Ты... фея?!

      В маршрутке воняло бензином и каким-то дешманским «Ландышем». Духота забивала голову, поручень стал липким от моей ладони, и я недовольно перебрал пальцами; другой рукой крутанул телефон — в надежде, что буквы сами сложатся в нужном порядке.       Не сложились. Пришлось дальше мучиться самому.       «нам надо поговорить»       Нет. Слишком грубо, да и с «нам» я явно промахнулся, это одному мне надо. Удалить. Как насчёт…       «пожалуйста, давай встретимся»       Ха-ха. Это я, кажется, уже пару раз писал. Тоже стереть.       Может, «мне нужно тебе кое-что сказать»?..       На остановке тряхнуло, пополнившаяся толпа вжала меня в задние двери. Они гремели под спиной, словно вот-вот распахнутся и вышвырнут меня на проезжую часть. Да и хрен бы с ними — всё равно еле тащимся в пробке, так что насмерть не получится, а несколько ссадин-ушибов мне сейчас будут очень кстати.       Появится хоть немного приличный повод попросить фейку о встрече. Он ведь добрый, вдруг согласится меня полечить? А там, слово за слово, с теплом его волшебной пыльцы на коже, с ним самим рядом, таким блестящим, смущённым, крылатым…       Я снова его поцелую. Ну потому что я придурок. Другого объяснения таким мыслям найти никак не получается.       Вздохнув, последний вариант сообщения я тоже стёр. Нехотя листнул выше — отличная переписка у нас с вечера субботы, штук двадцать смс, все от меня. Выглядит жалко, что-то вроде бессмысленного битья головой в стену. Только человек с поистине бараньим упрямством после такого не смирится со своим поражением.       Вот бедному Владу не повезло, что я именно такой человек и есть.       «надеюсь, ты хорошо написал контрольную, про которую говорил на той неделе» — в итоге отправил я ему. Очередная ерунда, которая останется без ответа, но что мне ещё остаётся? Трубку он не берёт. Не убрал меня в чёрный список, не сбрасывает вызовы, просто игнорирует их. Словно наказывает меня. Мучает, чтобы я каждый раз до последнего гудка надеялся услышать его голос.       Впрочем, я это заслужил. Владу противно, наверное, было. Бля, да какое «наверное», такое точно противно — зажал у стены парень, руками шарит под кофтой, лапает чувствительные крылья, целует насильно, и ни отвернуться, ни вырваться, ни даже пикнуть нельзя…       Отвратительно. Хорошо хоть, что я языком ему в рот не полез…       …и почему я сейчас вообще об этом подумал?..       После остановки в салоне стало свободнее. Получилось сесть; школьница рядом занервничала, покраснела, заправила прядь волос за ухо. Вряд ли лично из-за меня, просто возраст у неё такой, любой парень смущает, и думает она сейчас, скорее всего, что-то вроде: «И почему же он сел именно со мной? Он на меня смотрит? А как я выгляжу?..»       У Влада примерно такой же, кстати. Он, наверно, засматривается на какую-нибудь девчонку в классе, любуется ею на переменах и по ночам мечтает о ней… по-всякому. А тут я.       Неудивительно, что он видеть меня не хочет. Я так ждал понедельника, чтобы встретить его со школы, но впустую проторчал на солнцепёке полчаса. Ждал бы и дальше, если бы не мысль, что меня заметно из окон и Влад поэтому не выходит. Сидит там в каком-нибудь классе на подоконнике, прислонился виском к согревшемуся стеклу и ждёт, когда же «этот стрёмный парень» наконец свалит.       А я не хочу быть для него стрёмным парнем. Вот именно для него — нет, ни за что, не согласен. Так что я оставлю его в покое, честно, не буду больше писать ему и стеречь его у школьных ворот, только сначала ещё раз немного побуду рядом.       Иначе я, кажется, никогда не пойму, что на меня нашло там, в темноте подъезда. Почему он никак не выходит у меня из головы.       