Devil - по моей прихоти

Большинство поступков мы совершаем, повинуясь неизвестному для нас порыву и, что, разумеется, самое интересное, мы никогда не думаем о последствиях. Порыв этот может свершиться, в большинстве случаев, из-за сильного эмоционального подъёма: шок, потрясение, аффект или просто удивление. Хотя, надо сказать, из этого автоматически следует, что в дальнейших последствиях, при каких-либо результатах, виноваты только мы сами – увы, но чаще всего именно это мы люто и опровергаем. Мы не придаем особого значения этому порыву, слепо считая, что это ну никак не может отразиться на чуть пожелтевших страницах нашей жизни, так как есть еще много других событий, оттесняющих «порыв» на задний план – если, конечно, мы его не забываем начисто. Однако, никогда не стоит забывать, что именно благодаря этому «порыву» страницы резко меняют свое содержание и в них начнет описываться совсем иная история, отличная от той, которая должна была ворваться в нашу жизнь и заставила бы нас идти за ней следом. Страницы нашей жизни необычайно хрупки и при этом практически бесценны! Каждый наш вздох, каждое мимолетное, под стать неровному взмаху веера, дуновение чувств отражается в нашей истории, каждое мгновение стоит на своем месте, которое невозможно столкнуть с важнейшего пьедестала событий в нашей ленте времени. Артур Керкленд терпеть не мог подчиняться капризам судьбы, посему часто действовал довольно своеобразно, – но выигрышно – вследствие чего его собственная жизнь записывалась сухим каллиграфическим почерком, даже несмотря на то, что события явно были потрясающими: и на слух, и на рассмотрение, и на отличность от обыденной суеты. Однако, даже он сам не смог сдержать безудержный порыв, из-за которого он теперь должен был терпеть постоянную напрягающую его связь с русским, которого, как казалось, все устраивало. Он словно принял свое внезапное подчинение Англии как должное: не старался избавиться от этого или выражать свое недовольство. Наверное, именно из-за этого Артур чувствовал себя куда раздраженней, чем обычно. Просто из принципа: он хотел заставить Ивана почувствовать неудобство и с усмешкой наблюдать за его недовольством со стороны, а на деле все оказалось куда проще и глупей. Не изменилось ровным счетом ничего. Только появилась прочная связь, сдерживающая их неспокойные души рядом. А раньше такого и в помине не было. Россия уехал в аэропорт, сославшись, после звонка, на срочные дела и тут же бросился занимать такси, словно показывая, что дела действительно были первоначальной важности. Увы, но Артур не собирался принимать то, что Иван рванул на свою родину по действительно конкретной причине: не сказать, что это хоть как-то напоминало крохотные ростки ревности. На деле это являлось просто неприятным ощущением того, что от него сбегает его собственный подчиненный, прочно связанный с ним поспешным контрактом, не могло его не раздражать. Наверное, этому виной были его события прошлого, которые бурным пожаром встревожили все – и надежные и ленивые – печатные газеты в свое время. Чувствовать себя вновь преданным ему не хотелось. И не было даже дела до того, что тем, кого он не хотел на данный момент терять, был Россия! Россия, который одним своим взглядом вызывал целый спектр невообразимых эмоций, в которых принципиальный англичанин имел свойство теряться и, досадуя несвойственной ему потерянности, выплескивал на русского то, что было ему ближе всего – раздражение. На этот раз свое недовольство он выразил тем, что проигнорировал вежливое приглашение Ивана поехать с ним на такси. Не сказать, что это было весьма мудрым решением, но корить себя за собственное решение, принятое чисто из упрямства, он и не собирался. И тут играло даже не дело принципа, и не его склад характера – просто он повиновался тому решению, которое было ближе для него по духу. Едва переступив порог своего дома, он сорвал с себя шапку русского, до этого нелепо сидевшую на нем и закрывавшую добрую половину лица. Сорванный предмет одежды уныло приземлился в угол коридора возле узкого шкафа из светлого дерева. Керкленд, не