***
Месье Агрест, Адриан спит на уроках. «Месье Агрест, Адриан очень бледный и странно выглядит». «Месье Агрест, Адриан снова сбежал». «Месье Агрест, у Адриана тройка по контрольной. Это испортило все его оценки». «Месье Агрест, Адриан снова пропускает химию». «Месье Агрест, Адриан не пришёл в школу». Месье, Месье, Месье. Адриан, Адриан, Адриан. И всё это — за неделю. От злости Габриэль снова сжал телефон до хруста и нажал на отбой. В одночасье его идеальный прилежный сын превратился в лютого лентяя и трудного подростка. Упустил. Он его упустил. С каждым разом доброжелательный тон классной руководительницы улетучивался. И если раньше он мог поставить полезшую с претензиями женщину на место, то сейчас он мог просто смиренно её выслушивать. Теперь он просто не пришёл в школу. Догадаться, что он прохлаждается со своим подельником, не составило особого труда. Месье догадался бы до этого в любой период жизни: хоть в здравомыслящей юности, хоть в воспалённой зрелости. Хренов мелкий ублюдок. Подобные мысли терзали разум месье всю ночь, всю затянувшуюся прогулку по свежему воздуху под покровом ночи, пока акума летала туда и обратно бесчисленное количество раз. И едва ли эти мысли были обращены к Адриану. О, нет, эта квинтэссенция доброты ни в чём не виновата. Разве что тем, что ей промыли мозги. Последней встречей месье собирался не только вернуть себе то, что принадлежало ему по праву, но и разглядеть лицо своего новоявленного врага и, по возможности, узнать его имя. Мужчина закрыл глаза и представил, как сдирает с паршивца кожу и хаотично разбрасывает её по всему логову, забрызгивая стены и потолок, как тот орёт от страха и боли, проклиная тот день, когда явился на свет. Кости и жилы обнажаются, губы, которыми, уверен, херов молокосос уже касался его сына, покидает кровь. Всё это в скором времени стало бы реальностью. Если бы не проблемы с двигателем. А с двигателем ли? Кажется, сдавая автомобиль арендаторам, секретарь не обмолвилась и словом о неполадке. Габриэль отбросил смартфон на диван и погрузился в воспоминания о минувшей ночи. Бледных губ стоящего у двери своей комнаты секретаря коснулась слабая полуулыбка. Которую не мог упустить из внимания месье. Она никогда так не улыбалась. По крайней мере, глядя в экран — уж точно. Она кого-то себе нашла? Что ж, похвально. Или же… — Удачи. Едва различимый шёпот поразил слуховые рецепторы похуже безумного шума с пришвартовавшегося у канала Сен-Мартен корабля. И, признаться честно, он был бы не против утопить его нерадивую хозяйку даже во время её акуматизации. Впрочем, это всё мелочи. Кому Натали могла желать удачи? Уж не самому ли Адриану? Что, если их остановка была спланирована? Внутри точно разверзся ящик Пандоры, и старший Агрест почувствовал, как теряет над собой контроль. Как хрупка её преданность. Как двояка её мораль! Пальцы почувствовали нестерпимую жажду жара под собой. Но вместо этого измотанный ожиданием мужчина прошёл в свой кабинет, чтобы без чувств свалиться на диван. И вот внутричерепное кино догнало реальное время. Агрест поднялся и прошёл к комнате, порог которой не смел пересекать с самой первой секунды её пребывания здесь. — Натали. Иссиня-чёрные волосы, игриво переливающиеся под широкой чёрно-белой расчёской, россыпью опали на шею. Женщина подняла плечи и медленно обернулась. — Да, месье? — Тебе известен клуб Пату Дигуа? — Это шахматный клуб, месье, в который Ваша жена собиралась записать Адриана. — Верно. — Произнёс он, не сводя хищного взгляда с предполагаемой жертвы. — В последний раз я там кое-что оставил. Отвезёшь меня? Недоверие. Недоверие и подозрение замерло в безмятежно-голубых глазах мадемуазель Санкёр. И всё же под грузом взгляда напротив она согласилась, быстро справившись с причёской и с разрешения прошествовав на улицу. — Змея.***
