Дневник гея

      День четвёртый.       Солнце едва показало свои лучи из-за горизонта, когда я проснулся. Думаю, спал я не больше двух часов, но у меня была веская причина для внезапного приступа жаворонка. На моей подушке покоилась голова Эвена, его дыхание щекотало шею, а горячее тело прижималось к моему боку. От этого моё пробуждение казалось нереальным, словно продолжение моих снов, в которых он теперь воцарился безоговорочно.       Я легко коснулся губами его виска, потом потянулся к тумбочке за телефоном и тихо усмехнулся, когда Эвен, не просыпаясь, сграбастал меня в обьятья, притягивая обратно, и вновь мирно засопел.       Я никогда не задумывался, что просыпаться с кем-то… вот так… может быть настолько приятно. Наверное, мне просто ещё никогда не хотелось ни с кем проснуться. Я снова посмотрел на Эвена и невольно улыбнулся, осторожно убирая прядь волос с его лица. Длинные ресницы отбрасывали тени на скулы, брови даже во сне слегка двигались. Он очень трогательно причмокнул губами и заворочался, зарываясь носом мне в бок, потому что я теперь полусидел, опираясь спиной на подушку.       Я решил его не будить и уткнулся в свой телефон. Несколько входящих от Эскиля. Интересно, что ещё хочет сообщить мне дорогой гуру.       Эскиль       Привет, малыш!       У меня есть для тебя кое-что интересное.       Перезвони мне, когда будет удобно.       Поверь, это важно.       Прочитав это, я усмехнулся. В последний раз, когда Эскиль хотел мне сообщить нечто интересное и важное, оказалось, что он побрился налысо. Поэтому я не стал спешить со звонком, тем более, что в этот момент Эвен шевельнулся и, потягиваясь всем телом, открыл глаза.       Я тут же склонился и поцеловал его приоткрытые губы, пока он не успел ничего сказать и даже подумать. Я уже стал привыкать, что каждый день мне приходится заново бороться с его загнанными мыслями, убеждать его не терзать свою психику, а просто наслаждаться моментом.       Правда, чем больше я об этом говорил, тем менее привлекательной казалась мне идея — жить одним днём, и тем фальшивее звучали мои слова. Я запретил себе думать о том, что будет, когда мы вернёмся в Осло, чтобы больше никогда не встретиться. Но эти отчаянные мыслишки без конца лезли в голову и, словно волны прибоя, подмывали фундамент моей и без того не слишком крепкой уверенности.       Но пока я целовал его, так страстно, так отчаянно, и чувствовал такой же сумасшедший ответный поцелуй, создавалась иллюзия того, что всё хорошо. И будет хорошо всегда. Понимание того, что это не так, маячило где-то на периферии сознания, но оно лишь заставляло ещё сильнее впиваться жадными губами в его податливый рот, стараясь успеть сорвать как можно больше поцелуев, подарить как можно больше ласк.       Но когда мои ласки из утренне-ленивых стали превращаться в настойчиво-возбуждающие, Эвен со стоном отстранился и зашептал срывающимся голосом:       — Исак… нам… стоит остановиться…       — Это ещё почему? — мой голос тоже дрожал.       — Ну, во-первых, уже наверняка почти все проснулись, а я вовсе не хочу стать главным объектом сплетен, а во-вторых, мы скоро причаливаем и идём осматривать исторические места Палермо. Кстати… — он вытащил из-под подушки свой телефон, — сейчас почти восемь, значит у нас есть время, не торопясь, собраться и даже позавтракать.       — Я могу обойтись и без завтрака, — проворчал я, потом, застонав, накрылся одеялом с головой и оттуда продолжил: — Я так мечтал об этом путешествии, хотел побольше узнать, увидеть своими глазами… Но почему-то сейчас меня всё это не впечатляет.       — Просто тебе не понравился Неаполь. — Я почувствовал, что Эвен встал, но прекрасно помня, что он абсолютно раздет, от греха подальше решил не высовываться из своего укрытия. Мне теперь и так… непонятно каким образом со стояком справляться. А он тем временем продолжал рассуждать: — Поверь мне, нам предстоит посетить ещё кучу городов, и уж какой-нибудь из них точно пленит твоё сердце.       — Моё сердце уже пленили самым бессовестным образом, так что каким-то там городам в нём, кажется, не осталось места, — я выглянул из-под одеяла одним глазом и внимательно посмотрел на Эвена, он как раз успел надеть трусы, которые не могли скрыть его возбуждения (Нет, ну он что?.. Мазохист?.. Ага, и садист заодно!). — К тому же, — продолжил я, — не далее, чем пять минут назад, моё сердце было ещё и разбито жестоким отказом.       Я картинно отвернулся к окну, продемонстрировав гордый профиль. Ну то есть я очень надеялся, что «гордый», но, видимо, зря, потому что Эвен лишь рассмеялся. Правда, потом медленно опустился на кровать рядом со мной, придвинулся ближе и прошептал на ухо:       — А если я скажу, что у нас вполне хватает времени на совместный душ? Это примирит тебя с действительностью?       — Н-ну… даже не знаю… — проворчал я, ещё пытаясь гнуть оскорблённую невинность, но губы уже предательски расплывались в лукавой улыбочке: — Душ, значит?       — Мгм… — медленно кивнул Эвен, проведя носом по моей шее и, закрыв глаза, потянулся за поцелуем.       Но я не поддался. Теперь мне хотелось немного его помучить (нет, ну, а что это было за динамо?!). Я отстранился, глядя прямо в глаза, и, продолжая улыбаться, сказал:       — Ну признайся, ты же сам хочешь до чёртиков? М-м? — я легонько провёл по его груди, останавливаясь на соске, погладил, едва касаясь его пальцами. Эвен запрокинул голову и тихо простонал:       — Хочууу… только…       — Что? — я вскинул брови, пробираясь рукой к его паху. Мучительно медленно поглаживая сквозь ткань боксеров его возбуждённый член.       — Нас ведь… могут услышать… — от моих действий он вновь часто задышал.       — Ах вооот оно что! — протянул я, подвигаясь ближе и раздвигая коленом его бёдра, практически укладываясь на него. Не хочу я ни в какой душ! Хочу видеть его во всей красе… медленно ласкать… наблюдая, как он мечется на постели, как вздрагивает от прикосновений к самым чувствительным местам… — Значит, тебе придётся быть тише, — выдохнул я ему в губы и, наконец, поцеловал.       Эвен, кажется, уже и думать забыл про быстрый минет в душе. Боже, как же мне нравится такое выражение на его лице. Совершенно безумные глаза, вовсе не синие сейчас, зрачок полностью закрыл радужку. Я даже не знаю, под какой наркотой так бывает. Хотя нет, знаю, имя этому наркотику — страсть, такая, что… Сметающая всё на своём пути.       Осознание того, что у меня сейчас наверняка не менее дикий взгляд, только подливает масла в огонь. И это уже не просто секс, это на порядок больше. Растворяться душой в его взгляде, так же, как наши тела растворяются друг в друге. И падать, падать… в какую-то бездонную пропасть… и понимать, что в эту минуту обнажены не тела — души.       Вновь и вновь приникаю к его прекрасным губам, чтобы выпить без остатка все вздохи и стоны. Эвен выгибается всем телом, несмотря на мой вес сверху, его член в последний раз вздрагивает, забрызгивая нас обоих вязким семенем, мышцы сжимают меня внутри, и я следую за ним, содрогаясь в достигшем пика наслаждении.       Я, кстати, стал замечать одну особенность: с Эвеном каждый следующий секс лучше, чем предыдущий. Такого у меня никогда не было. Мы всё лучше узнаём друг друга, и это помогает дарить незабываемое взаимное наслаждение. О том, как я смогу без этого жить потом, я стараюсь пока не думать.       