… Она должна приехать поздно. — Елена с бережностью зарылась пальцами в ее волосы, продолжая говорить шепотом, потому что видела, что Алиса медленно засыпает снова.   — Хорошо. — Алиса с облегчением выдохнула и, повернувшись на бок ближе к Лене, уткнулась носом в одеяло, которое как раз прикрывало ее грудь.   — Спи, еще рано. — Елена чуть прижала ее к себе и накрыла ладонью ее макушку. Пожалуй, чего греха таить, это самая удобная поза для сна за последние восемь месяцев.  

***

  На часах половина двенадцатого, уткнувшись носом в ее ночнушку, рядом спит ребенок с глазами ее мужа. Какой прекрасный день… Был, пока телефон не начал надоедливо жужжать на твердой поверхности прикроватной тумбочки. Елена еще тянулась за телефоном, а Алиса уже открыла глаза, но шевелиться или говорить не спешила.   — Алло. — Она даже не глянула, кто это звонит, хотя голос, если особо не прислушиваться, был достаточно бодрый.   — Лен, привет. Ты на работе? — Неугомонная подруга. Ей пришлось на секунду все же глянуть на экран, какая это из многочисленных подруг звонит. Аня. По вопросу можно было догадаться. Чудесно. Гармония вернулась в мир, а ведь Елена Пална и правда начала думать, что ей сегодня повезло.   — Дома я. Чего тебе? — Это прозвучало достаточно обреченно. Голова тяжелым грузом вернулась обратно на подушку. Рука как-то автоматически вернулась на волосы Алисы, а пальцы зарылись в пышные кудри.   — А что это ты дома? — Начинается…   — Так. Что случилось? — Елена нахмурила брови и уже настроилась внимательно слушать причину столь раннего звонка.   — Подъезжай ближе к трем ко мне на работу, поедем платье свадебное с Наташей выбирать. — Это прозвучало таким тоном, будто это — архиважное, и как это она еще до сих пор не настроилась.   — Она его что, до сих пор не купила? — Брови в изумлении поднялись вверх, а пальцы в волосах Алисы замерли.   — Вот именно! А до свадьбы уже неделя. — Судя по тону, то свадьба у самой Анны, а не у какой-то там Наташи. — Надо помочь, а то она такими темпами замуж нескоро выйдет. — Откуда у нее столько энергии в такую рань, Господи…   — Ладно, хорошо, я тебя поняла. — Не то чтобы ей прямо очень хочется вот прямо сейчас встать и начать собираться, но это в самом деле необходимо, потому что там действительно Наташа такими темпами замуж никогда не выйдет. — А, подожди. — Елена очнулась и, кажется, проснулась наконец окончательно. — Я буду не одна, мне ребенка оставили. — Она повернула голову в сторону Алисы и провела пальцем по ее лбу, а затем опустилась к кончику носа.   — Это какого? — Голос на том конце провода стал заметно серьезнее. Это, наверное, на нее так пройденные события с мальчиком Сережей повлияли. Стоит сказать слово «ребенок», и все.   — Перестань, еще ничего не было. — Она невольно заулыбалась, вспомнив о своей Мальвине с большими глазами-пуговицами, которые чем-то похожи на ее собственные.   — Ладно, ближе к трем я тебя жду, как подъедешь — наберешь. — Все равно серьезность никуда не делась, но она догадалась, что если бы что-то и было, то она была бы первая, кто об этом бы узнал.   Пожалуй, никакие яблочные оладьи и воистину вкусные супы без морковки не сравнятся с поездкой в свадебный салон в понедельник за платьем, когда в расписании стоит две математики подряд и еще физкультура последним.   Но что слишком, то не здраво. Алисе уже надоело слушать, как шуршат тонны фатина. Она успела уже трижды обойти ряды с различными платьями, один раз потеряться и восемнадцать раз покривляться перед большими зеркалами. Но теперь девочка без стеснения заняла весь кожаный диванчик. Сложив руки на коленях у тети Лены, она могла только наблюдать. Да, еще не все потеряно, если она не предпочла сказочному зрелищу свой планшет, который ждал своего часа в сумке Елены Палны.   — Его мать должна меня увидеть и понять, что к ее сыночку ангел с небес спустился. — Наталья придержалась за стену, ей как раз зашнуровывали корсет очередного платья. Процедура приносила мало удовольствия, как и несколько столетий тому назад, но все же, вспомнив о своей будущей свекрови, женщина недовольно нахмурилась.   — Ну да, на грузовом лифте. Ты только погляди, какое оно пышное и тяжелое. — Аня относилась к тому самому типу людей, у которых батарейка никогда не садится. Даже Алиса может позавидовать. — Наташа, ты не выдержишь ходить в этом двое суток. Снимай. — Молодая работница салона, которая только покончила с веревками корсета, незаметно сцепила зубы.   Елена в большинстве случаев удерживалась от комментариев и, не сдерживая улыбки, лишь наблюдала за тем, как Аня пошла в разнос, интересуясь выбором платья больше, чем сама невеста. Есть теория, что со своим будущим мужем Наташа долго не проживет. Одни сплошные нарекания на его бесхарактерность и постоянные неправильные действия, а о свекрови лучше даже не вспоминать, а то ее потом не остановишь.   Но пусть делают, что хотят, ей, в самом деле, в данный момент интереснее побыть в стороне и просто наблюдать за всей комичностью сложившейся ситуации. Елена плавно поглаживала ладонью уже порядком замученную Алису по спине, а также изредка перебирала ее кудри пальцами.   — Давай снимем кофту? А то уже вся спина мокрая. — Елена наклонилась к своим коленям, где все так же была расположена Алиса, и посмотрела на ее лицо.   Девочка оживленно повернула к ней голову и заметно кивнула. Она немного приподнялась с колен женщины, но вставать с нее не собиралась. Руки расслабились, поддаваясь движениям женщины, и вот наконец розовая кофта на молнии с небольшой нашивкой котенка на груди была небрежно свернута и отложена к сумке и верхней одежде на другом конце небольшого диванчика. Будучи в одной футболке с божьими коровками на животе, дышать стало гораздо легче, поэтому самое время удобнее расположиться на коленях у Лены, расслабив шею где-то на ее груди. В самом деле… Что Елена будет без нее делать? Рано или поздно, но Татьяна позвонит, чтобы сказать, куда нужно доставить ребенка. Квартира опустеет, на завтрак снова будет лишь кофе с ломтиком сыра, а улыбаться и шуметь тапочками в коридоре будет больше некому. Это пугающее ощущение медленно подкрадывалось к ней, и чем ближе к вечеру, тем оно сильнее.   Выбор свадебного наряда для невесты прекратился только тогда, когда самим нарядом была довольна Аня. Если кратко, то она решила сделать из нее сверкающую цветочную клумбу, на которой есть абсолютно все, но каким-то чудом в этом явлении было умеренное количество фатина, а также присутствовал некий особый шарм.   — Лен, вот, совсем забыла. — Алиса, держась за руку Елены, как раз наслаждалась свежим воздухом у входа в свадебный салон, а самой женщине в этот момент предоставили нарядный конверт с блестками, цветами и обручальными кольцами. Зря Аня полдня ругалась на ее специфический вкус. Выбрать пригласительные на свадьбу у Натальи получилось крайне удачно.   — Да чего ты? Я же и так знаю, что, где и когда, могла не тратить зря. — Она заулыбалась и все же взяла конверт, который был крайне приятным на ощупь. — Какая красота. — Женщина разглядывала его, не скрывая улыбки. — Только за Витю я ничего не могу обещать. — Елена поспешила поднять на нее взгляд, как только заметила, что пригласительное на двоих. — Когда он приедет, еще неизвестно, и вряд ли он захочет ехать только ради свадьбы, ты же его знаешь. — В самом деле, о таких вещах стоит предупреждать заранее.   — Ой, до двадцать пятого апреля еще очень далеко, может, он уже успеет вернуться к тому времени окончательно. — Неужели она в самом деле думает, что до ее свадьбы еще очень далеко? Если точнее, то осталось чуть больше недели. Даже Елена не была настолько легкомысленной невестой. А хотя… Не важно, какой она была невестой. Покупать платье за неделю до свадьбы она бы себе не позволила. Проспать свадьбу — это запросто, но такое даже для нее уже слишком. — Но, если не придет, — ничего страшного, а тебя я обязательно жду. — Выбор платья ее порядком утомил, что было видно, но все же она все так же улыбалась. Утомил ровно точно так же, как и бедную работницу магазина, которая развязала и завязала рекордное количество корсетов за смену и пробила чек на действительно приличную сумму, а не отправила покупательницу и ее свиту ходить и смотреть дальше.   — Да это вряд ли, чтобы он так скоро вернулся, там такие отношения с хозяином, что он явно об этом еще и не заикался. — Елена с легким недовольством в голосе заикнулась о том, что начало ее раздражать с недавних пор, но тут же поспешила на секунду опустить глаза на Алису и поправить ей шапку, а точнее, непослушные кудрявые пряди, чтобы не так сильно лезли в глаза.   — Ничего, скоро вернется, не волнуйся. Рабство даже там отменили. — Наташа улыбнулась своей шутке, но все же она ее прекрасно понимала. Отсутствие мужа уже начало надоедать, а не приносило некое расслабление, как отпуск. — Ладно, пойду, такси уже подъехало. — Прощальный жест в сторону Елены и вполне себе дружелюбная улыбка в адрес Алисы. — Пока, красавица. — Прошло мгновение, и вот за будущей невестой хлопнула дверца желтой кареты.   Алиса же, в свою очередь, сделала вывод, что пока что, на ближайшие лет десять, с нее хватит всей этой свадебной суеты.   К слову, не только Елена была крайне недовольна непонятностями мужа на работе. Даже командировка, которая является прикрытием для поездки к любовнице, имеет сроки. А тут мало того, что сроков нет, так еще и держит его там хромой мужчина с не очень-то и привлекательной внешностью.   Она еще не начала спрашивать с агрессией, когда супруг собирается домой, но что-то ей подсказывало, что скоро начнет, потому что даже на ее непринужденный и пока что спокойный вопрос, разговаривал ли он с Малудой, он все равно отвечал не так, как ей было нужно. Пока что она держала себя в руках, но даже это ее «пока что» имеет свои сроки. В отличие, снова-таки, от его работы заграницей.   Но вечно эти женщины все перекручивают, лишь бы мужчина в конечном итоге остался виноват. Можно подумать, ему нравится такое отношение и вообще нравится там сидеть. Хотя… Холостой, успешный, с довольно неплохой квартирой — кому такое не понравится? Да, сначала он был в восторге, что даже в Москву не хотелось лишний раз ездить, но теперь это уже как кость в горле.   