***
Мне казалось, что путь до города у нас занял, по крайней мере, где-то вечность, если не больше. Не то, что бы Леви был мне неприятен… Он всю дорогу молчал, отвечал коротко, стараясь своими ответами заткнуть меня. Быстро сворачивал какие-либо темы, что я начинала. В общем, ехали мы большую часть пути в полной тишине, разбавленную лишь пением птиц, шелестом травы с листвой и фырканьем лошадей, а также переодическим стуком копыт о камни на тропинке. Я успела подумать, наверное, обо всём, о чём только можно. Почти расплакалась, вспоминая Джима и всю семью. Думала о титанах, как и почему меня сюда забросило. Может быть есть цель, из-за которой я здесь? Может, я должна спасти этот мир от катастрофы? Правда, какой? Какой вообще у моей жизни смысл? И есть ли у неё ценность? В общем, подумала я о всяком. Думала даже, что сойду с ума. Ведь тишина как-то угнетала, давила и не давала, почему-то, расслабиться. Я постоянно, боковым зрением, ловила на себе пристальный взгляд Леви, но стоило мне развернуться к нему, он тут же отворачивался в сторону, словно не разглядывал меня минутой ранее. И это напрягало, доставляя приличный дискомфорт. Понятия не имею, что было такого в его взгляде, но это что-то заставляло меня дрожать внутри каждым органом. Я, почему-то, начала бояться. (Естественно, эту часть моего путешествия я опустила в разговоре с Эрвином). По приезде в город, я как-то облегчённо вздохнула, поехав вслед за своим проводником, чтобы оставить лошадь в конюшне на ночь. В целом, ехали мы где-то часов пять из-за очень медленного темпа. И, как я уже успела обмолвиться, для меня это время тянулось почти вечность. Минут через десять, после того, как отдали лошадей в надёжные руки, мы оказались в гостинице. Недорогой, но очень красивой. Невысокий, длинный, с узкими коридорами дом, построенный в средневековом стиле, как и весь городок, заставил меня восхищённо открыть рот. Я, забыв о тактичности, уставилась на горничных, вернее, работниц этого заведения, которые были одеты в горничные платья, идеально сидевших на них. В свою очередь, они смотрели на меня, внимательно изучая каждую деталь во мне, моей одежде и внешности. Наконец, одна из них подошла ко мне и выпалила: — Извините за беспокойство! Вы просто довольно необычно одеты для здешних мест… Вы сами шьёте или на заказ, у вас собственный портной? — От такого я опешила, и мне на мгновение показалось, что мои глаза вот-вот вылетят из орбит от страха. Совсем ведь забыла, что моя одежда сильно отличается. Если бы продумала это заранее, то оделась бы так, чтобы не выбиваться из толпы. На мне были порваные в коленках джинсы и высокие кеды. Неудивительно, что это вызвало интерес у девушек. Не долго думая об отмазке, я соврала, что я сама дизайнер, и это чисто моя идея. Может, мне и вправду стать дизайнером? Думаю, вид вещей из моего мира тут разошелся бы на ура. Кроме странной одежды они заметили ещё и мой акцент. Пришлось говорить, что это диалект из моей деревни, а по городам я стала ездить недавно. Тем не менее, ложь была принята за правду, без крупицы сомнений. Как любил говорить мой старший брат — если врёшь или несёшь бред, то делай это с уверенным видом, и тогда тебе точно поверят. И, к моему счастью, это правило работает. Я несла полную чушь, на ходу придумывая трагическую историю моей семьи. И в это верили. Мне даже понравилось. Чувствовала себя несостоявшейся актрисой. Но мой уютный разговор прервал своим неожиданным появлением Леви. Не говоря мне ничего, слишком резко и грубо, он схватил меня за запястье правой руки и насильно поволок за собой, под удивлённые взгляды новых знакомых. В один момент стало очень неловко. В конце концов, он обладал довольно красивой внешностью, несмотря на невысокий для мужчины рост. Так что только