чувствуя никаких угрызений совести, снял с себя обувь и прошел дальше по коридору, прижимая пакет с продуктами к груди. Тем, что он сильно высоко вскинул подбородок, чтобы быть в своем обыденном настроении, он предпочитал не забивать голову, справедливо полагая, что еще больше запутается в себе и, что самое худшее, спонтанно разорвет контракт с Россией. А вот этого делать сильно не хотелось – его контракт, о котором он так и не сможет доложить Британскому правительству, мог бы сослужить неплохую службу во многих политических вопросах. -Ты мог бы меня заставить остаться с тобой и никуда не уезжать, – внезапный голос Ивана заставил Артура, рассматривающего перчатки, с успехом скрывающие печати контракта, вздрогнуть и резко обернуться, хотя англичанин прекрасно понимал, что на кухне Брагинского просто не могло быть. Вспомнив некоторые пункты из правил, Артур нарочито медленно ответил Брагинскому, открывая дверь холодильника и раскладывая купленные утром продукты по полочкам. - Чтобы ты потом начал мотать мне все нервы из-за своего желании прикончить меня за то, что я ограничиваю твою свободу? Нет, спасибо, удовольствие от сложившейся ситуации я в таком случае получать не буду. И еще, неужели до телефона рука дотянуться была не в состоянии? – иронично хмыкнул Артур, падая на стоящий рядом стул, чувствуя, как легкое утомление вызывает ненужную ему сонливость. А еще документы разобрать надо… - Если бы я действовал именно так, как ты предположил: а именно начал разговаривать с тобой по телефону, то это выглядело бы крайне подозрительно. Керкленд закрыл глаза, и на мгновение ему показалось, что он ясно увидел лицо Ивана, губы которого растянулись в мягкой полуулыбке. «И чего он разулыбался? Не иначе как мне самому это померещилось. Только теперь легче не становится – подобное мог представить только самый настоящий псих!» - разозлившись на самого себя за допуск подобных мыслей, англичанин тяжело вздохнул и с чувством безнадежности провел правой рукой по светлым волосам: -Тогда зачем тебе вообще понадобилось меня беспокоить? – если честно, то Артур полагал, что русский более чем обрадуется предстоящей свободе – пусть и относительной, но все же… - Как знаешь. Мое дело – предупредить, а дело Альфреда – прилипнуть к тебе с очередной безумной идеей, – После этих слов Керкленд быстро подскочил и вслух прошептал: - Хочешь сказать, что он сейчас направляется ко мне? – Словно в насмешку на его вопрос во двор завернула знакомая машина, после чего Керкленд судорожно вздохнул, - Можешь ничего не говорить. Он приехал. Выглядит излишне довольным, как всегда. - Может, ты все-таки попросишь помощи у меня? – И пусть в словах России не было ни малейшего намека на смех, Артур все равно скривился, словно только что потерпел затянутую лекцию, в которой четко прописывалось только недовольство к его персоне. - Ты же прекрасно знаешь, что после этой фразы, при какой-либо, даже возможной, опасности, я тут же забуду о существовании контракта и о том, что в любой момент ты можешь оказаться рядом со мной. -Упрямство, Артур, никого еще не доводило до добра. – Керкленд чертыхнулся и вышел из кухни, направляясь к входной двери, в которую, судя по звукам, долбились ногой. Решив воспользоваться своими полномочиями, Артур мысленно приказал России прекратить разговаривать с ним и, устало буркнув что-то про недоумков, которые мешают отдыхать, осторожно открыл дверь. Он хмуро окинул взглядом Альфреда, который моментально прошел в дом и начал что-то быстро говорить, бурно жестикулируя руками. Решив проигнорировать все то, что не являлось причиной к неожиданному визиту бывшей колонии, а именно суматошные речи об ужасной погоде в Англии, которая, как понял сам Артур, Альфреда совершенно не интересовала: тот почему-то приплетал в свой монолог ужасный русский холод. «Значит, пришел поговорить о России…» - скривился Артур, наливая бывшему воспитаннику чай. После, поставив чашки с горячей жидкостью на стол, сел напротив Альфреда, который вальяжно устроился на стуле и взял в руки небольшую чашку, словно отогревая себя от пронизывающего