***
Разбудила Чичи-жи потребность опорожнить переполненную клоаку. Пригревшемуся юноше ужасно не хотелось покидать мягкое гнездо, но с организмом не поспоришь. Стараясь двигаться осторожно и бесшумно, он выполз из кольца обнимающих лап Куку-жа, не потревожив ровно посапывающего уша, и на цыпочках прошел в отхожее место. Облегчившись с шипением, — шиа-ши, весь низ брюха жгло огнем, изнутри тоже, — Чичи-жи тут же принял горячий душ, смыв с тела следы бурной ночи, вернулся в комнату и с жадностью, захлебываясь и проливая, напился воды из стоящей на столе пластиковой бутыли. Мечтательно блуждающий взгляд таратака зацепился за оставленный вчера у двери неразобранный чемодан, и юноша оживился. Он понял, чего просит сердце. Искомое находилось в чемодане на дне. Распотрошив вещи прямо на пол, Чичи-жи достал квадратный керамический контейнер с таратакской жирной землей, объемом примерно с два терранских простых стакана, и маленький полотняный мешочек. Развязав мешочек, он вытряхнул из него на ладонь два желтовато-белых округлых семечка размером с ноготь большого пальца тортанца. — Одно из вас обязано прорасти, — прошелестел, распаковывая горшок, делая в земле ямку и роняя туда семечки. Бережно сравняв поверхность земли ладошкой, Чичи-жи шепотом пробормотал короткую жаркую молитву Праматери, не скупясь, полил будущие растения недопитой водой и развздыхался. Всего восемь семян опука удалось привезти из дома, чудом протащив через таможню. По меркам планеты Таратак — мелочь, не стоящая внимания, здесь же, на спутнике в бескрайнем космосе — настоящее сокровище. Если получится задумка, первый распустившийся цветок получит пока незнакомая Чичи-жи Виви-а. Наверно, серенькая ука обрадуется такому воистину таратакскому подарку…***
Виви-а прибыла в академию не одна, в компании двух мелкорослых, невыразительных коричневеньких ук-ровесниц и белоснежного крупного гэра чуть постарше. Встречающего Куку-жа девушка крепко обняла с радостным стрекотом, заробевшего, переминающегося за его спиной с лапы на лапу Чичи-жи удостоила внимательным, но равнодушным взглядом. — Знакомься, братик, — предложила черному, по очереди тыча пальчиком в ук. — Сусу-у, Лоло-о, и, соответственно, — она откровенно прижалась боком к белому, — Зызы-жа. Они все — наши соседи, из Соляной Долины. Правда, Зызы-жа шикарен? Куку-жа с видом знатока гэрских статей обозрел незнакомого гэра от кончиков непонимающе затрепетавших усиков до вздыбившихся щетинок задних лап, совершенно по-мурукски фыркнул и уверенно обнял ревниво заклацавшего жвалами Чичи-жи. — Чистая правда, — он с достоинством выпятил хитиновую блестящую грудь. — Я рад за тебя, сестренка — настоящего красавца отхватила. Ты тоже знакомься, — черный ободряюще погладил попытавшегося попятиться Чичи-жи по приоткрывшимся надкрыльям. — Чичи-жи, твой сокурсник. Мы делим гнездо. Прошу не обижать — покусаю. Чичи-жи скрестил глазные стебельки и усики одновременно, приветствуя сорасников, нацелил было внимание на Лоло-ло, как на чуть-чуть более симпатичную, — та строила глазки Куку-жа, подлюка, игнорировала субтильного коричневого гэра, — вспомнил про гордость, передумал и прильнул к ушу в ответ, в душе очень расстроенный. Матушка снесла яйцо, из которого позже вылупился личинкой юноша, не на помойке. Бегать за всякими высокомерно задирающими жвала страшненькими уками только потому, что те — уки? Он и Куку-жа отлично проводят время. Гей так гей. Шиа-ши… До слез… — А ну выпрямился, Чи! — шепот слегка наклонившего голову Куку-жа обжег слуховую щель. — Зачем тебе эти уродки, мой благоуханный опук, когда у тебя есть я? Я — лучше! Зачем? Покорившийся судьбе