Non pensa, senti

Катарина стояла на балконе и пристально наблюдала за тем, как стайки бойцов внизу таскают в дом различные ящики и контейнеры. В них, насколько она знала, транспортировалось оружие, разная техника, химические вещества и разные порошки для взрывчаток. Молоденький юнец, которого она поймала часом ранее в холле, безумно рад был известить Мадонну о содержаниях ящиков, рассказывая и едва не попискивая от радости от того, что сама донна обратила на него внимание. Катарину подобное поведение изрядно веселило, потому что она придавала не слишком большое значение своему новому статусу, несмотря на все разговоры и советы других. Но в противовес этому, она чувствовала себя свободной от ненужных рамок и ограничений. Наконец-то, спустя столько лет, ничто не сдавливает грудь от приступов страха и горечи, ничто не давит на сознание, и нет внутри опасения, что это все лопнет как мыльный пузырь. Девушка скользила прохладным взглядом по воодушевленным лицам парней и мужчин, и делала вывод, что, все же, они рады предстоящей бойне, как бы ни пытались это скрыть. Все-таки, годы затишья по-разному сказались на них всех. Кто-то смог взять свою кровавую тварь под контроль, а кто-то, наоборот, готов был спустить ее с цепи в любой момент. Люди не склонны долго терпеть и сдерживаться, особенно, если до этого пускались во все тяжкие и творили все, что хотели. Ей было странно это признавать, но во времена правления того же Сантино бойцы позволяли себе слишком многое, что накладывало отпечаток на всю семью в целом. С Фабрицио не так, потому что все его знают изнутри, как и то, на что он способен. Для него жестокость в подчинении — это такой же инструмент воздействия, как и фамильярная улыбка или дружеское объятие. Он ловко может манипулировать эмоциями, чувствами, действиями других для того, чтобы повернуть ситуацию в свою сторону, потому что знает, на что давить. Катарина криво усмехнулась и покачала головой. Точно, что истинный дьявол, вершащий судьбы многих. Взгляд девушки зацепился за знакомую фигуру Рафаэля, который в этот момент забрал у бойца какой-то маленький чемодан. Что внутри? Ее невольно охватило любопытство, ибо все, что касалось Лавито, должно восприниматься с двойным смыслом. За почти двадцать лет знакомства с ним она предельно четко поняла эту истину, каждый раз убеждаясь, что он, и правда, может считаться омутом без дна. Как-то раз он назвал себя болотом, но это было слишком грубо с ее точки зрения. Вулкан — да, но никак не болото. Катарина задумчиво постучала острыми ногтями по бортику балкона, все еще следя за мужчиной. Как, все-таки, заметна его порода, в каждом движении, в каждом жесте, в каждом слове чувствовалась сила и лоск, ядерная смесь холодного и вполне современного французского аристократизма и горячая итальянская натура. Правда, и это был лишь удачный образ, созданный для того, чтобы другие не задавали лишних вопросов. Девушка вздохнула. У нее до сих пор живы воспоминания десятилетней давности, когда ей пришлось поселиться в особняке Лавито для того, чтобы не допустить никакой чертовщины, которая могла произойти с ним из-за его морального срыва. Когда срываются сильные и закаленные трудностями люди, это всегда выглядит страшно и заставляет чувствовать их боль. Хотя видят боги, она бы сотню раз пропустила бы через себя его страдания, лишь бы лишний раз не видеть его пустые и потухшие глаза. Катарина покачала головой, стараясь прогнать эти мысли. Не время и не место об этом думать. Хотя… ей самой это предстоит еще пережить, а как, она пока не знала. Девушка мельком скосила взгляд в боковой коридор, в конце которого располагалась комната отца. С недавнего времени Карло запретил себя тревожить всем кроме Фабрицио и Роберта, потому что состояние здоровья заметно ухудшилось, и он не хотел, чтобы остальные видели его таким. Слабым. Немощным. Недееспособным. Он желал, чтобы последние воспоминания связанные с ним, были наполнены силой и твердостью, как и его характер, но каждый раз, когда Катарина проходила мимо двери в его комнату, у нее сердце кровью обливалось и в венах закипала ярость, толкающая ее на разработку планов возможной расправы над виновными. О да… Фабрицио изрядно удивился бы, если бы узнал о тех кровавых идеях, которые вертятся у нее в голове уже несколько лет. — За своими верными песиками наблюдаешь, дражайшая сестрица? — внезапно кокон спокойствия и расслабленности