Признаться честно, месье Агрест не горел желанием возвращаться в эти стены. И пусть в свете закатного солнца они не казались ему до отвращения вульгарными, он испытывал чувство неприязни, будто по сиреневой матовой поверхности стекала слизь сомнительного происхождения. — Сожалею, но мы уже закрываемся, по понедельникам мы работаем до двух часов дня, — донеслось откуда-то сверху вполне доброжелательным тоном. — Но вы можете оставить запись. — Спасибо за предложение, но мы здесь не за этим. Альберт поднял голову именно в тот момент, когда незваные гости преодолели лестницу и теперь стояли на входе в коридор. Он хотел отпустить в адрес вошедшего мужчины очередную колкость, как вдруг заметил мельтешащую за его спиной женщину. — Натали?! — воскликнул он. Упомянутая женщина молниеносно уставилась на говорившего. И с не меньшим удивлением приоткрыла рот, в последние секунды отважившись на шёпот: — Альберт?.. — О, Господи! Старушка! Что этот угрюмый гоблин с тобой сделал?! Приветствия этого человека отличались поразительной креативностью. Натали хотела что-то сказать, но вместо этого неловко потупила взгляд в паркет. — Нет, серьёзно! Ты же на пожилую секретаршу похожа! — Может, хватит меня оскорблять? — вместо агрессии и колкости Габриэль спокойно приблизился к ресепшену и положил на него ладони. — Ты угробил одну мою подружку, а вторую из амазонки превратил в старый плавучий чемодан, почему бы мне тебя не оскорблять, Агрессор? — «Подружку»? — Да, подружку. Ох, моё жизнерадостное, лучезарное и боевое солнце! Альберт буквально уронил голову на столешницу, и так едва показывающийся из-за неё. — Эй! — и, конечно, произнесённое им не могло не вызвать в только что вошедшем бурное возмущение. — Ты о моей жене сейчас говоришь! — Аргх, — шахматист выпрямился и закатил глаза. — И чё теперь? А я — её первый мужчина. Мне нельзя констатировать факт? Габриэль не мог описать то, что испытывал. Ревность? А к чему ревновать, к событиям, давно прошедшим? Вряд ли. Чувство соперничества? Возможно. Этот белобрысый, носатый, без преувеличения, уёбок, горделиво и глядя точно ему в глаза, бессовестно заявлял, что спал с его прекрасной невинной Эмили! И даже стал у неё первым. Перещеголял!!! — Ты вообще должен мне сказать «спасибо», что я за один единственный раз умудрился открыть в лесбушке-Эмили хоть какой-то интерес к мужчинам! У Натали-то он хотя бы изначально был. Единственный исконно гетеросексуальный человек в нашем дурдоме. — Ты же говорил, что тебя не интересуют женщины! Всё это время Натали стояла у входа как призрак. Она и предположить не могла, что когда-то ещё раз сможет увидеть своего старого друга. И тем более, что этот друг будет разбрасываться перед её возлюбленным моментами тёмной стороны их с Эмили биографии. Секретарь почувствовала, как стремительно краснеет. — Не интересуют. Но моих подруг интересуют. А так как я джентльмен, то… — Чёрт возьми, всё, заткнись! — взревел Агрест вместо резонного «А нахуя мне эта информация», так и просящегося наружу. Габриэль проклял себя бесконечное количество раз. Он был готов сожрать себя за то, что вообще поддержал этот диалог и любезно позволил себе начать его не первым. Как и везде в своей жизни. Ха-ха-ха. — Учился бы и дальше себе на своём факультете дизайна со своей Полосатой Шляпой и не отсвечивал у актёров. Так нет же! Чего? Полосатой Шляпой Одри звали только в узких кругах. Кто такой этот кретин? — Вообще-то, Андрэ учился на отделении Киноискусства. Я помогал ему. — Получается, Буржуй во всём теперь виноват? Наконец, Габриэль решил поставить в этом бессмысленном споре точку, задав контрольный вопрос: — Почему я тебя не помню? — Потому что нормальные люди приходят на студенческие турниры Института