Отдышавшись, Эвен потянулся всем телом, так что мизинчики на его красивых узких ступнях оттопырились в стороны. А я задохнулся от нежности, наблюдая эту банальную, по сути, картину.       — Нам всё равно нужно в душ, — улыбнулся он. — Ты, кстати, подумал, как мы, а точнее, как я буду отсюда выходить? Там же уже снуёт туда-сюда толпа народа…       — Н-ну… — лениво протянул я, поглаживая его живот и размазывая следы нашей страсти, — мы можем вообще не выходить отсюда… — я встретился с ним взглядом и многозначительно улыбаясь, поиграл бровями.       Эвен пихнул меня локтем в бок и покраснел. Боже, он ещё не разучился смущаться? Это так трогательно… У меня в груди опять разливается что-то очень горячее, и становится трудно дышать.       — Я серьёзно, — нахмурился Эвен.       — Серьёзно?! — я даже привстал на локте. — То есть ты всерьёз полагаешь, что всем этим людям, — я указал на дверь каюты пальцем, — есть дело до того, из какого номера ты выходишь?! Да я уверен, никто и понятия не имеет, какая из кают твоя. Парни в курсе: по соседству от твоей каюта Евы и Вильде, которая всё равно пустует ночами…       — Уже не пустует, — усмехнулся Эвен, и пояснил: — Соня перебралась туда. Ночью, когда я заходил за сигаретами, нашёл от неё записку. Сбежала от греха подальше… ну то есть от нас, — и он засмеялся, закрыв лицо руками. Через секунду я присоединился к нему.       После душа Эвен ушёл в столовую первым. Конспирация, мать её. А я решил, что пока собираюсь, могу поболтать с Эскилем, может, и правда порадует чем-нибудь интересным.       — Привет, гуру… — начал я, но Эскиль меня перебил.       — Исак! Ну наконец-то! У меня новости, специально для твоих ушей! Только сперва скажи, что у тебя с твоим красавчиком?!       — Что значит «что»?       — То и значит! По-моему, вопрос очень простой.       Ага, легко ему говорить… Я вот, например, понятия не имею, как на него отвечать. Потому что сам не знаю, что у меня с «моим красавчиком».       — У нас всё нормально. — лаконично ответил я.       — Исак! — укоризненно сказал Эскиль своим манерным тоном. — «Всё нормально» — это очень расплывчатое понятие. Что именно ты имеешь в виду?       — Блин, ну что ты доебался?! — психанул я. — Нормально, значит — нормально.       — Я просто хочу понять, имеет ли смысл сообщать тебе новости или нет.       — Ты же сказал, что новости специально для меня?       — Да, но эти новости касаются твоего парня.       — Он не мой парень, — вздохнул я, — он чужой жених.       — Ну, а я о чём?! — воскликнул Эскиль, оглушив меня на одно ухо. Я прямо видел, как он там всплеснул руками, его любимый жест. — Но ты же хочешь, чтобы он стал твоим парнем?       — Н-ну… я не знаю, Эскиль!.. — сдался наконец я, чуть ли не всхлипывая и прекращая паясничать. Захотелось хоть кому-то, кроме своего дневника, рассказать о своих сумбурных мыслях. — Понимаешь, всё очень сложно… Он мне очень нравится… очень… но… он должен жениться и… там какая-то тёмная история, я не знаю… И… я ведь понимаю, что нам… что мы… мы не сможем потом больше встречаться… у нас есть только эти дни… этот теплоход… и ещё я совсем не уверен, что хочу быть с ним… То есть нет! Не так! Я хочу! Но… если ему придётся жертвовать чем-то ради меня, а я потом не… Ну, вдруг у меня это пройдёт?.. И… я не знаю… Я уже ничего не понимаю!.. Но почему-то сейчас мне кажется, что когда мы вернёмся в Осло… и он в последний раз помашет мне на прощание… чтобы больше никогда не встретиться… я умру… Вот в ту же секунду и умру… — закончил я.       