Дневник гея

      — Вот уж не думала, что ты до этого когда-нибудь докопаешься… — мягко рассмеялась Соня Эвену в ответ. — А я уже давно знаю! Ну то есть мне никто ничего, конечно же, не рассказывал, но… были всякие мелочи… их взгляды и всё такое. А ещё… фотография… — она задумчиво посмотрела вдаль, туда, где над горизонтом показались первые вспышки лучиков солнца. — Помнишь папины часы? У твоего отца такие же. Ну так вот они с секретом. Когда я была маленькой, папа часто давал мне их поиграть, чтобы я не мешала работать. Однажды я случайно на что-то нажала, задняя крышка откинулась, а внутри — фото твоего отца. И оно такое… он там с обнажённым торсом и… словно позирует для модного журнала. Уверена, что в часах твоего отца что-то в том же роде. Я тогда ничего не поняла, захлопнула крышку, а потом… когда повзрослела, это всплыло в голове вопросом, который, в сущности, является ответом… Да, они любят друг друга, но вынуждены всю жизнь это скрывать… — Соня печально склонила голову, потом добавила: — А что это меняет? Какая разница? К сложившейся ситуации это не имеет никакого отношения.       — Да, конечно, это ничего не меняет, — задумчиво сказал Эвен, — кроме того, что я хотел бы видеть своих родителей счастливыми, а не наблюдать все эти годы, как они тихо ненавидят друг друга, — он вздохнул. — Но это, по крайней мере, всё объясняет. Что ж, значит, отец всё же был когда-то счастливым, пусть изредка, урывками… Но… — Эвен повернулся ко мне, и его губы сложились в печальную улыбку.       Не знаю, почему Эвен решил спросить у Сони об этом именно сейчас. Может, просто настрой был правильный… время и место… Рассвет… тишина… и только лёгкий плеск волн за бортом.       После отрывной ночи, проведённой в клубе, мы все, вернувшись, не разошлись по каютам, а остались на палубе любоваться рассветом. Мы с Эвеном уселись на свою любимую скамью-качели, к нам присоединилась Соня. Мы болтали «ни о чём» и смеялись, наблюдая за друзьями.       Девчонки фотографировались на фоне окрашивающегося в невероятные цвета неба. Ева изводила Юнаса упрёками в неумении сделать хороший кадр и обвиняла в анатомически неправильном расположении его конечностей относительно тела. А вот Вильде уже не ругалась, она просто отвешивала Магнусу подзатыльники за каждый неудавшийся снимок.       — Пойду спасать мальчиков, — расхохоталась Соня и встала, слегка качнув скамейку. Через несколько секунд она уже защёлкала камерой с профессионализмом настоящего фотографа. — Идите сюда, — махнула она нам рукой, — я и вас сфоткаю.       Эвен посмотрел на меня, вскинув брови, и, конечно же, я не мог сопротивляться, хотя сам предпочёл бы фотографировать его без свидетелей. Например, в постели. Обнажённым.       Я загадочно улыбнулся своим мыслям, представляя желанное тело, раскинувшееся на кровати, подрагивающее от возбуждения или сразу после оргазма, и помутневший любимый взгляд…       Так. Похоже, нам пора сваливать. Мне, кажется, приспичило устроить эту фотосессию прямо сейчас… Вообще я планировал завалиться спать, как только доберусь до подушки, но… с Эвеном любые планы летят к чертям. Интересно, так будет всегда? Или наша страсть остынет со временем?       Я вдруг серьёзно задумался. В самом деле, что с нами будет через год?.. Через пять, десять?.. Ведь не зря же говорят, что чувства угасают, изнашиваются… что якобы у всех так бывает. Сейчас невозможно и помыслить о таком, но… кто знает, как оно будет? Чёрт, моё рациональное мышление работает даже тогда, когда в этом нет никакой надобности. Ну кто ещё задумывается о таком? Наверное, мама всё-таки уронила меня пару раз в детстве.       Я взглянул на Эвена и улыбнулся, обнимая его со спины за талию, готовясь позировать Соне и автоматически подмечая всякие мелочи, от которых моё сердце билось чаще. Вот его красивая кисть взметнулась в неосознанном жесте, поправляя рассыпающиеся локоны, вот его взгляд встретился с моим, и ласковые лучики морщинок собрались вокруг глаз, окутывая меня теплотой его улыбки.       