Эффект бабочки

      Он что, снова умер?       Со всех сторон обступала когда-то привычная темнота. Она пугала только первые пару раз. Её чёрные, непроглядные тернии не трогали сердце уже больше полугода. Адриан медленно выдохнул и позволил себе прилечь на мягкие, раскачивающиеся волны. Привычка умирать за Леди день ото дня вошла в его привычное расписание. Оставляя позади всю свою жизнь, отца, дом и самого себя, он смело утопал в чёрной жиже, зная, что непременно уйдёт отсюда. Но могло ли так продолжаться всегда? Была Ледибаг всесильной? Отнюдь нет. Почему же он не боялся? Глупость? Напрочь слепое доверие? Или же… может, ему попросту нечего было терять?       Подступающая темнота разверзлась под внезапно дёрнувшимися руками. У него было всё, о чём среднестатистическому гражданину можно только мечтать: огромный дом, своя комната размером с элитную квартиру, слава, любовь публики, деньги, в конце концов. И всего он был готов лишиться? Пожалуй, да. Правильно ли это? Нет. Слепое, глухое, недееспособное обожание и крайняя степень фанатизма. Где-то он уже такое видел.       Бражник. Он хочет воскресить маму. Похвально. Однако взаимен он готов пойти на меры столь радикальные, что не боялся марать руки в чужой крови. И не чужой тоже. Как давно он знает, что Кот Нуар — его сын? С самого начала своей ужасной игры? С какого-то определённого дня злоебучей недели, в течение которой у него как минимум раз по всей стене разлетались мозги? Тайна, покрытая мраком. Габриэлю тоже… было нечего терять.       Тело само по себе начало содрогаться от субстанции, обретшей низкую температуру. Адриан остервенело оскалил зубы, вырывая конечности из липучки. Он выбирается без лишних следов, но когда до свободы остаётся так мало, чернота вдруг затекает в глотку, слепя глаза и душа давлением. Кажется, яд разлился до желудка. Он барахтался, точно не умел плавать, задыхался, будто не дышал ни секунды до этого. И когда он поверил, что пойдёт на дно, он услышал мелодию. Колебания жидкости? Или нечто большее? Он скрутил обретшие вес тёмные щупальца и отбросил куда подальше. Вцепился в щупальце над головой и силой вытянул из дыхательных путей, с трудом подавив рвотный рефлекс. Он напряг мышцы и оторвался от тьмы, двигаясь на мелодию. Источником оказался нечёткий человеческий образ. Адриан ускорил шаг. Музыка утихала, растягивалась. И вот к ней добавился ещё один звук. Монотонный. Похожий на…       Человек, естественно оказавшийся Лукой, обернулся на него. Лицо посетила спокойная и умиротворённая улыбка. В следующий миг скрываясь от света ярких фар.       Звук столкновения заставил его подпрыгнуть и в реальности. Он распахнул глаза и к досаде заметил, что человек, лежащий рядом, стал жертвой его то ли тычка, то ли пинка, пробормотав что-то на сонном и отворачиваясь от него на спину.       Фары. Что ещё за фары? Что за аллегория? Лука шумно выдохнул и завёл руки за голову. Чёрная футболка с размашистым принтом задралась на животе, знакомя кожу с прохладой. Большая часть одеяла оказалась натянута на юношу, привыкшего к огромной кровати и единоличному правлению ей. Он приподнялся и виновато накрыл парня спасительным теплом, прижимаясь с краю. Лука такой домашний и безмятежный. Отец всегда был собранным и идеально, с позволения сказать, вылизанным, в то время как Лука не ассоциировался больше ни с чем, кроме как с приятным хаосом. Необычайно красивые волосы разметались по подушке, притягивая к себе внимание. Пальцы огладили их от корней до кончиков, и Адриан поразился, насколько искусно была выполнена работа.       Квами, случайно задетый прядью, замахал лапами во сне и снова успокоился. Адриан подумал, что нарушать спокойствие в столь ранний час будет некрасиво. Поэтому он снова вернулся на место. А что, если позволить себе роскошь? Подбородок лёг на плечевой сустав. Рука — на грудь. Непозволительная роскошь для отношений с Бражником. Адриан огладил его грудь и прижался к ней щекой. Просыпаться там же с и с тем же оказалось так… приятно.

***

      — Мадам Куффен?.. — спросил он несколько виновато около сорока минут спустя, так и не уснув заново. — Вам нужна помощь?       Женщина на корме корабля неторопливо потягивала из широкой розовой кружки что-то горячее и то и дело измеряла небо свободной ладонью, после занося данные в журнал. Рассветное солнце одаривало слегка растрёпанную благородную седину персиковым оттенком, играющим с огромным количеством разномастных заколок. Должно ли их быть так много? Можно ли так делать?       — Какая помощь, ты себя в зеркало видел? Ты же зеленее лягушки! У тебя на сегодня увольнительная, матрос.       Когда-нибудь он привыкнет к такой манере общения. Он пообещал сам себе.       — Лучше иди разбуди Луку. Вам нужно позавтракать, после чего хоть весь день валяйтесь. А то этого медведя если не поднять, он может полдня продрыхнуть. Обычно это делает Джулека, но сегодня, когда увидела тебя, она… решила вас не беспокоить.       По палубе разлился басистый смех. Значит, Джулека их видела?! Чёрт, она ведь может обо всём рас…       — Не бойся, я взяла с неё честное слово, что она никому ничего не скажет. Она у меня не из болтливых, знаешь ли.       — Спасибо, мадам Куффен.       В течение дня Адриан всё же порывался помогать. Нелепо, часто в ущерб себе, но в глазах обоих Куффенов мило и простодушно. Анарка скидывала на него лёгкие поручения и наблюдала со стороны. Кажется, этот юноша и правда никогда не покидал своей башни. Лука же любезно поддерживал его во всех начинаниях, в глубине души просто заботясь о том, чтобы модЕль себе не навредила. А Адриан вкладывался во все мелкие дела с такой ответственностью, будто от этого зависела судьба человечества. Часто подобное оканчивалось койкой и тошнотой. В очередной раз Лука добро и незаметно усмехнулся в своей манере, оглядев бледное, измождённое тело, вытянувшее босые ноги вдоль постели. Парень опустился на колени и наклонил голову, чтобы получше разглядеть его лицо, но вдруг зелёные глаза распахнулись. Бирюзовые волосы почти махнули по носу, и Куффен как-то стыдливо отстранился.       — У тебя очень красивые волосы. Цвет красивый.       — Спасибо.       — Как думаешь, какой цвет подошёл бы мне?       — Если честно, не знаю. Я больше специализируюсь на музыке. Обычно меня красит Джулека и она подбирает цвет. Она мастер в этом деле. Ты бы хотел попробовать?       Адриан приподнял голову:       — А что, можно?       — Думаю, она будет только рада.       Упомянутая девушка смутилась до ужаса, когда в её комнату вторглись два субъекта мужского пола. Она подняла плечи и опустила голову вниз. Прикасаться к голове Адриана Агреста и красить его волосы?.. Предел мечтаний визажистов всей Франции! А вдруг она не справится? А вдруг ошибётся в самый ответственный момент?       — Нет. — Чётко произнесла она.       — Я доверяю тебе.       И снова он, предел мечтаний французских девушек. Доверяет ей. Ещё немного, и из её головы повалит пар. Да, они учились вместе почти целый год. Виделись ежедневно, участвовали в совместных мероприятиях. Адриан даже был у неё дома. Но когда дело касалось вклада в товарный вид одной из главных моделей города, вся совместная деятельность как-то терялась на задворках сознания.       — У тебя здорово получается. Градиент обычно только в салоне и делают, а у тебя отлично вышло. А мне его делать не нужно.       — Ты справишься, — приободряюще легли на её плечи чужие руки. — Ты же у меня мастер.       Девушка неловко сглотнула. В общем, спустя около получаса тряски, Джулека всё же держала в руках кисть. Краска ложилась равномерно, без нареканий, и всё же Адриан не мог не почувствовать, как трясутся её руки. Лука сидел напротив и то и дело чему-то безмолвно усмехался. Анарка смотрела на эту картину и усмехалась тоже.       — Ну, как тебе? – Как в передачах с преображением, скоро юношу развернули к зеркалу. Аккуратно уложенные на правую сторону блестящие чёрные волосы казались настолько натуральными и мягкими, что напрочь затмевали привычный образ. Они прибавляли ему годик другой и делали вид чуть менее слащавым. Джулека прижала к груди фен и старалась не испустить дух.       Юноша протянул руку к своему отражению и не мог поверить своим глазам.       — Это очень круто! — искренне воскликнул он. — Джулека, ты молодец!       Девушка неловко кивнула и выразила желание отдохнуть. Парни любезно покинули девчачью обитель, вернувшись к себе, где их уже поджидал сгусток тьмы, уплетающий шестую пачку крекеров. Как только юноша опустился на пол возле кровати, квами тут же принялся изучать, перебирая прядь за прядью. Сочетание чёрного и зелёного по-настоящему родило их, и оба не могли об этом не подумать и не получить удовольствие.       — Правда, теперь я не смогу изображать Феликса.       — Кто это? — от спокойной картины глаза как-то сам собой начали закрываться.       — Мой двоюродный брат. Мы похожи с ним как две капли воды.       — А такое бывает?       — Да, наши мамы близнецы.       — Но если мамы близнецы, то дети вроде не должны быть сильно похожими.       На это Адриан пожал плечами: что есть, то есть. Генетика ли, магия, кто её теперь разберёт. Это совершенно не важно. Всё сейчас неважно... так мало в его жизни всего осталось.       — На тебе лица нет.       — Теперь я вряд ли его увижу. Его семья не сильно любит Габриэля, но, думаю, даже они не захотят забрать меня, если его посадят.       Габриэль? Он только что назвал родителя по имени? Сильно же он на него обиделся.       