Награда - наши жизни

Джеймс лежал на полу все в том же несчастном Зале Почета. Голова болела, ее словно сжимали обручами. Он силился вспомнить, что такого произошло, почему он на полу, где Сириус, Лили, Римус, Питер? Ну, Лили в башне Гриффиндора. А остальные? Лежать на полу стало слишком холодно и Поттер попробовал сесть. Удалось со второй попытки, и Джеймс застонал, потирая виски. Он вспомнил. Отработки и заклинание Сириуса. И, видимо, не он один. — Бродяга… прибью псину, а косточки обглодаю… — послышался голос Римуса. Он говорил шепотом, но в тишине этого зала можно было и малейший шажок крысы услышать. Вспомнив о крысах, а вместе с этим и о Питере, и об этом дне, полном неудач, Сохатый засмеялся. Тихо, хрипло, но все так же весело. На мгновение сыпавший проклятиями Римус затих. — Черт, Джеймс, хватит ржать, — шипит Люпин, и Поттер, наконец, увидел друга. Тот вставал с пола у другого угла зала. Странно, они же все были близко друг от друга… — Где Сириус и Пит? — поинтересовался Джеймс, все так же сидя на холодном полу. Римус подошел к нему и помог подняться на ноги. — Не знаю, да и знать не хочу, — Лунатик ворчал, но все же беспокоился, наверное, даже больше, чем сам Джеймс. — Чтоб я еще хоть раз на такое согласился… — Сохатый ухмыльнулся, Люпин говорит так всегда, но довольно скоро забывает о своих словах, на следующий же день вновь их произнося. Послышалось знакомое восклицание Сириуса, слов они не разобрали, но поняли откуда доносится голос их друга. И это их поразило. Голос доносился из коридора, но ведь они все были в зале, когда Джеймс с Блэком использовали заклинание своего авторства! — Сириус! — громко окликнул друга Сохатый, делая несколько шагов по направлению к двери. В следующую секунду влетел Бродяга, широко улыбающийся, что особенно возмутило Римуса. За ним вбежал Питер. Растерянный, но со странной улыбкой на лице. — Ой! — воскликнул Сохатый, когда в порыве чувств Блэк обнял друга. — Я, конечно, тоже рад тебя видеть Бродяга, хотя мы виделись каких-то пятнадцать минут назад, но что за неожиданная сила, с которой ты меня обнимаешь? Люпин прищурился, вглядываясь в Сириуса, как-то неуловимо изменившегося. Что-то, а что именно, Римус понять не мог, изменилось и, надо сказать, не только в Сириусе. Он сам чувствовал странную боль в сердце. Но он же не старик, чтобы оно (сердце) болело! — Прости, — выдохнул Блэк, всего в мгновение вся радость испарилась из него, Джеймс даже испугался. — Странное чувство… словно я тебя лет сто не видел. Глаза Римуса расширились. Он вспомнил, как ухнуло его сердце, когда он услышал смех Джеймса. Даже огрызнулся в ответ. Словно… давно не видел Сохатого… и не должен был… — Сириус Блэк извиняется! Вот зрелище! — Люпин вздрогнул, глядя округлившимися глазами на Питера, который, видимо, только сейчас осознал, ЧТО он сказал. — Молчать! Не смей говорить что-то такое обо мне, крысеныш! — Сириус взревел, набрасываясь на Петтигрю. Тот испуганно вскрикнул. Римус неожиданно осознал, что до сих пор не сделал ничего, чтобы остановить Блэка. Джеймс бледный, как привидение, схватил Бродягу за руку, Люпин запоздало бросился на выручку. Но еще около часа назад, он бы первым бросился защищать Петтигрю. Был ли виной тому шок от слов Хвоста, Лунатик не знал, но чувствовал, что не в них дело. Блэк тяжело дышал, но стоял на месте, Поттер и Люпин все еще держали его за руки. Никогда в жизни он не чувствовал такой злости к Питеру. Со стоном Сириус упал на колени, хватаясь руками за голову. Джеймс перекинулся удивленными взглядами с Римусом, но тот покачал головой, опускаясь рядом с Бродягой, осторожно касаясь плеча. — Сириус… идём, — неожиданно для всех, даже для самого себя, произносит Люпин. — Идемте. Все. К директору. Пора кончать со всей этой неразберихой. Джеймс кивает, обеспокоенно оглядывает друзей, ставших другими. А сам он чувствовал себя… никак. Немного болела голова, но уже не так сильно, как некоторое время назад. Чувствовалась странная легкость в теле, словно он стал призраком. Хотя он вообще не должен знать, как чувствуют себя призраки. Он следовал за друзьями к кабинету Дамблдора. Позади волочился Хвост, но, если честно, Джеймсу было плевать на него. Только подойдя к каменной горгулье, они осознали, что не знают пароля. Мародеры перепробовали множество вариантов, называя названия многих сладостей, каких только