За какие грехи он мне снится…       В приоткрытом люке мелькали деревья и синее небо; я пялился на них, запрокинув голову, и не понимал ни хре-на. Потому что этой ночью, в дрожащем, как жаркий воздух, сне, Влад тоже сидел, запрокинув голову, расслабленно тёрся бритым затылком о моё плечо. Его волосы щекотали мне кожу, я гладил его крылья, и неловкая, оборванная тогда мысль «ему приятно» разгоралась от кончиков пальцев, ныла в ладонях, голодно охватывала всё тело. Но я не знал, как утолить этот голод, и просто гладил его, а он подставлялся, доверялся мне, купался в моём внимании. И этот слетевший с его губ вздох, который я поймал своими губами…       Во сне мне так спокойно подумалось: что плохого в том, что я хочу сделать ему приятно? А сейчас всё лицо горит и хочется поскорее это забыть.       Хрень какая-то. Сам себе противен, представляю, каково Владу. И почему он до сих пор не послал меня? Написал бы «отвали» или, если так грубо не умеет, то хотя бы «не пиши мне больше» — и я бы отстал, что я, совсем, что ли, доёбываться, раз он так. И он, конечно, нежный и робкий, но там, на лестнице, здорово на меня нашипел. Значит, может отшить как следует. Если захочет.       Тогда получается, что сейчас — не хочет. Правильно же?       Или я успокаиваю себя?..       Свихнуться можно с такими размышлениями. Надо было сразу по старинке, не думать, а делать. Я писал ему — он не ответил; я звонил — он не ответил; у школы его поймать не получилось.       Значит, остаётся один вариант. Будем ловить фейку в естественной среде обитания.       …Возле дома фейки не было ни ветерка, и ждать оказалось ужасно жарко.       Хоть бы кто вышел из подъезда, но все как вымерли. Приходилось плавиться: солнце жгло мне затылок, футболка быстро намокла на спине, резче стал запах дезодоранта. Я и так был в рабочей одежде, только из душной от жара горелок мастерской: на футболке пятно смазочного масла, руки пахнут дешёвым хозяйственным мылом. Это лучше, чем запах бензина, которым пришлось отмывать полировальную пасту с пальцев, но всё же не это, как он там говорил…       Не эстетично.       Впрочем, вряд ли что-то изменится оттого, что я метнусь домой, вымоюсь и переоденусь. Не после того, что в субботу сделал мой глупый рот.       Когда наконец получилось проскочить в подъезд, от уверенности осталось и вовсе ни хрена. Каждая ступенька преодолевалась с таким трудом, что казалось, до пятого этажа я не доползу. Сбегу, позорно испугавшись фейкиного гнева. Какие у него там способности вообще, кстати? Вроде ведь ничего опасного?       Блин, надо было его лучше слушать, а не разглядывать. Но метаться поздняк, конечно, да и что мне уже терять? Перед дверью отступать поздно: я постучал тихонько — не открыли, стукнул посильнее — не-а. Опасливо ткнул в звонок — пронзительная птичья трель засвистела на весь подъезд, и в тот же миг щёлкнул замок, и сердце в груди радостно дрогнуло…       Но тут же сжалось в испуганный комок. Потому что дверь-то мне открыли. Вот только на пороге стоял не Влад.       — Да? — Сонный мужчина оценивающе окинул меня взглядом.       А я от его лица глаз не мог отвести. Кожа ещё белее, чем у Влада — хотя казалось бы, куда ещё, — губы плотно сжаты, в тёмных карих глазах отчётливо блеснул бордовый оттенок… Что там фейка говорил про свою родословную? Мама — фея, папа — вампир?       У вампира в способностях что-нибудь опасное явно завалялось. Такое. Насмерть…       — Здравствуйте. — Голос сорвался, меня на секунду стормозило — а вампирам так говорят? они же, как бы, это… нежить?.. — но я быстро взял себя в руки: — А Влад дома?       Мда. Степень дебилизма, достойная аплодисментов. Осталось добавить «а он выйдет?» и «а скиньте мяч».       Но мужчина даже не улыбнулся.       — Влад в душе, — ответил он, так же едва разомкнув губы, и вдруг посторонился, распахивая дверь шире: — Проходи, подождёшь в его комнате.       — Да я… не стоит… я попозже тогда…       — Заходи давай. Не съем же я тебя.       От его коварной ухмылки меня аж передёрнуло, и я сразу понял: он знает. Влад рассказал про меня, парня, который случайно заметил его крылья и которому он признался потом, что фея. Наверняка без подробностей, но в известность поставил.       Так что мне сейчас юлить ну вообще не вариант.       — Спасибо, — пробормотал я, заходя в квартиру. Пока развязывал шнурки, чуть богу душу не отдал. Хотя отец Влада ничего странного не делал, молча подождал, пока я разуюсь, потом так же молча провёл до двери в конце коридора.       Но перед ней, уже взявшись за ручку, всё же заговорил:       — Ты, я так понимаю, Слава?       Ох, вот и познакомились лично; нервно сглотнув, я кивнул и протянул ладонь для рукопожатия.       — Евгений, — коротко представился мужчина, принимая его. — Итак. Скажи-ка мне, Слава. Кто Влада в прошлую пятницу напоил?       Руку мою он так и не отпустил. Сдавил посильнее, пересчитывая костяшки, пока я лихорадочно соображал: а врать есть смысл? Или чистосердечное признание хоть немного смягчит мне казнь? Или, если она всё равно смертная, то без разницы?..       Но чувство вины и врождённая честность всё-таки взяли своё.       — Простите, виноват, больше не повторится! — выпалил я, и сам почему-то вцепляясь в чужую кисть. Как же, блин, стыдно. Я Владу, конечно, не отец, но я его старше и должен, наоборот, правильным штукам учить. А не наблюдать, как он делает первую в жизни затяжку, не давать пробовать алкоголь…       …не целовать его. Чёрт.       — Вот и хорошо.       Отец Влада моих мыслей, к счастью, не слышал. Отпустил наконец мою руку; я, запоздало опомнившись, тоже разжал пальцы и выжидающе уставился на него. Дальше должно было последовать нечто вроде «держись подальше от моего сына» и ещё что-то страшное, видимо, то, ради чего он меня от входной двери вглубь коридора увёл. Ну, чтобы соседи моих воплей особо не слышали, потому что за фейку надо сильно наказывать — я бы за него не знаю что сделал, если б узнал, что кто-то его напоил…       — И ещё это, Слав. — …но голос Евгения прозвучал неожиданно спокойно. Вкрадчиво даже как-то, он почти перешёл на шёпот: — Я понимаю, у Влада сейчас такой возраст, что интересно всё запрещённое, а если ему чего-то захотелось, он уговорит и мёртвого… — На последнем слове он со знанием дела усмехнулся. — …но всё же не поддавайся так просто на его провокации. Я рассчитываю на твоё благоразумие.       «На моё что?» — чуть не ляпнул я, но вовремя прикусил язык. Это… Это что получается, мне фейку доверили? Прям лично его отец?..       Он обернулся раньше, чем я успел хоть что-то ответить.       — А вот и он. Влад, к тебе тут пришли…       У меня от одного имени дыхание сбилось, а когда Влад выглянул из-за угла, и вовсе замерло. Он был мокрый после душа, полотенце небрежно накинул на плечи, белая майка прилипла к влажному телу, и я просто… я… а зачем я вообще пришёл?..       Пока я вспоминал, как дышать, Влад недовольно нахмурился. Подошёл, не глядя на меня толкнул дверь в свою комнату. Буркнул:       — Проходи, — таким тоном, что гнев его папы-вампира показался мне вполне хорошей альтернативой. Но тот уже ушёл — как испарился, я и заметить ничего не успел. — Ну заходишь? Нет?       Захожу, фейка. Вот сейчас за запястье себя ущипну посильнее — и, несмотря на боль едва веря, что всё это не сон, к тебе.       За дверью было как-то темновато. Серые плотно закрытые шторы плохо пропускали свет; голые бежевые стены, минимум мебели — глазу не за что зацепиться. Но комната не выглядела мрачной, напротив, казалась какой-то… милой? Вроде бы тусклая и скромная обстановка, скучная, но если приглядеться — наушники вон валяются на подушке, спутанные, у штекера оплетённые красными нитками; на полу у дивана книжка с торчащей из страниц тряпичной закладкой; на столе ворох цветастых фенечек…       Милая она, да. Надо только внимательнее посмотреть.       — Ну и зачем ты пришёл? Говори быстрее, мне ещё уроки делать.       Голос Влада раздался у меня за спиной тихо-тихо, и, когда я повернулся, фейка уже не выглядел холодным и собранным, как при папе. В глаза мне смотреть не смог, отвернулся так резко, что чёлка хлестнула по щеке, а его злые фразочки так и кричали о том, что он всеми силами пытается защищаться.       От меня. Вот же…       — Не думай, что я тебя преследую или типа того. — Губы Влада скривились, и я поспешил добавить: — То есть, если честно, немного всё-таки преследую, но я тебя… обидеть не хочу.       