одному Богу известно, какие странные теории могли возникнуть в голове девушек, которые смотрели на эту картину. — Что ты вытворяешь? — злобно поинтересовался брюнет, когда мы оказались на лестнице. Он отпустил меня и, поднявшись на ступеньку выше, повернулся ко мне, словно чтобы смотреть сверху вниз, тем самым стараясь показать моё место перед ним. — Разве я непонятно выразился, когда сказал стоять рядом со мной и не разговаривать с незнакомцами? — Я вспомнила наш разговор перед тем, как мы зашли сюда. Он и правда об этом обмолвился, а я ослушалась, даже забыла. — Да всё понятно… — Тогда в чём дело? — Ну, так сложились обстоятельства, — от нервов на мои губы наползла глупая улыбка, а взгляд устремился в сторону. Я машинально начала накручивать локон своих волос на палец, стараясь чем-нибудь занять себя и не переживать по поводу случившегося. Кто знает, что Леви захочет сделать сейчас со мной… Может, пришибёт на месте? Мне кажется, он способен на такое. — Какие, к чёрту, обстоятельства, ты себя слышишь? Я не хочу доставать тебя из какого-нибудь дерьма, в которое тебе ввязаться, по-моему, на «раз-два». Больше никакой самодеятельности, — он говорил совершенно спокойно, но в его серых глазах читалась ненависть ко мне за единственную оплошность, что я допустила. Ну да, в дерьмо мне действительно очень легко влипнуть. Но ведь я сама из него потом выбираюсь. Мне не нужна помощь, особенно, если она делается с таким выражением лица. Сама как-нибудь справлюсь. Я не стала выговариваться, хотя, следовало бы, и просто кивнула в знак того, что поняла. Наш номер находился на третьем этаже. Ради экономии денег мой сопровождаюший решил взять двухместный. А также, наверное, чтобы я была под его тщательным надзором, а то мало ли что. В целом, номер был очень уютным. И мебель, и стены были оформлены в светлые тона. Помимо двух кроватей тут стоял шкаф, возле входа — душ, стол у противоположной от кроватей стены, и огромное окно в торце, занавешенное белым лёгким тюлем. Я сразу же открыла его настежь, впуская в помещение свежий тёплый воздух. С улицы доносился шум, создаваемый болтовней людей, цокотом копыт лошадей, птицами и ещё многими разными звуками. От этого, почему-то, на душе становилось хорошо и уютно. Поставив руки на подоконник, я немного высунулась в окно и потянула чистый воздух. В городе он, всё же, был немного другим. Более тяжёлым. В нём смешались ароматы цветов, а также разных продуктов с рынка, который, судя по всему, был недалеко отсюда. Кислые нотки чего-то подгнившего щипали нос и заставляли чуть дёргать им. Через несколько минут в воздух добавился горький, для многих неприятный, запах сигарет. Я заранее положила пачку в задний карман джинс и сейчас как раз нашла им время. Мои запасы постепенно заканчиваются, а я без понятия, можно ли тут купить сигареты, если тебе нет восемнадцати, да и есть ли тут хоть что-то подобное, как мои. Наверное нет. Может, так и брошу? Было бы неплохо. — Что ты делаешь? — послышалось сзади. — Курю. Не понятно что ли? — устало говорю я. — Прекрати. — Нас оштрафуют? — я слегка обернулась на своего собеседника, который стоял посредине комнаты, сложив руки на груди, и внимательно смотрел на меня. — Нет. Ты портишь своё здоровье, — я удивлённо выгнула бровь. Неужели он собрался мне читать лекции о вреде курения? — И воздух портишь, — добавил Леви. — Слушай, не хочу тебе грубить, но не лезь не в своё дело. Дай мне насладиться своей единственной вредной привычкой. — Ты бы придержала язык за зубами, — грозно сверкнув глазами, сказал Леви. — Ты бы не раздражал меня, — тихо ответила я, в надежде, что меня не слышно. Потом я обратно повернулась и высунулась в окно. В следующие пару мгновений я не совсем поняла, что произошло. Леви быстро подошёл ко