В далеком прошлом, когда жена металась между работой и детским домом и не знала, что ей делать, он выжидал подходящего момента. Подсекал улов. Ждал, пока клюнет крупная рыба. Чтобы нормально, спокойно, в непринужденной обстановке, так сказать, все обсудить. Хозяин у него — человек непростой, но Баринов, как сказала бы Алиса, тоже не розовый слоник. Если отношения и были на ножах еще в самом начале, то об окончательном паскудном итоге можно благодарить только упрямую гордость шефа.   Кажется, если память не изменяет, он тогда как раз словил момент, когда Малуда вел диалог с каким-то приятным человеком средних лет, и эта беседа явно приносила ему удовольствие, потому что он, к высочайшему удивлению Баринова, искренне и широко улыбался. Сейчас или никогда.   Последствием краткого разговора, когда говорил в основном хозяин, было три переделанных блюда, потому что, как по волшебству, они были отправлены в мусорный бак прямо с раздаточного стола, а также разбита бутылка какого-то хорошего виски, к слову, она была всего лишь наполовину пуста. Если кратко, то были упомянуты какие-то крайне важные для всего заведения банкеты, началась кормежка завтраками. Хорошее настроение хозяина не дало нужного эффекта. Ему удалось спокойным тоном отправить шеф-повара восвояси, с усами, которые дергались от того, насколько зашкаливает несправедливость и чужая наглость.   Но с того момента прошло приличное количество времени, неприязнь к этому хромающему слизняку росла. Баринов начал понимать, что его водят за нос, пользуясь его сентиментальностью, а точнее, тем, что он не сможет вот так просто взять и бросить то, что поднял с нуля. Да, ему нужны красивые проводы, черт возьми, банкет для всего персонала за счет заведения. Он не сможет уйти по-английски. Последней каплей стало увольнение его су-шефа. Человека, который хоть немного, но напоминал ему Леву. Святого человека, больше таких не делают.   На часах половина десятого, шеф-повар спокойным шагом надвигается к хозяину ресторана. Он был одет, Малуда это заметил сразу, посему подумал, что нужно ругать, почему это он только пришел, а на самом деле нужно спрашивать, куда это он собрался.   В этот момент Алиса тяжело вздохнула, уложив голову поудобнее на груди у тети Лены, которая как раз шла куда-то босиком по тропе в какой-то деревенской местности. С одной стороны, она прекрасно понимала, что это сон, а с другой, ей было чересчур любопытно, почему она без обуви. Когда она проснется, то будет очень долго размышлять об этом, о том, что бы это значило. И хорошо. Это лучше, чем знать, что прямо сейчас, в половину десятого утра, испуганная Татьяна Андреевна, вопреки всем своим принципам, поднимает ее Мальвину с холодного пола в коридоре и несет в сторону медпункта на руках, не обращая внимания на своих испуганных воспитанников, которых нужно довести… Ей уже не важно, куда их нужно довести, сами дойдут, потому что у нее такое впервые, когда ребенок, который совершенно ни на что не жаловался, потерял сознание. Хотя, наверное, стоило быть повнимательнее, может, тогда она бы заметила, что девочка Лена совершенно не притронулась к завтраку, а встать с постели для нее было чересчур большим испытанием.   Баринов не пожелал своему оппоненту доброго утра, а вопрос, все ли в порядке, вовсе проигнорировал. Он сразу начал с главного.   — Мне нужна конкретика. Когда я могу ехать домой? — Он смотрел прямо ему в глаза, властно держал руки в карманах пальто не потому, что не знал, куда их деть, а потому, что он держал ситуацию под своим контролем, потому что по его тону было видно, что он непоколебим.   — Ну, Виктор, как же так? — Бедный и несчастный пытается хоть как-то утихомирить своего хомячка, от которого зависит все электричество в помещении. Ему сейчас совсем не выгодно, чтобы он куда-то уезжал. — Мы ведь договаривались, что до мая, а еще только начался апрель. Куда вы так торопитесь? — Действительно, Баринов, в чем проблема? Куда ты так торопишься?   — У нас на май уже стоит два больших банкета и один день рождения какого-то олигарха. И качество Вы почему-то гарантируете, потому что будет готовить шеф-повар со звездой. Когда я в мае уеду? Тридцатого? — Это бунт. Глаза медленно наливаются кровью, но он старается смотреть куда-то в сторону, чтобы не видеть этого мерзкого слизняка. Примелькался уже за столько времени или трудно себя сдержать из-за чужой наглости, которая как раз зашкаливает.   — Но… Там ведь не так много времени это займет… — В мозгу агрессивно мигает красная лампочка и начинается паника, но, как назло, ничего толкового не получается придумать.   — Понятно. — Он тяжело вздохнул, а на лице виднелось полное разочарование. В принципе, по идее, должно быть наоборот. А то где это видано, чтобы подчиненный командовал начальством. — Сделаем так. Я сейчас улетаю в Москву, мне нужно договор один подписать. Завтра вернусь. Но мы с вами обо всем поговорим, договорились? Это нужно решить, потому что у меня жена скоро на развод подаст, что меня носит где-то столько времени, а когда вернусь — непонятно. Хорошо? — Баринов говорил таким тоном, что было ясно, что согласие Малуды в данный момент — крайне формальная вещь. Да и, в принципе, как разница, если самолет уже через два часа, а на телефон пришло смс-оповещение, что такси уже прибыло.  