знали. — Что вы здесь делаете? — раздается гневный голос профессора МакГонагалл. Мародерам определенно не везет в этот день на нее. Но нет никакого страха. Словно наказания профессора трансфигурации ничто, по сравнению… С чем? — Самовольно ушли… — Профессор, — обрывает ее Люпин. — Профессор, нам нужно поговорить с директором. Римус не знал, что заставило Минерву МакГонагалл испуганно захлопать глазами, а затем кивнуть и назвать пароль. — Я надеюсь вы потом все объясните, мистер Люпин, — тихо произнесла МакГонагалл, глядя как Поттер и Блэк, поддерживая друг друга, исчезли в проходе в директорский кабинет. — Разумеется, — ответил Римус, про себя добавив: «Если сами поймем…». Кабинет директора, хорошо изученный Мародерами за то время, что декан Гриффиндора упорно водила их к директору, никак не изменился за целый год, в течение которого гриффиндорской четверке удавалось не попадаться профессорам или завхозу за свои самые каверзные шалости. Так что и водить их сюда было незачем. Сам Альбус Дамблдор сидел в кресле, вертя в руках чашку с кофе, заинтересованно поглядывая на топтавшихся у дверей Мародеров, ожидавших разрешения войти. Директор все-таки. — Заходите же, — добродушно улыбнулся Дамблдор. Когда четверка гриффиндорцев подошла ближе, он наколдовал еще несколько кресел, жестом приглашая сесть. Но чутье давало понять, что сегодня эти мальчишки здесь по своей воле, по очень серьезным причинам. — Чаю? Кофе? — Нет, — хором ответили Джеймс и Сириус. И вновь тишина. Конечно, они и не сомневались в правильности своего решения, обратиться к директору (что было бы странно утром этого же дня, но не сейчас), но оказавшись в этом кабинете, все такие же встревоженные, Мародеры (двое, а возможно и трое, из них) не знали с чего начинать, о чем им собственно рассказывать? — Мы в очередной раз нарвались на отработки, — выручил их Римус, чувствовавший себя на удивление слишком хорошо, и это за два дня до полнолуния-то! Дамблдор перевел свой взгляд на оборотня, слегка вздрогнув от его голоса. Непривычно строгого. — После нашей м-м… бессонной ночи, отрабатывать, хоть и заслуженное, не хотелось, — Люпин говорил ровно, не запинаясь. — Сириус первым не выдержал и предложил использовать одно заклинание… Но оно сработало не так как надо, — он замолчал, хмурясь. И как объяснить, что они чувствуют? Что более странно, почему сразу бросились к директору? Вернее почему Поттер и Блэк согласились? — Что произошло после того, как вы применили заклинание? — тихо спросил Дамблдор. Римус вгляделся в его лицо, пытаясь понять, о чем (хотя бы примерно) думает величайший волшебник этого века, но лицо старика не отображало ничего. — Нас разбросало, — ответил Джеймс, выражая то, что больше всего беспокоило его на момент пробуждения. Было странно остаться одному… в одиночестве. Это пугало, казалось бы, бесстрашного гриффиндорца. Нет, он знал, понимал, что у всех, даже у смельчаков его факультета, есть свои страхи. У Поттера они тоже были, но одиночество ранее никогда не входило в этот короткий, очень короткий, список. — Мы все были рядом, а после заклинания никого не было… Римуса занесло совсем в другую часть зала, Сириуса и Питера вообще куда-то в коридор. Дамблдор нахмурился. Слова не говорили столько, сколько лица, эмоции, отображавшиеся на них, и глаза студентов. По ощущениям директора, повзрослевших на несколько десятков лет. — А там Сириус, а потом он на Питера накинулся, — Джеймс явно плохо помнил те моменты. — А потом Римус предложил пойти к Вам. — Я не хотел, — впервые подает голос Блэк. — Питер вроде просто пошутил, — Люпин с округлившимися глазами взглянул на друга, который никогда бы не назвал ТЕ слова шуткой, — а я разозлился. Впервые настолько сильно. — Да и Джеймса затискал, потом сказал, будто сто лет не видел, — вспомнил Питер. — Замолчи! — Бродяга вновь вышел из себя, Питер пискнул, а Дамблдор, мгновенно среагировав, взмахнул палочкой. Сириус замер. — Мистер Люпин, расскажите побольше о заклинании. Римус кивнул, оглядываясь на Сохатого, в поисках помощи. От Блэка ее ждать не приходилось, ровно как и от Хвоста, вообще не принимавшего участия в создании заклинания. Попеременно подправляя и дополняя друг друга, Поттеру и Люпину удалось объяснить директору об их задумке со смешиванием заклинаний. Выдавая все, начиная от нежелания быть пойманными МакГонагалл на колдовстве, до