разрушил едкий голос подошедшего со спины Марко, который заставил девушку вздрогнуть всем телом. Катарина едва слышно вздохнула и усилием воли взяла себя в руки, но холодок пробежал по спине от одного лишь присутствия этого выродка. И как так случилось, что жизнь сделала их близнецами? Она была бы рада, если бы тело младшего брата разорвали псы на куски, до такой степени ненависть переполняла до краев. И ведь было это обоюдным явлением, потому что Марко ненавидел ее столь же сильно, как и хотел разделать на части, перед этим основательно надругавшись. Девушка резко обернулась к нему лицом, потому что слишком уязвленной она себя ощущала, когда чувствовала его тяжелое дыхание затылком. — Ну не за тобой же мне следить, дражайший брат, — едко выплюнула она и с силой оттолкнула его от себя, чтобы получить больший радиус движений, — я вообще удивлена, как у тебя хватило смелости вылезти из своей норы. — Не зарывайся слишком высоко, сучка, а то я быстро напомню, где твое место, — сквозь зубы прошипел Марко, зло смотря на нее и явно удерживаясь от хлесткого удара. — А ты рискни конечностями и напомни, — рыкнула девушка в ответ и рефлекторно перехватила своей рукой летящий в ее лицо кулак, больно впиваясь ногтями в запястье мужчины, тут же углубив маленькие ранки до состояния серьезных царапин, — рискни, только вот потом, брат, боюсь твои кишки украсят наш особняк. Хотя я бы подобного отброса скормила бы рыбам или и вовсе сожгла бы ко всем чертям. Марко зло рассмеялся и выдернул свою руку из хватки сестры, тут же зажимая поврежденную кожу пальцами, чтобы кровь не хлестала единым потоком. — О нет, сестра, я лично к тебе не притронусь, но вот моему псу ты отсосешь своим грязным ртом, а потом и подставишься под него, и никто, слышишь меня, тварь, никто не придет к тебе на выручку. Даже твой ненаглядный Фабрицио не придет, потому что его самого разорвут на части кубинские или римские ублюдки! — О, неужели? — вкрадчиво проговорил Рафаэль, стоящий сейчас за его спиной и перебирающий в мыслях всевозможные варианты пыток, которые он мог бы к нему применить. — Сдается мне, что, скорее, это ты будешь землю жрать и подставляться всем, кому не лень, если еще раз тронешь нашу Мадонну пальцем или заденешь своим поганым ртом. И я лично вобью кол тебе в глотку, а потом через зад вытащу наружу, чтобы у тебя была практика перед твоей участью. Марко рывком обернулся к нему лицом и тут же шуганулся в сторону, потому что вместе с Лавито были еще Михаэль и Кастиль, которые смотрели на него, как на кусок сырого мяса. Он боялся Ангелов Фабрицио, как огня, потому что они могли сотворить все, что им угодно, и еще как извратиться в своих пытках, но одно дело, когда он сталкивался с какой-то шавкой из легионов, и совсем другое, когда напротив стояли генералы. Марко рефлекторно дернулся назад, но тут же отскочил в бок, когда до него дошло, что он задел Катарину рукой. — Кати, все в порядке? — на французском проговорил Рафаэль, впившись в ее бледное лицо острым взглядом. Катарина на миг закрыла глаза, успокаивая внутреннюю дрожь, и холодно посмотрела на брата. — Все хорошо, этот кусок дерьма никогда не умел владеть своим телом, — едко проговорила она, медленно направляясь в сторону Лавито и мысленно прося его: «успокой меня, пока я не взорвалась» немым криком в глазах. Михаэль и Кастиль слегка склонили головы перед ней, а затем тоже подошли ближе к посеревшему Марко, который не знал, чего от них ждать. Рафаэль же быстрым взглядом оценил реальное состояние девушки, с бешенством замечая, что она с трудом, но сдерживает дрожь, скрывая бушующие эмоции под маской холода. Он поймал ее за похолодевшие пальцы изящной маленькой и тонкой руки как раз в тот момент, когда она поравнялась с ним в одном направлении, и тут же сжал их своими, давая понять: «я держу тебя, не уплывай на дно». Катарина ломано улыбнулась, но согласно кивнула и сделала короткий вздох. — Что нам с ним сделать, Рафаэль? — будничный вопрос Михаэля не состыковывается с его хищно сощуренными глазами, которые выдавали его истинные эмоции. — Отбейте почки и спустите с лестницы, а если и тогда до него не дойдет, когда и в чьем присутствии позволено открывать рот, познакомьте его с садовым шлангом, — безразлично бросил Лавито, притягивая девушку ближе к себе, добавив уже намного тише: — Пойдем, детка, тебе нужно немного успокоиться. — Фабри ни слова, — внезапно с металлом