мне, даже слишком, и в итоге я не успела сориентироваться, но поняла, что сейчас я на волоске от смерти. Не долго думая, я попыталась сопротивляться, не понимая, что от меня хочет солдат. Завязалась короткая битва. Я отчаянно боролась, при условии, что левая, высунутая в окно, рука была бездейственна из-за сигареты. Волшебным образом я, почти всем своим корпусом, начала торчать из окна. Леви навис надо мной, его лицо находилось слишком близко, и я могла рассмотреть его детально. Его кожа была такой бледной и идеальной… Ещё на лице можно было рассмотреть тонкие венки, похожие на молнии. Особенно много их было на веках, и они идеально подходили под его серые, как небо во время бури, глаза. И ещё мешки. Они, конечно, не придавали красоты, но были неотъемлемой частью его образа. И морщинка между бровей, которая говорит о том, что он часто хмурится. Когда я случайно встретилась с его взглядом, который до этого, кажется, блуждал по моему лицу, я почувствовала, как краска начинает заливать щёки. — Отдай, — твёрдо сказал Леви. Мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться его приказу. Так что я быстро передала окурок в его длинные пальцы. Он тут же выбросил его, но отходить почему-то не стал от меня, продолжив рассматривать. Не знаю, что с ним случилось, но он смотрел на меня с какой-то заботой и тоской? Болью? Я не знаю точного описания этого чувства, которое отразилось на дне его глаз, но тем не менее, что-то во мне зацепило его. Знать бы ещё, что. Спустя каких-то пару мгновений он, наконец, понял, что положение, в котором мы находимся, крайне не удобное, поэтому быстро встал и ушёл в другой конец комнаты, позволив мне прийти в себя. Как только я приняла вертикальное положение, то принялась вновь рассматривать Леви. Он был интересен мне в плане внешности. Не знаю, что, но что-то в нём меня тоже цепляло, заставляло смотреть, не в силах оторвать взгляд. — Со мной что-то не так? — Не отрываясь от копошения бумаг, разложенных чуть раньше им на столе, поинтересовался солдат. — Нет, всё так, — тут же одернула себя я и отвернулась в окно. Ближе к вечеру Леви ушёл, сказав, что вернётся примерно через час. Всё это время я сидела в номере, читая книгу, захваченную мной перед поездкой. Успела пару раз покурить, хотя очень боялась, что Леви придёт и не сносить мне головы, но, к счастью, он не появлялся ровно час, как и сказал. Я как раз успела проветрить номер, чтобы не осталось запаха. И всё равно, по его лицу было заметно, что он понял, чем я тут занималась и почему окно до сих пор открыто, однако он ничего не сказал. — Я заказал в номер ужин, — спокойно сказал парень, — Возможно, его принесут, пока я буду в душе. Не натвори чего-нибудь. Только прими поднос и закрой дверь. Поняла? — Конечно. Я не тупая, — закатив глаза и надувшись, я вновь взяла книгу и, бухнувшись в свою кровать, продолжила читать. Эта поездка обещала быть нудной. Если бы только со мной поехала Ханджи или Нифа… С ними у меня много общих тем, и даже молчание между нами гораздо уютнее, чем между мной и Леви. Но именно оно сопровождает нас каждый день. Каждую минуту. И больше всего раздражает тот факт, что он меня всегда рассматривает исподтишка. Это даже пугает. Вдруг он маньяк-насильник на самом деле, а я — его будущая жертва? Да уж, прекрасный спутник мне достался. Долго сидеть и ждать еду не пришлось. Буквально через две минуты после того, как Леви заперся в ванной, в номер постучали и я, подлетев от счастья и спрятав книгу под подушку, побежала открывать дверь. Желудок изнывал от голода и возрадовался бы, наверное, даже какой-нибудь лёгкой закуске, но я очень надеялась, что меня ожидает нормальная пища. В конце концов, целый день я почти ничего не ела и заслужила нормальный ужин. За дверью стоял юноша лет