Гот подвернулся, да будет бабой гот

От резкого возгласа гота вокруг началась возня. Ленивые тела заворочались, зазевали и начали понемногу пролуплять глаза. Паренек еще ничего не приметил, а я уже начал волноваться. Нам конец. Нужно убираться с места преступления от самих, собственно говоря, преступников. Поднимаюсь резко на ноги и понимаю, что у меня куда-то съезжает горизонт, но зацикливаться на этом времени нет. — Давай, закинь на меня руку, которая меньше болит, и пошли, — шепчу ему. — Потом поговорим… если успеем. Чуть приседаю, чтобы ему было удобнее схватиться. Почему на открытой заброшке так душно? Я почти задыхаюсь, чувствую, как его рука покрепче, насколько это возможно в таком плачевном состоянии, обвивает мою шею. Хватаю парня за талию и аккуратно приподнимаю всю тушку. Кажется, хруста костей не слышно, это уже хорошо. Я по сути тащу весь его вес на себе, стараясь двигаться с максимальной скоростью. — Э! — это «э» я узнаю из тысячи, но оборачиваться нельзя. Торопливо ухожу, так и не повернув голову в ту сторону. В сторону оклемавшегося Борца. Он просто случайный насильник и никто более для меня. Хватит о нем думать. Хватит. Это глупо. Выбраться. Выбраться. Выбраться. Могу только надеяться, что больше никто нас не приметил. Если Борец всем растреплет о моем героизме — считай крышка. Придется бежать с района, с города и, если им будет ну очень не пофиг на меня, то и со страны тоже. А у меня ни документов, ни работы, ни постоянного места жительства. Хата, на которой мы с пацанами ночуем, не считается. Как и те паспорта, которые мы подрезали у жителей вместе с кошельками, тоже. — У тебя есть дом? — Улица Волчая, дом три. — Понял. Когда мои мозги перестают расшатывать окружающую среду, беру малого на руки и несу, словно принцессу, к его замку. Что еще странно, при всей полноте моей амнезии, город знаю превосходно. Улица Волчая буквально за двумя поворотами от места событий. И там довольно нелюдно. Тем более в такую рань, как сейчас. Поэтому без лишних опасений передвигаюсь городом. К счастью, доходим без свидетелей. — Куда дальше? — Наверх. — Ага. Куда еще-то. — Ну… я мог бы жить в подвале. Сокрушительно качаю головой. Он в это время отхаркивает кровь. Каждое слово ему дается с трудом. Неприятно. Неловко. Стараюсь больше ничего не спрашивать. Пусть отдохнет. Дряхлая многоэтажка, через раз пластиковые окна, повсюду трещины, грязь. Что тут сказать, довольно привычная обстановка, но только после тех двух воспоминаний все кажется чужим. «Оно не должно быть привычным. Я не отсюда. Может, я богат. Может, я странный олигарх, который потерялся, и меня скоро отыщут». Мыслю, но не являюсь реальным. . . . Нащупываю у него в кармане связку ключей. Он тыкает мне на правильный. Минута — входим. Тут довольно уютно. Удивительно, насколько может человек разниться с его домом. Хотя о чем это речь? Я его совсем не знаю. Молча укладываю парня на кровать, так же молча приношу стакан воды, отыскиваю среди его шмоток то, что можно взять в качестве тряпок — аля бинтов. Находятся даже все средства для обработки ран. — Часто тебя так мутузят? Кивает. Затем с трудом заговаривает: — Ты правда ничего не знаешь? — О вечеринке и прочем? Совсем. Я часто теряю память. И я, кажется, потерялся. Он сначала с болью на губах улыбается в ответ, но потом становится мрачнее надгробия. — Тогда у меня для тебя шокирующие новости. Ты… ты ведь вспомнил что-то? Верно? И там был я. Прошу, расскажи мне. Расскажи все, что знаешь, а я скажу, что с тобой не так. Не зная, что и думать, довязываю последний клочок ткани на кончик его ноги и касаюсь пят. Так хочу коснуться его по-другому, не так, как это делали на свалке. Хочу загладить свою вину. Пусть укусит меня снова, а я вылижу его раны. Пусть… — Эй! — Эй… — монотонно отвечаю я. — Твои заскоки по поводу секса я тоже поясню. Его слова, словно ведро воды на голову. Зимой. Посреди улицы. А потом под шею подвязаться и в колодец. Наконец убираю от него руки, начинаю рассказывать. Все и в мельчайших подробностях. Все картинки, которые видел, описываю как можно лучше. Последняя половина суток кажется нереальной. Этого не должно быть. Это все моя чертова память. Парень, кем бы ты ни был и что бы не делал на месте моего изнасилования тогда, возле мужика с часами, мне больше не у кого спросить. Я поверю во все, что ты скажешь. У меня может не быть другого шанса узнать что-то ценное о себе.