Шанс взаймы

      Гермиона машинально дёрнулась, уворачиваясь от малфоевских губ. Они скользнули по её щеке, оставляя влажную дорожку. Одним усилием Гермиона отпихнула от себя Малфоя, вторым темпом вспоминая про волшебную палочку, которая всё это время была у неё в руке.       — Грейнджер… — Малфой повернулся к отскочившей от него Гермионе и сделал шаг ей навстречу.       — Стой на месте! — жёстко отрезала она, нацеливая на него свою волшебную палочку.       Сердце в груди колотилось как бешеное, а губы горели от прикосновения. Возмущение сотрясало её тело с ног до головы. Сначала прогоняет из библиотеки, потом под Империусом приводит сюда, угрожает, мечется, несёт чушь, плачет, а теперь вот лезет с поцелуями. Совсем с ума сошёл?!       — Что ещё за выходки, Малфой?       — Грейнджер, дай же объяснить…       — Я сказала тебе стоять!       Двинувшийся было в её сторону Малфой замер. Гермиона попыталась успокоить дыхание. К чёрту всё. Она будет действовать по намеченному плану, а со странностями Малфоя разберётся позже.       — Не надо объяснений. Мне жаль, но у меня нет другого выхода.       Серые глаза расширились, но не успел он двинуться, как она приказала:       — Остолбеней! Что за…       Гермиону отбросило назад мощным потоком. Едва устояв на ногах, она убрала упавшие на глаза волосы и ошеломлённо уставилась на Малфоя. Палочка немилосердно дрожала в её руке.       — Щитовые чары? Н-но как?.. Невозможно… Твоя палочка…       — Беспалочковая магия, Грейнджер. Тётя Белла научила меня не только Империусу.       Вот, значит, как. Чему ещё успела научить его тётя Белла?       — Значит, я ошибся. — Растерянность, проявившаяся в начале, бесследно стёрлась с его бледного лица. — Ты ничего не чувствуешь ко мне, так, Грейнджер?       Он словно выдирал каждое слово из себя силой. И это заставляло мурашки пробегать по всему телу. Какая-то непонятная Гермионе тоска сквозила в его словах, в его тоне, в его взгляде.       — О чём ты говоришь? Что я должна к тебе чувствовать?       — Должна, должна… — пробубнил он себе под нос так тихо, что конца фразы Гермиона не расслышала. — Чёрт, да убери же палочку, Грейнджер! Без своей палочки я способен только на Щитовые чары. Это правда, я не лгу, — добавил он, заметив её настороженный взгляд.       Некоторое время Гермиона сомневалась и всё же нехотя опустила палочку, готовая в любой момент вскинуть её снова. Похоже, Малфой это заметил, и из его груди вырвался полный сожаления вздох.       — Скажи, Грейнджер, ты сможешь убить меня, если того потребуют обстоятельства или… приказ?       — Убить? — Праведный гнев захлестнул Гермиону. — Да я вовсе не собиралась убивать тебя, Малфой! Я хотела обездвижить тебя, чтобы… — Она замолчала, страшась продолжать.       — Чтобы что? Чтобы сдать меня Дамблдору?       — Нет, вовсе нет! Я бы рассказала ему всё, чтобы он помог тебе и твоей семье избежать гнева Тёмного Лорда.       Малфой невесело усмехнулся и медленно подошёл к столу, с которого он сам же недавно сбросил на пол кучу хлама.       — Мы уже испытали на себе его гнев, — рисуя пальцем на пыльной столешнице какие-то узоры, сказал он. — Он приручил моего отца, как щенка. Моего отца, которого я всегда знал как непроницаемого, непревзойдённого манипулятора. А теперь он сам марионетка в руках Лорда. И мне оставалось лишь смотреть, как он унижается перед Тёмным Лордом и всё ниже опускается в моих глазах. Отец подвёл его, упустил Поттера в Отделе тайн полгода назад, и сейчас мы с матерью расплачиваемся за его ошибки. Я думал, что поступаю правильно, что смогу загладить провал отца, выполнив задание. Я даже принял чёртову Метку. Я… боялся, очень боялся. Боялся боли, которая последует во время инициации, но не боялся ответственности шага, на который решаюсь. Просто стоял и смотрел, как она проявляется на коже… Но я не мог и предположить, что прикажет мне Лорд. Я просто не могу поверить в то, что ещё полгода назад был дураком, ослеплённым желанием возвыситься, показать себя. Мальчишка…       — Ты и есть мальчишка, Малфой, — осторожно произнесла Гермиона.       — Но это война! Настоящая, страшная… Я сам загнал себя в эту ловушку! — Кулак с хрустом опустился на стол. — И теперь я не могу выбирать, с кем дружить, а с кем враждовать. Теперь за меня решат там, решат те, в чьих руках оказалась моя жизнь. Моя и моей матери, которую я тоже подвёл…       Голос Малфоя затих. Он продолжал стоять спиной к Гермионе, и ей показалось, что его плечи сотрясают лёгкие судороги.       — Если бы ты только решился пойти к Дамблдору…       — Хватит! — перебил её Малфой и повернулся. Глаза блеснули в полумраке. — Хватит, Грейнджер! Ты думаешь, что спасешь меня, а на самом деле только даёшь лживые надежды, отравляешь и без того больную душу! Да, у меня есть душа! И она-то отлично чувствует, что расплата за мою глупость близка!       