***

  Машина остановилась на стоянке недалеко от входа в аэропорт. Где-то в течение ближайшего получаса из этого здания должна выйти Татьяна, которой удалось прилететь рейсом ранее. Алиса пробыла у Елены Палны менее положенных трех с половиной суток, и от этого было очень тяжело. Ну вот как она сейчас поедет в ту пустую квартиру? Без ребенка, которого нужно кормить вкусным супом и заплетать по вечерам косички. Как? Что она теперь будет делать?   — Лена. — Алиса на заднем сиденье нарушила тишину в автомобиле настолько осторожно, будто она натворила что-то очень страшное. Но стоило Елене посмотреть в зеркало заднего вида, как невинный взгляд и неловкая улыбка убедили ее в обратном.   — Что такое? — Женщина не удержалась и с нежностью улыбнулась с этого личика и густых кудрявых прядей.   — Ты меня любишь? — Важность вопроса зашкаливала, как и факт, что суп нужно варить без морковки. Кажется, у Елены сейчас будет удар. Мало того, что она ее бросает, так еще и спрашивает о таких вещах.  

***

  После бурного выбора свадебного платья для подруги Наташи Анна планировала ехать домой, чтобы пораньше начать лепить котлеты на ужин для своих мальчиков — мужа Олега и сына Сережи. Но не судьба. Долг зовет. Нужно ехать в больницу на работу, чтобы проверить состояние одного своего пациента, пересмотреть график дежурств и уже тогда уехать домой с чистой совестью. Врач — это дело серьезное, а главврач — совсем пропащий человек. Хотя по ней видно, что это как раз то, что ей нужно. У нее ведь столько энергии, надо же ее куда-то девать.   Она как раз эффектно появилась в приемном покое, как в сумке настойчиво зазвонил телефон. Русским же языком сказала, буквально пять минут назад, что борщ в холодильнике, печенье в шкафчике. Зачем трезвонить? Перепутал, что ли… А, нет. На экране высветился номер абонента, которого она совсем не ожидала слышать. Недели три минимум.   — Алло? — Ответ прозвучал то ли удивленно, то ли с долей обеспокоенности. Просто ее не должны трогать уже в этом месяце, комиссия из детского дома по поводу Сережи должна была нагрянуть уже в мае, и то такие люди не звонят, они приходят и делают это крайне бесцеремонно.   — Анечка, здравствуй, добрый вечер. — Татьяна Андреевна на том конце провода была обескуражена не менее самой Ани. Нет, это чудесная женщина, они с Леной здорово посидели с ней раза два от силы в ресторане, выпили вина, но… Это, скорее, было сделано для благого дела, нежели для завязки тесных контактов. Свой человек при таких делах не помешает.   — Добрый. Что-то случилось? — Нечего ходить вокруг да около, тем более, как только она оказалась в стенах больницы, где она занимает такую высокую должность, голос сразу же окреп и обрел силу холода.   — Такое дело к тебе. Ты не знаешь, Елена Павловна сейчас где? Чем она занята? — Вот это поворот. Неужели уже что-то было, и Анна до сих пор не в курсе? Брови с угрозой нахмурились от серьезности, а сама женщина наконец оказалась в тихом, но темном кабинете.   — Дома должна быть. А что, что-то случилось? — Она не спешила включать свет. Оставив сумку на небольшом кожаном диванчике, женщина остановилась прямо посреди кабинета.   — Та… Лена ее, к которой она ездит, заболела. Утром сознание потеряла, а сейчас медсестра говорит, что, похоже, воспаление легких. Температура шпарит, сбить невозможно. Говорит, нужна капельница. А где мы ее возьмем? Это нужно все по бумагам пробивать, и антибиотики привезут только завтра, и то если повезет. Вот я и вспомнила за нее, может, она согласилась бы проспонсировать это все дело… Вот только номера у меня ее нет… — Воспитательница мялась, говорила простыми речами, но возбужденным голосом. Было понятно, что ее больше волновало не воспаление легких у девочки Лены, а то, что им лекарств негде взять.   В самом деле, с одной стороны, одним больше, одним меньше. Ну за ночь сгорят у ребенка легкие, что ты можешь сделать? Откуда у них на складах такие сильные лекарства, тем более, такие дорогие.   