восемнадцати, одетый в форму работников гостиницы. На руках выделялись вены, которые завораживали смотрящего и заставляли хотеть коснуться их, ощутить пульс сердца, настолько эстетичным было это зрелище. К тому же, рукава, закатанные до локтя, оголяли предплечья, тем самым давая рассмотреть каждую мышцу и понять, что парень занимается своей физической формой. Ещё об этом говорили хорошо слаженная фигура и довольно высокий рост. Он являлся обладателем каштановой копны волос, которые торчали в разные стороны и, видимо, никогда не повиновались расческе, и сочно-зелёных, как самая чаща леса в разгар июля, глаз. Однозначно, его можно было назвать красивым. Он бы был идеальной моделью в современном мире. Его высокие скулы и тонкий прямой нос однозначно произвели бы впечатление на публику, в особенности, моего возраста. Но он был обычным работником гостиницы и, наверное, даже не подозревал, как бы мог прославиться. — Вот ваш ужин, — тихо сказал он, неловко отводя взгляд в сторону, при этом смущенно улыбаясь. Кажется, я загляделась на него. От этого на моих щеках выступил румянец. — Спасибо, — я забрала поднос из его рук, нарочно и легко коснувшись кончиками своих пальцев его. Они были до очарования тёплыми. Парень немного вздрогнул от этого действия и сначала побледнел, а потом стал похожим на помидор. Вся эта ситуация начинала забавлять меня. Вряд ли мы потом увидимся, так что ничего страшного не произойдёт, я думаю. Да и дальше того, что сейчас сделала, я не собиралась заходить. — Подожди, это же тебя зовут Лилина? — спрашивает он, когда я собираюсь уйти в комнату. — Ну, да… Откуда ты знаешь? — Девушки только о тебе и говорят. Кстати, у тебя действительно своеобразный стиль, но довольно… Интересный? Прости, не могу найти подходящее слово, чтобы полностью передать мои эмоции, когда смотрю на тебя. — Ты довольно забавный, знаешь ли, — я хохотнула, улыбаясь во весь рот, — Спасибо. А как тебя зовут? — Оливер, можно просто Оли, — вновь смутившись, пролепетал работник, — А тот, кто был с тобой утром, он твой парень или даже муж? — Нет! — тут я уже не сдержалась и залилась звонким смехом, надо же, кто-то принял нас за парочку, что за вздор, — Это… Мой брат, — ответила я, уже насильно давясь смехом, чтобы не было понятно, что я придумываю отмазку. — Вы не похожи, — в голосе прозвучало недоверие. — Просто я пошёл в мать, а она полностью в отца. Ещё вопросы? — словно из ниоткуда сзади меня возник Леви. Сколько же мы тут стоим, что он уже успел вернуться? — Нет, — чуть ли не пискнул Оливер. — Тогда до свидания, — с нарастающим гневом сказал брюнет. Работник поспешил ретироваться, закрыв дверь, — Что это сейчас было? — теперь и я готова была побежать в след за ним, лишь бы не попасть под раздачу пинков и оплеух от солдата. Вряд ли он собирался меня хвалить за этот, пусть и короткий, разговор. — Просто побо…о-о-о…лтали, боже, — последнее слово я произнесла одними губами. Теперь жутко неловко себя чувствовала я и от этого уставилась взглядом в поднос, всё ещё находившийся у меня в руках. Я быстро обошла Леви, который стоял по пояс нагой. В принципе, в его оголённом торсе не было ничего такого, но честное слово, я была готова пялиться на него хоть вечность. Слишком уж рельефным и прекрасным он был. Идеальная форма. Он очень привлекателен без рубашки, если на чистоту. Господи, о чём я только думаю. На мою же реакцию парень хмыкнул или фыркнул, я до конца не поняла, но не стала на этом заострять внимание. Сейчас для меня важнее было смыться куда-нибудь, пока я действительно не стала залипать на полуобнажённое тело, — Я, пожалуй, тоже в душ наведаюсь, — я решила чуть ли не в буквальном смысле этого слова смыться. Надеюсь, когда я вернусь, он вновь оденется. Утро следующего дня началось в девять