Гот подвернулся, да будет бабой гот

— Как думаешь, нам это зачтется за бустер… кх… кхе... к славе? — Заткнись и беги, гребанная развалюха. Еле дышу, а Влад все быстрее и быстрее гонит. Никак не могу за ним угнаться, но я должен поднажать, ведь эти ребята плотно сели нам на хвост. И что еще за «гребанная развалюха»? Мы только-только парочку образовали, а он уже меня оскорбляет. Я думал, что оскорбления будут моей прерогативой. Нечестно. Мы все бежим и бежим. Люди то и дело мешаются, а в боку начинает жутко колоть. Не уверен, что смог бы без напряга пробежать стометровку с подобной скоростью, а тут мы уже и парк весь преодолели, и в город выбежали, и несколько улиц прошмыгнули в попытках сбить гопников со следа. Пока тщетно. Но тут мы забегаем между домов, а потом резко делаем еще один поворот. — Скорее, поднимай свой зад на забор. Влад пытается затащить меня на территорию какого-то заведения. Может, даже частного дома. Да плевать, что это, нужно и правда двигать задом, пока не поймали. А ведь по виду и не скажешь, что этот парень такой подвижный, активный и спортивный. А по мне, что я такой… нет, ну хлюпиком себя звать не стану, потому что через забор я довольно быстро перемахнул. Хотя потом свалился кубарем и скатался в клубочек, ноя от измождения. «Прекратись, о насилие, хоть на секунду, ведь я прекрасен, когда не в поту!» Тяжело дышу, соплю, но Влад и сам преодолевает плотный каменный забор и тут же закрывает мне рот. Прекрасно понимая, чего он хочет добиться, пытаюсь отдышаться где-то глубоко внутри себя. Главное — не издавать ни звука, чтобы преследователи вдруг не заподозрили неладное. Но… Все проходит успешно. Гопари пробегают мимо своих целей и бегут куда-то дальше по улочкам в попытках нас отыскать. Мы же, убедившись, что они оказались на определенном расстоянии от нас, медленно ползем к самому зданию. На подходе понимаю, что это городская больница. То, что нужно. Среди очередей из больных нас точно не вздумают искать. Вот только Влад уводит меня от главного входа в сторону. — Пошли, сядем. — Мы… кх… — все еще не могу нормально дышать. Мне определенно стоит заняться спортом, а то так, глядишь, скоро и во время секса выдыхаться начну, не доделав дельце до конца. — Мы не пойдем внутрь? Он мотает головой. Мы садимся за зданием. Здесь отчего-то уютно. Похоже, везде уютно, если там есть он. Я знаю его ровно сутки, а ощущение, будто мы за ручки уже год бродим. Эта быстро родившаяся привязанность пугает до самых коликов в боку. Если я стикер, то определенно плотно приклеился к нему. — Здесь грязно. — Да, на люди целоваться мы определенно уже не пойдем. — Не сегодня, — соглашается он. Беру Влада за руку. Наша ситуация схожа с какой-нибудь картиной в типичном боевике. Влюбленная пара убегает, держась за руки, от преступников, и как только оказывается наедине, тут же предается любовным утехам, забывая напрочь о любых опасностях. — Нам стоит дозировать отношения. — А? — выныриваю из сладких грез, весь с головы до ног облитый его ледяным тоном. И что за испепеляющий взгляд одного его глаза? Господи, я когда-то увижу его второй глаз? Он у него вообще есть? А то не могу припомнить. Хотя это ведь только первый день. Не стоит ведь торопить отношения. Пусть в них будет хоть какая-то тайна. Но что он хочет сказать?! — Мы оба очень подвержены синдрому стикера. Это когда мы находим кого угодно рядом, чтобы тот пользовался нами, и клеимся так, что потом не оторвать. Если спаримся к чертям, потом могут быть проблемы. — И какие же? — Станем ебучими кроликами и будем сутками напролет заделывать детей. — Мы ведь оба парни. — Ну теперь-то ты понимаешь, насколько глупыми мы станем от привязанности друг к другу? Убираю руку и сажусь чуть подальше. Грущу. Поворачиваюсь в его сторону и не могу не улыбаться. Он тоже грустит, но чуть замечает мой взгляд, садится в грязь еще дальше, так, чтобы я его больше не смущал. Пожалуй, это можно назвать испытанием любви?