Значит, Адриан знает об интернате. Поднять тему? Вместо любых слов музыкант накрыл почти содрогающееся от ночной прохлады тело стащенным с кровати покрывалом и прижимая к себе:       — А другие родственники?       — Больше нет, — тяжёлый вздох. — Габриэль вырос в детском доме. Я всегда оправдывал его холодное отношение ко мне именно этим. Он попросту не знал, как должен вести себя родитель.       — Я думал, что Агресты…       — Да, это знаменитая фамилия. Но никто не хочет говорить мне о том, что с ними случилось.       И снова в комнате повисла туча. Обстановку разряжал только Плагг, нарочито беззаботно перебирающий волосы носителя и, кажется, находясь где-то далеко от разговора.       — Ты готов? — мягко заключая сгусток тьмы в ладони и устраивая его на коленях, спросил Адриан. — Уже ночь.       — Не рановато?       — Все в поместье укладываются очень рано. Всегда так было. Думаю, пора.       Часы показывали двенадцать ночи. Спустя недолгие баталии было принято решение выждать ещё пару часов. Пару часов безмолвных объятий под пледом и чашками горячего шоколада в капитанской будке.       Замаскировавшись, оба покинули стены Либерти ровно в три часа ночи. Погода располагала к прогулкам: отчего-то даже в дневное время один из красивейших городов мира не мог похвастаться переполненностью, а теперь на улицах и вовсе не бродило ни единой живой души. Воздух наполнился азотом, приятно оседающим на частых кустарниках, асфальте, брусчатке и даже на капюшонах. Адриан коротко хохотнул, когда иней окрасил близкие к лицу волосы в белый цвет. Плагг то и дело подлетал к фонарным столбам и деревьям, любуясь узорами и даже иногда зачем-то пытаясь их облизывать. Полная беззаботность. И только для Луки каждый шаг отзывался иголками: как же сильно может перевернуться мир, если лицо главного злодея будет раскрыто? Как на это отреагирует Маринетт?       — Смотрите! — размышления прервал взволнованный крик, получившийся несколько сдавленным из-за таки примёрзшего к железу языка.       Ба… бабочка? В апреле-то? В такой-то моро…       Парни одновременно ахнули. Крылья вестницы зла были окрашены в кромешно-фиолетовый, усыпанные светящимися точками. До боли, до настоящей такой, не литературной зубной боли знакомый внешний вид. И к насекомофилам не ходи.       — Акума?! — воскликнули все трое в один голос.       Паршивка держала свой путь точно из подземного перехода, уверенно двигаясь к Агрестовским воротам. На какое-то время у троих путников в прямом смысле сломался мозг. А не должно быть наоборот?       — Что происходит? — потерялся в происходящем Адриан. — Почему она летит оттуда, — он указал на переход и перевёл палец на когда-то родимый дом, — туда?!       — Я знаю столько же, сколько и ты.       — Не решил же Агрест проехаться на ночь глядя в метро и этим взбесить Гориллу?       Звучало странно. С опаской молодые люди зашагали к дому, готовые увидеть там всё, что угодно. Они так думали.       — Кажется, в твой дом так просто не проникнуть.       — Это точно. Габриэль позаботился о том, чтобы дом действительно был неприступным.       — Тогда как мы увидим, кто акуматизировался?       — Он неприступный только для обычных людей.       Адриан хотел победно усмехнуться и уже растянул губы в улыбке, как вдруг перевёл взгляд за ворота.       Коллекционер.       А коллекционер это…       — Габриэль Агрест?.. — договорил за него Лука полным ужаса голосом.       — Этого же не может быть… не может…       Мог ли отец акуматизировать сам себя? Да хуй его разберёт! И всё-таки он не мог находиться в двух местах одновременно. Злодей приложил ладони ко лбу и многозначительно выдохнул. Повернул голову к статуе Эмили и медленным шагом направился в поместье, «не замечая» вновь прибывших.       Лука потерялся в мыслях. Бабочка летела из метро, удобно устроившегося аккурат напротив поместья. Маршрут совпадал дальше некуда. Но даже малейшая мысль о том, что всего наблюдения были ошибкой, возбуждали внутри пламя истерики, испытываемой им, наверное, никогда в жизни. Верить в увиденное не хотелось никому из присутствующих. По своим противоположными причинам.       — Нужно спасти его! — не задумываясь, Адриан хотел распахнуть решётчатые ворота, как его остановили:       — Стой!       — Что? Почему?       — А что, если это ловушка?       — Нет, там — это он, мой отец. Никакой ловушки. Получается, если отец — не Бражник, то…       Губы задрожали.       — Возможно, прозвучит цинично, — тут же невпопад нашёлся Куффен. — Н-но я всё же надеюсь, что это его уловка. Нам нужно идти по следу Бражника.       — А как же мой отец?!       — Мы сможем помочь ему только поймав нашего общего врага. Если ты пойдёшь туда, месье Агрест заговорит с тобой, и Бражник поймёт, кто ты. Если уже не понял.       