часов. Леви сообщил мне прекрасную новость — через час мы должны будем отправиться в город, но не по делам, а просто, чтобы я могла погулять и, возможно, открыть для себя что-то новое. Но, к сожалению, из-за того, что всю ночь я не спала и отрубилась лишь рано утром, мой разум не воспринимал информацию. Так что я, невнятно пробухтев о том, что хочу спать, накрылась одеялом с головой, свернувшись калачиком. Ответный жест от солдата не заставил себя долго ждать — в меня прилетел какой-то увесистый свёрток. Мигом высунувшись из-под одеяла, я с ненавистью посмотрела сначала на Леви, а потом на то, что упало на мою кровать. Внутри упаковки оказалось платье, которое брюнет мне вчера приобрёл, чтобы я меньше выделялалась из толпы. Это было довольно милым жестом с его стороны, и потому я запихнула свои недовольства и возмущения подальше в себя, встала и пошла переодеваться. Спустя несколько минут я отчаянно звала Леви, хотя мне до последнего не хотелось этого делать, ведь задача предстояла относительно деликатная — платье сзади было на завязках и я не могла справиться с ними сама. К счастью, брюнет не отказал мне в помощи и сделал всё идеально с первого раза, за что я его не переставала благодарить. В целом, день, вернее утро в городе выдалось весьма интересным. Я залипала на всякие милые для меня вещи, постоянно заходила в магазины и кое-как, под напором Леви, сдерживалась, чтобы не скупить весь товар, который мне там нравился. В час же мы вернулись в конюшни, забрали лошадей и поехали в небольшую деревню, где находился домик, в котором мы могли остановиться. По мнению Эрвина, деревня была идеальным вариантом для меня. Видимо, он планировал, что в будущем я съеду из штаба разведки и обустрою себе жизнь обычной горожанки. Не могу сказать, что эта задумка мне не нравилась. Наоборот — на тот момент я считала её идеальной. К тому же, я больше верю в то, что вернусь в свой мир быстрее, чем обустрою всё себе тут. Дорога была относительно длинной, почти как дорога в город, и добрались мы лишь ближе к вечеру. Всё это время я вновь либо пыталась разговорить своего собеседника, либо размышляла об этом мире и тех людях, которых тут повстречала. У меня даже возникло из-за этого чувство Дежавю. Всё ещё моих мыслей не покидал Оливер. Утром, незадолго до моего ухода, мы пересеклись в холле гостиницы, когда Леви сдавал ключ. Я обратила внимание на картины, что висели на стенах. Особенно меня привлекла картина, на которой был изображён красивый мужчина, как ни странно, чем-то напоминающий Оливера. Он сидел на коне и был одет в форму Разведки, а вокруг него растилалось бескрайнее зелёное поле. И смотрел он куда-то вдаль, держа левую руку на уровне бровей. Оли не оставил моё любопытство без внимания. — Доброе утро. Понравилась эта картина? — с улыбкой поинтересовался он. — М? Да… Уж очень она странная, чтобы висеть в гостинице. На ней изображён разведчик, но ведь их не любят, верно? — Да. Но картину рисовал мой отец. Это мой старший брат. Его звали Франц. Он погиб во время очередной своей вылазки. Поэтому мой отец и решил повесить эту картину. — Сочувствую, — я ободряюще хлопнула его по плечу и немного улыбнулась, стоило грусти промелькнуть в его глазах, — Так значит, твой отец — художник? — Нет. Ему это просто нравится, да и, к тому же, у него талант, но вообще, он занимается совсем другим делом. — Правда? Каким? — Он… — договорить моему собеседнику не дали. Леви окликнул меня и, недоверчиво посмотрев на шатена, сказал, что мы уходим. Рисковать своим здоровьем и отношением солдата ко мне я не стала, а потому быстро распрощалась с новым знакомым и побежала в след за Леви. На самом деле мне стало безумно интересно узнать, чем занимается его отец. Да и в принципе узнать про его семью в целом. Мне