***
Утром за завтраком единственное, что мог сделать Габриэль — это глупо пялиться на своего сына в безмолвии. Казалось бы, продумав такой идеальный план, проведя шедевральную аналогию с дурманящим дымом и цветками мака, он снова картинно проебался. А ещё как! Естественно, Эмили позаботилась о безопасности детской комнаты, к счастью, без магии. — Адриан… — наконец, созрел Габриэль. Его ребёнок почти сразу откликнулся, отложив приборы на край тарелки. Стоило ли признаваться лично, если хвалёный Морок оказался таким уязвимым? Вдруг напряжение разрядилось тихой вибрацией. Натали протянула принесённый телефон и спешно удалилась, на мгновение одарив улыбкой своего юного подопечного. В последнее время Адриан перестал брать с собой телефон для приёма пищи — теперь у него был живой отец. Звонил Лука. Извинившись, подросток вскочил из-за стола, дрожащими пальцами сразу же принимая вызов. — Да? — Привет… можешь говорить? Мужчина скривил губы. Опять он. Снова этот хуепутало, вредящий его общению с Адрианом. Он снова и снова вставал у него на пути, умудряясь проникнуть даже в его, чёрт возьми, иллюзию и его же там убить! — Да, конечно. Как спалось? После долгой паузы в трубке послышался нервный выдох. — Н-ну… неспокойно… кошмар приснился… думал, сердце выпрыгнет. Голос дрожащий, неровный, то тише, то громче. Лука бы ни за что не позволил своему голосу так скрипуче звучать, поэтому в сердце закралась тревога. Вчера он говорил хоть и устало, но спокойно и мелодично. — Наверное, просто домой очень хочется, — сказал Лука и засмеялся, пытаясь разрядить обстановку, и Адриан поддался, хоть и нескрываемым беспокойством. Как в том моменте из Криминального чтива Габриэлю хотелось безмолвно развести руками и посмотреть по сторонам в поисках поддержки. Это, типа, блять, щас серьёзно происходит, да? Этот Лука звонит Коту Нуару, когда Бражник французским языком ему сказал, что дружба с ним чревата последствиями в виде содранной кожи и/или головы. Насколько нужно быть отбитым, чтобы настолько не ценить собственную жизнь? Или она ему не сильно-то и нужна? Что ж, в револьвере оставалось ещё пять патронов: выбирай любой! — Скоро тебя выпишут? — Раны заживают быстро, поэтому да, скоро. Наверное, дней через десять. — Так рано? — А ты не рад? — и снова усмешка, на этот раз более расслабленная. — Я не об этом. Конечно, я… — Адриан ощутил спиной холодный взгляд, и поэтому прикрыл микрофон ладонью, перейдя на шёпот: — я очень скучаю и хочу, чтобы ты скорее вернулся, но у тебя ведь была довольно серьёзная операция. — Знаю, но врачам виднее. Оба замолчали. — Прости. Мне нужно было услышать твой голос. Не могу дождаться, когда ко мне начнут пускать не родственников. Мне очень нужно тебя увидеть… Звучало как мольба. Юный Агрест не мог этого не заметить и не принять к сведению. Скоро их неловкий разговор окончился, и погружённый в собственные размышления, Адриан вернулся за стол. — Это был он, да? — хмуро произнёс отец, прокручивая в руке стакан воды. — Твой новый «тот человек»? Но ответа не последовало. Имя Луки будет таиться в секрете. Ещё не время. — Всё ещё обижаешься на меня? — Ты говорил о доверии, что я могу верить тебе в любом случае. Но ты сам не хочешь доверять мне. — Мама не хотела, чтобы ты узнал о разделении. Ей это показалось жестоким. — Скрывать такую правду тоже жестоко. — Ты уже звонил Феликсу? — Да… — Бесчисленное количество раз. Да. — Он не отвечает. Передай Луизе спасибо за завтрак. Я пойду, у меня проект с Маринетт. И… мне нужно купить для него канцелярский нож. — Хорошо. — Глаза его сына бегали из стороны в сторону. Побежит к этому Луке. Ещё как побежит. Стоило Адриану пропасть из вида, новый телефон месье также посетил звонок. Бюстье. Опять? Тихо выругавшись, мужчина поднёс трубку к уху. — Да? — рявкнул он как можно строже. — Месье Агрест, — ответили ему также как можно строже, насколько мог быть строгим этот всегда доброжелательный голос. — Вам нужно прийти в коллеж. — Что мешает Вам говорить по телефону? — Месье Агрест… это очень важно. С вами хотят побеседовать школьный психолог и ещё несколько учителей. Габриэль медленно выдохнул и потёр переносицу. Проект, значит?***
Неосторожный хлопок дверью почти заставил оглохнуть. Плагг приземлился на середину кровати и принялся разглядывать подростка, как в старые добрые подобно вихрю носящегося по помещению. — Что-то случилось? — Мне нужно увидеть Луку. — И как ты собрался это делать? Лука ведь сказал: к нему только на следующей неделе пустят. Сомневаюсь, что даже для Вашей величественной персоны сделают исключение. Тогда юноша обратил на него виноватый взгляд. И квами понял, к чему он. — Нет! — возразил он, скрещивая лапы на груди. — Опять всё по-новому что ли объяснять?! — Ты слышал — Лука сказал, что я нужен ему, и он был чем-то взволнован! Я никогда не слышал его таким. Что-то произошло, и я должен быть рядом. — Бросив папашу? Приходит время, и каждый из нас встаёт перед выбором. У кого-то он лёгкий — не стоит и минуты раздумий. Адриану же не повезло: его выбор оказался донельзя сложным, хоть прямо сейчас докторскую степень защищай. Лука или отец? Оба находятся в тяжёлом положении, и оба — по вине Бражника. Возможно, выбор был очевиден, и стрелка морального компаса неизбежно указывала на родителя, вот только… Отец не будет рядом вечно, как бы не было досадно это признавать. Он состоялся в жизни, женился, завёл ребёнка… детей. У Адриана же всё это было впереди: платонические отношения, близкие отношения, выбор своего