Юный Агрест слишком плохо на него влияет: говорить нечто подобное музыкант не позволял себе ни в одной из жизненных ситуаций…       — Получается, из-за того, что я допустил ошибку… я… подверг отца опасности и раскрыл свою личность?..       … И конкретно эта жизненная ситуация ухудшалась с каждой секундой.       — Он же убьёт его! Он возьмёт его в плен и будет издеваться, пока я не соглашусь на все условия! Я пойду туда, — юноша рванул вперёд, выбираясь из чужого захвата. — Постараюсь быть незаметным!       — Нет!       — Я постараюсь быть осторожным.       — Нет, нельзя! Сначала нужно убедиться!       — У тебя есть человек, который для тебя важнее всего Парижа? — слишком, слишком, мать его за ногу, внезапно проговорил Адриан, глядя точно в голубые глаза. — Для меня — это мой отец. Париж может сгореть в огне, если это будет ценой жизни моего отца.       Важнее всего, значит? Лука не мог осуждать его: родители, родительская любовь и правда являлась самой важной вещью на свете, но ох уж этот горький осадок. Мужественно сдержав горечь, он постарался вновь вернуть возлюбленного на свет истины:       — Но ведь если мы победим Бражника, твой отец будет свободен! Как и все в городе! — ладонь сама по себе оказалась на другой. — Мы спасём их всех! Отца, Ледибаг, всех твоих друзей!       — Я не могу. — и также неожиданно телесная связь разъединилась. В сердцах обоих что-то кольнуло. — Прости, я не могу жертвовать его жизнью. Да, я хочу положить конец существованию Бражника, но… если он отнимет у меня единственного родного человека, то я… вдруг я тоже захочу найти камни чудес Кота и Божьей Коровки, чтобы всё исправить? Если мы не победим Коллекционера, отец может сказать ему моё имя. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Поэтому, Лука, пожалуйста, пойдём в поместье Агрестов!       Дыхание становилось всё глубже. Куффен и сам был недалёк от того, чтобы поймать акуму. Почему он не слышит его? Почему доверяет человеку, не ставящего его ни во что на этой ёбаной планете даже по наблюдения сторонних лиц? Даже ему с нижины его свободного кораблика было видно, как месье Агрест холодно относился к своему единственному отпрыску! Парень застыл, то и дело кривя губы. Бросить бы этого блонд… глупца здесь.       — Я люблю тебя, Лука. Ты тоже очень важен для меня.       Уже потеряв всякую надежду, Лука на всякий случай поднял голову.       — Но… я не знаю, как это сказать… он мой единственный близкий родственник. И я так жестоко ошибся в нём. Причинил ему боль… — юноша поморщился и хлопнул себя по лбу. — Сильную. Я виноват…       Как и думалось, к счастью, его возлюбленный разделяет понятия. И… любит его? Что ж… это подарило некоторое воодушевление.       — Я спасу тебя, Адриан. — Вдруг пробормотал Лука. — Столько раз, сколько потребуется. Не показывайся ему и будь осторожен.       Хотелось запечатлеть этот момент коротким поцелуем. И он даже приблизился, коснулся ладонью щеки, и всё же что-то внутри сказало безоговорочное «нет». И он со всех ног побежал прочь.       — Нет!!! – в руку вцепились, почти стаскивая многочисленные украшения. – Он же убьёт тебя! Пойдём со мной, прошу!       — Если моя смерть поможет победить его, то я не против.       Дальнейший его крик Лука уже не услышал. Он растворился в темноте подземного перехода, оставляя юношу одного у ворот. В общем-то, добился, чего хотел. Без кольца и без сил, он выбрал путь спасения родителя. Разумно ли? Ага, да где уж. Прутья источали холод, буквально кусая не защищённую кожу. Что ж, пора расхлёбывать. Ухищрениями он проник внутрь двора и за незакрытую дверь. Коллекционер исчез за дверьми своего кабинета. Он замер перед портретом и просто смотрел на него. На глаза попался скетчбук. Конечно же, акума в нём. Оставалось лишь дождаться, когда он выйдет, вырвать блокнот из рук и порвать его. Звучит легко. Габриэль совершенно точно знает, что у Адриана нет кольца. И по всем параметрам он не особо стремился это самое кольцо искать. Он просто бродил, как измученный лев по клетке. Это-то и спровоцировало в некогда светлой голове план, изумительный в своей абсурдности.       — Почему он не уходит? — закралось в мысли подозрение спустя около двадцати минут.       Месье просто пялился на картину и то и дело вздыхал. Потом и вовсе уселся на пол, лицом к выходу. Адриан спрятался за стеной. Какой-то слишком нетипичный злодей.       — «Нужно устроить ловушку». — Разумно предположил юноша.       Увы и ах, идея так и осталась лишь идеей. В голове крутились тысячи разных вариаций: добыть нить или верёвку, натянуть её, чтобы отец споткнулся и выронил место обитания акумы; устроить засаду, поймать в капкан и… все они отличались разной степенью бредовости.       