ноябрьского холода за окном. -Ты же вроде на машине до меня добирался, – сухо произнес Керкленд, делая осторожный глоток чая, приятно удивившись свежему запаху лимона: он выбрал заварку, которая попалась под руку – надо сказать, с его настроением на данный момент, он со вкусом и с запахом чая не прогадал, – Неужто проблемы с восприятием температуры? -Арти, ты как обычно в своем репертуаре! – Альфред беззаботно откинулся на стуле и проигнорировал скривившееся лицо бывшего опекуна, когда услышал ненавистное ему обращение, - Я чего спросить-то пришел…. Ты не знаешь, Россия не собирается затевать что-нибудь за моей спиной? Это выгодно не только для меня, а в первую очередь для всех стран, Арти! Я тут решил… - Керкленд облегченно вздохнул и поставил чашку на стол, погружаясь в свои собственные мысли и не вслушиваясь в бестолковые, по его мнению, идеи американца по устранению Ивана. -Он так ничему и не научился. Беспечен, как и раньше, но пытается прикрывать это бесконечной наигранной паранойей, – Англия зевнул и отбросил в сторону мысли о своем поражении, сильно пошатнувшем его уверенность в себе и искоренившего крупицы его доверия к кому-либо. Неожиданно Артур уловил короткий смешок, и собрался было прочитать привычные нотации Альфреду на правила соблюдения норм приличия, как вдруг понял, что Америка не отвлекался ни на что и все так же продолжал докладывать свои мнимые версии по поводу «странного поведения» русского. -Иван, ты? Я, кажется, приказал тебе не разговаривать со мной. Не сильно ли ты невнимателен к выполнению приказов? – мысленно задал вопрос и, довольно ухмыльнувшись, Керкленд расслабился. Он и сам был рад отвлечься и найти причину, дабы не вникать в суть разговора с Америкой. -А ты этому не рад? Тем более, влезать в твою голову, порой, бывает веселее, чем ожидать конца полета. -И как давно ты стал считать своим развлечением осуждаемое проникновение в чужие мысли? – Артур всмотрелся в орнамент на чашке. Кажется, яркие краски со временем стали блеклыми: обычно, это не было так заметно, но таким людям (и странам) как Артур подобное казалось чистой воды кощунством и собственной оплошностью. Альфред замолчал, когда заметил равнодушный взгляд Артура, монотонно крутящего в своих руках чашку. Судя по всему, Англия был полностью погружен в свои мысли: он постоянно хмурился без причины и до сих пор не понял, что Америка уже давно молчит. Такое и настораживало и заинтересовывало, так как, пусть Артур и до этого не любил вслушиваться в толкования воспитанника, напыщенность которых могла лишь уступить стереотипам некоторых личностей, но он всегда умел встревать в разговор так, будто он внимательно схватывал на лету в каждое слово собеседника, с первых секунд его появления в комнате. Этим самым складывалось мнимое впечатление, что его слушают: это не могло не радовать, посему Альфред и продолжал делиться мыслями с бывшим опекуном, хотя последний все равно всегда оставался недоволен идеями подопечного. За окном уже было тихо: слуху резко стало не хватать короткого свиста ветра, холодные прикосновения которого заставляли ежиться уже спустя две минуты вне теплого помещения. Тучи не спешили рассеиваться, поэтому в комнате, благодаря смятенному полумраку, было несколько неуютно, а прохлада в помещении только подчеркивала это чувство. - Арти? – Америка посмотрел на англичанина, который, как казалось, чему-то молча раздражался и потому не услышал обращения к себе. Керкленд старательно сдерживал себя, дабы не начать высказывать вслух свое недовольство к русскому: «- Не слишком ли ты надеешься на мою необходимость в тебе? - Ты уже высказал это вслух. Раз заключил контракт, значит, придется его выполнять…пусть и пересиливая самого себя. Или у тебя были совершенно иные причины. Никак хочешь, пусть и такой, но союз со мной, Артур? – нескрываемая насмешка в словах русского распаляла Керкленда еще больше. Глубоко вздохнув, он постарался высказать заготовленную фразу, щедро приправив ее самодовольной иронией. - Из нас двоих, ты единственный, кто помешан на подобном, Россия. - Пусть будет и так. Но