Он лишь фыркнул на меня в ответ, стёр со щёк накапавшую с волос воду. И вот как бы… и как с ним дальше-то? И с самим собой как? Он же весь чистенький такой тут стоит, фруктами какими-то пахнет, и ещё майка эта белая, штаны мягкие полосатые, как от пижамы…       Да мне на него дышать нельзя, не то что трогать.       — Фей… — Но руки тянутся сами, а он, заметив это, почему-то не уворачивается. Позволяет подёргать себя за мокрую прядку. — Я понимаю, то, что произошло, выглядело как что-то… мерзкое, но на самом деле я просто… я…       …не хочу тебя терять…       — …пошутил.       Слово вырвалось раньше, чем я успел подумать, — и Влад поднял голову на меня. Растерянно моргнул, плечи у него опустились, лицо застыло — сколько ни пялься, не понять, расстроился он или обрадовался.       Он, кажется, и сам не понимал. Нахмурился в недоумении:       — Пошу… тил?..       — Ну-у… да, — протянул осторожно я. — Ты так затрясся, что захотелось ещё немного тебя попугать. Тупая шутка получилась, согласен. Извини.       — Пошутил…       Влад это слово одними губами произнёс, опустив глаза, отстранённо, словно задумавшись вдруг о чём-то совершенно другом. Нечеловечески поводил плечами — полотенце у него на спине приподнялось немного и снова опустилось. Потом вроде очнулся, посмотрел на меня смело, шумно набрал воздуха в грудь…       И как подкошенный сел прямо у двери, так ни слова и не сказав.       — Влад! Ты чего? — я упал на корточки перед ним. Попытался заглянуть в лицо, но конечно же, размечтался.       — Ты со всеми друзьями так шутишь? — пробормотал фейка себе в полосатые колени. Мне оставалось только на его мокрую макушку любоваться. — С этим… Саньком, тоже так пошутил бы?       — Фу, ты что, нет!..       — А со мной почему тогда так?       Он так и сидел, подтянув ноги к груди, спрятавшись от меня за длинной чёлкой. Точно сам не хотел слышать ответ — впрочем, ответить мне по-прежнему было особо нечего. Глупости лишь всякие:       — Просто ты такой… необычный, вот я и…       — Нет, Слав. Я обычный парень. Просто с крыльями.       Я не заметил, как мы оба перешли на шёпот. Но решил: ладно. Так даже лучше.       — Хорошо, я тебя понял… — Так слова искреннее звучат. — …я больше не буду ничего такого делать.       И Влад так, кажется, меньше на меня злился. Шторку свою, вон, пятернёй назад зачесал.       — Ты правда пошутил?       — Да.       — И больше не хочешь ничего такого делать?       — Не хочу.       Похоже, что-то правильное я всё-таки произнёс. Потому что Влад буквально у меня на глазах оттаял: перестал хмуриться, голову наконец поднял. Словно дорвавшись, он рассматривал меня, скользил взглядом по лицу, по рукам, от плеч и до самых пальцев — и что интересного нашёл?.. Капли с волос стекали ему на шею, промачивали майку и полотенце. Босые ступни мёрзли, наверно, на голом полу — он слегка потирал их друг о друга, — а за спиной снова с шелестом двигались крылья…       Неловко кашлянув, я поднялся на ноги.       — В общем, вот, — сказал. — Рад, что мы всё выяснили. Пойду, не буду тебе мешать…       И уже потянулся к двери, но Влад поднялся следом за мной и доверчиво так, будто и не было у нас никакой ссоры, улыбнулся:       — Слав, а может, раз ты уже всё равно пришёл… фильм какой-нибудь глянем?       В следующую минуту он уже стоял, наклонившись над столом к старенькому ноутбуку, и выбирал, что мы будем смотреть. Я в этом участвовать отказался, сказал ему «ставь что хочешь» — и затих скромненько на диване.       От нервов в животе будто что-то ворочалось. Почему-то казалось, что это всё какая-то непонятная шутка — может, фейки надо мной, может, моей же собственной памяти. Мы вообще точно чуть не перестали общаться? Или для Влада тот поцелуй был чем-то вроде лёгкого недопонимания, а трёхдневный игнор — не попыткой оттолкнуть меня, а так, временным наказанием? Подозрительно легко он простил меня, ещё и снова подпустил к себе ближе некуда. Будто не то что не испугался того, что я сделал с ним, а даже не очень-то удивился.       