культуры и спорта показать свои способности, — начал Альберт на удивление спокойно, но тут же всплеснул руками настолько сильно, что чуть не вызвал шквал ветра: — А не первокурсниц клеить!!! — Я туда на шахматный турнир пришёл. — Ага, и прошляпил мне все три партии. Потому что пялился на Эмили за моей спиной. Она-то тогда тебе прозвище «угрюмый гоблин» и дала. С Наташкой пополам. Вот это мать его поворот. Эмили. На студенческом шахматном турнире. Он помнил её от и до: белый приталенный пиджак, кремовая блузка с жемчужинами на отворотах и узкие белые брюки по тогдашней моде. Её недоуменный взгляд точно на его тогда ещё скромную персону. Он влюбился в этот взгляд. в эти глаза. Окружающее просто растворилось для него и перестало существовать. Теперь понятно, почему он не запомнил этого дерзкого «Гоголя». Натали же вспыхнула. Если быть точным, это прозвище придумала она. Кто ж знал-то, что в итоге она будет этому самому гоблину прислуживать. — Я пришёл сюда по делу. — Отмахнулся Габриэль от собственных размышлений. Тогда женщина оживилась: по какому такому делу? — Нууру, трансформация. Натали ударилась спиной об стену: что происходит?! Какого чёрта он трансформировался при свидетеле?! Не успела она об этом подумать, как тяжёлая рука сжала её плечо. Она рывком попыталась высвободиться, и у неё даже получилась, но мгновение спустя её шея оказалась зажата между двух невероятно сильных предплечий. Блядский замок! Эмили, что ли, научила? Рывок в сторону, попытка убрать пальцы, всё оказалось напрасным тратой жизненной энергии и кислорода. Поэтому Натали незаметно приподняла плечи и опустила подбородок под непрофессионально приподнятый локоть, чтобы как минимум не сдохнуть. — Сотри её воспоминания о своём фокусе с полицией. — Пусти её, урод! Альберт бросился, было, в сторону мужчины, как вдруг его остановили выставленной вперёд тростью, перехватив женщину одной рукой. — Если ты хочешь спасти её, тебе придётся стереть ей воспоминания. Она хотела предать меня и предоставить доказательства полиции. А ты знаешь, что будет, если это произойдёт. Во-первых, тебя и меня посадят. Далеко и надолго. Во-вторых, я пристрелю её. Или выброшу с балкона. Посмотрим. С этими словами мужчина сжал шею секретаря ещё больше, поднимая локоть вверх. Острым пастельно-розовым ногтям было не пробить магическую защиту, поэтому Натали решила переключиться на ноги, но внезапно поумневший начальник предугадал и это. Всё же весовые категории не были равными. — Пока я не достиг своей цели, никакого раскрытия не будет. И точка! Шахматист почувствовал, как трясётся. Мудозвон-Агрессор опять угрожал его подругам, и он опять не мог ничего сделать. — А ты сможешь жить, зная, что натворил? — Смогу. Когда я достигну цели, мои действия обнулятся. — Ты щас серьёзно? В прошлый раз ты говорил, что просто хочешь воскресить Эмили. — Ещё я говорил, что это не твоё дело. Ты не знаешь, на что способны камни чудес. И я не собираюсь просвещать тебя. — Как жаль, что восемь лет назад запретили смертную казнь. Я бы с удовольствием посмотрел на твою отсечённую башку. — Ты такой же преступник, как и я. Так что дамы вперёд. — Я просто хотел срубить бабок для осуществления своей давней цели. Это важно для меня. — Ну так получил, что хотел. У меня тоже есть своя важная цель. И я иду к ней, как и ты. — Идя к цели, я никого не убивал, не приводил город в беспорядок и не трахал малолеток! В этом разница! — Не имеет значения. И твоя, и моя цель далека от исполнения. Так вот, заткнись и помоги их приблизить, будь добр! Иначе будешь жалеть. — Я жалею только о том, что отговорил Эмили начистить тебе табло за то, что ты слишком пристально на неё пялился. Давай сюда свою бабочку. Санкёр в ужасе проследила за тем, как её давнего знакомого накрывает