вдруг начало казаться, что не так уж и чист этот мальчик, что есть в нём что-то особенное, только вот что, увы, я не успела узнать. В солнечные дни я гулялала по деревне, иногда выходя за её пределы и прогуливаясь по лесу, а в дождливые два дня, которые были в самом конце нашего пребывания там, я сидела дома и меланхолично пила чай, глядя, как капли дождя устраивают гонки, скатываясь по оконному стеклу. Не сказать, что мне было скучно. Я подружилась с милой девушкой, по имени Миранда. Она была для меня буквально лучиком солнца — добрая, хорошая и до беспамятства любящая, идеальная сестра и дочь. У неё прекрасная семья, которая оставила меня в восторге и невольно заставила страдать и тосковать по своей семье. Как бы сложно в ней всё не было, мы продолжали любить друг друга и в моменты, которые я проводила в гостях у знакомой, я невольно уходила в себя, в свои мысли и мечтала о том, чтобы встретиться поскорее с родными. Но возможно ли это или нет на самом деле, я вряд ли узнаю, в ближайшее время уж точно. Миранда рассказала, что её младший брат грезит попасть в разведку. Именно этот разговор дал мне первый, небольшой толчок к тому, чтобы я задумалась о карьере солдата. Для неё разведчики — это герои, кто бы что ни говорил о них. Возможно, как она сказала, она бы тоже пошла в разведку, но слабое здоровье и мать не позволяют ей сделать этого. Младший же брат и слышать не хочет причитания матери с отцом о том, что это ужасная профессия для самоубийц. Они оба слишком красочно расписали мне свои представления о разведчиках, что я и вправду начала думать, что разведка — идеальный выход для меня. И героем могу стать, и, может, помочь какими-то своими находками. Но последним ударом, подтолкнувшим меня к такому выбору, был разговор с Леви. Это был предпоследний день в деревне. Я договорилась пойти с Мирандой за ягодами в лес, но пошёл дождь, и потому мне пришлось остаться дома. К тому же, я нашла в недрах своей комнаты старую, вероятно, самодельную, с потёртыми струнами, невероятно растроенную, но гитару! Это было для меня прекрасной находкой, и я тут же уселась на диван, отчаянно пытаясь привести инструмент в порядок. Скорее всего на нём уже давно никто не играл. Об этом, как минимум, говорил огромный слой пыли на деке да и внутри самой гитары, стоило мне попытаться сдуть её. С горем пополам настроив инструмент, я начала лениво перебирать аккорды, пытаясь вспомнить песни, которые учила около полугода назад, прежде чем окончательно забросила музыкальное образование. Гитара для меня была какой-то отдушиной, что ли. Мне нравилась классика, но ей я насытилась ходя на занятия по фортепиано, так что на гитаре я играла лишь то, что нравилось мне самой. Ближе к вечеру, когда аккорды были подобраны, а слова некоторых песен я всё же вспомнила, я начала развлекать себя — начала петь. Мой репертуар не отличался особой изысканностью, поэтому звучали лишь панк-рок композиции таких любимых мной групп, как MCR и The Pretty Reckless. В скором времени компанию мне составил Леви. Он сел напротив меня в кресле, держа в руках чашку совершенно по-своему, и, медленно потягивая чай, слушал меня, словно наслаждаясь музыкой и ни разу не перебивая, даже если я фальшивила. Обидно, что смысл песен был понятен лишь мне, ведь они звучали на английском. — У тебя неплохо получается, — сказал брюнет, когда я закончила. — Я знаю, я ведь училась в музыкальной школе. Когда-то хотела даже быть музыкантом… О, может мне тут стать музыкантом? Начать писать песни, собрать группу, путешествовать по городам? Много не заработаешь, но можно выкрутиться. — Да. Это идеально подходит для тебя. — Правда? Почему ты так думаешь? — По-моему, они также бесполезны. — То есть… Что? В каком смысле? — я нахмурилась, не совсем осозновая