отчеканила Катарина и посмотрела на явно взбешенного этим условием мужчину, — понял? Я не хочу, чтобы он тратил свои нервы и время еще на этот сброд. — Детка… — протяжно застонал он и глубоко вздохнул, слегка закинув голову назад, — до каких пор ты будешь покрывать это ничтожество ценой своих нервных клеток? — До тех самых, пока Фабрицио не решит, как использовать его в своих целях, он — пушечное мясо, ни больше, ни меньше, — отстраненно проговорила девушка и тут же зажмурилась, сглатывая ком в горле. — Черт! Достало! Я хочу увидеть труп этого ублюдка уже двадцать лет, а все равно, сама же оттягиваю его погибель!.. — Тшш… — проговорил Рафаэль, мягко накрыв ее губы ладонью и заставив замолчать, теснее обняв за плечи, — тише, не здесь. Слишком много ушей вокруг. Катарина согласно кивнула, немного придя в себя. Ее теплое дыхание щекотало кожу ладони и вызывало электрический импульс в пальцах, соблазняя ими очертить контур припухлых губ, но мужчина коротко вздохнул и опустил руку, сдерживаясь. Девушка на его действие лишь едва слышно усмехнулась и прикрыла глаза. Внутри привычно разгорался огонь, но она удерживала его в рамках дозволенного, собственными пальцами впиваясь в его плечо и тем самым удерживаясь в реальности. — Снова кроет, Раффаэлло? — специально меняя форму имени на итальянский маневр, но произнося вопрос на родном для Лавито французском, слабо улыбнулась девушка и приоткрыла глаза, замечая едва уловимую улыбку мужчины. — А что, разве когда-то не крыло, Катишь? — тоже преобразовав форму под французский, усмехнулся он и поцеловал ее пальцы, повернув голову в сторону своего плеча. — Я, кажется, уже давно поклоняюсь твоему высочеству. — Гад, — лучезарно улыбнулась Катарина и махнула головой в сторону комнаты отдыха, — пошли, не будем давать людям лишний повод для сплетен. О нас и так черт знает что, болтают уже. А ведь ты только недавно прибыл, Ангел мой! Но речь сейчас не об этом. Мне нужно успокоить нервы после встречи с этим уродом. Составишь мне компанию за бокалом виски? — Может, лучше вина? — спросил с улыбкой Рафаэль и пояснил, заметив вспыхивающие глаза девушки: — Я помню, какой ты бесшабашной становишься после пары бокалов этого алкоголя. Катарина мило улыбнулась, не скрывая, правда, оскала зубов, и легонько похлопала по груди мужчины ладошкой. — Как хорошо, что рядом со мной есть ты, ты-то точно не позволишь мне влипнуть в какую-нибудь историю. Не хочешь виски, выпьем текилы. — Засранка, — одними губами проговорил Лавито и склонил голову в знак согласия, — хорошо, сегодня побуду твоим разумом и залогом приличного поведения. — А ты же у нас знаешь толк в приличиях, дааа… — тягуче протянула Катарина и мечтательно прикрыла глаза, — особенно, когда танцуешь на столе под Паганини в рок-обработке. — Это было только пару раз! — удивленно воскликнул мужчина, но тоже не смог слишком долго быть серьезным и с усмешкой спросил: — И давно ты за мной подсматривала, несносная? — Пару раз или пару сотен, какая разница, если ты это делал, — рассмеялась девушка, танцующей походкой направляясь в сторону бара, — скажем так, не один год уж точно. Но ты не беспокойся, мне все нравится. — Да уж конечно, — усмехнулся Рафаэль и приобняв ее за талию, повел к дальнему столику, чтобы не привлекать лишнего внимания. Эрмаль нервно протер барную стойку и бросил беглый взгляд на вход в кофейню. Уже несколько дней подряд его не покидает ощущение, что за ним следят. Но каждый раз, когда он пытался вычислить своего преследователя, тот как будто проваливался сквозь землю. И это раздражало до рези в глазах, как и то, что он снова наткнулся на удвоенную защиту файлов в базе данных ФБР датированных 2000-ми и 2010-ми годами. Будь у него законный доступ, он бы запросто взломал ее, но необходимость сохранять незаметность и не сильно отсвечивать даже среди «своих» связывала ему руки. Витто скрипнул зубами и пнул ногой стойку, тут же осматриваясь по сторонам, чтобы никто не заметил его действия. Спокойно… Нужно играть свою роль до конца, чтобы никто не заподозрил его в двуличии. Он вздохнул и покачал головой. Он слишком близко подошел к своей цели, чтобы так просто попрать все свои усилия неверным шагом в сторону. А со стороны кассы за ним внимательно наблюдал Марио, выжидавший удобный момент, чтобы вызвать мальчишку для откровенного разговора. Он не планировал так сразу раскрывать его, как и раскрываться самому, но прояснить