чего-то ты добивался, заключая контракт со мною, не так ли? - Да…» - внезапно руки Артура обдало жаром, отчего тот моментально позабыл все то, что хотел сказать русскому, и резко дернулся, выдергивая свои руки и избегая прикосновения американца к ним. Америка непонимающе прищурился, но все же решил сказать: - Не совсем типичная для тебя реакция, Арти. Есть ли в этом причина? – Керкленд нервно усмехнулся и резко поднялся со стола, убирая чашки в раковину. Машинально включив воду, он принялся споласкивать посуду: - Тебе кажется, Альфред. В моем поведении нет ничего странного и необычного, – выключив воду, Артур прислушался к своим ощущениям. Присутствия России он не ощущал: ни где бы то рядом, ни в своем сознании. «Чертов русский, только и знает, как смыться в самый неподходящий момент». - Тогда, скажи мне, ты всегда носишь перчатки, находясь у себя дома? – Америка поднялся со стула и подошел к Артуру, внимательно рассматривая его руки. Специально прикоснувшись к запястью англичанина, он отметил, как тот дернулся, сдерживая неловкое желание одернуть руку. Артур поджал губы: реакция показала себя гораздо быстрее, чем в прошлый раз. - В чем дело, Арти? *** Иван не силился понять, почему сознание Артура резко захлопнулось для него, решив для себя, что англичанин в конец оскорбился и затворил все доступные русскому каналы до своей персоны. Впрочем, сейчас Брагинскому это было только на руку: в данный момент он только и делал, что сбивал цену на такси, а так как этот процесс не терпит отвлечения – данный шанс ему был как раз кстати. Вот только, когда он сел в машину, появилось ощущение, будто спину обожгли раскаленной докрасна кочергой. Не придавая этому никакого значения, Иван положил сумку рядом с собой и включил телефон, на экране которого, при неправильном выборе фона, с легкостью можно было различить пару царапин. Иногда таксист ехал демонстративно медленно: тогда было сразу видно, что цена его совершенно не устраивала, впрочем, если бы он не согласился, то остался бы без потенциального клиента, а ведь счетчик бензина сбрасывать как-то надо…. Проверив баланс, Иван цокнул и посмотрел в окно, вместе с тем раздумывая: стоит ли ему тратить последние деньги на звонок взбалмошному американцу, или пустить все на самотек. Спина неприятно пульсировала, что заставило его выбрать первый вариант. Не сказать, что сам Иван был в отвратительных отношениях с Англией: постоянная напряженность была только со стороны Артура и выражалась она, в основном, сухой паранойей. Нет, Джонса тут вспоминать не стоит: у него она выражалась яркой неприязнью к Ивану, а вот случай Артура был довольно интересен.… Если не сказать: ошарашивающим! По крайней мере, Брагинскому всегда было интересно, откуда берет источник такая впечатляющая паника Керкленда, когда Иван оставался с ним один на один. Конечно, сейчас все относительно поутихло, да и реакция Артура была на удивление безразличной иногда: видимо, в конец надоело искать двойное дно в действиях России. Да и хваленая британская гордость все равно бы не позволила Артуру всю жизнь избегать общения с русским. Просьба Артура, когда Иван появился у него в подвале, его удивила: все-таки, подобное ему испытывать еще не приходилось и только по этой причине – совершенного интереса, присущего только детям – он и согласился и даже ухитрился подыграть в некоторых моментах. И что-то определенно было не то… как должно было бы быть. Россия бы мог в любой момент разорвать контракт, даже не слушая мнения самого Артура по этому поводу, но…любопытство и интуиция били в барабаны, заявляя ему, что пока это делать рано. Но ведь только пока? Так кажется, по крайней мере… И все же Ивана не покидало ощущение, что Артур сейчас находился в шатком положении: в душе прочно застыло смутное ощущение тревоги за упрямого англичанина. Только поэтому он нервно сжимал в руках телефон, напряженно всматриваясь в экран. Позвонить Артуру и узнать, что с ним случилось, было бы неплохим решением, но Брагинский чувствовал, что интуиция просто-напросто удерживает его от этого поступка. Решив не сильно заморачиваться