Хозяин озера

      – Вася, так тебя растак через мотыгу заморскую! Побойся солнышка, совесть где у тебя? Аль сжевал давно вместе с хлебом последним?       Чаровник наглого василиска отпихнул, отобрал у него плетенку камышовую, что тарелкой служила, в морду обиженную глянул, в глаза умоляющие. Взял за цепочку ошейника, за собой к выходу потащил, ругаясь сурово.       – Никакого сладу с тобой, обжора малолетняя! Куда в тебя влезает? Все, что не прибито к полу, не приколочено, все в пасти твоей бездонной оказывается.       Ждан засмеялся, ладонью прикрываясь, на крылечке сидя, ноги босые под рубаху длинную просторную поджимая. Милый косу только переплел, лентой синей перевил, подхватился.       – Чаро, ну что ты его ругаешь, обвиняешь, – за тварюшку ключик вступился, шею стража обвил, прижался телом стройным. – Маленький еще, растет. Потому и голодный.       – Да не растет он уже, – Ждан со смехом брата перебивает, сам к ручью тянется, к боку прижимается, ноги обнимает. – Просто проглот, и все тут.       Чаро не выдержал нападения массового, расхохотался, на ступеньки присаживаясь, ключей ближе привлекая, целуя по очереди.       – Чаро, так тебя растак, – на тропке, к дому речному ведущей, Игривый появился, доспех на ходу снимая, эхо звонкое в ладони ловя, впитывая. – Солнца побойся ясного, совесть где у тебя? Все тебе мало, двоих отхватил, когда угомонишься?       Василиск клюв открыл, засвистел тонко, на спину повалился, лапы растопырив. Чаровник с ключами так в обнимку от смеха и упал на спину, отдышаться не может. Ирро и сам смеется, шуткой довольный. Слышал ведь разговор, эхо принесло все.       Ключи каждый день приходили, когда с зорькой первой, когда с закатом лучистым. С ручьями играли, миловались, Колокольчик да Хрусталь все больше над младшими посмеивались, с Ирро в клетку играли, за табуном ходили, келпи речных привечали, выгуливали. Баловень со Студенцом спали под течениями тяжелыми, выходили изредка, сил набирались.       Клином утки пролетели, горько на судьбу жалуясь перелетную. Лес заволновался, зашумел. Река отозвалась, всплеснула да сызнова успокоилась, легла ровно, руслом извернулась. Василиск рогами камень узорчатый поскреб, забарахтался притворно беспомощно. Ирро в пузо чешуйчатое, бежевое, пальцем ткнул, за лапу потянул.       – А что Роман с Иваном? – Милый затих у Чаро на плече, косу затеребил смущенно. – Придут сегодня?       – Дак кто ж царевича удержит, – Игривый хмыкает, – коли полнолуние на носу. Вперед Яра поди добежит.       Чаровник брата пнул небрежно ногой босой, вздохнул.       – Опять разборки будут, кто кому вперед должен.       – Да хоть бы и так, – Ирро на Ждана кивает, за кудри длинные тянет осторожно. – Пусть лучше живого делят, чем мертвого вспоминают. Да и не до споров собственнических наследнику царскому теперь. Сам-то сомневаешься, кого Янис выберет?       – Нет. Ивану нонче с короной проблем хватает. Забегать будет иногда, да и только. За ним Роман присмотрит, чаще не отпустит.       Переглянулись ручьи да ключи, снова захохотали звонко. Солнышко за середину давно перевалило, к закату торопилось.       Ярый у кромки берега сидел, на воду зеркальную уставившись. Моргать не спешил, дышал глубоко. Навья рядом лежал, на спине раскинулся, коса длинная в воду ушла до половины, кувшинки озерные за себя украшениями диковинными цепляя. На груди обнаженной камень алый покоился, блики раскидывал. Клепсидра водная меж ними пристроилась, мерно отсчитывала секунды, минуты, бежала, тянулась стайка капелек серебристых.       – Сомневаешься, страж? – лукаво спросил хозяин душ.       – Нет, – Яр огрызнулся, висок потер.       За четыре седмицы все в колею вошло прежнюю. Водник иногда приходил, помогал. Ничего не рассказывал. Навья у озера ночи коротал, на арку каменную настраивался, колдовал понемногу, силу чистую свою пробуя, с огоньками играя. Род людской неисправимый поминая. Уже и первая мавка в озере завелась. Марта рыжеволосая. Бойкая девка, Ивану да Роману глазки строила, перед Визом робела, пряталась, ключей стороной обходила, Колокольчику венки плела, подбрасывала.       – Так почему?       – Не знаю, разговор бессмысленный, пустой. Просто проведи меня к костру и все. Верну.       – Лада проведет. Не люблю я пламени, и оно ко мне холодно, неотзывчиво.       – И где дочь твоя?       Навья плечами пожал беззаботно. Кто знает, где жизни хозяйка бегает, за какими цветами-травами в чащу нырнула, ан и вовсе пошла в город людской, посмотреть поближе.       – Вернется, Виз присмотрит. Терпения наберись. Недолго осталось. Что скажешь ему?       Впервые Ярый улыбнулся, точный ответ зная.       Ан не сказал ничего. Да и не ждал Навья.