Нить не могла спровоцировать падение и вообще была бесполезна. Разве что растяжку из неё сконструировать. Засаду устроить не представлялось возможным: отец живёт в этом доме больше десяти лет и почти не покидает его, к тому же, может ходить по нему хоть с закрытыми глазами. Капкан так вообще был уделом садиста. Если он начнёт шуметь, это может спровоцировать злость. О чём он вообще думал? Чем?! Адриан надул щёки и запрокинул голову — ситуация безвыходная, с какой стороны ни посмотри.       — Ох, Эмили… если бы я только мог вернуться в тот день и всё исправить. – Вдруг донеслось до слуха малоразборчивое бормотание. – Я бы отдал за этот миг всё, что у меня есть. Только бы ты была рядом с нами. Пропади пропадом этот дом, популярность, деньги, — горело бы оно всё синим пламенем. Адриан очень скучает и. ох, он в буквальном смысле сходит с ума. Ты не представляешь, что он сделал. И что я… сделал в ответ. Теперь я и вовсе потерял его. Свою единственную отраду я потерял из-за сковавшего меня льда. Я ужасен. Всё, что ты создала и явила на этот свет, я рушу собственными руками. Ты нужна нам, Эмили. Ты нужна мне. Я… люблю тебя.       С этими словами мужчина дотронулся до образа, медленно скатываясь вниз. В глазах юноши защипало. Как он только мог. Как мог подумать, да вообще допустить такую мысль, что его святой отец является изменщиком и садистом?! Какое же он ужасное существо, недостойное жить рядом с величественным идеалом! Любые подозрения улетучились как нагреваемый азот, минуту назад тяжелеющий в воздухе. Откровение. Он никогда не был таким откровенным.       — Отец… — подал юноша голос, выходя из укрытия. Глупо? Да? Рисковано? Конечно же! — Я здесь.       Коллекционер вздрогнул и повернулся в пол-оборота.       — Я здесь… я никуда не ухожу. Прости, что оставил тебя. Просто я очень сильно испугался и… прости меня. Я больше никуда не уйду. Ни за что не оставлю тебя одного.       Но этого месье Агрест уже не увидел. Закончив душещипательный диалог, где правда сосуществовала исключительно рядом с именем Эмили, он разорвал тесную связь с монстром.       Адриан приближался к особняку. Значит, мальчишки приняли решение спасать его. Как благородно и безответственно. Глупый мальчишка так просто отказался от цели своей жизни в пользу спасения абстрактной «семьи». Все донельзя убедительные восклицания, взбешённые крики — лишь пшик, который запросто можно погасить угрозой тем, к кому он привык. Послушная пешка, искусно взращенная им в тепличных условиях. Будто с самого рождения его готовили для становления главным противником преступника номер один.       — Разъединяйтесь.       С костюма исчезли тошнотворная вуаль и ужасный шлейф. Передёрнув плечами, мужчина поправил родной фиолетовый пиджак. Надломленная брошь хомячила ядра новых клеток только в путь, препятствуя скорейшему затягиванию ран, а иногда и вовсе способствуя их вскрытию. Под узкой маской разлилась горячая лава из крови, стремительно стекая по щекам и подбородку. Но несмотря на это, мысли стали яснее. Морщиться было нельзя, поэтому Габриэль мог лишь медленно выдохнуть и зажмурить глаза.       — Надо возвращаться, — проговорил он сам себе. — Посмотреть, как они собираются с ним сражаться.       Тишина и лёгкий холод приводили голову в порядок. Последний раз кинув беглый взгляд на поместье, Бражник развернулся, чтобы спрыгнуть в освещённое фонарями место. Как вдруг он замер.       Зелёные глаза. Зелёные волосы. Кислотные вставки на лодыжках и предплечьях. Длинные хищные когти, порядком оборванный, свисающий с поясницы ремень-хвост, остроконечные кошачьи уши. И вызывающие высокие сапоги.       Мелкий уёбок, собственной персоной.       Мужчина выждал с минуту, прежде чем повернуться к нему полностью. Мальчишка дышал тяжело и часто, иногда обнажая удлинённые клыки. Подумать только: как он был не похож на его сына. Кот в воплощении этого малолетнего ублюдка словно жил на улице всю сознательную жизнь и щетинился, только завидев опасность. Который, как ни странно, привык спасать свою жизнь бегством. Адриан же виделся ласковым, домашним котёнком, однако, способным напасть, если того потребуют условия. Усмешка породила режущую боль по всему лицу: ничего глупее он не видел. Один — обычный человек без супер сил, а другой — неопытный новичок. И они разделились. Серьёзно?       — Нашёл. А что ты будешь делать дальше?       Знать бы самому. Бродяга выпрямился, в любой момент готовый защищаться. Он должен был застать его врасплох и увидеть лишь спину. Проследить за передвижением и, когда тёмные крылья спадут, скрутить по возможности. Он вовсе не собирался встречаться с ним нос к носу.       — Довольно глупо было идти сюда в одиночку. — Решил озвучить своё замечание месье. — Где твой товарищ?       — Это дело чести. Я не мог струсить.       