Широко закрытыми глазами

— Здесь туалет, запираться в нем нельзя, сам понимаешь, — рассказывал мальчик, расхаживая по коридору и заложив руки за спину. — Здесь можно выпить чаю под присмотром любезного охранника. Выносить чай из комнаты нельзя, ходить с ним в руках — тоже. — Да, это понятно. А скажи мне, много больных выписали, пока ты здесь? — этот вопрос интересовал меня куда больше, чем нахождение туалета. Мое предчувствие говорило о том, что ответ будет отрицательным. — Двоих. Одного дедушку, которого забрал сын, и женщину. Больше никого. — А поступивших много? Нейт задумчиво чешет подбородок, осматриваясь по сторонам. — Да, достаточно. В этом крыле долго не задерживаются, обычно переводят всех. Не знаю, чего. — Переводят? А куда? Мальчик только пожимает плечами и вдруг весь напрягается. Вопросительно смотрю на него, на что он только прикладывает палец к губам и отходит, вжимаясь в стену и прячась за колонну. Следую его примеру, делая точно так же, и сразу замечаю, как из-за угла двое санитаров ведут под руки мужчину. Он едва стоял на ногах и часто пошатывался, однако санитары удерживали его в вертикальном положении. — Его переводят из этого крыла, — прошептал Нейт, не сводя глаз с мужчины. Я тоже не мог оторвать от него взгляда. На лице пациента было столько страданий, а в глазах читался неподдельный ужас. Он постоянно оглядывался, словно боялся, что за ним кто-то идет. Когда санитары с мужчиной удалились, мы вышли из своего укрытия. Но лицо мужчины все еще стояло у меня перед глазами. Я вернулся в свою палату и лег на кровать, уставившись в потолок. Неужели я действительно схожу с ума? *** — Присаживайся, Алекс, — голос доктора Сандерга казался очень резким с самого утра. — Как ты себя чувствуешь? Я осторожно сел на кресло в кабинете доктора и опустил глаза. После лекарств я чувствовал себя очень паршиво, а солнечный свет слишком сильно резал глаза. Лой терпеливо ждал моего ответа, закинув ногу за ногу и покручивая карандаш. — Я не знаю, — честно отвечаю, рассматривая небольшую трещину на паркете. — А какие у тебя отношения с соседями? Доктор пометил что-то в блокноте, после чего встал и налил в бокал немного коньяка. — Вы хотели спросить, какие у меня отношения с психами? — презрительно фыркаю, поднимая взгляд на мужчину. — Это очень некрасивое слово, Алекс. Лой нахмурил брови, снова что-то черкая в блокноте. — Да? Жаль, что мне плевать. После этих слов я встал и вышел из кабинета. К моему счастью, никто меня не остановил. Я пробыл в клинике уже три дня, и за это время насмотрелся всех ужасов, что здесь царили. Пациенты в коридорах начинали истошно вопить без причины, царапали стены, начинали биться об них головой, толкали друг друга, дергали за волосы, плевали в санитаров и обсыпали их различными ругательствами. Один раз попало и мне. Я случайно столкнулся в коридоре с мужчиной. У него не было руки, однако это не помешало ему с силой толкнуть меня. Я не удержался и упал, а он навалился сверху на меня и начал что-то кричать про пятое пришествие Иисуса. Санитары, по моему мнению, особо не справлялись с порядком в клинике. Как и врачи. По диалогу с Нейтом я понял, что никто не занимается его лечением. Да, ему приносят какие-то лекарства и иногда приглашают на беседу, но разве это лечение? Особенно если учесть то, что Нейт не является совершеннолетним. Я же был на особом счету. За мной следили. Видимо, Лой предупредил санитаров, что я могу сбежать. Они ходили за мной даже в туалет, оставляя в одиночестве только ночью, да и только после того, как закроется дверь в палату. После разговора с доктором, я сразу же направился в общую комнату, чтобы увидеться с Нейтом. Меня волновала судьба мальчика, я не знал, почему это происходит. Нейт сидел все на том же диване, что и в первый день нашего знакомства. Я подсел к нему, но мальчик не обратил на меня никакого внимания. Это показалось мне странным. — Нейт? — я осторожно коснулся плеча ребенка, но он продолжал смотреть в окно. — Нейт, что-то случилось? На мой вопрос мальчик кивнул, но