пути, совместный быт с любимым человеком, собственная семья, — всё это ждало его в неминуемом призрачном будущем. Место отцу, конечно же, было, но… не так близко, как сейчас. Плагг умел задавать правильные вопросы. Жаль, что не вовремя. — Я не собираюсь его бросать. Просто ненадолго отлучусь. Узнаю, что да как, и вернусь. — А если он снова запретит тебе с ним видеться? — Буду стоять на своём. Я больше никогда не пойду у него на поводу. Он считает меня слабым, потому что я не могу противостоять, как он думает, даже ему. Но я буду противостоять. И может, тогда он изменит своё мнение. Люди должны разговаривать! И если я смогу противостоять ему в разговоре, он поймёт, что я уже взрослый, чтобы принимать разумные решения и выбирать достойных людей. Без доверия люди могут потерять друг друга. Раньше я не понимал, что такое — лишиться всех, кто дорог. И только попав в такую ситуацию, я начал прислушавшись к тебе и Луке, и смог понять, как это важно. В каком прекрасном сне он оказался? Решимость этого безропотного ребёнка сияла в глазах как никогда до этого. Как долго Плагг этого ждал. Он готов. Совершенно точно готов начать противиться. Не только какому-то мудаку с подворотни — Бражнику, но и своему обожаемому отцу. Наконец-то. Путано, бессвязно, забегая в дебри — но пацан признал это. Комок из мыслей как-нибудь сам распутает. Лишь бы это не было спонтанным всплеском пафоса, который очень скоро улетучится. — Чудесно, — с нескрываемой улыбкой протянул он. — Только кольцо по-прежнему не дам. Как гласила официальная страница больницы, четыре часа вечера были самым загруженным временем посещения больных. И верно: холл, пункт регистрации и коридоры просто кишели людьми, и поэтому подросток в белой куртке и белых брюках решил не медлить, натягивая маску почти до глаз и ныряя в хаотичное море. В кармане лежал листок с откуда-то известным Натали номером этажа и палаты, и это значительно облегчало жизнь. Миновать пункт регистрации не составило особого труда, и как тень Адриан проскользнул к ближайшему лифту. Стоически вытерпев пристальные взгляды местных обитателей, юноша выскочил на нужном этаже и, наклонив голову, неумолимо пошёл вперёд. Чтобы остановиться за первым же поворотом. Куча людей в белых халатах — Чисто, идём, — спустя почти пять минут позвали его шёпотом из-под потолка. Дождавшись, пока толпа из говорливых медсестёр покинет коридор, молнией юркнул в нужную дверь. По спине бежал пот, а доселе напряжённые ноги тряслись, пока, откинувшись на дверь, юноша пытался перевести дух. Громкий хлопок и шумное дыхание спровоцировали шевеление на до этого безмятежной больничной койке. — Адриан? — сиплым ото сна голосом изумился Лука, с огромным трудом принимая полусидячее положение. — Как ты тут оказался? — Просто «очень хотел увидеться». — Всю плешь мне проел, — буркнул возникший на свет Плагг, картинно закатив глаза и по привычке, в последнее время вошедшей в обход, скрестив лапы на груди. В ответ на сбивчивую улыбку Лука протянул проткнутую иглой капельницы руку, которую почти сразу заключили в другую. На страх юного Агреста ему позволили присесть на койку, после чего сразу прижали к себе. — Спасибо. Спасибо вам, ребята… — Ну, и я пришёл прогнать прочь остатки твоего кошмара. — Я… — Лука отпустил его, и Адриан выпрямился, чтобы видеть лицо. Смотрит в сторону и пытается скрыть панику. — Мне кажется, это был вовсе не кошмар. Это была реальность. Кажется… Бражник нашёл меня. Внутри похолодело. — Он снова требовал, чтобы я разорвал с тобой все связи. Это ещё было похоже на сон, но после того как я… кое-что сказал ему… он отреагировал слишком реалистично. Я не мог представить такое его лицо. Я никогда не видел такого лица. И ещё — в начале «сна» я отбросил одеяло, и утром оно лежало на том же самом месте. А… а под ним лежала книга с тумбочки. Во сне я был в своей комнате, и на том месте ничего не стояло. Но если бы я откинул его в палате, то обязательно задел бы её. Да и если бы одеяло просто упало от того, что я ворочаюсь, она бы осталась на месте. — Бражник не умеет обстановку менять, если меня не подводит память, — квами задумчиво потёр затылок. — По крайней мере, двадцать лет назад не умел, когда я предыдущего владельца последний раз видел. Сомневаюсь, что «наш» мог так прокачаться. — Да, я знаю. Звучит бредово, да, я и сам не могу дать произошедшему логичное объяснение, но… я почти уверен, что это была реальность. — Теперь Лука смотрел в глаза и сжимал его ладонь. — Мне страшно за нас, Адриан. Я готов принять свою смерть, но вынести, чтобы что-то случилось с тобой — не готов. — Не нужно думать о своей смерти! — почти закричал юноша. — Раньше я тоже всегда готов был умереть за Ледибаг. Но я даже не задумывался о том, что будет потом. Кому будет лучше от моей смерти, пусть даже она спасёт сотни жизней? Ты спасёшь их всего один раз вместо того, чтобы продолжить спасать дальше. Кому на самом деле нужна такая смерть? Я был дураком и идеалистом, верящим, что Леди никогда не ошибётся. Я был эгоистом, который думал только о ничего не значащей для моей семьи победы, забыв, что у меня есть отец. Да, пошедший на смерть запомнится одноразовым героем для общества, но для тех, кто тебя любит, он будет предателем, который бросил их ради какой-то великой цели. И не смог защитить, когда придёт следующая угроза. Я не хочу, чтобы ты становился предателем. Взгляды встретились. На этот раз поменявшись местами: зелень глаз источала решимость, а голубизна — восхищение и блеск. — Поэтому — наша