Нет, с ним вроде бы что-то происходило, что-то он чувствовал такое, отчего моё «пошутил» ему как пощёчина прилетело, но что именно это было…       — А как ты относишься к старым фильмам, Слав?       Или мне показалось. Влад совершенно не выглядел как человек, которому рядом со мной некомфортно. Как взволнованный чуть больше, чем требует ситуация, — да, но не мне было его в этом упрекать. Я сам, прежде чем ответить, незаметно прочистил горло, иначе бы голос точно сорвался.       — Да это… нормально отношусь. — Не говорить же, что фильмы я обычно смотрю разве что те, которые ему ещё по возрасту не положено…       После моего ответа Влад наконец определился. Развернул фильм на весь экран, но включать пока что не стал — подошёл ко мне и, помявшись немного, вздохнул.       — Тебе наверняка будет смешно, но мне уже холодно в этом мокром полотенце, так что…       Он не договорил. Повернулся ко мне спиной, поводил плечами, точно набираясь смелости, потянул полотенце за край…       Усмехнулся сам, когда оно соскользнуло с его спины. Вместо меня, наверное. Потому что мне было не смешно, и вообще пора было признать, что чувство юмора Влада мне непонятно. Оно у него издевательское какое-то, особенно учитывая то, что издеваться он на самом деле и не думает, он просто фейка, который и представить себе не может, какое впечатление его крылья производят на обычного парня вроде меня, и… Так, Слава, он тоже парень, обычный парень!..       — Глупо выглядит, да?       — Да как бы… нормально выглядит…       И майка у него обычная, ничего интересного. Подумаешь, вырез сзади глубокий, и лопатки полностью… Обнажены — странно смущающее слово, поэтому назовём это «голые». И талия голая, тоненькая… в смысле, худой он. Хилый, вон, рёбра торчат на боках, отчётливые такие, что хочется фейку пощекотать.       И крылья обычные, хватит уже им удивляться. Висят вот спокойно, ещё немного влажные, липнут к фейкиной спине. И блестят ещё сильнее от воды, ну какая же красота…       — Эй! — Влад с раздражённым шелестом хлопнул крыльями, и, опомнившись, я отдёрнул от него свои загребущие лапы. — Нет, Слава, крылья тебе больше трогать нельзя.       — Так сильно болят?       — Нельзя, и всё.       Он опять на меня не смотрел. Принялся полотенце на спинке стула развешивать, увлечённо так, каждую складочку разглаживал, мыслями явно витая где-то далеко.       Где-то не там, где Слава — хороший парень. И надо было фейку оттуда срочно выманивать.       — Я думал, тут всё будет в пыльце, — ляпнул я первое, что пришло в голову. Когда Влад обернулся, провёл ладонью по дивану и показал её, чуть поблёскивающую, ему. — Разве у тебя не период линьки или типа того?       — Я тебе не животное, — фыркнул он на меня. — Она не так уж облетает, если меня сильно не хватать. Не парься, я тебя почищу, когда домой пойдёшь. Ну что, я включаю? — И сильно встряхнул крыльями — блестящие капли разлетелись вокруг, посыпались на пол, — а потом медленно сложил их, и странные мышцы у основания так завораживающе перекатывались под кожей…       — Включай, — процедил я, отводя глаза.       Только не мельтеши уже в этой майке своей, пожалуйста…       Фильм фейка выбрал самый обычный. Без супергероев, не фэнтези, не фантастику, не ужастик какой-нибудь. Какое-то старое кино про школьников, которых в качестве наказания заставили в субботу приехать в класс и писать сочинение о самих себе. Никакое сочинение они, естественно, не писали, они смеялись и переругивались, спорили и дурачились, плакали и делились самыми сокровенными тайнами… Все такие разные, находили общий язык, завязывали дружбу и влюблялись прямо у нас на глазах, за пару фраз, пару взглядов, как могут только подростки.       Фильм был вообще-то забавный и добрый, но мне как-то грустно было его смотреть. Потому что я понимал, чего не хватает фейке, — и, против воли, очень хотел ему всё это дать.       Фейка заслуживает. С ним ведь хорошо рядом. Он внимательный и уютный, плюхнулся тут рядом со мной, вручил мне зачем-то подушку, другую себе подложил под поясницу. Устроил её так, чтобы сидеть расслабленно, но крыльями спинки дивана не касаться, — и заворожённо уставился на экран.       