Привыкший в подавляющем большинстве случаев полагаться либо на мимику, либо на музыку, Лука вышел из зоны комфорта и заговорил. Перевести тему было жизненно необходимо. Только бы не говорить об Адриане.       — Чести? Как пафосно.       Стоило ли кинуться в полымя? Лука то и дело сжимал кулаки, судорожно пытаясь сообразить, как следует поступить. Напасть? Тогда его незамедлительно схватят. Продолжать ждать? Адриан не сможет справляться с Коллекционером слишком долго.       Габриэль соображал тоже. Сражаться с Бродягой было бессмысленной тратой времени. Ему нужен Адриан и только он. Только его уважение, вера и ненависть к Ледибаг. Щенок перед ним ни за что не станет биться с Леди. Если только ему пригрозить вредом Адриану. Но в таком случае придётся раскрыть часть своих карт. И мужчина уже открыл рот, чтобы назвать имя своего сына, как вдруг закрыл его обратно: а вдруг дохрена благородный Бродяга пропадёт с радаров, как только появится угроза любовнику? Вот же чёртовы дети!       Оба смотрели друг на друга и не решались сделать первый шаг. Тупо, с какой стороны не посмотри. Она буквально прожигали друг друга взглядом и стояли на месте, как два барана. Адриан же в это время героически сражался с настоящим злодеем без супер сил. Эта мысль занимала их обоих в равной степени.       Растопыренная ладонь пролетела в опасной близости от шеи. Мужчина вовремя отклонился назад, отмечая отсутствие Катаклизма. Паршивец решил просто раскрыть его личность? Не медля ни секунды, Бродяга кинулся ещё раз, не сдержав ожесточённого крика. Бражник не упустил возможности посмеяться: трансформация вытягивала его и без того катастрофически огромное тело ещё больше, и мальчишка просто напросто не мог достать до шеи. Какая нелепость. Занятый самовосхвалением, Бражник не заметил, как тонкое тело оказалось за спиной, а позднее — НА спине. Излишне костлявые бёдра сжали талию, а когти вцепились в его шею, почти отрывая брошь. Руки мерзкого ушлёпка препятствовали поступлению кислорода, и в глазах заметно потемнело. Но так просто сдаваться было нельзя, поэтому он что есть сил схватился за тонкие запястья, без особого труда разводя их в сторону. Мальчишка в свою очередь тоже не собирался сдаваться, коленями сжимая его рёбра и перехватывая шею сгибом локтя и предплечьем. Блядский замок! В точности как тот, который на нём однажды практиковала Эмили.       Ноги предательски подкосились, и Бродяга потянулся к броши, опрометчиво выпуская одну из рук из-за вражеской шеи. К сожалению, противник не мог оставить это без внимания, с новыми силами и хватая пацана поудобнее, затем сбрасывая прямо на спину. Триумф длился доли секунды, пока что-то под бутафорскими когтями жалобно не хрустнуло.       Давно оледеневшее сердце упало в пятки, и мужчина в ужасе отшатнулся назад. Он готов поклясться, что на мгновение увидел свои настоящие руки. Брошь оставалась на месте. Но проблема заключалась в том, что кроме неё трещать было попросту нечему.       Парень уставился на быстро мелькнувший, но слишком нечёткий образ и, обретя прыть от маленькой победы, вновь кинулся на противника. Бражник зажал камень чудес пальцами, думая о том, что этот неопытный ублюдок умудрился сделать то, что и близко не удавалось Леди и Коту, и трусливо попятился назад. Что делать? Позорно капитулировать? Тогда ведь он погонится за ним.       Бражник выше себя в истинном обличье. Небывалое воодушевление захватило молодую душу, и он приближался, каждую минуту. Всё ближе и ближе, иногда почти хватая фиолетовую магическую ткань. Но отсутствие опыта дали о себе знать в тот момент, когда ладонь оказалась рядом с чужой. Оживший злодей наконец соизволил схватить его за запястье и уверенно потянулся к кольцу, удерживая парня на расстоянии.       — Катаклизм!       Выругавшись, гроза всея Парижа одним движением развернул тело к себе спиной. Герой дёргался изо всех сил, из-за чего его пришлось экстренно укладывать на бетон. Не очень ласково. В ответ он замахнулся опасной рукой, но добился только её сильного выворачивания за спину.       — Ты ведь не станешь меня убивать, к чему эти бессмысленные потуги? — пытаясь отдышаться, решил месье разбавить обстановку.       — Может, и стану! После того, что Вы сделали с Котом Нуаром, смерть для Вас — наилучший исход!!!       — Значит, он с тобой поделился, — мужчина презрительно усмехнулся. — А он говорил, что предложил мне вступить в связь первым? Спроси его. Даже интересно, что он ответит.       А вдруг он не настоящий?       С этими мыслями парень вскочил на ноги, в последний раз бросаясь на врага и удерживая раскрытую ладонь в стороне. Но как только он достиг своей цели, рёбра отозвались жгучей болью. Он притормозил, опуская голову вниз. Шпага. Матовая чёрная шпага, больше похожая на игрушечную, торчала между его нижних рёбер под огромным углом.       — Ещё одно движение, и я воткну её в жизненно важный орган.       Боль прорезала всю левую часть тела, и колени предательски подкосились. Из горла вырвался хрип, который Лука тут же купировал, плотно сжимая губы.       — Это не твоя битва. Всё, что происходит — личное дело меня и Кота Нуара. Если хочешь выжить, отдай ему своё кольцо. Я хочу только достичь своей цели. И если ты согласишься, больше никто не пострадает. И Кот Нуар в том числе.       — Почему вы не пытаетесь забрать кольцо у меня? — с губ всё же сорвался болезненный стон. Попытка встать успехом не увенчалась. Левая рука вцепилась в остриё, пытаясь сдержать его дальнейшее движение. Если он использует Катаклизм сейчас, у него, во-первых, останется всего лишь пять минут на победу, а во-вторых, он рискует превратиться в нечёткое пылевое пятно вместе с оружием и его отвратительным хозяином, который должен предстать перед судом.       — Ты просто не интересуешь меня в качестве противника. — А враг лишь усилил нажим, проникая всё глубже в тело и добираясь до спины. Лука готов был поклясться, что чувствовал, как наконечник упирается ему в рёбра сзади, хоть это и было невозможно. — Вот и всё.       — Вы считаете меня не достойным?       — Пожалуй, да.       Отпочковаться от собственного же лица оказалось весьма полезно. Мужчина внимательно проследил за тем, чтобы не прикончить мальчишку раньше времени. Но с каждым его словом уверенность в необходимости оного бездарно меркла.       — Имей ввиду, если ты ослушаешься, я найду тебя.       Губы обнажили клыки и плотно сомкнутые зубы.       — И тогда я сдеру твоё самодовольное лицо. Так что, по рукам? Достижение моей весьма невинной цели в обмен на твою никчёмную жизнь.       Лука не употреблял бранных выражений и не был мастером в составлении пеших маршрутов для собеседников. Но именно сейчас ему настолько хотелось обложить это чудовище всеми когда-либо услышанными словами, что сдерживаться становилось просто невозможно. Что следовало сделать? Сыграть в смирение?       — Невинность вашей цели покрывает порочность путей её достижения.       — Хочешь сыграть на моей совести? Не выйдет. Она чиста. — Вдалбливать окружающим прописную истину надоело давным давно. И всё же он вдалбливал. — Если ты мне поможешь…       — Если вы сотрёте прошлое, что-то из того, что вам дорого или… чем вы владеете, в новом настоящем может и не появиться.       Намёк безоговорочно палевный. Конечно же, Габриэль заметил его.       — Мне не страшно терять то, что я могу потерять. Всё это заменяемо!       Заменяемо. Адриан заменяем?! Он «что» и «вещь»?! Утверждать, что перед ним стоял именно Габриэль Агрест, ещё было нельзя. Но отчего-то уверенность не покидала его даже сейчас.       — Заменяемо?!.. — в душе вскипела злоба. — Да как вы можете так говорить?!       — Ты не знаешь, что я имею ввиду. Ты ничего обо мне не зна…       Планета совершила гипер-оборот вокруг своей оси, и высокое тело качнуло в сторону. Пальцы сами собой разжались. Бражник выставил руку в сторону в самый последний момент, спасаясь от удара. Окружающее вновь исказилось. Нещадно ебя закон Всемирного тяготения, планета всё кружилась и кружилась, заставляя то и дело падать в сторону. Поймать не движущуюся точку оказалось невозможно. Кружится. Всё кружится. Ладони коснулись бетона, а на глаза стала накатывать спасительная чернота. Последним, что он видел перед тем, как потерять зрение, был мелкий ублюдок, выдирающий из себя его шпагу.       Твою в дурака мать! Что происходит?! Габриэль в ужасе пытался найти точку опоры. Когда он впервые увидел нечто подобное у Эмили, он струхнул не на шутку, но в тот момент он не мог даже предположить, насколько ей было страшно. Камень чудес Павлина неисправен. Эмили израсходовала слишком много его энергии. И сейчас он как никогда ярко ощущал его последствия. Слабый сигнал от сентимонстра стремительно угасал, и это стало последней каплей. Если сентимонстр развеется прямо на глазах у Адриана, его клоунаде придёт конец. Не видя ничего перед собой, месье кое-как поднялся на ноги и, выставив руку вперёд, попятился к краю крыши. Срочно в дом. Срочно в дом!       Пацан же уступать не собирался. И снова, хоть и медленнее, стремительно приближался, кажется, прихватив с собой шпагу. Блять, уёбка надо выключить. Только как?! Под каблуком оказался край крыши. В этот же момент Бродяга с характерным звуком замахнулся на него его же оружием. И мужчина схватил лезвие рукой (благо, в перчатке), чтобы в следующий момент выхватить своё имущество и горизонтально замахнуться в ответ. Сдавленный полувскрик утонул в Парижской ночи, и с чувством выполненного долга Габриэль покинул грёбаную крышу. Чтобы по памяти добраться до дома.       — Прошу, отец, борись! Ты намного сильнее его!       Как мило. Адриан стучал в дверь кулаками и ногами (получит потом) и восклицал с мольбой в голосе. Ещё даже не до конца уверенный в том, что его родитель — не Бражник, он продолжал его защищать. То, что этот родитель как минимум домогался до него, он вестимо и думать забыл. Как и говорил месье: наивен! Наивен до ужаса!       — Борись, отец! Не позволяй ему завладеть тобой! Ты сильнее его, ты лучше его. Прошу, сопротивляйся!       Габриэль без лишних слов детрансформировался, запихнул не успевшего возразить сентимонстра в лифт и наугад замахал дубликатом своего скетчбука, изготовленным за ночь. Бабочка отозвалась на зов, превращая его в злобное порождение напрочь загубленной старческой психики. Он с трудом дошёл до двери. Осталось только одно. Только одна фраза. Которая поставит жирную точку в его цирке с конями. Едва успевая за планетарными конвульсиями, мужчина надавил на ручку и с титаническим усилием приоткрыл дверь.       — Оте… — воскликнул, было, юноша, но тут же попятился назад.       — Адриан… — прохрипел он. Колени тянет к полу. Всё тело тянет к полу. Физика не входила в число любимых предметов Габриэля в интернате, но он точно был уверен, что притяжение не должно так работать. — Я рад… рад…       Голос уходил в неведомые дали. Нет, он убегал: стремглав, как ошпаренный, ужаленный, пуская пыль и сверкая пятками!       — Я рад, что ты смог… быть…       Адриан предположил вариант дальнейших слов и с неверием замотал головой. Сейчас отец всё скажет. Сейчас он раскроет его личность. Юноша быстрым шагом попятился назад, лишь бы скрыться с чужих глаз.       — Катаклизм!!!       — Бродяга!!!       Миг. Искра, вспышка. Адриан изо всех сил сжимал грудь героя, стоя сзади. Миг, который мог в корне перевернуть всё сущее, оказался отсрочен.       — Пусти меня, Адриан! — необычно для себя вскипел парень. — Это он! Габриэль Агрест — и есть угроза! К чёрту его фокусы!       Возможно, окажись они в другой ситуации, Адриан бы усмехнулся тому, что тонкий, звонкий музыкант-Лука оказался слабее его даже в костюме. И всё сейчас было не до смеха.       — Нет! Это не так!       — Видишь, как он шатается! Бражнику тоже стало плохо в последний момент! Он херов лжец! Колдун ебучий!       — Отец сопротивлялся ему! Поэтому ему стало плохо! — прокричал юноша, опустив шок от услышанного.       Бродяга сильно тряхнул плечами, силясь сбросить чужое тело. Руки Адриана тянули вниз располосованную кожу под ключицами, и Лука был готов взвыть от боли.       Метил ведь в шею. Нужно было замахнуться чуть выше. Коллекционер пытался прервать посторонний диалог, но не мог. Он сделал шаг, ещё один. Оступился и рефлекторно выставил руки вперёд. Лука дёрнулся ещё раз. Шаг. И безвольное тело падает на пол. Тьма стремительно отступает. Два подростка уставились на происходящее. Оба с ужасом и надеждой, разве что в диаметрально противоположных пропорциях.       И вдруг из корешка кустарной книжки выпорхнула бабочка. Теперь ужас стал главенствующей эмоцией. Руки на груди героя разжались. Юноша не помня себя кинулся к родителю. Бродяга же смотрел на бабочку как на восьмое чудо света. Которое, ко всему прочему, похоронило всю его жизнь. Он на ватных ногах, таща висящую плетью левую руку, приблизился к маленькому злу, доверчиво устремившемуся на протянутую руку и расщепляя её на атомы.       «То есть… Габриэль Агрест не… Бражник?»..       — Адриан… почему ты, чёрт возьми, полез ко мне…       Адриан обвил голову мужчины руками, прижимая к груди и пропитывая тем самым свою белую рубашку сочащейся алой кровью. Так просто потерять отца он был не готов.       — Я хотел выяснить, не Бражник ли ты! — по щекам покатились слёзы. — Это был единственный оставшийся вариант! Это ты какого чёрта начал распускать руки?!       Лука не аккуратно опустился рядом с ними, на что его чуть было не отпихнули. Дрожащими пальцами он потянулся к запястью:       — Его пульс затухает… — произнёс он на грани слышимости. Прогноз не благоприятный.       — Я хотел тебя припугнуть. И кажется… у меня получилось.       После этого месье Агрест закрыл глаза и потерял волю, обмякнув в молодых руках. Юноша уже хотел в панике позвать на помощь, как из неоткуда за его спиной возникла Натали. И где она была всё это время? Она смерила их как всегда отсутствующим взглядом и тихо сказала «Месье Агресту нужен отдых». После чего вызвала нескольких неизвестных людей из глубин особняка, чтобы перенести бессознательного хозяина в покои.       Лука смотрел сквозь предметы и не двигался, видя только темноволосого юношу в искрящейся белой рубашке, заляпанной свежей кровью. Он стоял в нему в пол-оборота, а взгляд был наполнен презрением.       — Адриан…