единственная задача — это сохранить свои жизни, чтобы продолжать делать мир лучше. В комнате искрились ещё одни глаза. Они почти готовы были проронить первые в своей жизни слёзы. И проронили бы, если бы могли. — Но кольцо… — Оно в надёжном месте. — Плагг искренне не хотел вмешиваться в разговор, но всё же не мог промолчать, чтобы не вернуть вроде бы прозревших детей на круги своя. — У Хранителя, если быть точнее. — Увидев шок на лицах, он поспешил уточнить: — Не беспокойтесь, я всё разрулил. — А что Леди? — Бражник нацелился на ваше испепеление и как-то стал забывать отправлять акумы, последний раз был пару дней назад. Но она была очень слабой, так что ничего страшного не произошло. Я всегда начеку. Конечно, реальность была несколько иной. То, что он говорил — лишь вершина айсберга, но он должен был скрывать основу этого самого айсберга во избежание столкновения с ним. Это недостойно квами. За это, будь он хранителем, его вполне могли разжаловать и скинуть со скалы. Однако… его основная цель — спасение пацана и его любовника-неформала. Всё остальное — побоку. Слова мудрого Плагга вселяли веру и спокойствие, и оба почувствовали миг затишья. Будто давно бушующая буря вдруг обогнула их, оставляя в оазисе. — Поэтому… давай… покончим со всем этим? — Голос младшего юноши перешёл на затухающий уютный шёпот: — Давай просто забудем о Бражнике? Возможно, тогда он просто оставит нас. — Я хотел предложить то же самое. — Ответили ему тем же шёпотом. После чего пальцы сомкнутых ладоней переплелись, а губы слились в нежном поцелуе, горячем и мокром от слёз. Лука действовал смелее и уже не норовил отодвинуться назад, оглаживая нависшую спину и забираясь пальцами в чёрные волосы. Плагг смерил их взглядом и, сморгнув пощипывание в глазах, безмолвно благословил их союз. И как он до такого докатился? Серьёзно, он почувствовал себя гордым отцом, переживающим женитьбу своего сына. Распирающее счастье сменилось тоской, но он не смел выражать его вслух, сложив лапы вместе. Пожалуй, пора. Счёт времени был безнадёжно потерян. Юноши могли лишь наслаждаться друг другом, позволяя раствориться в поражающем своей невинностью поцелуе, однако наполненном любовью и трепетом и будоражащим каждую клетку молодых тел. Оба не заметили, как начали призрачно касаться пальцами рёбер, скул и спин друг друга. Адриан как мог старался не соприкасаться с местом разреза на чужом животе и тем более — не давал натягиваться шнуру капельницы, то и дело откидывая его в сторону. — Так… о чём ты хотел поговорить? — А… ну… — Когда ты ты позвонил мне вчера, ты хотел серьёзно поговорить. И вот, я не мог оставить это без внимания. — Мама против того, чтобы мы встречались. Я пытался переубедить её, но она стоит на своём. Поэтому, когда меня выпишут, и я не смогу доказать ей, что ты ни в чём не виноват, нам лучше встречаться где-то вдали от Либерти. Чтобы подготовиться к экзаменам, мне нужно будет провести много времени в городской библиотеке, и… Адриан? — До ужаса скорбное лицо заставило сердце сжаться от излишней прямоты. Захотелось укусить себя за язык. — Ты и так ни в чём не виноват. Мама просто на эмоциях. Ты отличный парень, слышишь? Ты — мой парень. В ответ юноша слабо закивал, всё ещё поджимая губы. Правильно ли то, что говорит Лука? Имеет ли право Адриан на него? На минуту обоим показалось, что радостная атмосфера их сильного и чувственного диалога бездарно похерена. — Мы будем вместе несмотря ни на что, так? Хотелось бы в это верить. В наивную подростковую утопию. — Плагг, ты нас благословляешь? Ответом стала глухая тишина. — Плагг? Плагг?..***
Апрельское солнышко нещадно жарило непривыкшие к солнечному свету глаза, поэтому, сидя в кресле учительской, мужчина то и дело потирал глаза, в надежде, что от этих манипуляций они ну хотя бы перестанут щипать. Вытечь они вытекут, судя по ощущениям, совершенно точно. Вот в помещение наконец зашла толпа из незнакомых женщин, сразу же рассевшихся вдоль стен. Одна из них, смутно знакомая, симпатичная рыжая женщина в голубом костюме села напротив, на расстоянии пары вытянутых рук и тут же потупила взгляд в столешницу. Протянула распечатанные фотоснимки. Кто вообще так делает в наше время? На них сидели неизвестные подростки разной степени покалеченности, которые не могли бы заинтересовать его, завись от них благополучие человечества. — В последнее время… — начала она, гипнотизируя мебель и в последний момент всё же обращаясь к собеседнику. — Адриан очень сильно изменился. Всё началось третьго февраля, когда Адриан первый раз пропустил школу без причины. Потом он начал часто отвлекаться, стал рассеянным и начал засыпать на уроках, его оценки очень сильно снизились. Двенадцатого февраля… — губы поджались, а плечи поползли вверх. Учительница будто сама была провинившейся ученицей и пыталась спрятаться от пристального раздражённого взгляда напротив. — Адриан пришёл в школу с сильным запахом алкоголя. Мы были в ужасе, но ничего не стали говорить инспектору. До вас мы в тот день не дозвонились. Девятнадцатого марта он вступил в конфликт с одноклассницей и вызвал её акуматизацию. Двадцать четвёртого марта он первый раз сбежал с химии, позже это стало повторяться из раза в раз. Тридцатого марта он и вовсе сбежал с контрольной работы. — Вы сказали, что он написал её. — Написал, но на «три». И это после того как за целый год он не получал никаких оценок кроме «отлично». Потом… Мадам сжала ручку своими тонкими пальчиками с идеальным маникюром. — Второго апреля он ударил одноклассника, разбил