некоторые детали относительно его действий. Марио был раздражен, потому что ему надоело сидеть сложа руки, но с другой стороны, он прекрасно понимал, если поспешит в этом деле, может обжечься не только с этим, но и потерять альянс целиком. Неплохо было бы заручиться поддержкой младшего выродка Карло, но Марко предпочитал идти по протоптанной тропе матери и работать с кубинской и нью-йоркской мафией. Правда, последнее время о нем не слышно никаких вестей, похоже Моро прижал-таки его к стенке, раз он сейчас негде не отсвечивает. Но связаться с ним надо, определенно, нельзя терять такого выгодного союзника в тылу врага. Внезапно его привлекли приглушенные ругательства на албанском и заставили посмотреть на Эрмаля, который мрачно смотрел в свой телефон. Марио приподнял бровь, предположив, что мальчишке звонит или пишет Фредерико, но слух зацепился только за одно имя — Ирама, которое Витто буквально выплюнул в трубку. Удивленно моргнув, старик постарался подслушать как можно больше, но так как говорили они на албанском, понять он ни слова не смог. — Эрмито, — шутливо-издевательским тоном произнес мужской голос и Эрмаль невольно скрипнул зубами от злости, — давно не слышал тебя. — Я рад бы не слышать тебя еще лет десять, Филиппо, — проговорил он и вздохнул, массируя пальцами переносицу, — какого черта ты звонишь и зачем вообще нашел меня? — Боже, ты как всегда сама любезность, — насмешливо отозвался Филиппо, но потом резко стал серьезным и едко добавил: — скажи спасибо, Мета, что я пока обошелся звонком, а не прибыл лично. Эрмаль закрыл глаза и внутренне содрогнулся. Мета. Фамилия забытого прошлого, фамилия беспомощного мальчишки, которого забросили в криминальный мир, словно какого-то щенка на растерзание больших псин. Давно его не звали так, он даже успел отвыкнуть, и поэтому по спине бежит дрожь, когда до него доходят остальные слова Филиппо. Если он сам решил выйти на связь, значит, в агентских кругах узнали о его деятельности, или вот-вот узнают, что тоже не радует парня. Эрмаль вздохнул. Он бы с радостью избавился от ищеек агентства, но убить Филиппо у него рука не поднимется, да и не факт, что сможет, все же он не боец, а хакер. — Зачем ты звонишь? — снова, но упавшим голосом спросил Эрмаль, утыкаясь лбом в металлический шест, стоящий возле стойки. — У тебя проблемы, Эрмито, — серьезно проговорил Филиппо и вздохнул, — откажись от дела с сицилийским доном. Ты даже не представляешь, с кем ты столкнешься, если продолжишь свою травлю. Чем больше ты пытаешься докопаться до информации, тем явственней выдаешь себя другим. На тебя и так уже идет охота в сети, не доводи до того момента, когда эта охота возникнет наяву. — И ты по своей доброте душевной решил меня спасти? — горько усмехнулся Витто и закрыл глаза, делая глубокий вздох. — Я уже не могу ничего остановить. Скоро этот ублюдок скончается, и я смогу сбежать. Барон… обещал, что отпустит меня после этого дела. А насчет охоты… Ну кому я нужен, Филиппо? Второсортный хакер-самоучка, живущий на зарплату. — Прекрати паясничать, Мета! — недовольно рявкнул Ирама и шумно вздохнул, успокаивая свою ярость. — Эрмаль. Это ведь не шутки и ты должен понимать, какое осиное гнездо ты разворошил. Тебя уже поймали на крючок, и вопрос только в том, сколько им понадобиться времени, чтобы добраться до тебя: несколько дней или недель. Если ты серьезно намерен довести начатое до конца, хотя бы шифруйся лучше, ведь там тоже не дураки сидят. И насчет барона… ты, правда, веришь, что он тебя отпустит после этой заварушки? Эрмаль горько рассмеялся, но в его смехе прозвучали истеричные нотки, которые выдавали его истинное отношение к вопросу «начальника». Он закинул голову назад и беззвучно застонал. Доверял ли он «отцу» в вопросе его слова? Определенно, нет. Надеялся на его порядочность и хваленую «честь»? Тоже нет. О какой чести может идти речь, если он продумал этот план травли и заставил его исполнить? Но все же, где-то внутри него еще была хрупкая надежда, что его слова будут правдивы. И это было его главной ошибкой: в мире лжи и интриг очень просто запутаться даже в собственных нитях. — Честно? Нет. Ну, а вдруг я чудесным образом ошибусь, и он, правда, отпустит меня? И к слову о птичках… Откуда ты-то знаешь об этой семье? — Смеешься, что ли? — фыркнул Филиппо и цокнул языком. — Империю Россо Респиро только дурак не знает, а уж за правящий клан и говорить нечего. Неужели