The Only Hope For Me Is You

      Ярость переполняла меня. Я неслась по штабу с гордо поднятой головой и слишком сильно сжатыми кулаками. Ногти впивались в руку, чтобы более менее отрезвить меня, но по мере приближения к нужной мне комнате разум всё больше затуманивался ненавистью. Боже, я так сильно никого и никогда не ненавидела, серьёзно. Буквально один необдуманный поступок привёл меня в злость. Мои шаги, наверное, слышал в тот момент весь мир. Солдаты впервые при виде меня, жались к стенам коридоров, которые казались мне в тот момент слишком узкими и давящими. Некоторые, случайно задевшие меня плечом или рукой, непонимающе оборачивались, когда я им в след бросала злые едкие замечания про то, что они умудрились бока себя отъесть, словно они мерзкие полицейские шавки.       В тот момент я проклинала весь мир и свою вспыльчивость. Я никогда не была столь грубой с кем-либо. За эти полтора месяца меня привыкли видеть как милую, тихую девушку, над которой иногда можно шутить, и она ничего не скажет. Ну, разве что, я лишь раз почти подралась с одним солдатом и разбила костяшки о его зубы, но при этом всё-таки оставила ему фингал.       Царапины на руке почти зажили, ведь прошла неделя, но теперь я слишком часто смотрю на этот кулак и думаю о том, как мне не повезло не подружиться со всеми. Но как-то это с самого начала не вышло. Солдаты пускали обо мне слухи, не понимали, почему я вожусь только с верхушкой, завидовали тому, что я живу не в общих казармах, а в отдельной комнате… Я не смогла развеять глупые сплетни о том, что я делаю так, чтобы кого-то увольняли. Этого я совершенно не понимала, какой мне от этого прок? Но связи с главным командованием сделали своё дело, и я стала отшельником. Хотя мне вполне хватало Ханджи и Нифы, как близких подруг. Ещё меня невзлюбили девушки за то, что я вожусь с их главным предметом воздыхания. И сейчас я говорю о Леви. Но мне просто поставили с ним дополнительные тренировки, чтобы подтянуть мою физическую форму, а также развить мои навыки пользования УПМ.       Наконец я добираюсь до нужного мне места и со всей дури колочу в дверь так, что, кажется, я разнесу её в щепки. Дверные петли скрипят, неохотно открывая вход в помещение, и я буквально налетаю на его обитателя, опешившего от такого поведения с моей стороны. Я хватаю его за грудки, смотрю в слегка расширившиеся глаза цвета пасмурного неба и, что есть мочи, кричу в надежде, что он оглохнет и, может, поймёт, насколько мне теперь больно.       — Какого хрена ты сказал Эрвину, что я не гожусь для вылазки?! Он отказывается менять своё решение! Я же почти со всем справляюсь, моя физическая форма теперь в норме! Я не хочу просиживать тут штаны в страхе, что кто-то из моих близких погибнет! А ведь я могу быть рядом и, возможно, спасти кого-то! Отвечай, хватит смотреть на меня, словно впервые увидел! — я яростно тряхнула его, стараясь сделать это так сильно, насколько я могла. А потом я резко оттолкнула его от себя и занесла руку для удара в солнечное сплетение, но не успела причинить хоть какой-то дискомфорт сопернику, так как он оказался проворнее и остановил меня, схватив за запястье.       — Потому что я адекватно расцениваю твои силы и возможности. Ты сдохнешь, не проехав от ворот и пяти метров. У тебя слишком медленная реакция, ты недостаточно хорошо справляешься с УПМ. Моя задача — сделать из тебя хорошего солдата, но за месяц, даже полтора, это невозможно. И вряд ли что-то изменится за оставшиеся две недели. Буквально два дня назад ты врезалась в дерево и провалялась без сознания в лазарете несколько часов. Тебе не место на поле боя. Ты будешь там как бесполезный груз. — Я слышу слова, которые вновь меня ранят, как тогда. Я вновь слышу о том, что я бесполезна, и это, подобно ножам, проникает в меня и делает неимоверно больно. Ну почему всё так несправедливо? Я так не хочу слышать этого, хотя прекрасно понимаю, что Леви прав. Я бесполезна, я погибну, я всё ещё не стала солдатом, которого можно взять на вылазку. Я принесу кучу проблем. Но я отчаянно сопротивляюсь этому, не устаю отрицать правду, и, нахмурив брови, выдёргиваю руку из хватки.       — Ты не прав! Я сильная! Я справлюсь!       — В своём мире, на своей войне, может быть — да, но не тут. Ты понятия не имеешь, что происходит за пределами стен на самом деле, какой Ад там находится. Ты лишь забила свою тупую башку мыслями о том, что хочешь получить свободы. Но ты её не получишь. Ты ум-рёшь, — последнее слово он произносит по слогам, смотря прямо мне в глаза. Это внушает страх, но я до последнего сопротивляюсь ему.       — Я стала сильнее. Я справлюсь, — я уже не кричу, просто говорю, но мои слова звучат менее уверенно. — Но даже если мне суждено погибнуть, то, может, это к лучшему? Если я такая бесполезная, зачем мне жить? — я смотрю внимательно в серые глаза в надежде, что их обладатель хотя бы теперь изменит своё решение. Но он просто вздыхает и отворачивается от меня. Поняв, что ловить мне тут нечего, я ухожу.       По времени скоро должна была начаться дневная. Однако когда я вышла на улицу, то тут же зашла обратно, с твердым намерением прогулять. Толку мне идти туда, если меня не взяли на вылазку? Конечно, это с одной стороны было совсем неправильно, ведь я могла начать выкладываться на полную, чтобы меня заметили и изменили решение, но у меня не было настроя, чтобы пойти и заниматься. Было слишком обидно и тоскливо. Так что я, недолго думая, отправилась в западное крыло.       Это была старая, заброшенная часть замка, куда почти никто не заходил. Я и сама там ни разу не бывала. Как сказал Эрвин, там все было обветшалым. Но меня не пугал риск застрять где-нибудь в завалах или возможность того, что на меня что-нибудь упадет. Я решила, что отправлюсь на самый верх башни и проведу все время там.       Преодолев всю винтовую лестницу, которая слишком страшно и опасно скрипела при каждом моём шаге, я наконец поднядась на самый верх и вдохнула свежий воздух. Легкий ветер играл с моими волосами, заставляя улыбаться. Он был тёплым и уютным. Возможно, это последние теплые деньки. Уже сентябрь. Скоро станет дождливо и пасмурно. Очень не хотелось такой погоды. Но, к сожалению, управлять я ей не могла. Иначе круглый год было бы тепло и солнечно.       Я положила руки на барьер, а на них голову и стала наблюдать за движением облаков высоко в небе. Там же летали птицы. Хотела бы я ей быть и улететь далеко-далеко. Облететь весь земной шар и, может быть, осесть в том месте, где нет титанов. Где все мирно и тихо. Тут наверняка должно быть такое местечко. Хочу домой попасть. К Джиму и родителям. Почему, за что я тут? Где найти тот же портал, который вернет меня домой?       Вдруг мне в голову пришла идея: попробовать врезаться в колонну, которая держала крышу башни. Вдруг сработает? Если нет, то покалечусь и проваляюсь в лазарете, но это было не страшно. Страшно было остаться тут без малейшей возможности вернуться домой. Так что я, приняв стойку у противоположной стороны, побежала и со всей дури врезалась в каменную кладку. Было невероятно больно, а голова начала кружиться, в глазах темнело. Почему, ну почему я такая идиотка?! Да, конечно, портал. Но это было еще полбеды, потому что, когда я начала отходить назад, потирая лоб и нос, то потеряла равновесие и — господи, когда же эта задница в моей жизни кончится?! — упала в, оказавшийся, почему-то, открытым, люк на лестницу. На этом странные события не закончились. Упала я не просто на лестницу, а на человека, который, по каким-то причинам, тоже пришел сюда. Но это смягчило возможность моих травм. Он обхватил меня, скорее случайно, и немного прокатился со мной вниз по лестнице.       — Да блять, что за дерьмо?! — громко взвыла я, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. Тело еще больше начало болеть. Когда-нибудь я перестану попадать в подобные ситуации. Обернувшись, я увидела парня, растянувшегося на ступенях. Одной рукой он закрыл лицо и тяжело дышал. — Вы в порядке?!       — Да-да… На удивление мне просто больно, вряд ли что-то сломал, — он начал подниматься, но когда он почти встал, то доска под его ногой проломилась и он вновь упал, застряв ногой в лестнице, — Господи… — прошипел он, принимая сидячее положение и отчаянно пытаясь вытащить ногу. Но попытки не увенчались успехом.       — Я сейчас позову кого-нибудь! — только я хотела побежать вниз, он тут же остановил меня.       — Не надо! Я должен быть на тренировке, а пришел сюда! Мне сделают выговор, как и те… Стой, ты же Лилина Смит? Прошу, не выдавай меня старшим! — взмолился он. Внутри меня все взбунтовалось, почти как утром. Я вновь возненавидела всё и, не до конца осознавая, что делаю, видимо, из-за ярости, что затмила мое сознание, влепила солдату пощечину. — Что? — он округлил глаза, начав потирать щеку.       — Как же вы все меня заебали! Я сама вообще-то прогуливаю! Никому я ничего не доношу! Это нелепый слух! Бредятина полнейшая! Хватит! Блять! Откуда это взялось?! То, что я дочь Эрвина, не делает меня плохой! Заебало всё! — я кричала, чувствуя, как обжигающие слёзы начали катиться по щекам. Вновь больно, не хочу это ощущать. Почему я изгой? От злости я ударила стену. Физическая боль затмила все чувства и я выдохнула, успокаиваясь.       — Прости, — выдавил из себя парень, — Но я верил всему, что о тебе болтали, хотя где-то внутри знал, что это не так. Честно, я хотел тебя узнать ближе, но ты либо вдалеке ото всех держалась, либо с командованием рядом. Правда, не думал, что это ранит тебя. — по голосу было ясно, что он говорит искренне. Я вздохнула и повернулась на него. Голубые глаза, обрамлённые густыми темно-русыми ресницами с раскаянием смотрели на меня.       — Проехали. Извини, что ударила. Давай помогу достать ногу, — только я сделала шаг, как моя нога тоже застряла в другой дощечке. От нелепости этой ситуации я не выдержала и засмеялась. Мой напарник по несчастью тоже начал смеяться, повалившись на лестницу.       — Хотел познакомиться, но не думал, что всё выйдет так, — сквозь смех произнёс он. Только когда живот начало сводить, мы успокоились. — Надо как-то выбраться, — на выдохе сказал он.       Когда же спустя где-то минут десять мы выбрались из ловушки, то поднялись на башню.       — Позволь нормально представиться: меня зовут Джозеф Донелл, но можешь звать меня Джо. Сегодня я прогуливаю, потому что меня не взяли на вылазку.       — Меня тоже не взяли. На самом деле мне жутко обидно.       — Воу, я думал, что дочь Эрвина Смита везде в первые ряды пропирают, — я грозно взглянула на него, и он, словно увидев мою жуткую злобную ауру, возникшую в этот момент, буквально подавился воздухом, — Прости! Не хотел тебя сердить! Честно!       — Ладно, проехали. Меня не взяли, потому что, по словам Леви, я ещё слаба. И, цитирую: «тебе не место на поле боя, ты будешь там как бесполезный груз», — стараясь повторить небрежную, спокойную интонацию, бросила я и закатила глаза так, что мне показалось, я сейчас увижу свой мозг, — Обидно, очень. Проклятый чистоплюй.       — Я думал, у тебя с ним хорошие отношения.       — Боже, с ним и хорошие отношения? Я, скорее, рыбу разговорю и подружусь с ней, чем начну общаться с Леви хотя бы на уровне приятельских отношений, не говоря уже о дружбе. Эрвин просто повесил меня ему, чем сделал в итоге нам обоим худо. У нас взаимная ненависть друг к другу.       — Ты его не папой зовёшь?       — Кого? — я недоумённо выгнула бровь, решив, что он говорит о Леви.       — Эрвина.       — Ну, только когда мы с ним один на один. Мне немного непривычно. Просто прожить без отца так долго, а потом раз — и вот он. Ты не против, если я покурю? — он уставился на меня, красноречиво изгибая брови и наблюдая за тем, как я достаю сигареты, потом спички, потом закуриваю и, сделав затяжку, выпускаю дым.       — Ты куришь? Серьёзно?       — Ага. Только не надо лекций о том, что курение это вредно. Я знаю сама.       — Я и не собирался говорить что-то подобное. Дашь мне тоже?       — Ладно, — я вновь достаю из кармана сигареты, спички и протягиваю ему. После пары попыток у него всё равно не получается раскурить, и я начинаю смеяться с неловкости этой ситуации. Если честно, я даже не ожидала, что всё может так обернуться. Что человек, который в начале встречи сильно задел меня, теперь будет являться причиной для смеха. — Может, я дам тебе прикурить от своей?       — О, это быо бы заечатено! — не доставая сигареты, согласился Джо. Прикурив, он посмотрел на меня и, усмехнувшись и немного прищурившись, продолжил говорить, — Если честно, я не думал, что с тобой будет на самом деле легко. А Эрвин знает, что ты куришь?       — Да. Он не придаёт этому особого значения. Решил, видимо, что однажды я повзрослею и брошу сама. Тем более, моей физической форме это не особо мешает. Так что, всё в порядке. Что более удивительно для меня: ты первый разведчик, который курит.       — А, ну да, я пытаюсь бросить, но никак не могу. Я просто перестал покупать пачки, в основном прошу у кого-нибудь. Хотя делаю это редко, потому что неловко. Да и брат не очень к этому относится.       — Брат?       — Да. Он тоже тут служит. Но в отличие от меня его взяли. Вот чёрт, обидно. Хотя мы оба одинаково сильны, но я умудрился сломать руку. Потому меня оставляют тут, если бы я только знал, был бы гораздо аккуратнее, — он посмотрел в небо, делая ещё одну затяжку. В его глазах была ужасная грусть. Наверное, я также выглядела, когда узнала, что меня не возьмут. Похоже, у нас что-то вроде одной боли на двоих. Почему-то сейчас я начала понимать, что не хотела бы переставать с ним общаться. Возможно, это ошибочное мнение, ведь я не знаю его толком, но кажется мне, что у нас много общего.       — Эх, ладно, думаю, надо пойти куда-нибудь в другое место, — стоило сдвинуться с места, как я почувствовала острую боль в ноге.       — Что такое? Неужели подвернула?       — Видимо когда в лестнице застряла нога, тогда и подвернула. Ох, ну и неудачница же я. Что ж, посидим тут, пока боль в ноге не утихнет, а потом уйдем. Не против?       — Вообще-то нет, но думаю, лучше было бы тебе пойти в лазарет.       Тем не менее, мы продолжили сидеть там и дальше, периодически скуривая сигареты и рассказывая друг другу что-то о своей жизни. Хотя, говорил больше Джо, я же слушала. Из его рассказов я поняла, что они с братом очень близки. Он рассказывал об их шутках над родными, потом о том, как они шутили над кадетами во время обучения. И даже сейчас, в разведке, они постоянно кого-то разыгрывают. Я не могла спокойно сидеть рядом с ним, потому что он был слишком весёлым, и мой живот сводило от смеха. Я то и дело давилась табачным дымом, поэтому перестала курить и решила, что рядом с ним этого лучше не делать.       Мне особо не было, что рассказывать. Палить свою прошлую жизнь я не собиралась, сказала лишь, что прошлое у меня вызывает только негативные эмоции, даже не хочу его вспоминать. Донелл задумчиво посмотрел на меня, после этого сделал глубокую затяжку, облокотился спиной на стенку и на выдохе произнёс «извини». Я лишь мило улыбнулась. Ведь на самом деле ему не за что извиняться. А вообще после всех его историй мне жутко хотелось рассказать о своей семье, о своём брате, кузене, с которыми мы также творили всякую неведомую дичь и вели себя, словно мы дети. Родители, на все наши выходки лишь закатывали глаза, а также постоянно отчитывали Джима и Фреда за то, что они ведут себя, как маленькие.       Воспоминания о доме делают не только больно, но и приятно. Они мотивируют тебя стараться жить дальше с надеждой, что однажды ты вернёшься в свою родную семью, где тебя любят и ждут… Наверное, Джим меня обыскался, да и мама с папой наверняка. Жаль, что я такая глупая неудачница.       