ему нос. В тот момент все сокрыли этот факт, но когда Ким, тот самый мальчик, попал в больницу с сотрясением головного мозга, ребята всё рассказали. Он поссорился со всеми одноклассниками кроме двух девочек и вскоре просто прекратил посещать занятия. Да, я знаю, что последнее было вашей волей, однако перед этим он снова сбегал. За эти пару месяцев мне пожаловались на него абсолютно все преподаватели. Мадам Менделеева и вовсе настаивала на исключении, но Маринетт и Хлоя, те самые девочки, попросили, чтобы мы этого не делали. Женщины согласно закивали. Зашуганная, как он полагал, мадам Бюстье, наконец посмотрела на него серьёзно. — Месье Агрест, — продолжила она более твёрдо. — Все мы помним, каким хорошим мальчиком был Адриан, его доброте и прилежности мог позавидовать каждый из нас, но то, во что он превратился сейчас… почему так произошло? Мы все очень беспокоимся за него. — Родители Кима очень недовольны создавшейся ситуацией. И ещё кое-что. — Другая женщина в чёрно-белом платье, сидящая чуть справа, с большим носом и очками в тяжёлой оправе встала на ноги. — Мы неоднократно выражали беспокойство по поводу его поведения, звонили вам и требовали принять меры, но всё становилось только хуже. Месяц назад он сбегал из дома к парню постарше, так? И провёл в его квартире целую ночь, неизвестно чем с ним занимаясь. Вы не предприняли никаких попыток вернуть его домой. После этого они гуляли ночью, вы заплатили за это большой штраф, мы знаем, а в конечном итоге его спутника и вовсе сильно ранили. — Итак, — встала третья женщина — худая, как смерть, снова в очках и с топорчущимися фиолетовыми волосами. Ещё и в белом халате. — Вы не предпринимали никаких мер, а его побег доказывает, что дома у вас также не всё в порядке. — И… в связи с этим… — рыжая же учительница вставать не спешила. В кабинет неслышно вошёл щуплый мжчина с чёрными усами, но он остался безмолвным. — Случаем заинтересовались органы опеки. И если Вы не предпримете меры и Адриан не исправится… его… его заберут в приют. — Да как вы…! — вскипел месье, почти стукнув кулаком по столу. — Простите, месье, — едко процедила крупная женщина. — Мы и раньше подозревали Ваше весьма холодное отношение к собственному ребёнку, так как Вы не явились ни на одно мероприятие, важное для него, ни на одно собрание, ни на одну его победу! — «Возмутительно!» — прибавили остальные шёпотом. — А происходящее сейчас доказывает, что ситуация просто ужасная! Мы вынуждены явиться с инспекцией в ваш дом. — Вы не можете этого сделать! Поместье является частной собственностью. Да что они себе позволяют?! Сказать по правде… Габриэль понимал, что происходящее с Адрианом зашло довольно далеко, но не думал, что настолько. От того, что понарасказывали учителя, впору было зашевелиться волосам на голове. И, наверное, так бы произошло, не будь месье причиной этого несусветного пиздеца. — Если вместе с инспектором, — отчеканила женщина-смерть. — То можем. Будь Адриан обычным мальчиком, а не Вашим сыном, его бы выставили за порог школы ещё когда он пришёл на занятия в нетрезвом состоянии! — Модельный бизнес — потёмки, и мы сослались на это, хоть и были взбешены. К счастью, Адриан не вёл себя экстравагантно. Вы в курсе, что алкоголь в таком юном возрасте пагубно влияет на психику подростка?! Ага, значит, это была психолог. Та самая, что его вызвала. — Итак, месье, это было последнее предупреждение! — Разве он не исправился и плохо занимается дистанционно? — Габриэль был готов взорваться, и всё же держался из последних сил. никто не смеет ему перечить кроме сына и жены лет семь кряду, а тут ишь ты, выискались! — Нет, он занимается хорошо. — Он поздно сдаёт задания? — Нет, всегда раньше срока. — Тогда не вижу никакой проблемы. Он занимается, как и раньше. А значит, исправился. — Он калечит своих спарринг-партнёров! — вдруг возразил до этого не отсвечивающий усач, указывая на снимки. — На снимках вы видите детей, которых он покалечил. Его искусность поражает, но сила, с которой он наносит удары, просто немыслима! На замечания он отмахивается. Вы только посмотрите на эти ужасные синяки! Он будто обезумел! Я разрешил Адриану посещать занятия в надежду, что они помогут ему прийти в равновесие, а он просто взял и… озверел! — Он должен вернуться к очной форме обучения, месье Агрест… так будет лучше для него. Мы п… — Ему неприятно находиться в обществе одноклассников. Я не собираюсь жертвовать комфортом собственного ребёнка! — В этом году все экзамены сдаются очно без исключений, а если он продолжит домашнее обучение, то не сможет их сдать. Если не сдаст — останется на второй год. В вашем случае он и вовсе может остаться за дверью! Какая муха её укусила? Мадам Бюстье подошла к женщине-смерти и с глазами загнанного зверя попросила эту потерявшую страх мадам сесть обратно на стул. Кажется, она единственная осознавала, с кем говорит. С ним — именитым дизайнером, прославившегося на весь мир и имеющим власть над всем городом. Она неловко заправила за ухо волосы и вернулась на место. Прокашлявшись, постаралась вернуть беседе спокойствие: — Что именно случилось у вас дома? — Переходный возраст. — Ляпнул он первое, что пришло в голову. — Не поздновато ли? — Даже при переходном возрасте нужно держать подростка в узде. К тому же, невозможно измениться на сто восемьдесят градусов. Что конкретно? — Я не могу вам сказать. Это наши семейные проблемы. — Всё же у вас есть с ним проблемы? Поделитесь, возможно, наш психолог, мадам Котияр сможет подсказать