Он, наверно, часто один фильмы смотрит. Так же, замерев, ловит широко распахнутыми глазами отблески экрана, в особо напряжённые моменты наклоняется вперёд, опираясь на поставленные между коленей ладони, и кусает губы от нетерпения. Крылья его то замирают, то вздрагивают, а когда он волнуется, он ими так красиво шевелит, почти расправляет… Это всё равно что наблюдать за кошачьим хвостом. Индикатор настроения. Может, взрослые феи умеют контролировать это, но Влада пока что эти движения выдают с головой…       — Тебе скучно.       Я вытянулся по струнке, как пойманный на месте преступления, и тут же встретился взглядом с фейкой.       — Ты фильм не смотришь совсем. — Он рассматривал меня, забравшись с ногами на диван. — Тебе не интересно? Может, мне другой включить? Или чай принести? Или ещё что… — И вроде бы ровно всё так говорил, но крылья напряжённо прижал к спине.       Интересно, он сам не замечает, как палится?..       — Влад, расслабься. Веди себя как обычно, — попытался я успокоить его, но вышло так себе.       — Обычно друзья у меня в интернете, а не в моей комнате. Я же говорил, что не очень-то легко схожусь с людьми…       — Разве ты не можешь просто использовать свои чары налево и направо?       Влад сразу же вскинулся:       — Нет, ты что! Это подло. У каждого есть своё место, и если я очарую кого-то, этот человек будет несчастным. И тот, рядом с которым он должен быть, тоже. Это ни в коем случае нельзя делать!       Глаза у него горели, на щеках пятнами проступил румянец. До ужаса хотелось потрепать его по голове, но я подозревал, что, если скажу ему что-то вроде «какая же ты всё-таки прелесть», он мне ещё на недельку молчанку устроит. Так что сказал со всей серьёзностью, на какую способен:       — Если так подумать, то ты даже немного пугаешь… Хотя твой папа сегодня напугал меня гораздо сильнее.       — О да, злой кровожадный вампир! — Влад попытался сделать страшное лицо, оскалился на меня, но не выдержал и усмехнулся. — На самом деле ничего такого, конечно. Разве что у него бывает плохое настроение в солнечные дни.       — И всего-то? Я думал, вампиры боятся солнца.       — Когда-то давно так и было. А сейчас кровь для них делают со всякими добавками — наука не стоит на месте.       — У вас ещё и наука своя есть. И как вас не замечают...       — Легко прятаться, когда есть те, кто владеет гипнозом и может заставить забыть увиденное. — Тут фейка запнулся. Глянул на меня виновато, точно заранее боясь того, что я спрошу. Но я всё равно не смог промолчать:       — Значит, и мне сотрут память, если я вдруг поведу себя как-то… не так?       — Ну… Да.       Его крылья повисли безвольными тряпочками. Фильм продолжался, но уже никто его не смотрел: я переваривал услышанное; Влад, судя по виду, мучился оттого, что ему пришлось мне такое сказать. Сидел, уставившись в пол, водил босыми стопами по пушистому ковру, мял свои полосатые штаны, и ну что он, правда, он же не виноват…       — Эй. — Я легонько толкнул его плечом. — Чего раскис?       — Мой папа умеет это делать, — прошептал Влад, так и не подняв на меня глаз. — Не то чтобы прям стирать память, но как бы усыплять воспоминания. Они не проснутся, если потом не натыкаться постоянно на их источник. По-хорошему, я должен был ему сразу рассказать про тебя, но мы только что переехали из-за того, что я спалился, и… Родители не раз говорили мне не выходить без повязки, а я…       — Эй, всё ведь нормально получилось. Я никому не рассказал.       — Это мне очень повезло! — Начав говорить, он словно уже не мог остановиться — и всё продолжал, сбиваясь и торопясь. Впрочем, я бы выслушал его, даже если бы он сейчас начал говорить и вовсе на другом языке. — А до этого я перед соседкой спалился, и вот там проблем было бы! Хорошо, что папа вовремя разобрался. Правда, переехать нам всё равно пришлось, иначе она бы постоянно видела меня и могла что-то вспомнить… Чёрт, бесит, когда они наконец перестанут болеть!..       