на что он намекает. — От музыкантов нет особого толка, в прочем, как и от тебя. — Почему ты так говоришь? — мой голос звучал совсем неуверенно, хотя я пыталась разозлиться, но особо не выходило почему-то. — Потому что ты ничего не умеешь. От тебя никакой пользы. И не надо кидать грозные взгляды, это на самом деле так, говорю честно. — Ты не прав, — голос предательски задрожал от обиды. Слова проникали в меня подобно кинжалам. Это ведь не правда! — Если не ошибаюсь, твоя задача в этой поездке — решить, чем ты будешь заниматься. Ну и что, ты решила? — Нет… — Не думаешь ли ты, что это всё потому, что ты ничего не умеешь? — он вызывающе приподнял бровь. — Да что ты всё заладил?! Бесполезна, ничего не умеешь! — я взъелась. Меня всегда было легко вывести из себя, потому что я холерик. Этого темперамента во мне больше всего. И вообще, от таких слов я скоро расплачусь в конце концов… — Сама об этом знаю, — тихо, практически шепотом, произнесла зачем-то я. Но мне правда было очень больно от его слов. Раньше меня в это хоть не тыкали и я не думала об этом. — Да, я бесполезна. И что, мне теперь умереть что ли? — эти слова я тоже сказала тихо, почти одними губами, на выдохе. Но в тишине комнаты, которую нарушали лишь капли, разбивающиеся о стекло, мой голос прозвучал так, словно я говорила в рупор или микрофон. Да и, думаю, Леви очень внимательный, так что он по-любому бы услышал меня, или же прочитал по губам. — Мне конечно всё равно, чем ты там будешь заниматься и будешь ли, но просто не хотелось бы, чтобы висела на шее у Эрвина, да и в принципе всей разведки, свесив ножки и мечтая поскорее попасть домой. Может, этого никогда не случится и ты застрянешь с нами навсегда. Но, я хочу тебя спросить кое о чём, может тебе поможет. Кем ты хотела быть в своём мире? Кем хотела работать? — он посмотрел на меня таким взглядом, словно видит меня насквозь, от чего мне стало в край неуютно и я заёрзала на месте. — Вообще, я хотела пойти в военное училище. — В твоём мире тоже есть войны? — Да. Было две мировых. В одно столетие прям. Люди, может, и не окружены титанами, им не надо воевать на первый взгляд, но ни всё равно это делают, спокойно ужиться не могут. И это обидно. — То есть ты хотела идти воевать? — Не совсем. Я планировала работать в полиции. Это немного другое, — после того, как я сказала об этом, лицо собеседника помрачнело и стало страшнее обычного от его взгляда. Он явно был не в восторге от моих слов. — Я знаю, чем обычно занимается полиция. Лёгкие деньги получается хотела? — спросил он с неприятной интонацией. — Вернее и не скажешь. — Почему бы тогда тебе этим и здесь не заняться? Придётся три года отучиться в кадетском корпусе, но, если попадёшь в десятку лучших, то можешь пойти в полицию. Они орудуют в центральной стене, некоторые прям в столице. Возможно, ты бы могла найти своё место там. — Я об этом даже не думала. Но, наверное, это лучший вариант сейчас. Главное как-то с документами вопрос решить. И тогда поступлю в это кадетское училище, а потом в полицию. — Почему-то от мысли, что я буду далеко от разведки, мне стало грустно. Тем более я слышала не очень приятное мнение о королевской полиции от Эрвина, да и Ханджи тоже не раз упоминала их не в самом лучшем свете. Я отдалюсь от них. Но, именно там я смогу зажить той жизнью, которой хотела когда-то в родном мире. — А почему ты решил поступать именно в разведку, а не в полицию? — ни с того ни с сего спросила я, после минуты молчания. — За меня решили. Так случилось. Но я не жалею. Мне понравилось то чувство, которое я испытал, при своей первой вылазке за стены. Это необъяснимое чувство свободы, которое может в любой момент привести тебя к смерти. Ты буквально ходишь по лезвию, одно неверное движение и ты умер. Но для