Нет. Не будет у нас, как у всех! Страсть, может, и утихнет с годами, потенция — штука недолговечная, но не чувства. Чувства, они… Я даже не могу подобрать слова, но понимаю — то, что я испытываю к Эвену, не сравнимо ни с чем. Это несоизмеримо больше, чем всё остальное, это…       — Исак, у тебя лицо священника перед проповедью, — расхохоталась Соня, глядя на экран фотоаппарата, — улыбнись, я же фотографирую!       Эвен повернул голову, всматриваясь в моё лицо.       — О чём задумался? — тихо спросил он.       — Не поверишь, — хмыкнул я ему в ухо, — о том, что потенция не вечна.       Ну не говорить же ему правду.       Эвен заржал в голос, откидываясь на меня всем весом.       — И-и ч-что это значит? — спросил он, заикаясь от смеха.       Я упёрся спиной в леер, окончательно укладывая его на своё плечо и целуя, шепнул в золотистый локон:       — Н-ну… наверное, то, что нам не стоит терять время зря.       В ответ Эвен наградил меня таким взглядом, что я подавился собственной ухмылкой и, кажется, забыл сделать вдох.       Наверняка у Сони получились классные снимки, но просматривать я не стал и Эвену, протянувшему было руку за Сониной камерой, не позволил. Не знаю, как уж там будет дальше, но то, как Эвен влиял на меня сейчас, было сопоставимо с цунами — устоять невозможно.       — Мы спать, — заявил я, подняв руку Эвена за запястье и помахав ею друзьям.       После чего, продолжая обнимать его со спины, подтолкнул по направлению к моей, нет, уже, пожалуй, нашей каюте, стараясь не наступать ему на пятки. Идти таким образом было ужасно неудобно, но я так и не отлип от спины Эвена до самой двери, проделав этот путь под улюлюканье друзей. Моё сердце таяло от осознания того, что вот прошло совсем немного времени, и Эвену стало наплевать на всех и вся, он лишь лукаво улыбался, оглядываясь на меня через плечо.       Оказавшись в номере, я молча постаскивал с него и с себя одежду и вместе с ним ввалился в душ. Организм требовал разрядки, сердце — любви, но у нас сейчас нет ни сил, ни времени на полноценный секс, и уж тем более на нежно любимые Эвеном эксперименты. Нужно было и правда отдохнуть, хорошенько выспаться. Я не планирую в ближайшие дни сдохнуть от истощения.       Именно поэтому я счёл душ отличным выходом из ситуации. Водные процедуры — это вообще изначально что-то такое интимное, личное-личное. И когда ты разделяешь это с другим человеком, понимаешь, что личное у вас теперь общее. Это тоже высокое доверие. Ведь где, как не в ванной комнате, без одежды, человек чувствует себя особенно уязвимо? А когда вопрос с доверием решён, у водных процедур автоматически появляется сексуальный подтекст.       Так что время в душе мы провели с пользой и удовольствием. А потом проспали чуть ли не до вечера, и никакие соблазны Ибицы, в порту которой наш лайнер должен простоять до самого заката, не смогли вытащить меня из постели раньше, чем я почувствовал, что вполне себе отдохнул.       Проснулся я от самого замечательного, на мой взгляд, запаха — запаха вкусной еды и ароматного кофе. Это было очень кстати, потому что после вчерашнего перекуса, ещё днём, в мой организм не поступало ничего, кроме спиртного и каких-то чипсов. Блин, с такой «диетой» по приезде домой мне придётся обращаться к гастроэнтерологу. И к наркологу заодно.       Мои ощущения говорили о том, что я нахожусь в кровати, а вовсе не в каком-нибудь ресторане, поэтому возникал закономерный вопрос: откуда этот запах? Я лениво открыл один глаз и улыбнулся. Рядом со мной на кровати стоял поднос с кофейником и маленькими аппетитными булочками, а Эвен сидел в изножье и прихлёбывал свой кофе, глядя на меня поверх чашки.       — Привет, — с удовольствием потянулся я.       — Ну, — он улыбнулся, вскинув брови, — скажи же мне, какой я молодец.       — Ты самый молодецкий молодец на свете, — рассмеялся я, — вот только почему мы раньше не заказывали завтрак в номер?       — А потому, что тебе не приходило это в голову, ты ведь совершенно не интересуешься круизом. Ни экскурсиями, ни сервисом. И Юнас вполне справедливо попрекает тебя этим. Ну, а я за едой предпочитаю общество. Но сейчас я решил…       — Ты очень правильно решил, — перебил я его, вгрызаясь в румяный бок вкусной булочки, — а интересоваться круизом мне не интересно, — усмехнулся я, — меня интересуют другие интересные вещи. Например, что мы будем делать, когда доедим эти изумительные и своевременные булки? Все наверняка ушли развлекаться без нас.       — Ну… мы можем пойти гулять сами, — задумчиво проговорил Эвен, — можем созвониться с друзьями, — он как-то странно взглянул на меня и добавил: — А можем, как ты не раз предлагал, наплевать на всё и остаться здесь… до самого утра…       Последнюю фразу он буквально промурлыкал, и от вибрации его голоса у меня дрожь прошлась по телу и приподнялись волоски на загривке. Боже, это невероятно, насколько на меня влияет его голос, взгляд, неуловимый взмах бровей. Переполненное чувствами и эмоциями сердце готово разорваться.       Я отставил пустую чашку на поднос, подполз к Эвену на коленях и, обхватив его лицо ладонями, звонко чмокнул в губы. Потом улыбнулся и тихо сказал:       — Можешь не сомневаться, я считаю тебя гораздо привлекательнее какой-то там Ибицы, а наш секс — гораздо круче любых развлечений, что может предложить этот островок. Но… когда нам ещё доведётся здесь побывать? Поэтому, думаю, остаток дня, до отплытия, мы должны провести на берегу, отдавая должное этому замечательному местечку.       Поэтому через некоторое время мы отправились на прогулку. Только решили прогуляться не по самым популярным местам, а поискать улочки потише, где нет ощущения беспросветной вакханалии.       Да, днём всё вокруг словно вымирает, но к вечеру начинает происходить что-то невообразимое: люди вокруг обнажаются буквально на глазах. Все парни разгуливают с голым торсом, на девушках надето что-то условное, что можно назвать одеждой с ооочень большой натяжкой. При этом все пьяные и возбуждённые.       Вчера мы гуляли сперва по гей-пляжу, потом были в клубе, поэтому я не удивлялся такому поведению людей, но сегодня обнаружилось, что везде происходит примерно одно и то же. Совершенно не важно, где вы находитесь, на пляже или посреди улицы, кругом царит веселье, танцы, и рекой льётся алкоголь. И если турист с минимальным бюджетом может здесь остаться голодным, то трезвым — никогда. Все вокруг с удовольствием угощают выпивкой и приглашают провести вечер с их компанией.       Мы предположили, что… Не могут же местные жители, те, кто живёт здесь постоянно, существовать в этом «Содоме» всю жизнь, триста шестьдесят пять дней в году? Потому что развлекаться — это, конечно, здорово, но тишина и покой необходимы любому живому организму. Поэтому из чисто спортивного интереса мы потратили целых два часа на то, чтобы найти какие-нибудь спальные кварталы. Но, представьте себе, ничего подобного мы не нашли!       На наши вопросы к местному населению никто не мог ответить ничего определённого. В конце концов, какой-то молодой человек, сносно владеющий английским, пояснил, что люди здесь привыкли к такому ритму жизни: ночью они работают, а отдыхают днём, когда туристы после сумасшедших ночных развлечений отсыпаются в своих отелях.       Словом, потратив впустую целых два часа, мы вернулись на пляж любоваться закатом и пробыли там до самого отплытия.       Оливия уже устала нас каждый раз распекать за опоздание, поэтому только махнула рукой и рассмеялась, взглянув на наши «типа» виноватые лица.       У бассейна сегодня было пусто. Ну ещё бы! После Ибицы всем требовался долгий и обстоятельный отдых. Мы не были исключением, хоть и провели сегодняшний день самым праведным образом. Не знаю, правда, насколько обжимания на пляже можно отнести к праведности, но во всяком случае мы не предавались сегодня ни алкоголизму, ни чревоугодию.       Едва за нами закрылась дверь каюты, Эвен прижался ко мне всем телом, потом нежно чмокнул в щёку, но полноценного поцелуя я так и не дождался, поскольку он, загадочно улыбнувшись, оттолкнул меня и прошмыгнул в душ.       