***
Он пообещал по возвращению домой позвонить Ксюше, чтобы она снова переехала к нему. Но решиться он никак не мог. Целый час обходил холодные комнаты, разглядывал пустые подоконники, валялся на так и не застеленной новым бельём кровати и просто наслаждался последними минутами одиночества. Он часто хотел побыть один. Постоянно думал о том, как круто было бы иногда изолироваться ото всех и вся в каком-то укромном месте. И такое место было. Студия. Бывали дни, когда он просто проводил там время, занимаясь самой разной ерундой: играл в косынку на компьютере, перевешивал футбольные шарфы, лежал на диванчике, свесив голову, курил на козырьке под окном или даже рисовал. Вот только после появления Виты, он ни на секунду не задумался о том, чтобы побыть одному. Все это словно исчезало, отходило на второй план. С ней было хорошо всегда, пусть она просто и не успела надоесть. А был ли в этом плюс? «Я дома.» – Только и написал Плисакин в СМСке и плюхнулся за стол. Было даже нечего поесть. Да и не хотелось. Больше вообще ничего не хотелось.***
Ты когда-нибудь представлял, что вся твоя жизнь – ровным слоем размазанная кучка дерьма? Словно кто-то нагадил на твой коврик в подъезде по дверью, а потом растер ногой по всему полу. И выходя из квартиры, ты просто вляпался в это. Задумываясь об этом каждый чертов день целого месяца, Саша терпел Ксюшу как надоедливую муху. Гугл советовал каждый раз, когда что-то нервирует, считать до десяти и медленно выдыхать. Это никогда не помогало. Она снова зачем-то полезла к нему, когда он работал. Попыталась обнять его, поцеловать в щеку, но он ловко оттолкнул её и увернулся. Это повторялось каждый раз. И каждый раз Рыжкова устраивала истерики. — Да что опять не так?! Пойми уже, тебе придётся вести себя со мной нормально! Смирись уже! Мы пара! Мы живём вместе! Хватит выебываться! – Рыкнула она, взмахнув руками. — Если я живу с тобой, это ещё не значит, что я должен с тобой облизываться. Я ничего к тебе не чувствую, и ты никак этого не исправишь. – Он так и не поднял взгляд с телефона, в котором строчил куплет последнего трека. Весь новый альбом состоял из боли и ненависти. Не было ни одного трека про то, что после падения надо обязательно вставать. Что все зависит от тебя самого. Что спастись всегда можно. Теперь каждый трек говорил о том, что спасения нет, жизнь – ад, а люди в ней горят как в огне. — Исправлю! Ты снова привыкнешь и полюбишь меня! Забудешь эту свою дуру, и все станет, как надо! — О ней вообще не смей рот свой отрывать. – Он вдруг отбросил телефон и вскочил с кровати. — Еби чем угодно мне мозг, но если я услышу хоть одно слово о ней от тебя... – тихо процедил он, — то у тебя будут проблемы. Ясно выражаюсь? — Ты больной придурок! — Тебе сказать, кто ты?! – Рявкнул он, но его вдруг прервал звонок в дверь. — Я сам открою. На пороге оказался худощавый паренёк с чёрным пакетом. Он протянул Саше планшет с закреплённым в нем документом и ручку. — Вам доставка с аэропорта. В заявлении о пропаже багажа был отмечен этот адрес. Доставляем в целости и сохранности. Поставьте свою подпись и можете забрать сумку. Плисакин тут же понял, о какой сумке идёт речь, поэтому дрожащей рукой поставил корявую подпись и забрал пакет. Открывать было почему-то безумно страшно. Он боялся своих чувств? Или увидеть там что-то странное? Понять у него никак не получалось. Но он все же решился и, сев на кровать, осторожно достал рюкзачок. Уши и лапы рюкзака-медведя были серыми от грязи, а один глаз вообще вылетел. «В целости и сохранности». Весь его живот был в разноцветных значках, а к одной лапке пришит ключик. — Мы закончим разговор или как? – Фыркнула брюнетка, но он лишь махнул рукой. — Заткнись. Он несколько минут разглядывал рюкзак, сжимая его в руках, а после все же очень медленно и осторожно открыл, словно его содержимое могло как-то навредить. Пара дурацких книг по психологии, маленький детский дневничок на замке, ноутбук и баночка таблеток. — Те самые. – Задумчиво произнес он и, дотянувшись до телефона, быстро вбил в поисковике название лекарства. «Блеомицин - противоопухолевый антибиотик, применяемый во время химиотерапии. Наиболее эффективный на ранних стадиях опухолевого процесса». — У неё... рак? – Только и прохрипел он едва слышно. — Плисакин! Ты про меня забыл? Что это такое, вообще?! – Девушка толкнула его в плечо и сжала руки в кулаки. — Ты перестанешь доебываться хоть на десять минут?! – Не выдержал он, встав. — Это вещи девушки, которую я действительно люблю. Не тебя! Её! И ты либо терпишь и помалкиваешь, либо иди в жопу! С ребёнком или без! Я ради того, чтобы тебе не пришлось мучаться, пошёл против чувств, сделал больно любимой и терплю тебя! А она, мать твою, на волоске от смерти, оказывается! И ты ещё спрашиваешь, не забыл ли я о тебе? Да я бы с радостью забыл о твоём существовании! Потому, что ты мне просто-напросто уже не нужна! Никакая! А ты все доебываешь и доебываешь, будто делать больше нечего. Так знай. За все это я тебя ненавижу. И буду ненавидеть всегда. Рыжкова больше минуты смотрела на него, даже не мигая, но вдруг упала на колени и зарыдала. Она вцепилась пальцами в свои волосы и зажмурилась. — Боже, за что? За что? – Проревела она. — Обманула я тебя, ясно? Не будет у тебя ребёнка!