вам, как найти решение. С чего бы начать, а-ха-ха. — Не могу, — мужчина скрестил руки на груди, почти сжимая пальцами собственные плечи. Не зря он ненавидит людей. — Это наши личные отношения. После этой фразы помещение внезапно погрузилось в тишину. Педагоги то и дело переглядывались между собой, и месье вдруг стало не по себе. Они точно ждали этой фразы. Они будто знали правду и силились её выбить. Лицо утратило грозность: её затмила поволока страха. И как он вообще мог такое ляпнуть? Защищаясь, он всегда выходил победителем и не выдавал ни крупицы ценной информации, а тут так бездарно прокололся. Или это разыгравшаяся паранойя? — Простите, месье, личные отношения? — психолог смотрела внимательнее, чем должна была, наклоняя голову чуть набок. — Это очень странно звучит. — Это касается его матери. — Поспешил поправиться Габриэль, почувствовав, как органы охладились до температуры азота. — Он стал неуправляем, узнав истинную суть её болезни и ещё кое что, что я от него скрывал. Вам стало легче от этого знания? И снова молчание. Только теперь взгляды смотрели уже в пол. И на этот раз с сочувствием. Мадам Котияр осела на стул, виновато перебирая пальцами на коленях. Все они теперь чувствовали себя неловко. Все помнили похороны. — Вы не можете судить о принимаемых мной мерах, вы не живёте со мной в одном доме. Тот парень старше его на полтора года, и он не сбегал, а просто задержался у него. Я разрешил ему переночевать. У них сугубо платонические отношения, я в этом уверен. Я доверяю своему сыну. А ведь действительно. Чем они занимались всю ночь? Утешением? Какой его формой? А вдруг, он врёт сам себе, а этот Лука вовсе не понтовался? Но кажется, этот вопрос не хотел задавать никто из присутствующих. Оно и к лучшему. Но чёрт возьми! А вдруг?! Вдруг его и правда касался кто-то другой? — Простите… и всё же попытайтесь найти с ним общий язык. Мы и правда переживаем за него. Адриан очень хороший мальчик. На этом беседа закончилась. С чистой совестью месье Агрест покинул херов коллеж, чтоб ему провалиться, и наконец-то смог остаться наедине с собственными мыслями. Адриан давно вернулся домой и довольно рано уснул. Сегодняшний день явно перевернул их миры. С момента поломки броши Нууру без перерыва пялился в одну точку, будто с крылом у него отломили часть мозга, и это бы раздражало именитого дизайнера, если бы у него были на то силы. Он откинулся спиной на кресло, чтобы хоть как-то зафиксировать тело в вертикальном положении и одной рукой подпёр голову. В другой же крутился камень чудес. Как вообще его мог сломать обычный человек? Как же много от него хлопот. Раздался звук разбившихся о кожаную обивку капель. Кровь. Не опять, а снова. Без единой молекулы беспокойства мужчина равнодушно зажал ноздри пальцами, чтобы нашарить на столе салфетку и применить уже её. Седьмой раз за день. От таких ежедневных процедур цвет его кожи побледнел ровно на три тона. Раны так и вовсе будто существовали вне времени, затягиваясь чуть ли не по миллиметру в год. Как долго он ещё протянет? Будет с воспалённой головой пользоваться камнем — приблизит конец. Будет тянуть — приблизит конец и потеряет контроль над Адрианом. Ещё час подумав об этом в своём рабочем кабинете, мужчина решил выбрать меньшую из зол. И снова она, комната. Каждый раз он зарекался, что больше никогда сюда не придёт. И каждый раз шёл, как завороженный. Он сразу же опустился на постель рядом с бессознательным телом и свободной рукой провёл ладонью по щеке, на долю секунды замирая большим пальцем на приоткрытых губах. Еле сдержался от того, чтобы не провести по ним и слегка не оттянуть нижнюю губу, как это иногда случалось. Прекрасен. От и до. Если бы не эти чёртовы чёрные волосы. На кой бес он вообще их покрасил? Чернота не вязалась с ангелоподобным непорочным образом, и это знатно бесило. Противостоя соблазну, Габриэль завёл руку за спину юноши, другой поднёс трубку и сделал глубокую затяжку. После чего медленно выдохнул дым прямо в лицо. Эмили бы его за это уничтожила. С запахом табака Габриэлю запрещалось подходить к сыну ближе, чем на триста метров, а здесь не было и тринадцати сантиметров. На всякий случай мужчина посмотрел вверх, не поднялся ли туда дым. Сигнализация была предусмотрительно им отключена, но, как говорится, мало ли. Дальше он начал выглядывать уже недо-Пьеро с топором наперевес. Но к его огромному удивлению он отсутствовал. Обстановка вырисовывалась идентичная предыдущей вплоть до листочка, и лишь он исчез. Впрочем, оно и к лучшему. — М-м, — спрятав лицо в подушке, юноша вытянул руку вверх, своеобразно потягиваясь и не замечая чужого присутствия. — Тебе ужасно не идёт новый цвет волос. Мальчишка вздрогнул всем телом, сразу же уставившись на говорившего во все глаза. Бражник со своей фирменной ухмылкой сидел рядом, перекинув ноги одну через другую и заведя одну из рук ему за спину. — Он… он нашёл меня? — в ужасе пролепетал он про себя. Неужели, Лука был прав?.. Паника сковала кровоток, фиксируя тело в одном положении. Бражник в его доме. Это значило только конец. — Ты сливаешься, — пояснил мужчина, кивнув на него, — с маской. Пальцы сами собой потянулись к лицу, вскоре касаясь… колдовского спандекса? В недоумении юноша пощупал лицо ещё раз. Нет, не показалось. Но он ведь в своей комнате? А Плагг… ушёл? На пальце не оказалось кольца. как, впрочем, и костюма. В ещё большем замешательстве Адриан царапнул край маски и потянул вверх. Но спандекс не поддался. Настоящая. Что за… — Хочешь раскрыть мне свою