Так… Кажется, меня ожидает что-то интересное. Я улыбнулся сам себе, чувствуя, как кровь начинает бежать быстрее, а сердце учащает удары. Надо же, меня всерьёз взволновала мысль об очередном эксперименте. Наверное, от моего комплекса не так уж сложно избавиться, надо просто побольше практики. Ха-ха… Эскиль-то дело говорил: дескать, секс-игрушки не ущемляют твоего «я», а лишь добавляют пикантности сексу и, соответственно, удовольствия обоим партнёрам.       Я кинул рюкзак на кровать, плюхаясь рядом, но потом всё же решил убрать его. Ну в самом деле, нельзя же замусоривать такое священное место, как траходром! Я заржал над собственными мыслями и, дотянувшись до рюкзака, собирался уже запихать его в шкаф, но моя рука нашарила внутри бельтбэг Эвена, и мне показалось, что он очень уж сильно чем-то набит. Я вытащил сумку из рюкзака и уставился на её странную форму, размышляя: слишком ли бессовестно будет сунуть туда свой нос, пока Эвен не видит?.. Но потом решил, что это всё же слишком, и отложил на тумбочку. Как раз вовремя.       — Ну что? Твоя очередь! — ухмыльнулся Эвен, кивая на дверь ванной.       Я улыбнулся в ответ, внимательно глядя на него, и не двинулся с места. Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, пока, наконец, Эвен не вскинул брови в немом вопросе. Я, улыбаясь, склонил голову и, кивнув на бельтбэг, спросил:       — А что у тебя там?       — Узнаешь чуть позже, — он с хитрющей улыбочкой скользнул на кровать рядом со мной, вытягиваясь, как кот. Я не уставал поражаться: как ему, с таким ростом и, казалось бы, нескладной худощавой фигурой, удаются такие плавные, изящные движения? Присущие только представителям семейства кошачьих. А ещё, кроме полотенца, на нём ничего не было, и сейчас оно сдвинулось, давая мне почти полный обзор на все его прелести…       Я задержал дыхание и постарался вернуть свои мысли в нужное русло.       — Нет-нет-нет, так не пойдёт, — помотал я головой. — Можешь не показывать, но хотя бы скажи! Я же должен как-то морально подготовиться!       — Серьёзно? — его брови взлетели ещё выше, а ухмылка стала ещё шире. — Можно подумать, я там прячу гранату!       — Да кто тебя знает! — хохотнул я, придвигаясь ближе к нему и нагло укладывая ладонь на его задницу, стараясь дотянуться и облапать всё, что только возможно. Эвен со всхлипом втянул воздух. Он ведь тоже не мог спокойно на меня реагировать. — Ну и?.. — поторопил я.       — Эм-м… Н-ну… — его щёки порозовели.       Он начинал смущаться сразу, стоило лишь мне стать понаглее. А меня так заводил его румянец, что я просто не смог удержаться, облизал губы, изогнул одну бровь и посмотрел на него своим самым пошло-нахальным «отработанным» взглядом, совсем как на клубных мальчиков. Как и ожидалось, Эвен вспыхнул ещё сильнее.       — Исак! — возмутился он. — Прекрати на меня так смотреть!       — Как? Так? — улыбнулся я, не отпуская его взгляда, придвинулся ещё ближе и замер, почти касаясь его губ своими. Дыхание Эвена совсем сбилось, но… он и правда смотрел на меня, как кролик на удава, но, помимо желания, в его глазах появилось какое-то недоверие и даже испуг. Мне стало стыдно. Я вдруг почувствовал, что мы словно отдалились друг от друга, совсем как в первый день знакомства. Чёрт, я придурок. — Прости, — шепнул я, — не знаю, что на меня нашло. Перегнул, да?       — Есть немного, — улыбнулся Эвен, — но дело даже не в этом, просто когда я представляю, что ты, весь такой… секс ходячий, смотришь так на кого-то другого, мне становится страшно.       — Боже… — я обнял его крепче. — Ну что ты такое несёшь? На кого это я, по-твоему, собираюсь смотреть? Да я не могу отвести взгляд от тебя, а когда всё же отвожу, всё равно — вижу только тебя, — я склонился к его лицу, глядя уже совсем по-другому, только с любовью и нежностью, и поцеловал. А потом отстранился и прищурился: — Постой-ка, мне кажется, или ты и правда ловко съехал с интересующей меня темы?       Эвен рассмеялся в ответ.       — Н-ну… Слегка… — кокетливо сказал он.       — Но я ведь всё равно не отстану, ты же понимаешь? — я снова улыбнулся, укладываясь на живот и опираясь на локти, и добавил: — И вообще… я тебе, между прочим, предлагал «познакомиться» с тем, кто будет третьим в нашей постели.       Эвен снова рассмеялся, потом потянулся через меня к тумбочке, извлёк из бельтбэга игрушку вырвиглазно-розового цвета, ещё упакованную в целлофан, и вручил мне со словами:       — Ну на, знакомься.       Я с любопытством уставился на нечто цвета фуксии. Ну то есть я не даун (по крайней мере, не совсем), я понимал, что держу анальную пробку. Но уж больно чудесатой конструкции, такого я не видел даже у Эскиля. Впрочем, Эскиль демонстрировал мне не весь свой «арсенал». К счастью. Да и игрушки у Эскиля, по большей части, именно для секса. А то, что было у меня в руках, явно предназначалось для оздоровительных процедур, проще говоря, для постоянного ношения.       Эвен тем временем продолжал говорить:       — Коробка с инструкцией у меня в номере, но… я думаю, ты и так разберёшься, — он усмехнулся.       — То есть это — для меня… — с утвердительной интонацией спросил я.       — Ну как же ты не понимаешь, — Эвен тоже развернулся, подпирая подбородок рукой. Смущение, судя по всему, его больше не терзало, — эту штуку можно носить длительное время…       — Это я как раз понимаю… — заржал я, перебив его, — только не возьму в толк — зачем мне носить это длительное время?       — Тьфу ты!.. — махнул рукой Эвен со смехом. — Да не надо тебе это носить! Просто я подумал, что если это можно носить в повседневной жизни, ну там двигаться, наклоняться, сидеть, в конце концов, то, значит…       — Так-так-так… — снова перебил я. — Я, кажется, понял твой развратный замысел. Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, когда во мне будет эта штуковина?       — Ну да, — кивнул он, довольный собой. — Просто… ну… тебе же тоже нравится… эм… внутренняя стимуляция, — он усмехнулся над собственной формулировкой, — но с другой стороны, ты предпочитаешь доминировать… Ну и я подумал, что тебе может понравиться… — закончил он как-то уж очень неуверенно и пожал плечами. — Но если не хочешь…       Я заткнул его поцелуем. Но в этом поцелуе была уже не нежность, а страсть и обещание охуенного секса. Когда я отстранился, сказав со смешком: «Что ж, мы пошли знакомиться», Эвен нахмурился:       — А можно… я сам… ну… — он замялся, но я его, разумеется, понял.       — Оу, прости, не сообразил, — я улыбнулся и подмигнул ему: — О’кей, познакомишь нас сам.       Он с довольной улыбкой расслабленно откинулся на подушку, наблюдая за тем, как я, оглядываясь на него, направляюсь в душ.       Когда я закрыл за собой дверь ванной и включил воду, меня вдруг накрыло. Я так сожалел о своей выходке… Пусть это был всего лишь взгляд, точнее, слава богу, что только взгляд. А то ведь мне могло прийти в голову ляпнуть что-нибудь эдакое. Видимо, до моего подсознания ещё не дошло, что другой уровень — это другой уровень во всём. Абсолютно.       С другой стороны, это показало мне, насколько, по сути, хрупки ещё наши отношения. Где-то в умной книжке я когда-то читал, что для счастливого союза двух людей одной любви, сколь бы ни была она сильна, ничтожно мало. И, пожалуй, сейчас до меня дошёл смысл этого высказывания, может, не в полной мере, но всё же. И передо мной ясно вырисовалось очевидное: что бы ни случилось, я должен оберегать Эвена, наши отношения, от всего и от всех, и от себя в том числе, от своих глупых слов и поступков. Кому, как не мне, знать, насколько больно могут ранить необдуманные действия близких.       Я помотал головой, стараясь прогнать непрошеные мысли. Вообще-то сейчас я должен думать о другом. О том, что там, за дверью, в нашей постели, самый потрясающий и сексуальный парень на свете ждёт меня для того, чтобы подарить мне незабываемую ночь любви.       