Влад сжался весь, напряжённо приподнял плечи. Его крылья задрожали так мелко, что раздалось низкое жужжание, с треском ударились о спинку дивана — тревожный звук, как если зажать в ладонях майского жука. Казалось, они вот-вот сломаются, и я очнулся, когда уже подсел к Владу ближе.       — Ну чего ты, не надо. — И опустил ладони ему на плечи, притянул его к себе; крылья резко расправились, сверкнув в тусклом свете экрана. — Теперь будешь осторожнее. А я вас не выдам. Обещаю.       Влад затих в то же мгновение. Больше, наверное, удивился, чем успокоился: замерли мы всё же в дурацкой позе. Что-то вроде недообъятия — мои руки у него на плечах, он кончиками пальцев касается моей груди, но не упирается, а словно выставил их от неожиданности и теперь раздумывает, куда деть дальше. И расстояние между нами — какие-то жалкие пол-ладони, можно разглядеть, как покачивается от моего дыхания его чёлка, как блестят в бледной выемке ключицы розоватые искры пыльцы…       — Я… пойду намажу крылья обезболивающим.       Сглотнув ком в горле, я послушно убрал руки. Влад поднялся с дивана — присмиревший, крылья сложены за спиной. Хапнул баночку какой-то мази со стола, и я хотел предложить, мол, давай помогу, но он уже оказался у двери, там обернулся мельком, пробормотал:       — Спасибо, что остался со мной, Слава. — И сбежал.       Я ждал его, не решаясь сдвинуться с места. Бездумно пялился на экран — никто и не подумал поставить фильм на паузу, и он шёл где-то на фоне, пока мои мысли упрямо вились вокруг «а что, если бы».       А что, если бы Влад, как положено, сразу рассказал обо мне отцу. Тем же вечером, когда я впервые дотронулся до его крыльев и не понял, что это. Тогда я, может, и до дома не успел бы дойти — повстречал бы странного, непонятно почему пугающего мужчину в подворотне потемнее. Он бы меня, наверно, по крови выследил. Вампир же. И укус Влада сам залечил бы — если верить некоторым фильмам, вампиры это умеют, — а потом… всё. Я ничего бы не вспомнил, ни странного, огрызающегося, как дикий кошак, парня, ни мужчину этого с подозрительными, кроваво блестящими глазами.       Или вот после того раза, когда я зажал Влада за гаражами и собственными глазами увидел то, во что ещё долго не мог поверить. Там я уже конкретно так заслужил, Влад ведь щёку поцарапал из-за меня, и хотя, похоже, залечил потом своей же пыльцой, всё равно я грубый мудак и моими руками только в мастерской кувалдой махать.       Или когда я его поцеловал… Вспоминать страшно. Теперь будет ещё волнительнее общаться с ним, зная, что в любой момент ему может что-то не понравиться, или он испугается чего-то, или что-то не так поймёт — и я обо всём забуду…       Вернулся Влад на удивление спокойным — и правда, что ли, из-за боли нервный такой? Забрался с ногами на диван, будто бы ничего не произошло; от него пахло мятой — не сладкой, как жвачка или конфета, а горькой, лекарственной. Фильм закончился под наше молчание, и не знаю, как Влад, а я никак не мог вникнуть в то, что происходит на экране.       Разве что на последних кадрах встрепенулся. Как назло, главным героям приспичило поцеловаться, а смотреть на это в компании Влада… В общем, я выбрал смотреть на Влада — у него на загривке дыбом поднялись светлые волоски, и непонятно было, от неприятных ли воспоминаний, или потому что актёры хорошо сыграли, или он от мази на лопатках замёрз.       — Ну, я пойду? — Титры давно уже ползли по экрану, когда я решился подать голос. Влад растерянно поморгал:       — А… да. — И, спорхнув с дивана, поманил меня к себе: — Встань, я тебя отряхну…       Мы вообще как-то быстро разбежались. Смахнув с меня пыльцу, он спросил, как найти меня в контакте, потом сказал «мне пора делать уроки», потом проводил до двери. Был задумчивый отчего-то и молчаливый, но на прощание всё-таки сдержанно улыбнулся.       Эта улыбка осталась в памяти, будто я сфотографировал её глазами. Всплывала там весь вечер, отвлекая от обыденных дел, и каждый раз я после недолгой борьбы с собой сдавался — заглядывал в контакт, проверяя, не пришёл ли запрос от фейки.       