ты думал, что они — это какая-то мелкая семейка, которую легко можно потопить, устранив ее дона? Эрмито, не будь таким наивным. Эрмаль похолодел внутри и невольно осел на пол, чувствуя, как ноги подкашиваются от страха. Даже в самом страшном сне он не желал знать, а тем более иметь дело с этой семьей. А теперь что? Он собственноручно спровоцировал цепную реакцию, и разве что приглашение заглянуть на огонек им не выдал своими действиями. Почему отец не сказал ничего о том, с кем ему предстоит иметь дело? Почему так просто бросил его в пасть к Красным Дьяволам? Или… ему так не терпелось избавиться от него, что он решил сделать его мишенью? Ублюдок. Эрмаль судорожно облизнул губы и сделал легкий вздох. Он не знал, кто именно входил в правящий клан, потому что семья наплодила много выродков и узнать, кто имеет прямое отношение к деятельности империи, было сложно. — Я понял, — хрипло отозвался Витто и запустил ладонь в свою копну волос, с силой сжимая пряди в пальцах, — постараюсь больше так не светиться. Спасибо, что предупредил. — Я хочу, чтобы ты остался жив, Эрмито, каким бы гаденышем ты не был, — откровенно проговорил Филиппо и добавил, перед тем как завершить звонок: — До связи, Мета. Я сам на тебя выйду, если узнаю, что стало слишком жарко. Тихое «спасибо» Эрмаля потонуло в коротких гудках телефона. Парень обессилено опустил руку вдоль тела и легко ударился головой об барную стойку. Какой же он дурак. Самоуверенный и наивный дурак. Как он мог так просчитаться и поверить тому, кто в принципе не способен говорить правду? Идиот. — Эрмаль, с тобой все в порядке? — сверху раздался почти натурально обеспокоенный голос Марио, который подошел к стойке, когда не заметил мальчишку. — Тебе плохо? Парень мысленно застонал. Черт. Он совсем забыл, что находится на рабочем месте и его видят все, кому не лень. Он глубоко вздохнул и поднял голову вверх, виновато улыбнувшись. — Все в порядке, Марио, не беспокойся. Просто голова немного закружилась. — Ты слишком много работаешь, мальчик мой, — мягко пожурил его старик и помог подняться на ноги, — иди, отдохни немного, а то ты даже побледнел. Точно все в порядке? — Все нормально, не волнуйся, я просто, правда, немного устал, — Эрмаль решил согласиться со словами старика и, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, прихватил с собой чашку кофе. — Дай мне час, пожалуйста, и я буду в норме. — Конечно, как скажешь, — проговорил Марио и легко улыбнулся, чтобы не выдать своего истинного отношения к ситуации, — иди, я пока постою за тебя. — Спасибо, — обронил парень и поспешил скрыться с глаз хозяина, который сразу же помрачнел, стоило ему только скрыться за дверью подсобки. Марио цокнул языком. Разговаривать с ним в подобном состоянии было чревато неприятными последствиями. Мальчишка мог психануть и все не так понять. Но вот ведь вопрос, что говорил ему звонивший, раз вызвал такую реакцию? Явно, что-то серьезное, иначе его бы так не выворачивало. Марио нужно было это узнать, но это можно сделать позже, когда щенок успокоится и сможет нормально говорить. — Сто девяносто семь… сто девяносто восемь… сто девяносто девять… двести… — в последний раз отжавшись от пола, выдохнул Фабрицио и устало улегся на живот, — все-е-е… — Кошмар, Моро, — изумленно и ехидно одновременно проговорил стоящий над ним Габриэль и покачал головой, — всего лишь двести раз, и ты уже выдохся. Что же будет на пробежке? Пару километров намотаешь, а потом попросишь пристрелить тебя, чтобы не мучиться дальше? — Закрой рот, Бри, — рассмеялся Фабрицио и перевернулся на спину, вдыхая и выдыхая воздух полной грудью, — я просто отвык. Пара недель твоего терроризма, и я вернусь в форму. Габриэль закатил глаза и присел рядом с ним на корточки, старательно не обращая внимания на скатывающиеся по подтянутой груди каплям пота, но через несколько мгновений понимая, что это — провальная затея. Взгляд все равно скользил по линиям мышц и рельефу крепкого пресса, цепляясь за темную дорожку волос, ведущую от пупка и скрывающуюся под резинкой тренировочных штанов. Он облизнул губы, хотя хотелось провести языком далеко не по губам. — Об этом я и говорю, Фабри, — заметно сниженным голосом проговорил он и моргнул, пытаясь сбросить с глаз пелену желания, — ты отвык, слишком расслабился и стал курить, как паровоз. Конечно, при таких условиях, дыхалка станет подводить. — Надо же… такую длинную фразу проговорил