Так что к Эвену я вышел, сияя улыбкой. А взглянув на него, разлёгшегося на кровати в самой соблазнительной позе, я и думать забыл о чём-то ещё. Но, видимо, было в моём лице что-то такое, что он сразу уловил, но приписал этому совсем другую причину:       — Исак… — тихо сказал он, — если тебе это не нравится, или ты не…       — О чём ты? — я улыбнулся ещё шире. — Я хочу. И мне всё нравится. Я только сомневаюсь, что смогу удовлетворить тебя, если сам буду увлечён… — мой голос стал нарочито томным, и я почти простонал: — «внутренней стимуляцией»…       Эвен рассмеялся и повалил меня на постель рядом с собой, сразу же завладевая моими губами (видимо, просто желая, чтобы я заткнулся). Что я с удовольствием и сделал.       Оторвавшись от моих губ, Эвен привстал и, двигаясь на четвереньках, плавно, словно кот, переполз ниже. При этом он не отрывал взгляда от моих глаз, и всё это вместе смотрелось пипец как горячо (порнушку он, что ли, посмотрел на досуге?)       После этого он немного робко улыбнулся и уточнил:       — Ну что? Ты готов?       — Ко всему! — уверенно ответил я и качнул бёдрами. Я не лукавил, хоть и сомневался немного. Я просто с трудом представлял, каково это — двигаться, если у тебя, пардон, в заднице какая-то штуковина торчит. Но пока всё, что мы делали с Эвеном, было охрененно, и чем дальше — тем лучше, поэтому — да, я был готов.       Эвен ещё раз улыбнулся мне, облизал губы и, склонившись, медленно провёл ими по внутренней стороне бедра, уткнулся в пах, выцеловывая каждый миллиметр кожи: живот, промежность, другое бедро, но не прикасаясь к тем местам, где мне хотелось. Мой член вздрагивал от его действий, но я мужественно терпел сладкую пытку.       Наконец он склонился ещё ниже, и я почувствовал, как под его губами и языком запульсировал мой анус. Я со стоном откинулся на подушку и, сходя с ума, принимал эти невероятные ласки. К губам вскоре присоединились пальцы, а я заметался от наслаждения, от того, как этого всего было много и в то же время — как мало. Хотелось большего, хотелось, чтобы он взял меня или дал мне взять себя, только скорее. Но я постарался мысленно осадить себя, у нас ведь большие планы на эту ночь.       Видимо, уловив моё состояние, Эвен прервался, протянул руку к тумбочке и извлёк откуда-то из её недр флакон лубриканта янтарно-оранжевого цвета. Я удивлённо изогнул бровь:       — А это ещё откуда?       — Оттуда же, — ухмыльнулся Эвен. — Эта штука, — он потряс в воздухе флаконом, — с разогревающим эффектом. Я читал — охуенная вещь. Охлаждающая — это ведь для новичков, чтобы не чувствовать боль, но нам же это не грозит? — он ухмыльнулся ещё шире. — Попробуем?       — Ну я уже дал своё согласие на твой развратный эксперимент, — притворно вздохнул я, — так что давай уже. Хватит меня изводить.       Эвен снова взглянул на меня, закусив губы, и с сосредоточенностью аптекаря взялся намазывать игрушку тягучей жидкостью. Его руки слегка дрожали, а во взгляде снова была одержимость. А я всё ещё поражался — насколько же его заводит вся эта суета с игрушками. Впрочем, я сам едва сдерживался, чтобы не торопить его.       Но, кажется, у Эвена самого терпение было на исходе, он отбросил тюбик и вернулся ко мне, поласкал пальцами, скользкими от новой смазки, и наконец медленно, проворачивая и слегка надавливая, вставил пробку.       Сперва ничего особенного я не почувствовал, разумеется, кроме того, что у меня в заднице инородный предмет. Но когда он несколько раз коротко надавил на основание, я прямо-таки взвыл от резкого удовольствия, на грани с болью, потому что загнутый конец игрушки упёрся точно в самое чувствительное место. Что и говорить, создатели всей этой секс-чепухи знают в этом толк, научиться так точно попадать по простате пальцами — невозможно.       Я немного полежал, потом решил попробовать пошевелиться, выскочить эта штука не должна, так что… Сперва получилось неплохо, я её почти не чувствовал, но стоило приподняться и попытаться развернуться… Уж не знаю, что за движение я сделал, но меня снова прострелило острым кайфом.       — Боже… — застонал я. — Не представляю, как с этой штукой шевелиться. Это же… Бля-я… — снова вскрикнул я, а мой член снова дёрнулся.       