Спустя час нога не перестала болеть, поэтому я пошла всё-таки в лазарет, больше по настоянию Джо, который распереживался, что у меня там что-то плохое случилось в действительности, а не просто я подвернула стопу. Врач, осмотрев, сказала, что у меня растяжение, скорее всего, второй степени. Поэтому сделала мне ледяной компресс и сказала держать ногу в лежачем положении, что лучше всего мне остаться на ночь тут, и при том не одну, и что выпишет мне справку о нетрудоспособности, чтобы меня освободили от тренировок. Если честно, то я была даже рада, не особо сейчас хотелось идти туда, где вечно недовольное лицо моего тренера. Хотелось отдохнуть и просто насладиться отдыхом.       В скором времени ко мне пришёл Джо и ещё один Джо… Посмотрев на обоих парней, зашедших в палату, я нахмурила брови и часто заморгала, вновь переводя взгляд с одного на другого. Как оказалось, они близнецы, а не у меня в глазах двоится и я просто с катушек слетела.       Сэм — так звали брата — оказался, как ни странно, куда спокойнее и сдержаннее своего брата. По словам обоих, он так изменился после кадетского корпуса. А вот у Джо всё ещё детство в жопе играет. Наблюдать за этими двумя было довольно забавно. Они то ругались, то вместе шутили, они так чувствовали друг друга, что заканчивали предложения и фразы друг за друга. Я на секунду даже задумалась о том, что они похожи на Фреда и Джорджа из «Гарри Поттера». Оказывается, наблюдать за близнецами забавно. Хотела бы я, чтобы и у меня была сестра близняшка.       После нескольких уютных часов в компании двух братьев я осталась одна. Позже ко мне заглянула Нифа, узнавшая от ребят о том, что я лежу в лазарете. Она была моим спасением, ведь захватила мне еду. Проболтав с ней около часа, я вновь осталась одна. Тело затекло в полусидячем положении, но я боялась осложнений, поэтому, чуть пошевелив своими конечностями, я немного пересела и уставилась в окно. Через некоторое время ко мне вновь пришёл посетитель, которым оказался Эрвин. Разговор с ним был не долгим. Он убедился, что со мной всё хорошо и, оставив, как ни странно, букет полевых цветов в небольшом стакане на моей тумбе, ушёл. Но, вернувшись на несколько секунд, сообщил, что это передала мне Ханджи, которая, к сожалению, не может ко мне зайти из-за своих срочных дел, но понадеялась этим поднять мне настроение.       Такое небольшое внимание ко мне от, как я уже посчитала, близких мне людей заставило меня улыбнуться и не чувствовать себя одинокой. К тому же Джо и Сэм пообещали заскочить ко мне незадолго до отбоя. А чтобы я не скучала, Джо принёс мне свою любимую книгу, так что я коротала своё время за чтением. Благодаря занятиям с Зое, я научилась читать эти непонятные мне ранее иероглифы. Хотя порой всё-таки по несколько раз перечитывала слово, так как не понимала его значение. В общем, мне явно было чем заняться. В течение всего дня ко мне ещё несколько раз зашла врач, меняя холодный компресс, чтобы снять отёк, давая под вечер невкусное лекарство, которое действовало как обезбаливающее, и делая надёжную повязку из эластичных бинтов, чтобы связки правильно срослись обратно. Хотя, по её же словам, у них было очень мало шансов срастись неправильно. Но, зная свою удачливость, я попросила её зафиксировать на всякий случай стопу.       Когда небо в окне начало окрашиваться в багровые тона, я отложила книгу и, потянувшись, решила зачем-то заплести себе два хвостика. Может, хотела покрасоваться перед братьями, а может, мне просто заняться нечем. К тому же, отросшие до плеч волосы, и даже чуть ниже, уже начинали мне жутко мешать, ибо вечно лезли в лицо. Решив, что в скором времени я подстригу их, я достала из кармана две резинки и, надев одну на руку, а другую захватив губами, начала собирать волосы для одного хвостика.       Дверь в помещение скрипнула и отворилась. Посмотрев в сторону входа, я ожидала увидеть там ребят, но увидела того, кого совершенно не ожидала.       — Как самочувствие? — поинтересовался Леви, тихо затворяя за собой дверь и, почему-то, с небольшим удивлением наблюдая за тем, как я начинаю заплетать второй хвостик. Почему-то его тон не был как обычно слишком холоден. Он был спокоен, но было понятно, что спрашивает он это не из-за глупой формальности или, что вообще невозможно, какого-то чувства долга. Кажется, ему это было и вправду интересно.