и даже ни разу не сорвался на стон, — на немецком, полушепотом проговорил Фабрицио и едва не урча от удовольствия, добавил уже на итальянском: — Сигареты заменяют мне убийства, так что все равноценно, Риуруми. Габриэль моментально хлестнул его пронзительным взглядом, но наткнувшись на довольную улыбку, соблазнительным оскалом растянувшуюся на губах мужчины, почти сразу отвел глаза в сторону его плеча. — Ну ты и сука, Моро, — выдохнул он и закусил губу изнутри, — нельзя так бить по инстинктам. Фабрицио расхохотался от души, отчего его грудь задрожала от смеха и снова привлекла к себе внимание иллюзией двигающихся татуировок на коже. Хотелось обвести каждый завиток кончиками пальцами, языком очертить каждую букву в разных фразах, набитых в хаотичном порядке, зубами впиться в косточки ключиц и… целовать, целовать до стонов, до криков, покрывать жадными прикосновениями каждый участок кожи и снова обладать им до последнего вздоха. — Нельзя, — согласился Моро, с вспыхивающим внутри противоречиями смотря на то, как глаза Габриэля постепенно покрываются туманом желания и оттого кажутся расплавленной сталью, — но мы ведь и не животные, чтобы слепо следовать инстинктам. Габриэль мрачно усмехнулся и рывком притянул его к себе, широким движением ладони пройдясь по его прессу и сцепив пальцы на сильной шее. — Верно, мы — не животные, — прошипел он и лизнул место за ухом, чем вызывал сдавленный вздох Фабрицио, — мы, люди, существа жестокие и бесконтрольные. Для нас нет запрещенных желаний. А ты сейчас самым наглым образом соблазняешь меня, хотя прекрасно знаешь, что мне достаточно увидеть твой чертов пресс, чтобы завестись. И как это называется, дьявол? — Боишься сорваться, Ангел? — вместо ответа на его вопрос, Моро спросил в ответ, не спуская с него темного взгляда медовых глаз. Слишком близко чтобы напускать на себя хладнокровный вид, слишком близко, чтобы бессмысленно оттягивать неизбежное, слишком близко, чтобы сопротивляться соблазну. Вместо ответа — жадный поцелуй, вместо ответа — рывок на себя и прижатая к полу спина, вместо ответа — укус под челюстью. Фабрицио не спешил отстраняться от горла Лавори, оставляя на коже лиловые отметены, в то время как Габриэль с лихорадочной ненасытностью оглаживал крепкие бока и спину мужчины. Он чувствовал себя безумцем, сорвавшимся с цепи, потому что хотел всего и сразу одновременно. Ему было мало одних поцелуев и укусов, ему хотелось вновь видеть и чувствовать, как Моро выгибается под ним и не сдерживает протяжных стонов, царапая ногтями пол. Дааа… сегодня будет пол. Лавори широким движением языка проделал влажную дорожку через грудь мужчины, задерживаясь на прессе и очерчивая окружность пупка, зубами задевая его грани и тем самым вызывая шумные вздохи у Фабрицио. Стонет он только тогда, когда член проскальзывает в глотку, или головка с силой вбивается в простату, он может рычать, если укусить его за загривок и кричать, если вбивать грубыми толчками в горизонтальную поверхность, но его стоны… ох, они редки, но если он не сдерживает их, ему бесспорно хорошо и уже глубоко положить на любые приличия. Габриэль хитро улыбается и тем же путем следует обратно к его губам, обводя своими многочисленные татуировки, а проворными пальцами проникая под резинку штанов и боксеров. И тут же он скалится, кусая Моро за кадык и сжимая ладонь на полувозбужденном члене. — Блудливый засранец… ты же явно знал, чем закончится сегодня твои выкрутасы, — с восхищением и желанием потрепать за загривок проговорил Лавори ему в губы, стягивая ненужные вещи прочь, — коварный, коварный дьявол… Фабрицио усмехнулся и скользнул рукой по его майке, нетерпеливо стягивая ненужную вещь. Правда, для этого Лавори пришлось вытащить свою руку из штанов и, будь проклят или благословен тот, кто лишил его чувства смущения и приличий. Потому что в следующий миг он с удовольствием провел по испачканной в природной смазке ладони языком и обхватил несколько пальцев губами, звонко причмокнув ими. Фабрицио утробно застонал, изменяя самому себе, и притянул его к себе, кусая за скрывающейся в жарком рту нижние фаланги. — Рано или поздно, сорвались бы… — тяжело дыша, проговорил он и провел кончиком языка по шраму на скуле мужчины, вызывая уже его сдавленный стон из-за острой пульсации, — какая разница, когда и где, результат один. Ооох… черт, Бри-и-и… Ловкие, длинные пальцы снова сомкнулись на возбужденной плоти, с