тьма. Сценарий дальнейших действий напрашивался сам собой, и Натали была не намерена с ним мириться. Когда она добровольно нырнула в бездну Агрестовского безумия и повысила ставку до должности секретаря Зла, она прокрутила в голове тысячи возможных вариантов. Многие заканчивались для неё не самым лучшим образом, однако она была безоговорочно готова к ним. И вот настал момент истины. Её начальник сжимал её горло и натравил лучшего друга, дабы тот стёр воспоминания о наихудшей стороне его личности. Так дело не пойдёт. Женщина завела руку назад. Бражник на всякий случай уклонился. Однако совершенно напрасно, потому как в следующий миг в опасной близости от глаза в маску воткнулась острая шпилька, в случае отсутствия колдовского спандекса оставившая бы его без кожи. Мужчина вскрикнул от боли и ослабил хватку, что дало заложнице полную свободу действий, хоть и ненадолго. Она выскользнула из захвата, со всей ненавистью впечатывая локоть в рёбра и, когда плечо её босса оказалось на нужной высоте, она с лёгкостью перевернула его через себя. Шахматный Король наблюдал за этим действом как за представлением, кривя в усмешке чёрные губы. — Чего встал?! — вскипел Агрест, с трудом отрывая тело от пола. — Догоняй её! Но вместо покорного исполнения новоявленный злодей лишь указал своим жезлом на Бражника. — Я приказываю тебе… Не успел он договорить, как рука сама собой начала подниматься вверх, скованная судорогой. — Кажется, память подводит и тебя. В прошлый раз я сказал, что ты у меня на коротком поводке. Шахматный Король заскулил от боли и опрокинулся на колени. И Бражник, выиграв внушительное количество времени, бросился за его сбежавшей путёвкой в места не столь отдалённые. Ему удалось настигнуть её прямо перед выходом, с мастерством паркурщика перепрыгивая через перила. Женщина попятилась назад, глядя на него с нескрываемой злобой. — Если всё забуду я, Адриан не забудет ничего. Он знает, кто Вы. И ни за что не станет выполнять прихоти своего врага. — Я найду выход из положения, не беспокойся. — Пусть Вы и найдёте решение на первое время, в конечном итоге Вам всё равно придётся раскрыться ему. И уже тогда он возненавидит Вас по-настоящему. Чёртова прислуга. Да что она вообще знает о его планах?! — Вы проиграли, месье Агрест. Проиграли с самого начала. Молниеносный толчок в спину разлился тянущей болью по всему телу. — Я приказываю тебе забыть все события, связанные с арестом Габриэля Агреста. — Тебя это уже не касается. Лёгкое тело без чувств свалилось на паркет. Лицо человека, стоящего чуть поодаль, было искривлено в сожалении и ненависти к своему жалкому существованию. Альберт опустил увенчанную короной голову и подошёл к распластанной на полу женщине, ласково беря её на руки. — Вот и славно. Вспышка слилась с сиреневыми стенами, и бабочка вернулась в трость её хозяина, в следующий миг вернувшего себе истинный облик. Габриэль подошёл, чтобы спокойно вернуть себе принадлежащего ему сотрудника, как вдруг нервные волокна и мягкие ткани на его многострадальном лице вновь прошли проверку на чувствительность. Несмотря на камень чудес Павлина, по крупицам съедающий его тело и разум, чувства не притупились, а напротив обрели более яркие краски. Он поймал взбесившегося шахматиста за кулак и мастерски вывернул в сторону тот, который оставил на его физиономии новый автограф. Скоро с аллеей звёзд соревноваться можно будет. Альберт вскрикнул, и всё же умудрился ударить ещё раз, на этот раз в грудь. Теперь месье Агрест не стал церемониться, отбрасывая его на стену. Он убедился в отсутствии крови и подхватил секретаря на руки, быстрым шагом направившись к двери. — Гореть тебе в Аду! — крикнули ему вслед. Мужчина остановился только на мгновение. — Мы уже в Аду.***
— Лука, почему сестра седая?