Волна безнадёжности ударила Гермиону в грудь и проникла в самое сердце.       — Не говори так, Малфой, — сказала она. — Ты сам волен выбрать сейчас…       — Замолчи! Не говори мне о выборе! — Он закрыл уши ладонями. — У меня нет выбора! Нет!       Гермиона стояла и смотрела на сгорбившегося у стола Малфоя, бессильно стискивая пальцы. Странное ощущение того, что она искренне переживает за него, поднялось из глубин и защекотало в желудке. А ведь и вправду: он всего лишь шестнадцатилетний мальчишка, вынужденный делать то, что ему приказывают. Гермионе было жаль его, и желание помочь, спасти, вытащить становилось ещё сильнее.       Гермиона медленно приблизилась к нему.       — Я не знаю, как ещё показать тебе, что ты можешь мне доверять. Весь этот год ты словно сам не свой. Ты бледен, рассеян, почти не обращаешь внимания на нас. Можно было бы подумать, что ты вырос из подобных перепалок, но весь твой вид говорил о том, что с тобой что-то не так. Я списывала это на заточение твоего отца в Азкабан, но Гарри с той самой встречи в Косом переулке твердил, что ты замешан в каких-то делах Тёмного Лорда. Я спорила с ним, потому что не могла допустить и мысли о том, что всё настолько серьёзно. А теперь… Пойми, я не могу просто взять и уйти. Не могу оставить всё как есть.       Гермиона обнаружила, что подошла слишком близко к Малфою, и тут же отступила назад, не прекращая наблюдать за его неподвижной спиной.       — Грейнджер, если я задам тебе вопрос, ответ на который очень важен для меня, ты ответишь предельно честно и откровенно?       — Да, конечно, — легко согласилась Гермиона, не ощущая подвоха. — Спрашивай.       Некоторое время в комнате висела тишина. Малфой медленно развернулся лицом и шагнул почти вплотную к ней.       — Что ты чувствуешь сейчас, когда я так близко? Отвращение? Страх? Гнев? Ненависть?       Гермиона ощущала его дыхание, его запах, тепло, исходящее от его тела.       — Ничего из того, что ты перечислил, — коротко ответила она.       Прикосновение прохладных пальцев к её ладони заставило встрепенуться. Малфой сжал её руку в своей.       — А так? — почти прошептал он.       — Это уже второй вопрос… — машинально начала Гермиона и быстро добавила: — Нет, опять ничего такого… К чему ты клонишь?       Малфой сощурил глаза; по его лицу пробежала тень.       — Ничего? Совсем ничего? Не может быть, что совсем ничего нет.       — Я имела в виду ничего из того, что ты назвал… — Гермиона смешалась, опуская взгляд. — Непонимание, потрясение… сочувствие — вот, что я ощущаю сейчас. — Она подняла голову и встретилась с серыми глазами. — Да, ты вёл себя отвратительно эти несколько лет, но после всего, что произошло в этой комнате, я не могу винить тебя в прошлых ошибках. Потому что настоящее слишком важно, слишком сложно…       — Я тебе не противен? — Искреннее удивление мелькнуло в его тоне.       — Нет. — Она покачала головой. — Это именно то, чего хочет Тёмный Лорд — зародить в нас злобу, ненависть, презрение, недоверие друг к другу. Я не могу позволить ему сделать это.       — На войне всё в итоге становится серым, Грейнджер, и ты никогда не сможешь этого изменить или тем более остановить, — горько возразил Малфой.       — Если мы позволяем, так и происходит. Но я буду защищаться и бороться за право решать за себя самостоятельно, кто я и кем мне нужно быть в этом мире. Я хочу помочь тебе, потому что тебе нужна эта помощь, и делаю это без оглядки на прошлое, я делаю это потому, что так для меня правильно.       — Всё это звучит очень красиво, но… Ты просишь меня довериться тебе, а сама ты мне веришь?       Гермиона оказалась застигнута врасплох этим вопросом. И вправду: она просит его верить ей и вместе с тем пытается держать его на расстоянии, заковывает в рамки. Она не должна ограничивать его так, как делает это тьма.       — Ты прав. — Гермиона высвободила свою руку из руки Малфоя, нащупала пальцами петлю в рукаве мантии и протянула ему его волшебную палочку. — Теперь мы равны.       Малфой принял волшебную палочку и крепко сжал её в ладони.       — Мне необходимо сказать тебе кое-что очень важное, Грейнджер.       Гермиона сглотнула и приготовилась слушать, но Малфой не торопился продолжать.       — Это связано с Тёмным Лордом? Со школой? Говори же!       — Есть одна вещь… она способна заставить меня передумать, бросить всё на кон и попытаться…       Гермиона не верила своим ушам. Сердце забилось часто-часто.       — Ты согласишься пойти к Дамблдору? Ты всё ему откроешь? — От волнения её голос срывался на шёпот.       Малфой пристально посмотрел на неё исподлобья.       — Это зависит от тебя, Грейнджер.