нажимом проходясь вверх-вниз, а требовательные губы без слов впились в излишне сейчас болтливый рот. Каждое прикосновение отзывалось яркой и сильной пульсацией, умножающей результат в два раза и тем самым еще больше сводя с ума. Каждый поцелуй вызывал еще большую жажду и уничтожал крупицы дыхания так быстро, что отстраняться за новой дозой совершенно не хотелось. Но нужно — и тогда наступала мука, потому что губы горели от потребности вновь ощутить желанные губы, потому что дыхание быстрее сгорало во время вздоха, чем в поцелуе. — Кричи, Фабри, кричи для меня, — сиплым и слишком знакомым низким тоном проговорил Габриэль и скользнул по его груди, вниз, по животу и лобку, чтобы в следующий миг накрыть крупную головку губами и медленно опуститься вниз. Фабрицио не может сейчас исполнить его просьбу-приказ, потому что вместо крика из горла вылетали хрипы и сдавленные стоны. Все восприятие сузилось до жара рта Лавори и тесноты его горла, которую он ловко использовал, заглатывая почти до самого основания. Моро не может оторвать от него глаз, жадно впиваясь в его лицо пристальным взглядом, руками оглаживая спину и почти, но не до конца, контролируя его за затылок. Он не давит, просто перебирает пальцами взлохмаченные темные волосы, скользит другой ладонью по лопаткам и смотрит, смотрит, смотрит, затягивая в собственную бездну. А Габриэль и рад в нее падать каждый раз, беря еще глубже и с наслаждением слыша хриплые стоны, которые становятся еще протяжней, стоит только пройтись языком по венам. Он с кайфом втягивал носом терпкий запах смазки, пота и личный аромат Фабрицио, состоящий из хвои и специй, скользил пальцами по вздрагивающему животу, чуть царапая короткими ногтями кожу, и тут же возвращал ладонь на стоящий колом ствол. Ему нравилось чувствовать пульсацию возбужденной плоти, пальцами и языком скользить по рельефному рисунку вен и ощущать чуть солоноватый вкус. Постепенно рука на затылке Лавори начала уже давить сильнее, а бедра Фабрицио стали интенсивней подкидываться ему навстречу. Пол под ними казался им раскаленной поверхностью адских недр, настолько жар охватил два тела. Фабрицио горел сильней, потому что сдерживаемое в течение долгого времени желание, наконец, выплеснулось наружу и теперь плавило его изнутри. Он срывался на протяжные стоны и короткие крики, потому что сдерживаться не хотелось от слова совсем. Когда головка проезжалась по ребристому небу и дразняще слегка задевалась зубами, Фабрицио срывался на ругательства, путаясь в языках из-за разорванных сплошным желанием мыслей, и сильнее путал пальцы в волосах Габриэля. Лавори максимально расслабил горло и позволил мужчине задать удобный для него темп, двигая головой в такт движениям жесткой руки. Он надавил ладонью на живот Моро, тем самым усиливая напряжение в лобковой области и чувствуя его приближающийся оргазм. Но внезапно распахнувшаяся дверь и показавшийся на пороге Даниэль, изрядно подпортили планы поскорее кончить. — Габб, тебя Рафаэль… — начал было друг, врываясь в комнату и тут же застывая на месте, пораженно оглядывая своих лидеров, — …искал… ой, извини, Фабри… — Пошел отсюда, сейчас же, нахрен! — гаркнул Фабрицио, взбешенно смотря на вытянутое и красное лицо Гвардо, и тут же разочарованно застонал, когда Габриэль выпустил член изо рта, пережав пальцами ствол у основания, тем самым задерживая разрядку, — сууука-а-а… даже нормально кончить не дадут, гады!.. — Тшш… сейчас все будет, — глухим и охрипшим голосом проговорил Лавори и недобрым взглядом посмотрел на замершего в проеме Даниэля, — если через секунду ты не свалишь отсюда, я пересчитаю тебе кости своим стилетом, а из кишок свяжу тебе напоминание, когда и к кому можно врываться в комнату. Ты понял меня? Даниэль побледнел и ощутил, как сердце ушло в пятки, потому что с таким видом Габриэль никогда не шутил и говорил на полном серьезе. И плевать, что сейчас они с Фабрицио оба мало напоминают адекватных людей из-за мозгов, опустившихся ниже пояса. Поэтому, все, на что его хватает, это негромкий вскрик: — Да! — Значит, пошел вон! — рявкнул Габриэль и тут же охнул, когда почувствовал руку Моро у себя на члене. — Черт, Фабри… Дверь за Даниэлем тут же захлопнулась, а в губы двух любовников вновь нашли друг друга. Лавори лег на бок и тем самым позволил обхватить оба ствола широкой ладонью, задавая нужный темп своей рукой. Фабрицио подстроился под его ритм и поцеловал его в