так и не уделил мне должного внимания. Я обвел взглядом всю комнату, и только тогда заметил, что неполадки творятся не только с мальчиком. Обычно буйные пациенты сейчас сидели поникшие, никто не кричал, не бился головой. Даже самая шумная женщина, страдающая резкими припадками невроза, сидела в углу комнаты и смотрела пустыми глазами в стену. — Господи, да что случилось то? — снова задаю вопрос, обращаясь к Нейту, и тот, наконец, переводит глаза на меня. — Майкл покончил с собой. — Кто такой Майкл? — суицид среди пациентов в клинике не был редкостью, как бы не старались санитары и врачи. — Это наш санитар, который всегда обходил палаты перед отбоем. После этих слов я словно выпал из реальности. Да, смерть пациента не редкость, но чтобы с жизнью заканчивал здоровый человек, который работает в клинике? — А как он это сделал? — Сегодня ночью он повесился на лестничном пролете, спрыгнув с третьего этажа. — Санитар? — удивленно распахиваю глаза, садясь на жесткий диван комнаты рядом с мальчиком. — Из-за чего? Нейт на мгновение задумывается и чешет подбородок, после оглядывается, словно боится, что за ним наблюдают. — Говорили, что его преследовал кто-то, — шепотом начал Нейт, придвинувшись ближе ко мне. Внутри меня словно что-то рухнуло. Кто мог преследовать санитара? Пациент? Вряд ли он стал кончать бы с собой из-за этого. Значит, здесь крылось нечто большее. — А какие подробности известны? — Да особо никаких. Кто будет рассказать о смерти пациентам психушки? Знаю только, что его заметил наш Тедд, который бросается всегда на окружающих. Он вышел с утра о чем-то поговорить с врачом, а там болтается этот. Сколько шума он поднял. Мне кажется, что врачи захотят замять это дело. Однако… — Алекс! — неожиданный голос прервал повествование мальчика и заставил меня обернуться. В дверях стоял доктор Сандерг, засунув руки в карман своего халата. Он выглядел суровым, словно я только что нарушил какие-то смертельное правило психушки. Поднявшись с дивана, я молча подошел к нему и уставился вопросительным взглядом, на что доктор только кивнул и пошел по коридору. По-видимому, мне следовало идти за ним, что я и сделал. Подниматься по холодной лестнице в этот раз было куда более жутко. Я боялся увидеть труп. Конечно, я понимал, что висельника уже давно сняли, но страх не проходил. Стих он, только когда за моей спиной захлопнулась тяжелая дверь кабинета доктора. — Я смотрю, — начал он, устремляя свой взгляд на окно. — Что ты хорошо общаешься с Нейтом. Он хороший мальчик, но не самая лучшая для тебя компания. — Извините, а мы в детском саду, чтобы мне запрещали с кем-то общаться? Заявление Лоя рассмешило меня. Я упал на кожаное кресло и уставился в потолок, закинув ноги на столик. Я уже давно не чувствовал себя гостем в этом жутком кабинете. Доктор только презрительно хмыкнул. — Ты не знаешь истории этого мальчика, я уверен в этом. — Расскажите мне, я с удовольствием послушаю. Мне интересно, почему такого милого ребенка поместили в это ужасное место. Мои слова вызвали смех у Лоя. Он сел на свое кресло и налил виски в стакан, тяжело выдохнув. — У этого мальчика тяжелая история, Алекс. В свои тринадцать он повидал слишком многое, не хотелось бы мне, чтобы ты столкнулся даже с частью этого. Нейт остался сиротой. Почему? Он сжег своих родителей вместе с домом. После этой фразы в кабинете повисла тишина. Я даже услышал стук часов, который никогда не замечал до этого. Фраза доктора повергла меня в дичайший шок. — Что? — мой мозг отказывался принимать информацию. — Да нет, Вы шутите. — Увы, Алекс. Нейт пироман. Его влечет огонь, и он не может с этим ничего сделать. Нейт сделал это все, находясь в состоянии прострации, и сейчас даже не помнит, что произошло. Это очень тяжело, Алекс. И я не хочу, чтобы ты попадал под его влияние. — Вы несете какой-то бред, я не верю! Я тут же вскочил с кресла и вышел из кабинета. Под ногами что-то хрустнуло, я наклонился и поднял небольшой осколок от стекла. Откуда оно могло взяться рядом с дверью, где нет стеклянных вставок?