личность? для этого тебе нужно отдать мне кольцо, а не корябать костюм. Ты, что ли, забыл, что маска не снимается? — проговорил он беззаботно, после чего сменил выражение лица на серьёзное, передёргивая левым плечом. — Как и твои чёртовы когти. До сих пор иногда кровоточит. — М-мало тебе. Снова ухмылка и полуприкрытые глаза. Главное — не заиграться и вовремя приступить к главной теме. Но, Боги, как прекрасно это испуганное лицо! Как прекрасно то его выражение, когда брови сдвигаются к переносице, а умопомрачительные губы кривятся и сжимаются. Потолок висел намного ниже, чем обычно. Он словно упал, разрушив игротеку и стены без единой щепки. Слева над головой висели деревья из парка, за окном разлилось озеро из звёзд, а дальняя стена так и вовсе наклонилась вперёд. Будто карточный домик. Единственным логичным объяснением был сон. Неужели, это сон? Или происки Бражника? Юноша протянул ладонь и коснулся ей чужого подбородка, медленно поднимаясь по скулам и дотрагиваясь до щеки. Не копия. Самый, что ни на есть, оригинал. — В последний раз ты мне кое-что пообещал, — мужчина перехватил тонкую конечность, целуя её тыльную сторону. — Я пришёл за этим. — Не обольщайся, — как вдруг ладонь вывернули, но выдернуть не успели. — Ты меня больше не привлекаешь. — Лжёшь. Пару недель назад наедине с собой ты явно вспоминал что-то, связанное со мной. На этой самой кровати. — Он зачем-то тыкнул указательным пальцем в простынь. — Ты был в красном костюме. Ну, точно сон. Уж что-что, а это не мог видеть никто из ныне живущих. А если это сон, то… он мог делать всё, что угодно, так? Пообещал, конечно. Ещё как пообещал. И обязательно выполнит это обещание. Приподнявшись, он сразу впился в его губы, схватив голову в руки. Конечно, Габриэль был рад подобной инициативе, но эта инициатива явно не входила в его планы, и посему он начал разумно опираться. — Что такое? Я тоже тебя больше не завожу, а, дядя? — Не в этом дело. — Не начинай, если не можешь кончить, м? — выдохнул юноша точно ему в губы, то и дело поглядывая на них и зная, что сводит этим с ума. И отвлекая от перемещения тела чуть в сторону. — Кто меня этому научил? — Ты стал лучше целоваться. Есть, на ком практиковаться? Наконец, «беседа» сдвинулась с мёртвой точки. Мальчишка улыбнулся самыми уголками губ и кивнул. — Тот крашеный парень не похож на эксперта. — А это и не он. Что. Что? Что?! У Адриана есть кто-то ещё? Когда он всё успевает?! — Кое-кто более опытный. Более взрослый. Тебе точно не будет интересно. — Нет. Это плохая идея. Нужна более устойчивая поверхность. Найдя глазами нужный предмет, юный Агрест соскользнул на пол. Подошёл к столу, шумно спихнув глобус на пол, сел на него и развёл ноги. не дождавшись никакой реакции, протянул руку и поманил пальцами. Что он творит, мать его? Кому ещё голову открутить? — Нет, интересно. — Сделав несколько шагов, мужчина остановился на расстоянии той самой протянутой руки. Но его схватили за воротник и притянули к своему лицу. — Тот, по кому я тащусь, месье. Какой ты не внимательный. А тот, по кому он «тащился» это… это… он сам?.. Габриэль застыл от внутренних ошибок «четыреста четыре», поразившего мозг. — Ага, ты понял, о ком я. О своём дорогом отце. Он целуется лучше всех в мире. — Но это же… мерзко, разве нет? — Ничуть. Он был инициатором. Я тащусь по нему, он тащится по мне. У нас взаимность. Почему это должно быть мерзко? «Да потому что, блять» — мысленно прибавил Адриан. Господи, что же он несёт. Хорошо, что отец его не слышит. Он и так терпит все его выходки, а из-за этих его «откровений» он бы разумно вычеркнул его из своей жизни. И правильно бы сделал. Но как можно было по-другому ввести этого ублюдка в состояние оцепенения, он не знал. — А Лука?.. — Прикрытие. Степень ахуя и ужаса на обтянутом маской лице достигла пика, и Адриан решил действовать. Он слегка наклонил Бражника в сторону, завёл обе ладони за его голову. После чего, последний раз смерив его кошачьим взглядом, со всей имеющейся силой резко надавил вниз, ударяя вражескую голову лбом об угол стола. Мужчина не успел даже пискнуть, как уже повалился на пол, начисто потеряв ориентацию в пространстве. Господи Боже, когда это колесо ебучей Сансары даст поворот?! Руки зашарили по полу в попытке удержаться в сидячем положении, но последующий сверхсильный толчок ступнёй в солнечное сплетение имел против этого весомый аргумент. Затылок сразу же заныл от экстренного торможения об пол, но оставаться в таком положении было нельзя. Стекло в окне попыталось распахнуться, на выходе лишь выдавливая из себя жалобный хруст. Прежде чем предпринять попытку подняться, Бражник заметил что-то блестящее, летящее аккурат ему между глаз. Он молниеносно выставил схватил чужие запястья, и как раз вовремя: расстояние между смертью и его переносицей измерялось в десятках миллиметров. Никогда раньше Габриэль не задумывался о том, насколько его сын силён. Чрезмерные нагрузки, постоянные тренировки и прочие прелести вклинивались в расписание бедного подростка исключительно заради того, чтобы у него не оставалось времени на глупости. Кто же мог подумать, что Адриан и правда будет отдавать им всего себя, порой сражаясь как Сатана? Где пубертатный максимализм и протест? Почему его сын делает всё, что ему скажут? Почему он так сильно дорожит отцом-тираном? Канцелярский нож (проект, значит?!) почти приблизился к подбородку, и мужчина решил действовать. Пол попытался затрещать. Но не смог сдвинуться и на долю миллиметра. — Если ты убьёшь меня, как