по этому поводу, он положил телефон обратно в карман плаща и откинулся на сиденье. У него не было причин так поспешно возвращаться в родную Москву – все было в своем «относительном» порядке. Все равно правительство не даст ему шанс внедриться в дискуссии по управлению страной. А если бы этому шансу довелось хоть на миг оказаться в его руках, то некоторым сразу же придется покинуть свои места, при этом выкладывая в государственную казну все то, что они успели подложить к себе в карманы. Да и решения некоторые его совершенно не устраивали: впрочем, не устраивали они никого, что, пусть и немного, но радовало. На резком повороте Иван краем глаза увидел, что пространство рядом с ним зарябило. Радио в машине на некоторые мгновения забарахлило. С чувством раздражения стукнув по магнитоле, шофер не заметил появления в автомобиле второго пассажира. Артур, судорожно охнув, придерживал руками ушибленную голову, когда неудачно наклонился во время приземления. Что-то досадно прошептав сквозь зубы, он недовольно покосился на рядом сидящего Россию. Иван, что прекрасно отображалось на его лице, ну никак не ожидал встретить англичанина прямо сейчас, тем более при таких непонятных обстоятельствах. Раздраженно фыркнув, Артур сел рядом с Россией и затянул расслабленный галстук. - Это все из-за этого придурка Америки. Добровольно я бы тут с тобой не очутился. – Недовольно прикоснувшись кончиками пальцев к вискам, Артур проворчал. – Тем более, если последствия будут иметь головную боль. Отвратительно. – Вот так кратко он и описал свое сумбурное состояние. Иван посмотрел на задранные рукава строгой рубашки своего незваного гостя и с усмешкой начал подозревать, что именно подстегнуло Джонса к таким действиям. Перехватив рассерженный взгляд Артура, Иван понял что попал ровнехонько в цель, но все равно не преминул спросить: - Неужели до Америки дошло, что в твоем внешнем виде было кое-что не совсем обычное? Или контракт случайно прервал вас на самом интересном моменте? – Керкленд демонстративно кашлянул в кулак и сухо бросил, словно не замечая своего собеседника: - Контракт сработал как раз вовремя. Он все старался стащить с меня эти дурацкие перчатки. – Поморщившись, Артур самодовольно протянул. – Ну, своим исчезновением я его явно удивил. Но все равно нам обоим следует быть осторожней. Вы с ним уже сегодня сталкивались, а это лишь значит, что поводов для мыслей о нашей совместной афере будет куда больше, чем положено. - Ты сам-то понял, как здесь оказался? - А черт знает. – Пожал плечами Артур, чуть нахмурившись, тем самым пытаясь заставить себя выудить подробности недавнего инцидента. – Я пытался на словах внушить ему, что со мной все в порядке и никакого новейшего сверхоружия у меня в перчатках и в помине нет. Потом он перешел к активным действиям со словами: «Арти, ты ведь первым должен был мне рассказать о новом орудии! Герой всегда будет знать, где его применить». В любом случае…мне отчего-то так не захотелось поддаваться ему и потому я… - Решил позорно сбежать? – Лукаво улыбнулся Брагинский, все еще удивляясь тому, как водитель еще не выгнал их из салона за надувательство. Артур же просто с укором посмотрел на Ивана. - Да нет. На деле я решил отвлечь его чем-нибудь другим, но…похоже контракт с тобой имел последствия: моя магия стала какой-то необузданной, да и последствия заклинания оказались весьма интересными – ты их и сейчас видишь. А ведь это должно было быть пустяковым заклинаньицем для того, чтобы ваш собеседник стал на некоторое время полным олухом. - Кажется, ты слишком часто произносил его в присутствии Америки. Артур не счел ничего нужным, кроме как красноречиво промолчать. Когда же машина остановилась, и водитель повернулся к Ивану за платой, русский лишь загадочно улыбнулся и таинственно прошептал, открывая дверь Артуру: - Ла-зут-чик! – Кажется, Иван произвел не самое лучшее впечатление на этого, ничем не обремененного, таксиста. Ну, по крайней мере, это будет единственным ярким событием в его понурой серой жизни, которую вплоть занимают: работа, капризы дочери и вечные драки сыновей