«Голод»

— Как ты вкусно пахне-е-ешь. — заявляет Чонгук, за что ловит очередной подзатыльник. — Рот закрой. — Давай я тебе номер одного альфы дам... Тебе же одиноко, Чимин. Все тихо и без обязательств, твой малой ничего не заподозрит даже. — Чон ловит маленького ребёнка за руку, который пытается убежать на детскую площадку. — Вигу, не бегай, если ты отобьёшь коленки, мне папа-Тэхён отобьёт попу. — Холосо. — доносится из уст маленького альфочки, который являлся просто копией Чонгука, но при этом и был обладателем огромных оленьих глаз Тэхёна. Чимин поджимает губы и смотрит на счастливого отца и не менее счастливого ребёнка. Даже Чонгук последовал примеру друзей и знакомых, и уже три года по белому свету топают две маленькие ножки Вигука. Хочется семьи и детей, но Юнги буквально месяц назад исполнилось шестнадцать... Может, предложение Чонгука не так уж и ужасно звучит?.. — Вигу! — стонет молодой отец, сломя голову убегая к сыну, который уже отобрал у кого-то лопатку. Сын, конечно, получился у них с шилом в одном месте, но ведь это все равно радость, маленькое счастье. Чимин опускает глаза на впалый живот, который часто издаёт урчание, (будто негодование), что его вечно терроризируют строгими диетами. Но ведь Пак хочет выглядеть сногсшибательно для Юнги; хочет, но время забирает своё, и Чимин уже, действительно, не так молод. Стыдно признавать, но омега уже начал замечать морщинки в уголках глаз и на лбу, усыпанном родинками. Растяжки на бёдрах от вечно колеблющегося веса будто бы ставили крест на самооценке Чимина, которой, к слову, и так не было. На плаву держали лишь тёплые слова из уст его альфы. Юнги всегда подмечал красоту тела, лица и души Чимина, никогда не упускал момента, чтобы сделать комплимент. Может, дело в самом Чимине? Может, он просто самокритичен и докапывается до незаметных недостатков? — Ну так что? — голос Чонгука будто пробуждает и заставляет трезво хлопнуть глазами. Чимин переводит глаза на молодого отца и кусает губу, размышляя о том, как тяжело вообще на самом деле любить того, кого предложила судьба. Судьба оказалась той ещё стервой, лишив Пака всех привилегий, всех сладостных моментов молодости, подсунув под нос маленького смышлёного альфу. «Его и люби». И кто запретил бы ему отказаться? Отказаться тогда? В самый первый день? Кто запретил просто не позвонить и исчезнуть без следа? Чимин тоже чувствовал связь с малышом, чувствовал, как легкие уже тогда наполняются еле уловимым запахом лимона и мяты. Легкие будто жгло изнутри и, возможно, в каком-то смысле и правда это было похоже на голод, о котором мальчик упоминает до сих пор. Нет, все же Чимин любит Юнги и подождёт ещё сколько нужно. Пусть рожать ему уже поздно, но у них все получится. Все будет хорошо. — Нет, Чонгук. Я люблю Юнги и не хочу ему изменять. — Ты только хуже себе делаешь. Дай ему уже. — Чонгук уверенно встаёт на сторону маленького альфы: да оно и понятно, тут двое против одного и ничего не попишешь. — Не могу... — шепчет Чимин, пряча лицо в ладонях. — Я не могу, Чонгук, он маленький. — Он маленький, но он альфа. Естество его это, понимаешь, нет? Я в шестнадцать Тэхёну уже... — Папа, а сто такое «естесто»? Сто-то из теста? — вмешивается маленький альфочка, появившийся из неоткуда. Чонгук охает и причитает. — Блин, в следующий раз с тобой пойдёт гулять папа. Ты неуправляемый! Естество — это... это... — Природная сущность. — подсказывает Чимин. — Твоё предназначение. Хотя, лучше от этого не стало. Вигу не был Юнги, который бы кивнул и с умным видом поглотил бы сказанное. Малыш лишь отмахнулся и начал карабкаться по ногам отца, а Чонгук уже негодующе подвывал. — Ну господи, дайте мне сил! — Ладно, Чон-и. Тэхёну привет, я пойду. Чимин поднимается со скамейки, пожимает лапку Вигуку, затем широкую ладонь Чонгука, и покидает детскую площадку, растворяясь на горизонте. Чон правильно заметил: Пак вкусно пахнет. Пахнет вкусно особенно сильно, потому как сегодня запланирована течка. Потому, наверное, Чимин любезно попросил Юнги немного потерпеть и подождать, только соврал, говоря, что завал на работе и две неотложных операции. А по правде Чимин будет валяться в постели, страдальчески стонать от боли и зуда меж ягодиц, истекать природной персиковой смазкой и плакать. Плакать, потому что слаб, потому что просто несмелый и не может позволить Юну трогать себя. Поцеловать — и то позволил с трудом, и то это вышло из-за минутной слабости, а так бы омега ещё годика два потянул! Спасительница-рука уже не спасительница, а предательница какая-то. Потому как Чимин уже, наверное, слышит голоса мозолей на правой ладони: «Найди альфу своего возраста или немного постарше да и займись ты уже с ним любовью! Юнги не узнает, а запах смоешь!» А Чимин душит змея-искусителя беспощадно, безжалостно: нет! Изменять своему малышу он ни за что не будет и лучше будет истязать себя, чем бедного мальчика. Возможно, Чимину просто не хватает смелости, не хватает уверенности сделать шаг, переступить черту, когда можно будет поменяться местами. Ведь с четырёх лет Чимин держал ребёнка на коленях, утирал тому слезы и во всем был опорой и поддержкой наряду с матерью и отцом. Ну не может Пак представить себя другим. Не может показать себя слабым, считая, что все ещё рано. Иногда проблемы кроются лишь только в наших головах...