Я даже не заметил, что по моим щекам катятся слёзы. Ну приехали… Кажется, у меня истерика. Хорошо, что на том конце провода Эскиль, а не кто-то другой. Впрочем, я бы никому другому ничего и не рассказал бы…       — Ну что ж, попробуем разобраться, — начал Эскиль самым торжественным голосом, так что я невольно заулыбался. — Ты запутался. Но давай ты не будешь запутывать себя ещё больше, а заодно и меня. Во-первых, ты влюбился, Исак, прими это как факт. Я тут на досуге поболтал с твоими друзьями, так что всё про тебя знаю. Во-вторых, пойми, бояться кардинально менять свою жизнь — это нормально. Это вовсе не значит, что ты слаб. К тому же пока просто нужно определить ваши отношения. Ну… понять, что именно между вами происходит.       — Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Я могу в подробностях изложить тебе всё, что произошло за эти дни…       — Прямо всё?! — восторженно воскликнул Эскиль. — Ловлю на слове. Но вообще-то я не об этом. Я хотел сказать, что нужно быть честным с самим собой. Ты должен, не лукавя, признаться себе, что представляют собой ваши отношения. Предлагаю варианты ответов. Первый: ты хочешь быть с ним, но это невозможно из-за обстоятельств, не зависящих от вас. Второй: тебе нравится с ним трахаться, и лишь поэтому ты был бы не против продолжить встречи с ним. И третий: ты хочешь быть с ним, несмотря ни на что!       — Боже, как пафосно! — я уже успокоился, поэтому мог отшучиваться.       — Могу предложить ещё вариант, но не хочу, чтобы ты бросил трубку, — как-то укоризненно сказал Эскиль.       — Ну-ка, ну-ка… Выкладывай, какие ещё пакости ты обо мне думаешь?!       — Обещай, что не пошлёшь меня куда-подальше…       — Слышь, гуру, не занудничай! У меня не так много времени. Но ты меня уже заинтриговал. Мне интересно, что же такого ты мог узнать об Эвене?! Так что я сожру любую твою критику. Тебе ведь всё равно вечно кажется, что я поступаю неправильно, — заверил его я. — Так что там за дополнительный вариант?       — А вариант такой, — вздохнул он, и я понял, что именно этот вариант Эскиль считает отражающим действительность, — ты любишь и хотел бы остаться с ним навеки, но не сделаешь этого, потому что ты — трусишка. Ты всегда боишься рисковать. Единственный важный шаг в твоей жизни — признание своей ориентации — и тот дался тебе с огромным трудом и психологической травмой. Правда, я думал, что времена, когда малыш Исак трясся как осиновый лист, боясь мнения окружающих, давно прошли…       — Чёрт, Эскиль, как ты любишь разводить всякую философию! — фыркнул я. — Разумеется, мне давно плевать на чужое мнение! Я запросто смогу заняться сексом в стеклянной витрине в центре города. Но это совсем другое!       — Вот именно! Ты научился не стесняться и не бояться своих действий, но не чувств. Но своими действиями ты словно бросаешь всем вызов, типа: «Ну! Давайте! Попробуйте мне что-то сказать!» Но ты так и не стал свободным в полном смысле этого слова… И в данной ситуации ты боишься, что тебе будет больно, если ничего не получится. Но ведь тебе и так будет больно! А если попробовать всё изменить, то есть шанс на счастье! Согласен, шанс небольшой… Но он — есть!       — О’кей, — тяжело вздохнул я. — Обещаю об этом подумать. Теперь ты, наконец, порадуешь меня новостями?       — Ну, насчёт «порадуешь», это вряд ли, но, возможно, ситуация для тебя немного прояснится.       — Блядь! Эскиль! — психанул я. — Тебе надо было родиться гораздо раньше и стать каким-нибудь великим инквизитором, уверен, такие пытки им и не снились. Ты кого угодно в могилу загонишь своими разглагольствованиями!       — Ну ладно, ладно, — смилостивился наконец он. — Для начала скажи, что ты вообще знаешь о своём Эвене? Кто он?       — В смысле? — не понял я.       — То есть ты не знаешь, кто он, кто его родители? Ты хоть фамилию его знаешь?       — Э-эм… ка…кажется, Бэк Нэсхайм… Да! Точно!       — И тебе это ни о чём не говорит… Ну да, конечно… — Эскиль скорбно вздохнул, — ты ведь никогда по-настоящему не интересовался модой.       — Модой?! А при чём здесь…       — В общем, слушай, — перебил он. — Когда ты прислал его фото, мне сразу показалось, что я его где-то видел. Я стал искать, потом позвонил Юнасу, узнал его фамилию и всё сразу встало на свои места. Его отец является владельцем дома моделей, не то чтобы шикарного, но вполне успешного и прибыльного. Есть и второй владелец бизнеса, но контрольный пакет акций принадлежит семье Бэк Нэсхайм. Отношения партнёров вроде бы самые дружеские, тем более, что уже давно было объявлено о помолвке их детей, так что никто не остаётся в накладе. Не знаю, что ты подразумевал, когда говорил про тёмную историю, но вокруг этой семейки всяких историй хватает.       Во-первых, года три назад был какой-то шум по поводу сексуальных предпочтений наследника приличного состояния, то есть твоего дорогого Эвена. Даже шла речь о расторжении помолвки, но потом всё быстро замяли. Со свадьбой, правда, никто не торопился, справедливо полагая, что жених и невеста ещё слишком молоды. Об этом писали в модных журналах, но ты же их не читаешь… Во-вторых, год назад его отец заключил какую-то сделку, вложив туда не только свои средства, он взял кредит под грабительские проценты, надеясь очень быстро всё провернуть и остаться в шоколаде… И… прогорел. В подробности я не вникал, я интересуюсь модой, а не бизнесом, но суть в том, что его дело оказалось на грани банкротства. А если вспомнить про кредит… то станет понятно, что они не просто разорены, а… По слухам, даже всё имущество обеих семей не покрывает и половины долга.       На этой почве, старшего Бэк Нэсхайма хватил удар, и вот почти уже год он в коме. Вся фишка в том, что без него никто не имеет права принимать какие-то решения, если бы он умер, то бизнес унаследовала бы жена, а так… Теоретически он жив, но практически не может принимать решения. Разумеется, супруга управляет делами с помощью совладельца и будущего родственника и армии адвокатов заодно. Но по факту она не имеет права на принятие серьёзных решений. А недавно стало известно, что готовится свадьба, причём в срочном порядке. И я предполагаю, эта срочность связана с тем, что адвокаты нашли какую-то лазейку. Ну, что скажешь? — спросил наконец Эскиль, закончив свой монолог.       — Даже не знаю… — я и правда не знал, что сказать. Информации было много, но далеко не всё понятно. И как мне теперь быть с этим, я тоже не знал. — Но ты определённо прав, — продолжил я, — я слышал разговор Эвена и Сони… и… они говорили что-то о том, что со свадьбой тянуть нельзя, иначе пострадают обе семьи… Ладно, гуру… Это всё?       — Ну, если без подробностей, то да.       — О’кей, тогда я побежал, иначе останусь без завтрака. Я напишу, если будет что-то новое.       Распрощавшись с Эскилем, я поспешил в столовую, не так уж много времени мы болтали, минут двадцать, не больше, но у меня после всех этих новостей было ощущение, что Эвен ушёл от меня вчера.       Завтракали мы сегодня большой дружной компанией: когда я соизволил заявиться в пищеблок, все уже восседали за тремя сдвинутыми вместе столами. Кроме моих друзей, Сони и Эвена, здесь была ещё парочка девчонок, с которыми, судя по всему, подружилась Ева в процессе совместного шопинга.       Я даже обрадовался. Болтовня за столом избавила меня от всеобщего внимания. Так я и сидел, с параноидальной озабоченностью на лице обдумывая всё, что узнал. В конце концов, я решил поговорить об этом с Эвеном. Не сейчас, конечно, но как только представится удобный случай.