Чичи-жи, ласкаясь, примирительно потерся жвалами о жвала черного и сдержал горестный вздох. Куку-жа лучше, безусловно, и красивей в сто крат, но он — гэр и не понесет в брюхе осемененную Чичи-жи яичную кладку… Не нянчить юноше собственных личиночек… — Отойдем-ка, — Куку-жа подхватил впавшего в тоску уша под мышку и потянул прочь. — На пару слов. Чичи-жи подчинился, и черный увлек его за угол коридора. — Чи, — молодой гэр сжал юношу в страстном объятии, сплетая с ним усики. — Ты в курсе, что в космосе есть свободные уки, за деньги вынашивающие другим, замужним, бесплодным укам кладки? Гей парам, как мы с тобой, тоже. Ведь ты же из-за личинок горюешь, да? Будут нам личинки, не скрипи. Выучимся — и организуем, оклады у галаврачей отличные… Потрясенный Чичи-жи стрекотнул и неверяще задергался. О чем толкует Ку, Великая Праматерь? Нанять уку, как инкубатор для кладки?! Уму непостижимо, уки не торгуют кладками! По крайней мере, на Таратаке точно не торгуют. О проклятый, ненормальный, развращенный космос, тут все шиворот-навыворот… — Ты шутишь… — юноша невольно зажмурился, холодея. — Как можно купить кладку?! Куку-жа, насмешливо стрекоча, пощекотал ему поджавшееся брюхо: — По двустороннему договору, бубошка, заверенному гала-нотарионом. Мы даем деньги, ука — яйца. Осеменение обычно искуственное. Клиника. Стерильность. Ты сдаешь семя, я сдаю семя, через три гала-месяца получаем зрелую кладку в люле*. Хочешь вместе со мной растить личинок? Я с тобой — да. О яйцеклад Праматери, плодородный и щедрый… — Мы только этой ночью переспали, и то — напившись до галлюцинаций… — почти утративший дар речи Чичи-жи разъехался ослабевшими лапами по полу. — Не рано для подобных планов? Кладки, личинки… Тебе сколько лет*, Ку? — Двадцать шесть, — черный продолжал игриво щекотать ушу брюхо. — Мой отец женился в девятнадцать, в двадцать уже возил на спине четырех личинок. Не рано, самый возраст, чтобы думать о семье. Чичи-жи растерянно подвигал жвалами и предпочел промолчать. Первый муж его достопочтимой, сторогой матушки завозил на спине личинок в восемнадцать. Яйца, пять или шесть, минимум из трех вылупятся личинки, будущие молоденькие гэры и уки, черные копии Куку-жа. Мечта. — Хочу. — Чичи-жи перестал пытаться грохнуться в обморок и ответно пощекотал Куку-жа брюхо, непрозрачно намекая: «Если не прекратишь меня возбуждать, до нашей комнаты через половину общежития придется переться с раскрытыми пюзжами и с членами наперевес, прикрыться нечем». Внявший Куку-жа убрал лапы и весьма шустро отступил назад. — Некоторые тортецы, в основном, аляфы, носят длинные фартуки, — сообщил красавец, невинно моргая. — Ты, наверно, уже заметил. Надо попозже у Лауды поклянчить. Не возражающий против фартуков Чичи-жи согласно стрекотнул, и таратаки скрепили идею крепким руко…лапо…ладонепожатием. — Твоя сестра и прочие, — напомнил Чичи-жи ушу. — Поимей совесть, мой опар, давай отведем их в деканат за и-фиками? Сами не найдут дороги, потеряются, заплутают… Позабывший за разговором о кладках и личинках про Виви-а с сотоварищи Куку-жа вздрогнул и смутился. — Я болван, атум! — вскрикнул он, судорожно распахивая крылья. — Сестренка! Конечно, отведем в деканат! А после, как устроится, сразу к нам, я… без фартука пока, надо бы скинуть напряжение… неудобно… Ты, главное, сейчас думай про что-нибудь страшное, поможет успокоиться. Я, чур, представляю стаю мух-жужищ, ты — червя-ужора. Сказано — сделано. Сцепив пальцы передних верхних лап в замок, уши развернулись и пошли обратно к шлюзам, провожать Виви-а с компанией до деканата. Оба старательно представляли жужищ и ужоров, иначе — позор. Негоже по коридорам потенцией народы пугать.