мальчишки, который жил в подземных трущобах, как жалкая крыса, почти не видел неба, только кусочек, это прекрасно. И почему-то именно тут я чувствую себя на своём месте. Словно я всю жизнь прожил именно для того, чтобы истреблять титанов и направить свои способности в более полезное для других дело. — Его слова вновь меня задели, но уже по-другому. И действительно, он прав, наверняка когда выходишь за стены, тебя охватывает чувство свободы. А эти их устройства — УМП или как их там… Ты ведь взаправду летишь, нарушая все законы физики и гравитации. Ты можешь парить над землёй, может не высоко, но почти как птица. Я вдруг ужасно захотела испытать это чувство. И мне в голову пришла ужасная идея: я решила пойти в разведку. Хочу на свою первую вылазку, узнать, вспомнить, как дышится там, где на тебя не давят стены. Может, я умру, но какая разница? Я хочу познать те же чувства, что и все разведчики. Понять, чем их манит мир за стенами, хотя, в принципе, я уже поняла. — Стой, ты сказал что-то про подземные трущобы? Что это? — Это тебя уже не касается. Надеюсь, теперь ты знаешь, что будешь делать. — Да. И спасибо, что провёл беседу со мной. Сегодня ты более разговорчивый. — Я всегда такой, если есть о чём говорить, — он поднялся с кресла и ушёл на кухню, а я продолжила задумчиво перебирать струны гитары, мурлыкая слова себе под нос. Это было страшное, рискованное и почти не обдуманное решение. Я взаправду могу погибнуть. Но, нет, я не хочу умирать рано. Я хочу, если застряну здесь, дожить до того дня, когда титаны исчезнут. И хочу стать героем народа. Даже чувство свободы меня уже так не мотивировало стать разведчиком, как мотивировал тот факт, что мной могут восхищаться. Что для той же Миранды я стану идеалом, возможно для её брата, а возможно я буду воевать с ним бок о бок, когда-нибудь, через несколько лет. Я не собиралась умирать. Я буду жить. А чтобы жить нужно уметь вертеться. Именно этому я собиралась теперь учиться. Девочка, которая привыкла сидеть на шее родителей и брата, наконец поняла, что так будет не всегда и похоже пришло время взрослеть.***
— Именно так всё и было! — заявила я в конце рассказа. Но я опустила тот факт, что хочу ещё и славы благодаря разведке. — Мне понравилась твоя фраза в конце, про девочку, которая теперь будет взрослеть. — Сама придумала, но звучит, как мне кажется, по-умному, — я немного посмеялась, а потом серьёзно посмотрела на блондина, — Так ты разрешишь мне быть разведчиком? — Уже сказал же: да. И причина вполне ясна. Но впредь не слишком разговаривай с незнакомыми людьми без необходимости, как, например, было с тем… Оливером. Верно? Ладно. В ближайшее время выдам тебе форму и попрошу Шадиса причислить официально тебя к другим кадетам. Будь готова к тому, что мы для всех объявим тот факт, что ты, вроде бы, моя дочь, и будь готова к тому, что кто-то тебя, возможно, не полюбит. Если тебе будет трудно справляться с программой тренировок, на ближайшую вылазку не пойдёшь. И не спорь со мной. Ты нужна мне живая, — почему-то слово «мне» заставило сердце ёкнуть. Хоть я и понимала, что романтичного подтекста там не имеется, но я решила в это верить и тешить этим своё самолюбие. Однажды я поняла, что это было зря. Но сейчас я сидела и слушала наставления Эрвина, думая о том, как теперь заживу. Думая о тренировках и о том, как мне сделать так, чтобы поучаствовать в вылазке, ведь потом вряд ли ещё будут, зимой уж точно нет, и это было немного грустно. Но вполне возможно, что зимой я буду уже дома. Эта мысль начала греть мне сердце, хотя было бы жаль оставить своих новых знакомых. А ещё было страшно, что я не вольюсь в состав солдат, но об этом я и вовсе старалась не думать, в надежде, что если не буду накручивать себя, ничего плохого в итоге не случится.