Гот подвернулся, да будет бабой гот

День Великого Бухича находит свое продолжение в галлюцинациях. Я почти вишу на ниточке между настоящим и прошлым. Вот я другой. Лежу и даже лижу. Я вылизываю яйца какому-то мудню, пока он где-то сверху довольно капает мне на лицо то ли потом, то ли слюнями. Он буквально пригвоздил меня к месту. Голова так больно упирается в спинку кровати… или дивана. Не могу определить наверняка, потому что перед глазами то и дело болтаются яйца, а где-то сверху о макушку ударяется член. Тщательно работаю ртом, виляю языком, стараюсь угодить, потому что иначе он меня додушит. На шее остро ощущаются синяки от его крепких ручищ. По правой ноге стекает нечто. Ох, кажется, это кровь. А что же еще? Мне так больно. Кажется, вот-вот услышу хруст своих позвонков. Не понимаю, что это воняет рядом. Как будто… Fuck, откуда мне вообще знать, как это пахнет? Я еле-еле поворачиваю в воспоминании голову в сторону и вижу разлагающийся труп. Кажется, это девушка. Кажется, на нее наступили. Раздавленный, проломленный напрочь череп, кажется, я могу рассмотреть мозги, а еще розовое платье в громадных красных пятнах. Больше не успею ничего увидеть, чувствую снова давление на шею. И вот уже тот хер, который болтался у меня над головой, пытается пробить мне щеки. Заглатываю, сколько могу, не в силах отделаться от приступов рвоты и кашля. Могу увидеть стройный живот ебущего меня. Пытаюсь хоть как-то посмотреть наверх, чтобы увидеть его лицо, но, блять, он берет меня рукой за волосы, преграждая обзор своим запястьем. На нем болтаются металлические часы, которыми я получаю по виску. Вот и царапина. Кровь сползает по щеке, а на подбородок со рта выливается сперма. Я сгибаюсь пополам, когда он наконец с меня сползает, и сблевываю на пол. Вижу разбитые бутылки с алкахой, спускаю было раненную ногу вниз, стараясь не наступить на осколки, но он заламывает меня обратно и… Вываливаюсь из видения, держа руки на уровне кадыка. Тяжело дышу, рядом никого. Ничего толком не слышу, уши заложило напрочь. Я снимаю гопарскую кепку и цепляюсь руками на выступы на асфальте, за неровности, за камни, за все, что угодно, лишь бы оно помогло мне удержать себя в реальности. Не могу поверить, что был когда-то изнасилован. Хотя… кажется, когда-то я это уже вспоминал, вот только потом благополучно забыл, как будто ничего не было. А потом снова и снова. Было такое ощущение, но доводов ноль. Кажется, это должно бы уже стать нормой. Я постоянно забываю. Забываю прошлые месяцы и недели, забываю, какие носки натянул на ноги, забываю, как зовут людей. Забываю, где я. Как меня зовут и зовет ли меня в принципе хоть кто-то, хоть куда-то. Забываю связи. — А-а!.. — сдавленный крик слышен даже сквозь глухоту. Чтобы понять, что это и откуда, мне понадобилась минута. Похоже, все еще не настолько запущено, как я себе это представляю. Поднимаюсь и буквально ползу вдоль стены к источнику звука. Туда, где разряжают свои дохлые стволы наши ребята. Там много голых задниц, но только одна потрепана так, что на ней нет живого места. Вспоминаю горький привкус немытых яиц и не решаюсь выйти на всеобщее обозрение. Знаю, они заставят меня это сделать. Заставят выебать его так, как когда-то ебали меня. Я даже не могу быть уверен в том, что они не знают, что со мной было что-то такое. Я ни в чем не могу быть уверен, даже в том, что этим муднем, поизмывавшимся надо мной, не был кто-то из них. Борец, как главный актив на районе, не хочет ни секунды стоять в сторонке. Если задницу занял кто-то из ребят, идет прочищать парню глотку, если и та взята в оборот, пользуется одной из его рук. Не сказать, что у меня особо развит навык эмпатии, но после наваждения чувствую всю эту грязь, которую наблюдаю, на себе. И… Кто-то из ребят, издалека не могу рассмотреть, но, кажется, это Меняло, он приподнимает голову жертвы. Я вижу его лицо не впервые, я ведь до этого сам всматривался ему в него и ничего такого не чувствовал, но сейчас у меня было четкое ощущение, что я его видел. На том самом месте. У гребанного владельца металлических часов с довольно острой оправой. Он стоял позади и говорил с ним. С насильником. Я, как сейчас, вижу расплывшиеся синяки у него под глазами, но не те, которые обычно появляются после недосыпа или после долгого времяпровождения за экраном, нет, это были настоящие фингалы. А еще я видел его ноги. Окровавленные. А сквозь пальцы проходят осколки тех ебучих бутылок. Это была вписка? Или мы попали к богатому папику на дом? Что бы это ни было, я не могу это так оставить. Мне нужно вытащить его, чтобы узнать все наверняка. Отобрать у ребят его во время секса не могу, они и в обычное время то еще быдло, а сейчас так вообще неадекватные. Придется подождать, пока закончат. Пусть только выживет. Может, наконец узнаю, откуда у меня вся эта амнезия и почему я скатился к жизни среди гопников. Только бы не забыть то, что увидел, снова. Только бы, блять помнить. И… бля! Я вообще такой тупица, что, ну нахуй, ну, бля… еп ж твою! Вытаскиваю из кармана телефон, еще такой старенький, кнопочный. Кажется, даже не мой, а просто отобранный у одного из прохожих. Ищу на нем заметки. По идее, если я буду пользоваться этой хренью на постоянной основе, то никогда о ней не забуду. А если так и будет, я буду помнить ровно все то, что в эти заметки запишу. Описываю все в подробностях, стараясь ничего не упустить. В то время, когда для парней там действо проходит весело и размеренно, я будто бы нахожусь внутри экшн-сцены стандартного боевика. Я стою, опираясь на стену, но при этом словно спасаюсь от погони. И мои пальцы бегают по клавишам быстрее мыслей. Жму на кнопку «Сохранить». — Не останавливайтесь. Мы его еще не всего обкончали. Это все похоже на безумие. На этой стройке собралась самая унылая в мире команда трахателей. — Бля, у этого малого хуйчик больше, чем у меня. — Русик, ты дебил. А твой хер просто кривой, как твоя жизнь. — Ыгы, — довольно соглашается он. — Тоже идет набекрень. И они закуривают прямо во время секса. И снова. И снова. Это идет по кругу и не заканчивается. Насилию никогда нет конца. Я это знаю. Я всего-то не помню.