за дешевую бутылку пива. Ноябрь в России никогда не отличался кротостью нрава или целомудрием, и никого не стремился щадить перед наступлением зимы. Однако сейчас погода была довольно спокойной: без ветра, а солнце скрылось за пасмурным небом, не успевая касаться земли своими лучами. Выйдя из машины, Артур тут же направился к метро, сдержанно не замечая удивленных взглядов прохожих и продавцов за ларьком на свой внешний вид. Уж простите, но заклинание явно не включало в себя такие удобства как теплое пальто, зимние сапоги и шапку. Поэтому и щеголял Керкленд по скользкой дороге в деловом костюме и в домашних тапочках в клетку. Именно последнее причиняло массу неудобств – подобная подошва явно не предназначалась для хождения по заледенелому тротуару, из-за чего он три раза чуть не упал. Россия нагнал его довольно быстро, рассматривая его растрепанную шевелюру в толпе прохожих. Иван с затаенным желанием ожидал, когда же англичанин наконец отвлечется, потеряет равновесия и сиганет прямиком в сугроб. Увы, видимо подобного как раз Артур и не хотел, что лишний раз подтверждало его постоянные взгляды вниз. - А не боишься, что без меня тебя кто-нибудь сожрет? Медведь, у которого своровали балалайку, или еще кто-нибудь? У нас в России такого добра навалом. – Брагинский, вдохновившись, уже собирался, было, продолжать свою тираду, как внезапно был прерван неожиданной, брошенной нарочито небрежно, фразой Артура. - Если думаешь, что я намереваюсь поверить в подобные истории, то ты сразу, с триумфальным проигрышем, прогадал. – Перехватив удивленный взгляд русского, Артур пояснил. – Когда о тебе слагают невиданные приметы, не спрашивая собственного мнения, невольно задумываешься: если в наглую врут про меня, то где доказательства, что про остальных – чистейшая правда? - Разве ты сам не являлся тем, кто кричал во все горло про мою страну? - Во-первых, не сказал – а случайно, ради шутки, бросил нечто подобное при разговоре…с Америкой? Кажется…. А во-вторых, должен же я иногда повеселиться. Пусть и таким образом. – Россия натянуто улыбнулся и пододвинулся поближе к Артуру. Схватив его за запястье, он развернул и потянул того на себя. - Кажется, я в очередной раз убеждаюсь, что одеваешься ты совершенно не к месту. Так может, это и есть твое отличие от других, а? – Выдернув руку, Артур беззлобно хмыкнул: - Тогда твое отличие: ловить меня в подобных ситуациях, объяснения для которых найти крайне сложно. Россия лишь пожал плечами и двинулся вперед к метро. Отчего-то фраза Артура показалась ему довольно интересной и заманчивой. Может, тому виной было то, что хоть в этот раз он не выставлялся главным виновником всех бед и несчастий. Но все равно, рассердившись на себя, у него вновь появилось желание пихнуть Артура в бок, а потом протянуть ему – барахтающемуся в снегу и шепчущего сквозь зубы проклятия – руку. А потом он бы долго воспевал его – Артура – неловкость, чем вызвал бы еще больше раздражение к своей персоне, которое бы еще больше раззадорило бы его на подобные поступки. Увы, но Артур, небрежно отряхиваясь, руку Ивана так и не принял. *** Америка же, недоуменно косясь в угол гостиной, все пытался поставить мысли в порядок – насколько это было возможно. Артур вряд ли мог исчезнуть без видимой на то причины – это Джонс понимал как никто другой. Но все же: начало любопытству было положено, и теперь Альфред понимал, что бывший опекун скрывает нечто более важное и тайное, нежели ожоги от последней попытки приготовления сносных кексов. А ведь нам всегда так интересно заглянуть в чужой шкаф тайн, переворошить там все кости и вынести их с собой – в общественность. Понуро взглянув в экран телефона, Альфред недовольно заметил: - А он по-прежнему недоступен. P.S. Простите за некорректное и невежественно долгое отсутствие продолжения. Увы, но бета (пока) не имеет совсем-совсем никакой возможности отшлифовывать текст. Была бы очень признательна, если бы вы указывали, по мере прочтения, недочеты. Во время переписывания в компьютер глав глаз "замывается" и даже самые нелепые ошибки редко когда бывают замеченными.