ты посмотришь в глаза своему отцу? Думаешь, он сможет принять, что его сын — убийца? — Он поймёт. — Неумолимо отозвался юноша. — Он поймёт, для чего я это сделал и простит меня! — Значит, твой отец — психопат! То, что ты сказал до этого — полное тому подтверждение! — Не смей называть его психопатом! Лезвие коснулось кожи, возбуждая импульсы, разносящие колющую боль по всему телу. Опасно. Слишком опасно. Да уж, страшно подумать, каково пришлось подросткам, которых Адриан покалечил на тренировках. Габриэль из последних сил напряг руки, силясь отодвинуть от себя обезумевшего ребёнка. К счастью, почти успешно. — А как ещё можно назвать человека, который поощряет жестокость и самосуд? Который, к тому же, ограждает своего сына от всего мира и делает его своей собственностью? Белые пальцы стиснули смертоносный металл ещё больше. Воспользовавшись заминкой, Бражник крутанул запястья в своих руках в сторону, заваливая лёгкое тело на пол и нависая сверху. Грудь стала вздыматься чаще. А что теперь? Снять маску и признаться? Чтобы Адриан сдох от стыда? Или чтобы они занялись любовью прямо на полу между столом и кроватью? Впервые без масок.От потолка попыталась отвалиться штукатурка. Безуспешно. — Мне нужно кое-что сказать. — Да пошёл ты! Я ненавижу тебя!!! Даже больше, чем Леди!!! — Ненавидишь, значит? А что, если я помогу тебе выместить на неё свою ненависть? — Ага, конечно! Так я тебе и поверил! — извернувшись, юный Агрест для отвлечения внимания попытался пнуть противника в живот, после чего, провернув запястья, с лёгкостью выдернул их из захвата, скочив и сразу нанося удар. Почти нанося. Его снова схватили. Он снова вырвался, чтобы через мгновение оказаться прижатым спиной к чужому телу с передавливающим шею предплечьем. — Я говорю правду! Я расскажу тебе, зачем мне камни чудес на самом деле! И ты сможешь отомстить ей! Тишина. Тишина спровоцировала дрожь. Мальчишка больше не сопротивлялся. Настал момент истины?.. В другой части поместья царило спокойствие. Его нарушало лишь тихое дыхание, как вдруг кровать буквально подпрыгнула на месте. Бедная женщина на ней в непонимании закрутила головой по сторонам, в один из поворотов сталкиваясь с халатом, кинутом ей с расстояния. Натали в панике зашарила по окружающему, и в ту же минуту ей в руки на большой скорости прилетели искомые очки. Она быстро надела их и уставилась на потолок: — Ты с ума сошла?! Напольное покрытие будто ожило, метровыми волнами перемещая постель к двери под аккомпанемент протяжного визга. Больно столкнувшись об деревянную поверхность, Натали зажмурила глаза, кое-как выбираясь из вороха ткани. Она всё ещё не понимала причины такого бурного беспокойства и, встав на пол босыми ногами, она снова хмуро возвела глаза к потолку. Шевеление прекратилось. Звон стеклянных предметов. Сначала тихий. Всё громче. Окружающее вновь затряслось. И раздался крик. Истошный вопль дезориентировал не устоявшую на ногах женщину, ударной волной распахивая двери и снося все предметы, находящиеся на пути. Осколки битой кремике насквозь проткнули главный вход, шаркнув по кафелю разлетевшейся земёй из цветочных горшков. — Адриан?.. — вдруг догадалась Натали, в ужасе наблюдая за бушующем вихрем. Осознание пришло мгновенно. Кафель запетлял, сметая осколки и выравниваясь по направлению к детской, и женщина мигом бросилась по нему. — Адриан!!! — Что ещё за… Пока месье пытался отдышаться, Адриан невозмутимо прошествовал куда-то вглубь комнаты, чтобы после вернуться с тростью Бражника в руках. Он ритмично постукивал по ладони остриём и в безмолвии приближался. Вот, он подошёл. — Открой рот. На лице мужчины повис немой вопрос: что ещё за бдсм-выходки? — Открой, сказал. Сейчас же. Выбирать с запрокинутой головой и вывернутыми привязанными руками особо не приходилось. Но мужчине не понравилась эта безумная поволока. Неужели, он выглядел так же жутко. Яблоко от яблони?.. Не дождавшись исполнения приказа, юноша вцепился пальцами в чужое лицо до синяков и открывая чужой рот. Затем… затем занося над ним шпагу. Конечно же, в ножнах. Он ведь не полный психопат. Глаза Габриэля распахнулись настолько, насколько это было возможно. Милые губы посетила лёгкая усмешка. И, одной рукой удерживая жертву за лицо, другую… другую с остервенением опустил вниз. Она вошла как надо. Прямо в горло. Он идеально рассчитал градус и запрокинул его голову. Большое тело начало трястись в конвульсиях, но юноша хладнокровно продолжил удерживать его, ногой надавливая на пах и продолжая погружать оружие в своего хозяина. Тело задёргалось ещё больше, мешая ювелирной операции и раздражая этим оперирующего. Гортанный отвратительный хрип наполнил всю комнату, голова уже не могла находиться без движения, с выливающейся наружу слюной содрогаясь и захлёбываясь. Биологически обусловленный рефлекс по выталкиванию инородного предмета царапал нежные ткани гортани об чужеродную поверхность, принося адскую боль и провоцируя новую порцию слюну. — Как ты жалко выглядишь. Увидеть бы такое и в реальности. Уверен, реальность намного лучше сна. — Нажим ногой увеличил силу. — Надо было перед этим заставить тебя отсосать мне и кончить тебе в глотку. Было бы иронично. Сознание покидало тело месье. Жертва сама стала палачом. И никто не мог прийти ему на помощь. Ему, казалось бы, сильному и взрослому мужчине. Страх сковал дыхание, а желание зарыдать как никогда ярко играло на всех нервных окончаниях.— Кем бы ты ни был. Просто сдохни.