Эвен успокаивающе погладил меня по ягодице и шустро переместился по постели, встав передо мной в позицию «догги», и, подтолкнув ко мне янтарного цвета флакон, обернулся, улыбаясь и выгибая спину.       Я провёл по его спине руками, от плеч до бёдер, и, ухватившись за них, слегка подвинул его к себе. Щёлкнул флакон лубриканта, и вот я уже ласкаю его пальцами, вслушиваясь в тихие стоны.       Эвен приподнимается и, повернув голову, тянется за поцелуем. Целую его, глубоко, нежно. Он сам тянется к смазке и сам смазывает мой член, заведя руки за спину. Наконец вхожу в него и теперь чувствую разогревающий эффект, действительно необычные ощущения, это возбуждает ещё сильнее.       Начинаю двигаться и почти сразу же вскрикиваю от собственных внутренних ощущений. Постепенно нахожу оптимальный ритм, Эвен старается двигаться со мной в унисон, но всё же движения выходят рваные и хаотичные. Я понимаю, что не могу сосредоточиться на его удовольствии, поэтому, склонившись, шепчу:       — Давай ты сядешь сверху.       Он, улыбнувшись, отстраняется, я вытягиваюсь на спине, а он, оседлав меня, начинает двигаться в нужном темпе. И да, вот теперь всё гармонично, Эвен запрокидывает голову, стонет, ускоряясь, а я окончательно теряюсь в ощущениях. С каждым его движением игрушка внутри давит на нужную точку, и я уже не понимаю, кто кого трахает.       Во взгляде Эвена какой-то сумасшедший азарт, он внимательно следит за малейшей моей реакцией, и ему, похоже, нравится моя беспомощность, то, как я не могу взять происходящее под контроль. Пытаясь контролировать хоть что-то, обхватываю его член, но едва начинаю двигать рукой, Эвен заводит свою руку за спину и несколько раз надавливает на пробку. Кричу, мечусь по подушке. Всё, больше я не выдержу, успеваю лишь простонать «Эвен, я…», и оргазм врывается в моё тело, как ураган. Именно «врывается», на сей раз пик наслаждения зародился не внутри моего тела, а словно пришёл извне.       Эвен ещё с минуту продолжает насаживаться на не опавший пока член, быстрыми движениями руки доводя себя до высшей точки, и наконец обессиленно падает рядом со мной.       — Тебе нравится видеть меня беспомощным, — улыбнулся я, отдышавшись, и это не вопрос, а утверждение.       — Н-ну… — Эвен рассмеялся, — есть такое дело. Просто ты всегда такой самоуверенный, даже наглый, что… но тебе же понравилось?       — Понравилось, — усмехнулся я, — только в следующий раз эту штуковину ты засунешь в себя.       — Конечно! Я тоже хочу попробовать! — с энтузиазмом отозвался он.       Ну вот и что прикажете делать? Похоже, ему настолько нравятся все эти эксперименты, что его уже ничто не смущает.       — Кстати, — я многозначительно посмотрел на него, — может, вытащишь её наконец.       — Ох да, прости, — Эвен развернул меня на живот и, ласково поцеловав в плечо, осторожно извлёк пробку. Я зашипел, мышцы заныли, сокращаясь до своего обычного состояния. А Эвен с ехидной улыбочкой спросил: — А не хочешь оставить её? Ну попробовать, как это — ходить с этой штукой постоянно?       — Сам пробуй! — я расхохотался, отталкивая его и поворачиваясь на бок. Потом забрал у него игрушку и, задумчиво покрутив ее в руке, добавил: — Хотя в этом, наверное, нет ничего страшного, ну если по показаниям врача нужно, то… А когда человек не возбуждён, то она, наверное, вообще почти не ощущается…       Мои глубокомысленные рассуждения прервал стук в дверь. Мы переглянулись, потом быстро покидали весь компромат в тумбочку и спешно натянули бельё.       За дверью, как ни странно, оказалась Соня. Без всяких предисловий она прошмыгнула мимо меня в каюту и сразу же заговорила:       — Я всё придумала! Чтобы прекратить этот балаган с наследством и долгами, Эвену нужно жениться, так? Но ведь ему не обязательно жениться на мне?       — Я тебя разочарую, — хмыкнул я, — то, что Эвен может жениться на мне, уже придумал мой отец, только какой от этого толк, это всё равно потребует много времени, которого у нас нет.       — Вот об этом я и говорю! — Соня воодушевлённо вскинула указательный палец вверх. — Вы можете пожениться хоть завтра!       И мы с Эвеном зависли в немом молчании…