горло, языком очерчивая косточки ключиц. Чем быстрее становились их движения, тем труднее выходило сдерживать стоны и крики. Они дышали друг другом, иногда сталкиваясь губами и зубами, впиваясь в кожу крепкими поцелуями и сильнее сжимая пальцы на пульсирующей плоти. Первым снесло Фабрицио. Он глухо застонал и выгнулся в спине, бурно кончая и на несколько секунд выпадая из реальности. В ушах был слышен лишь звон и хриплые стоны Габриэля, который доводил до пика уже себя, а перед глазами лишь вспышки ярких цветов. Странное дело… мыслей связать не мог, а продолжал чувствовать, как и с какой скоростью нужно надрачивать чужой член. В голове был туман, а действия совершались произвольно и не всегда отзывались в сознании. Когда он немного пришел в себя, обнаружил, что лежит, раскинувшись на полу, а на нем удобно умостился Габриэль, прикрыв глаза и обняв его за талию. Фабрицио провел ладонью по его мокрым от пота волосам, скользнув пальцами на челюсть и очертив припухлые губы. — Га-а-абб… — ласково протянул он и усмехнулся, целуя его в лоб, — Ангел мой, ты здесь? — Закрой рот, Фабри, — хрипло отозвался Лавори и блаженно застонал, — еще раз доведешь меня своими провокациями, я одним минетом не ограничусь. Моро рассмеялся и провел губами по его щеке. — А, может, я этого и хочу? — спросил он и провел языком по его скуле. — Тем более, нам было полезно сбросить напряжение последних дней. Габриэль распахнул дикие глаза, вышибая воздух из легких Моро пронзительным стальным взглядом, и с силой протянул ладонью по все еще трепещущему животу. — В таком случае, не выпущу из постели ближайшие сутки, чтобы дальнейшие дни были без напряжения, — едко проговорил он и закатил глаза, когда вспомнил про ворвавшегося в комнату Даниэля, — только вот сначала вырву кишки особо беспардонным личностям, чтобы не совали свой нос, куда не надо. Фабрицио тихо рассмеялся и поцеловал его в плечо, притянув еще ближе. — Не слишком расходись, Бри, Даниэлю не повезло, что именно в это время у меня немного сдала выдержка, и я решил тебя соблазнить посреди тренировки. Габриэль притворно изумленно распахнул глаза и воскликнул: — Боги, что в лесу сдохло, что ты решил его защитить?! Фабри, дьявол мой, ты головой не бился, пока метался тут подо мной? — Зараза… — расхохотался Моро, затыкая его рот своими губами и тем самым прекращая поток внезапной едкости, шепча между поцелуями: — Он еще свое получит, но не от тебя, а от меня, потом, когда расслабится и забудет. — Думаешь, легко забыть голый зад своего дона и насаженного горлом на его член его первого генерала? — с интересом спросил Габриэль, посасывая его нижнюю губу, но представив сию картину, сам не выдержал и сорвался на смех, уткнувшись в грудь Моро, — ахаха, твою же мать… нам придется лечить ему психику после такого. — Ничего, вылечим промывкой мозгов, — полушутя-полусерьезно проговорил Фабрицио и погладил его по спине, — тебе нужно привести себя в порядок. Не пойдешь же на совет нашего Десницы в сперме и благоухающий сексом. Лавори криво улыбнулся, а затем вздохнул и нехотя поднялся с горячего тела. — Я мог бы лишний раз подраконить нашего Месье Совершенство, и подействовать ему на нервы своим видом, но не буду, потому что на совещании гарантированно будет Катарина, а нашу хрустальную Мадонну я развращать не хочу, — обронил он и направился в сторону ванной, но на полпути замер и обернулся к Моро, — потрешь мне спину, Фабри? Моро довольно улыбнулся, медленно поднимаясь на ноги и неторопливо подходя к нему. — И кто кого сейчас соблазняет, Габб? Лавори приподнял бровь и коварно улыбнулся. — А разве это имеет значение? Как и то, когда я явлюсь на глаза твоему сиятельному заместителю: через десять минут или через полчаса. Фабрицио едва не заурчал от удовольствия и ответного коварства, подмигнув. — Маленький объем взял. — Маленький объем чего? — не сразу понял Габриэль, а потом широко раскрыл глаза и нервно улыбнулся. — Да ладно? — Ты пригласил меня принять с тобой душ, и наивно полагаешь, что нам вполне хватит получаса? — не скрывая ехидных ноток в голосе, довольно оскалился Фабрицио и огладил изгиб бедра мужчины, тут же притягивая его к себе. — Наивный. Молись, чтобы я отпустил тебя через час. После этих слов, Моро затащил тихо смеющегося Габриэля, который в красках представлял, как на него будет рычать Рафаэль, в ванную комнату и закрыл дверь на замок, чтобы в этот раз никто не помешал.