Крик донёсся до ушей обоих одновременно, на секунду отвлекая от действа. И, воспользовавшись заминкой, жертва на этот раз контролируемо дёрнулась ещё раз, мгновенно вырывая из себя своё же оружие. Слюна хлынула на пол вместе со сгустками крови, а когда взбешённый мелкий сатана вновь двинулся на него, он поспешил наградить его ударом по челюсти. Ноги не слушались и заплетались. Слюна текла и текла, а сделать вдох было просто невозможно. Кое-как отыскав трубку, мужчина из последних сил выдохнул новую порцию дыма, ядерным взрывом накрывая всё пространство комнаты. До цели оставались считанные шаги, и вот Натали выбросила руки вперёд, чтобы распахнуть дверь, как в тот же миг её тело отбросило назад столпом чёрного дыма, оборачивая в кокон и сдавливая дыхание до того момента, пока тело не потеряло контроль. В беспамятстве Габриэль со всех ног понёсся прочь. Забыв пообещать себе, что больше никогда сюда не вернётся. Дом успокоился.***
Солнечные лучи коснулись босых ног, приятно грея их своим теплом. Ещё бы: весна в самом разгаре. Остаётся всего месяц, и у них с Лукой наступят каникулы. Они обязательно будут гулять от рассвета до заката, держась за руку и строя планы на будущее. Обязательно будут заниматься любовью в тайне ото всех. И по выходным будут есть мороженое. Много. Пока горло не сведёт судорогой от холода. Кстати, об этом. Глаза открылись. Он почему-то лежал на полу, хоть и не помнил, когда успел свалиться с кровати. В общем-то, после такого-то сна. Адриан сел и сгорбил спину, вцепившись в колени. Какое же он чудовище… да, он поступил так, как хотел. Выполнил обещание. Но… как и что он делал… поистине отвратительно. Он вцепился в свои волосы, воспроизводя всё то, что сказал и сделал. Впрочем, произошедшее наконец принесло ему какое-никакое, но удовлетворение. И, заверив себя, что произошедшее — всего лишь сон, он начал свой обычный день. — А… где отец? — спросил он за завтраком, поглядывая на часы. Натали скользнула по нему взглядом из-под очков и отодвинула отцовский стул. — Скоро будет. С утра он неважно себя чувствовал. — Хорошо. — Надо будет заочно перед ним извиниться. — Ты всё-таки нашла свою брошь? В форме хвоста павлина в самом верху груди. Мадмуазель Санкёр беззаботно кивнула. По новому плану она не должна проявлять ничего, кроме светлых чувств. Скоро отец действительно присоединился к своему отпрыску. — Приятного аппетита. — Сказал он и добродушно улыбнулся. — У тебя скоро начинается занятие. — Хорошо. В недрах же дома атмосфера царила не столь радужная. Шестая пустая пачка сухих салфеток безжалостно полетела в мусорку, а бросивший её человек в очередной раз за день не удержал равновесие и завалился на бок. КАк забитый раненый зверь Габриэль мог только бродить по клетке, давясь собственными слюной и кровью, которые нельзя было проглотить. Они вытекали наружу без перерыва, пачкая всё на своём пути. Он осел на кресло и сжался, прижимая ткань ко рту и пытаясь успокоить трясущиеся руки. Белки глаз налились кровью, и она же порой вытекала из носа. Как беспомощно. Как противно. Монстры порождают ещё больших монстров. И в этом нет ничего удивительного Адриан перенял черты матери по внешности — этакий белокурый ангел, и могло показаться, что он копировал её и покладистым характером. Но нет. Адриан — такой же психопат и садист, как и его отец. И, уверен, завладев акумой, этот мальчишка уничтожил бы ради своей крапчатой девчонки целую планету. И чем дальше в лес, как водится. Он виноват в этом сам. Если бы не его похоть и тупость, ничего бы этого не произошло. Дьявольская сущность бы никогда не вырвалась из ангельских чертогов, оставляя образ светлым, за что так боролся Агрест всю сознательную жизнь. За что боролся, на то и напоролся. Впервые применив к себе свою любимую мантру «виноват сам», Габриэль неконтролируемо зарыдал. Это было плохой идеей.***
Спустя пару дней месье таки увезла неотложка. С «воспалением лёгких». Юноша не находил себе места, скитаясь по дому как приведение. — Что сказал врач? — спросил он в этот же день перед сном, придя в комнату секретаря. — Почему меня не пустили к нему в машину? — Ему необходим покой. Врач пообещал, что сделает всё возможное, чтобы месье Агрест скорее вернулся домой. — Превозмогая собственный образ, женщина положила руку ему на плечо. — Не переживай, всё будет хорошо. А брошь снова пропала. Юноша закивал и грустно опустил голову. Когда он дошёл до выхода, его снова окликнули: — Ты можешь пригласить Луку, если хочешь. Адриан во все глаза уставился на говорившую: сказано на полном серьёзе. — Правда?! — воскликнул он, чуть подавшись вперёд, но тут же сбавил обороты, прижимая сжатые пальцы к животу. — А… отец не будет против? Кажется, он ему не нравится. Сказал он и тут же одёрнул себя: пообещал ведь, что не будет идти на поводу. Ох, как же ему не хватает карманного беса с функцией напоминалки… — А мы ему не скажем. — Альберт по-свойски притянул женщину к себе, в следующую минуту ощутив сильный толчок локтем под ребро. — Нет, он не будет против, — высвободившись, как можно ласковее произнесла Натали. — Месье Агрест сказал, что полностью тебе доверяет, и на время его госпитализации ты волен заниматься тем, чем захочешь. Лишь бы тебе не было грустно. Кажется, все враз сошли с ума. А как иначе?! По умолчанию чужой для него шахматист пристально разглядывал портрет в холле и чему-то изредка усмехался, Натали смотрела точно на него, а не поверх очков, строгий родитель так и вовсе позволил пригласить в неприступную Агрестовскую крепость не кого-то, а его парня! Это ли не утопия?