А с другой стороны, это же начнутся проверки бесконечные, комиссии, которых надо встречать с хлебом и с солью, порядок, в конце концов, придется наводить, детей причесывать… Вроде как будут проверять, отчего какая-то девочка умерла, а на самом деле придерутся, почему мыло есть только на умывальниках, которые рядом со столовой. Но, извините пожалуйста, зачем этим детям мыло на каждом умывальнике? Еще сгрызут ведь. Пусть лучше оно у воспитательницы какой-нибудь дома полежит. Так же и с лекарствами да капельницами. Вдруг маме медсестры дома плохо станет или, еще чего доброго, ее собственный ребенок заболеет? Лучше пусть все более сильные лекарства медсестра Оксана Васильевна у себя дома будет хранит. А от соплей и легкой температуры можно и анальгином полечить, зачем капельницу ставить? Не надо хорошие вещи попросту переводить. Все ведь логично, никакого вреда государству, наоборот ведь стараются, чтобы ничего не ушло зря.   Так что девочке Лене еще повезло, что к ней ездит такая вот Елена Баринова, у которой такой внешний вид, что сразу понятно, сколько она зарабатывает, или появляются приблизительные догадки, кто у нее муж, а о машине и заикаться не стоит. Вспомнив о Елене Павловне, невольно становится страшно, что будет, когда она узнает, что от такой элементарной болезни, как воспаление легких, не смогли спасти ребенка, который все время был на виду.   — Так, подожди, Татьяна Андреевна, не спеши. — Анна задумчиво стала измерять ширину своего кабинета небольшими шагами. — Потеря сознания и до сих пор высокая температура? А вчера с ней все было нормально, так получается?   — Да, до сих пор, и ничего не ест. Так это… — А вот это попахивает главной причиной ее грядущего увольнения. Слова закончились, появилось лишь невнятное объяснение, как же так получилось. Она понимала, что рассказ о том, что вчера был день рождения у завуча по воспитательной работе, и детям пришлось ложиться спать без посторонней помощи, может стать главным аргументом в суде.   — Ладно, я поняла, не важно. — Говорить не о чем, все и так понятно. — Значит, я сейчас же звоню Лене, ждите ее, я передам все нужное. — Правильно-правильно. Ничего не надо спонсировать, лучше все везти самому. А то неизвестно еще, что они с деньгами сентиментальной Елены Павловны сделают, если даже какому-то дешевому мылу ноги приделали.  

***

  Все-таки это не та Алиса, которую она знала по рассказам мужа. Она тихая, спокойная, аккуратная, с любопытными глазами и довольно интересными вопросами. Она уже взрослая. Она заставила привязаться к себе за это короткое время. Она напомнила Елене, как хорошо бывает у нее дома. Конечно же, она ее любит. Эти глаза мужа. Эти кудряшки, которые передались ей по линии мамы. Ее симпатия к нагретому месту на ее кровати.   — А ты меня? — Баринова повернулась на своем водительском сидении, чтобы видеть ее без помощи зеркала, и улыбнулась. У нее в груди страшный сквозняк, помогите кто-нибудь.   — Ну так не честно, я же первая спросила. — Девочку такой ход не по правилам не то что расстроил или разозлил. Он ее очень сильно обидел.   — Люблю, куда я денусь. — Женщина с еще большей нежностью улыбнулась и не спешила возвращаться в нормальное положение на своем сиденье.   — Я тебя тоже. — Обида после услышанного признания куда-то пропала, и вот она уже улыбается.   — Давай, наверное, мы выйдем из машин. Может, маме будет нас найти легче. — Елена зашевелилась на своем месте и приготовилась выходить.   Ей было тяжело. Вещи Алисы было тяжело складывать. Сидеть в свадебном салоне и понимать, что скоро придется возвращать эту девочку, тоже было тяжело. А сейчас так вовсе остановка сердца будет. Так что лучше выйти на воздух.   Мама Таня в этот момент как раз была в ожидании своего небольшого чемоданчика. Если сначала, еще будучи дома, собирая вещи дочери на пару дней в рюкзак, она как-то сомневалась, в некоторой степени переживала, то сейчас у нее не было никаких сомнений в том, что услуги няни ей больше не нужны, а тетя Вика может выдохнуть. Татьяна невольно сблизилась с нынешней женой своего бывшего мужа в тот момент, когда она была подавлена, а сам Баринов был вовсе не в сознании. Но не до конца, чтобы оставлять ребенка без каких-либо лишних назойливых мыслей. Зато теперь…   — Мама! — У нее еще до сих пор был слабый звон в ушах после приземления, но ребенок уже набросился, как будто прошло не три дня, а целый год. Надо было все-таки послушать Елену, поехать домой, выспаться, прийти в себя, а уже потом забирать ребенка. Но деваться некуда. Хотя никто не был бы против.   — Привет-привет. — Татьяна немного тяжело вздохнула и немного наклонилась, чтобы поцеловать дочь в макушку, утонув носом в кудряшках. Тетя Лена все-таки — хорошо, но мама лучше.   — А что ты мне привезла? — Лицо ангела, но вопрос крайне коварный. Татьяна лишь устало засмеялась. С приездом тебя, мамочка, что еще сказать?   — Приедем домой, и все увидишь. — Женщина взяла себя в руки, и вот звон в ушах стих окончательно, теперь она точно спустилась с небес на землю. — Лена, спасибо тебе огромное, ты очень выручила. — Она отвлеклась от своего ребенка, который еще не спешил ослаблять хватку объятий, и подняла голову на Елену, что стояла рядом, не слишком широко улыбалась и просто наблюдала.   — Не придумывай, все нормально, если что — всегда пожалуйста, я буду только рада. — Женщина все же заулыбалась шире и на несколько секунд засмотрелась на Алису.   — Ну… Все равно. — Татьяна была непреклонна. — Спасибо.   Обмен вежливостями был прерван звонком телефона, который Елена как раз держала в руке. Вовремя. Долгие прощания — удовольствие так себе.   — Ну ладно, мы пойдем. — Нет, Тане очень нравится Лена, но сейчас ей хочется поскорее добраться домой, поэтому она охотно воспользовалась моментом.   — Пока! — Алиса послушно шла возле мамы, придерживаясь за ручку чемодана, но поспешила обернуться к Лене и помахать ладошкой.   — Пока! — Конечно же, она ей улыбнулась в ответ, куда же без этого. Но Аня как всегда была настырна, и до сих пор названивала в ее ладони, поэтому она поспешила ответить, медленно направляясь обратно к машине.   — Господи, виделись же недавно, что ты опять хочешь? — Кажется, она знает, на ком сейчас будет успокаивать свои расшатанные девочкой Алисой нервы.   Ну да, конечно. Казалось, что хуже уже быть не может. И вот оно — пожалуйста.   — Не заходи одна, тебя никто уже не пустит в такое время. Позвони Татьяне Андреевне.   Она никогда не ехала в сторону детского дома в такое позднее время. Она никогда не дышала так глубоко, когда ещё даже не успела войти в дверь, обычно это происходило уже после.   — Я не знаю, где там находится медпункт, у меня Сережа никогда не болел. — Аня говорила четко и внятно, как врач со своими подчинёнными. Ей бы ее уверенность.   Баринова шустро листала сенсорный экран в поисках номера Татьяны Андреевны, изредка поглядывая на дорогу, и то лишь бы не пропустить нужный поворот.   — О, Елена, ты уже на месте? Так быстро? Сейчас я выйду к тебе, погоди. — Кажется, перед тем, как сбросить вызов, она услышала звонкий топот каблуков.   У нее как раз есть время, чтобы припарковаться.   — Ей нужна капельница, а без официальных бумаг бесплатно никто ничего не даст. Тем более, весна на дворе, не сезон, чтобы дети так сильно болели. — Бедная женщина с трудом поспевала за Еленой. Да, она дышала глубоко, но взгляд был до ужаса стеклянный, хоть зрачки и бегали, а ноги несли ее вперёд на чисто интуитивном уровне.   — Сюда? — По всей видимости, с поиском медпункта она бы и сама прекрасно справилась. Но по ее тону было ясно, что деньги, которые еще могут пойти на лечение, — это последнее, о чем она будет волноваться.   В ответ Татьяна Андреевна лишь кивнула, тяжко вздохнув.   — Посторонним нельзя! Женщина, куда вы собрались?! Уже отбой давным-давно был! — Какая противная медсестра с большой задницей и в халате с запахом селёдки.   — Да тихо ты. — Порядком запыхавшаяся воспитательница тяжело вздохнула и протянула пакет со всем необходимым от главврача одной из поликлиник. — Это для Лены. — Многозначительный взгляд в глаза, и вот противная медсестра готова проявлять максимальную дружелюбность к этой особе. Ее шкура спасена.   Елена с нечаянным грохотом уже прикрыла за собой дверь своеобразной палаты с четырьмя койками и двумя окнами. Две были заняты. Та, которая поближе к двери, была в распоряжении девочки с массивным гипсом до бедра, по легенде с ней приключился неудачный полет со ступеней. Она еще не спала, поэтому только что вошедшая женщина на автомате кивнула ей и медленно прошла вперед. Лежит. В конце палаты, но зато возле большого окна.   — Лена. — Она аккуратно присела на край пружинистой койки и сразу же провела ладонью по ее лбу. Ребенок весь мокрый, слишком короткие волосы, которые не были захвачены в косички, прилипли ко лбу. Дыхание тяжелое, но она тут же открыла глаза, как только услышала этот голос. Начала появляться слабая улыбка.   — Привет. — Елена слабо улыбнулась и начала чувствовать, как глаза наполнились слезами. Но на это нет времени. — Как же тебя так угораздило-то, а? — Она перешла на шепот и уже касалась губами ее лба, плотно прижимаясь.   — Я не знаю… — Девочка Лена прикрыла глаза. С одной стороны, ей было сейчас слишком хорошо, а с другой, горло начало сжиматься и хотелось плакать. То ли оттого, что тело невыносимо ломит, то ли оттого, что голову хотелось снять и положить куда-нибудь на тумбочку рядом с кроватью или на подоконник, а может, и вовсе оттого, что к ней приехала ее тетя Лена в такое позднее время. Девочка не выдержала.   — Тише. Ну что ты? Все хорошо. Сейчас будем лечиться. — Елена не спешила подниматься с кровати, хотя в помещение зашла медсестра и приволокла с собой не только капельницу, но и запах селедки. Баринова имеет право. Может, не совсем законное, но вполне заслуженное.   — Вы столько всего привезли, что она просто обязана выздороветь. — Неуклюжая улыбка и грохот старой подставки под капельницу. Жуткое зрелище, еще и такое амбре. Нет, все-таки это не просто селедка, это селедка, которой закусывали водку. А может, и спирт. — Лена, давай правую руку, будем капельницу ставить. — Даже при таком уважаемом человеке, как Елена Павловна, обращенный к ребенку тон оставляет желать лучшего.   Ее Мальвина была наивна и в то же время слишком послушна. Она даже не знала, что такое капельница, но руку уже вытащила. Елена же, прекрасно осознавая, что сейчас будет, завела свою ладонь куда-то под одеяло, к ногам девочки Лены. Горит все, даже пяточки.   Сначала ребенок молчал, как рыба. Наверное, из-за высокой температуры не хотелось разговаривать. Она наблюдала за тем, как распечатывается новый катетер с холодным спокойствием или же с усталостью, которая подобна яду. Но в какой-то момент что-то пошло не так. Лицо поморщилось в испуганной гримасе, а по щекам потекли большие слезы. Плач был беззвучным, глаза все еще следили за иголкой в руке Оксаны Васильевны, но страх взял над бедной девочкой верх. Еще и голова раскалывается, в груди тяжело, а тут еще и это. Одно дело, когда иголка случайно попадает в палец, когда она вышивает, а другое, когда эту самую иголку засовывают прямо в руку.   — Тихо-тихо, смотри на меня. — В какой-то момент у Елены Павловны в мозгу произошел щелчок, и вот она уже взяла себя в руки. — Смотри на меня. — Она не была строгая, холодная и, упаси бог, отталкивающая. Она была спокойна, а глаза были наполнены заботой. — Все хорошо. — В какой-то момент ее Мальвина затихла и стала смотреть прямо на нее, но слезы все еще катались по пылающим щекам. — Не бойся, все хорошо. — Елена вполне убедительно кивнула, и, вытащив ладонь из-под одеяла, взяла ее свободную руку. На самом деле, женщина боялась не меньше ее, но сейчас ну никак нельзя этого демонстрировать.   Стоило только медсестре взять ее правую руку, дабы начать вставлять катетер, как стало ясно, что она совершенно не понимает серьезности всей ситуации. Женщина, ребенку девять лет, ей впервые сейчас будут ставить капельницу. Хоть каплю понимания можно проявить, или совсем никак? Надо было брать с собой Аню, пусть бы сама все сделала, а то тут даже поставить капельницу — проблема. Перетрудиться же могут.   — Терпи, ничего ведь страшного я с тобой тут не делаю, чего ты плачешь? — Голос тихий, но с какой интонацией это было сказано… Елена посильнее сцепила зубы, лишь бы не случилось ничего непоправимого.   Тяжелое дыхание участилось, казалось, что девочка Лена вот-вот заплачет, но она смогла перетерпеть, а вот слез сдержать больше не смогла. Только сжала своей свободной ладошкой пальцы Елены посильнее, но даже глаз не смогла оторвать от места, где уже стоит катетер.   — Ну вот, все закончилось, а ты боялась. Рукой сильно не дергай, лучше ложись спать. — Оксана Васильевна с долей небрежности вернула руку, от которой тянулась трубка обратно на кровать. — Вы будете тут? — Какое дружелюбие. Елена Павловна даже не ожидала, что она на такое способна. Даже слов не получается подобрать как ее назвать. Пусть уже уходит, ее ребенку нужен свежий воздух, а не селедка со спиртом.   — Да, я останусь. — Женщина все еще оставалась при холодном уме, но она уже не могла дождаться, когда останется наедине со своей девочкой Леной.   — Хорошо, как капельница закончится, позовете меня, я буду за дверью. — Медсестра кивнула, а голос по-прежнему разил дружелюбием. В отличие от температуры Лены. То ли эта капельница действительно настолько сильная, то ли ей бы хватило только приезда Елены Павловны. Она наконец ушла из комнаты, прикрыв за собой дверь, но оставив ощутимый шлейф селедки.   — Ну что, ты успокоилась? — Баринова сразу же перешла на ласковый шепот. Она уже не видела, читает ли или уже легла спать девочка с огромным гипсом, но ей не хотелось нагружать свою Мальвину громким голосом. Да и под шепот, может, уснет быстрее.   Она лишь кивнула, на секунду прикрыв глаза, но сразу же продолжила смотреть на нее.   — Больше так больно не будет, это только первый раз так, когда тебе эту штуку в руку вставляют. — Женщина заметно наклонилась к ней и, придерживаясь на локтях, оказалась почти что лицом к лицу с девочкой Леной. — Зато скоро снова будешь бегать и пойдешь на улицу. — Ей хотелось говорить и говорить, лишь бы она не думала об иголке в своей руке и поскорее уснула. Пальцы слегка передвигались по ее лбу, убирая короткие волосы ко всем остальным, а глаза никак не могли оторваться от глубоких глаз-пуговиц ребенка.   — Я никуда уже не уеду, буду возле тебя, чтобы знать, как ты себя чувствуешь. Можно? — Баринова тихо улыбнулась и аккуратно провела пальцем по щеке девочки. Она в самом деле уже не была такая горячая. Хотя, может, ей уже просто так кажется.   Девочка Лена оживленно кивнула. Конечно, можно. Как это она от такого откажется? Но на глазах снова появились слезы, все резко расплылось, и она опустила голову вниз, чтобы хоть как-то это скрыть.   — Иди ко мне. Иди. — Да, в таких случаях лучше не трогать, она в курсе. Но возможно сейчас ей это нужно ещё больше, чем дорогостоящая капельница. Да и самой Бариновой это нужно не меньше.   Женщина прямо вместе с одеялом немного приподняла девочку от горячего места. Девочку, которая заметно тянулась к ней навстречу. Девочку, у которой будто пелена с глаз упала, отчего она стала видеть все заметно чётче. Елена прижала к себе свою Мальвину и укутала ее в одеяло, как настоящего младенца, разве что ее ноги остались все же на кровати.   Елена аккуратным движением расправила трубку капельницы и уложила руку с катетером так, чтобы ничего не было нарушено. Она делала вид, что вовсе не замечает, как Лена плотнее прижалась щекой к ее груди, чтобы она прижималась и дальше к ней, не задумываясь, можно ли так делать. Наконец женщина обняла ее двумя руками и опустилась губами к ее лбу.   — Все хорошо… Засыпай. — В самом деле, уже и иголка в руке не была так страшна. Девочка Лена уже и забыла, как это — засыпать так быстро. Не разглядывать все подряд, не смотреть в окно и, главное, не думать.  

***

  Туфли приятно касаются только недавно положенной плитки в большом холле. Новизна здания настолько зашкаливает, что эхо шагов доходит до самого отдаленного уголка на втором этаже.   Ровные стены, которые не отпугивают серостью цемента, а, наоборот, манят чистотой гипсокартонных плит и дают волю фантазии о будущей яркости. Не менее ровные потолки, хоть сейчас ложись пол да любуйся, но если уж очень сильно захочется, то можно сделать что-то более масштабное, чем простой классический белый. Окна, двери, но, опять же, не хватает занавесок и коврика «Добро пожаловать». Пол полностью обустроен, увы, но жене не придется мучиться с цветом дерева, из которого будет сделан паркет, а также с плиткой в санузлах и холле, потому что уже все лежит и ждет ее шагов в туфлях на каблуке. А, нет. Межкомнатные двери все-таки придется выбирать.   Нет абсолютно ничего, ни мебели, ни техники, лишь голые стены. Как и его шаги, шутка, что ручка Юленьки в такой момент отказывается писать, наверное, знак, разносится эхом. Даже элементарно какого-нибудь ящика, чтобы не подписывать оригиналы и копии договора стоя, прижав бумаги к стене, — тоже нет, от чего ручка и отказывается писать.   — Ну, Виктор Петрович, как говорится, добро пожаловать домой. — Риелтор Юленька, как он ее называет, улыбается, что сделка удалась, хотя, сказать по правде, таких поздних смотрин дома у нее еще не было. Но уж больно ей нравилось, когда этот мужчина называл ее Юленькой, поэтому — почему бы не сделать исключение.   Видимо, тактика Баринова с вежливостью работает не только на продавщицах на рынке. А может, просто этот дом — один из тех, покупателями которых не стоит разбрасываться. Минимум нужно руки целовать.   Время позднее, пора ехать в какую-нибудь гостиницу, ждать свой рейс. Не хочется дразнить жену таким коротким визитом. Все для нее: и дом новый, и забота о нервах, а она даже дома не ночует.