ночной вылазки в Запретную секцию библиотеки. Что подразумевало собой признание и в том, что они нарушили одно из школьных правил, и в том, что они знают, как снять охранные чары, наложенные на книги. Выслушав студентов, Дамблдор вздохнул. И начал объяснять, взмахом палочки избавившись от чашки остывшего кофе: — Похоже вы создали совсем новое заклинание, не имеющее ничего общего с заклинаниями избавления от следов магии или с заклинанием очищения. Более того оно касается такого опасного раздела магии, как время, — брови Римуса поползли верх. — Это заклинание изменило ваше восприятие мира на такое, какое оно у вас самих, только будущих. Предположительно, спустя девятнадцать лет, когда вам по тридцать пять или тридцать шесть лет. — То есть, — Люпин уже оценил масштабы их эксперимента, гораздо быстрее своих друзей. — То есть сейчас мы ощущаем себя так же, как и должны в будущем, — полуутвердительно, полувопросительно произнес он. Дамблдор кивнул. Сириус выдохнул. То как ощущает себя будущий Сириус, не нравилось ему. Потому что шестикурсник Блэк не находил ничего общего в этом восприятии мира со своим нынешним. — А почему… я… не ощущаю себя? — Джеймс выдавил из себя этот вопрос, уткнувшись с головой в директорский стол, не желая видеть ни лиц друзей, ни пронзительного взгляда Альбуса Дамблдора. — Нет, я чувствую себя, но… как бы объяснить… я словно признак, хотя откуда мне знать, как должны себя чувствовать призраки? Римус шокировано взглянул на Поттера, Питер нервно сглотнул, Сириус моргнул несколько раз, только сейчас замечая, как его друг преобразовался после использования того заклинания. Джеймс был бледен и действительно похож на, Мерлин его подери, призрака. Но сквозь него не было ничего видно, иначе Бродяга мог бы и поверить, что этот олень умудрился стать привидением. — Это может значить лишь одно, — Дамблдор переводит взгляд на испуганных студентов. — Спустя девятнадцать лет Вас нет в живых, мистер Поттер.

Смерти можно бояться или не бояться — придет она неизбежно.

Мертв. Не дожив до тридцати шести. — Эй, Бродяга, я придумал! Первого мальчика назову Гарри! — Сохатый, она всего лишь сказала, что не ненавидит тебя, а ты уже имена детям придумал. Не боишься, что она тебя пошлет? — А я ей об этом говорить не собираюсь. До свадьбы, конечно. — Ого! Эй, Лунатик, тут у Сохатого мозги появились! Слышишь? Тащи сливочное пиво, будем отмечать это знаменательное событие! — Заткнись, алкоголик. — От алкоголика слышу! А вообще, ты наверняка уже знаешь кем твой Гаррик станет, как он назовет внуков… Не поделишься с другом? — Не Гаррик, а Гарри. Ничего подобного я не придумывал. Это решение останется за ним самим! Но хватит обо мне, может поделишься своими планами? — А что я? Свадьбу не планирую, да и не хочу. Мне свобода дорога, дружище. А детей мне и твоих хватит, я-то наверняка крестный первенца? — Что за вопрос? Конечно! И четвертого ребенка тоже. Потому что второму крестным станет Римус, третьему — Питер. — Я и не сомневался! Ну, вот, подрастут Гарри и остальные твои оленята, будем твоих внуков и правнуков в глубокой старости учить правильно на метле сидеть… — Как правильно профессорам своим досаждать… — И матерям… — Как устраивать шалости… — Чтоб на весь год школа запомнила… — И что плохо, а что хорошо… — А значит также следует вбить им в головы… —Что ни в коем случае нельзя учиться! Не может же этого быть! Тогда он так ярко представлял малыша Гарри, с зелеными глазами Лили, как они с Бродягой учат малышей шалить, летать на метлах… Не может быть того, что этого всего не будет! Сириус касается его плеча. — Сохатый… — Ты как?.. — Еще рано хоронить мистера Поттера, — раздался тихий голос Дамблдора. Мародеры мрачно переглянулись. — Вы уже вмешались в ход времени. — Я не позволю Джеймсу помереть раньше, чем мы увидим его правнуков! Может и прапра! — Сохатый удивленно смотрит на него, понимая, что они вспомнили об одном и том же. — Успокойтесь, мистер Блэк. Сперва мы должны снять с вас это заклинание. Идите спать. Постарайтесь сдерживать свои чувства. Если мистеру Поттеру станет плохо, то сразу ко мне, не к мадам Помфри. Я начну поиски контрзаклинания. Хотя лучше сказать, создание, — взгляд Дамблдора остановился на Люпине, безмолвно прося проследить за всем. — Как только это произойдет я вас позову. А сейчас шагом марш в свою спальню. И не сворачивать!