Но заветная единичка в графе «друзья» появилась, лишь когда время уже приближалось к полуночи. Неужели Влад так долго уроки делал? Надо же, прилежный какой… Первым делом я кинулся исследовать его страницу: набор букв вместо имени, ни одной его фотки, вся информация скрыта, и друзья скрыты, разве что лайки под постами хоть что-то выдают — от Эрики какой-то, от не вызывающего доверия Романа, и…       Кожа покрылась мурашками раньше, чем я успел понять, в чём дело, — среди мрачных картинок мелькнула светлая фотография. Без подписей и аудио, смазанная немного и на первый взгляд совершенно обычная, но эти высокие сосны, это синее небо, белые облака, совсем как тогда, у него в руках… Я рассматривал её, когда от Влада пришло сообщение — и первым же предложением окончательно спутало мне все мысли.       «Спасибо, что пришёл сегодня, и прости меня, пожалуйста. Я не хотел быть с тобой грубым, и когда игнорировал тебя до этого, действительно чувствовал себя очень плохо, но я правда не знал, что мне делать. Для меня всё это не так просто, и некоторые вещи я боюсь тебе говорить, я только хочу, чтобы ты не сомневался: ты мне нравишься. Мне нравится делать что-нибудь вместе с тобой, и когда ты разглядываешь меня, тоже всё хорошо, потому что я понимаю, что я для тебя что-то необычное. И если тебе не хочется больше так пошло шутить надо мной, то ничего страшного, если ты снова прикоснёшься к моим крыльям.       Вот так. Сумбурно получилось, наверное, но мне хотелось всё это тебе сказать».       Я его трижды перечитал, но осознал лишь одно: мне не стоит и пытаться понять Влада, раз его собственные попытки сделать это приводят к чему-то… вот такому. А в качестве вишенки на этом прилетевшем мне в лицо торте он обновил статус: «Иногда всё так хорошо, что кажется, для полного счастья не хватает всего лишь какой-то мелочи. Может быть, глотка колы», — и вот как с ним… если он так…       Да он же просто не оставляет мне выбора!..       До магазина я долетел в считаные минуты. Тёть Люда встретила меня категоричным «Пиво не продам!» — и примолкла в изумлении, когда я отмахнулся и пошёл прямиком к холодильнику с безалкогольным. В тишине, кажется, было слышно, как трещит по швам давно закреплённый за мной шаблон.       Ха, какая потеря для репутации. Но не скажешь ведь, что я в последнее время и без алкоголя как пьяный, аж всякое… с крылышками перед глазами.       Было уже без десяти двенадцать, когда я добежал до дома Влада. Чертовски поздно для школьника, вообще-то, даже мне хватало мозгов это понять, но холодная банка колы оттягивала карман и безумно хотелось узнать, какое у Влада будет лицо, когда он её увидит.       Он поднял трубку так быстро, словно всё это время не выпускал телефон из рук.       — Да?       Мне будто прохладными пальцами щекотно провели по шее. Так вот как звучит его голос по телефону…       — Выйдешь на пять минут? Я у твоего подъезда.       — Но я уже в кровати… — Послышался шорох постели, и я уже хотел смиренно извиниться, что припёрся не вовремя, но Влад как ни в чём не бывало продолжил: — Может, ты ко мне зайдёшь?       Когда я поднялся на пятый, он сразу открыл дверь. В этих своих пижамных штанах и толстовке — забавное зрелище, жаль, сфоткать себя, наверно, не даст. Пригласил войти, но в квартиру я не хотел — там яркий свет, его мама-папа за стенкой…       А здесь темно, лампочка опять навернулась, и тишина такая, словно нет никого рядом. Да и мне же только банку ему отдать; я сжал её в кармане, собираясь с духом, но когда достал, Влада уже не было рядом.       — Давай сюда, Слав, — шепнул он с лестницы и шмыгнул наверх.       На тот самый пролёт перед чердаком, где я его в прошлый раз… Мне казалось, он его теперь всю жизнь стороной будет обходить, а он так спокойно туда пошёл. Разве что на перила в этот раз садиться не стал, встал в самом тёмном углу.       Я подошёл к нему, пряча банку за спиной.       — Так что случилось? — Влад болтал без умолку, и мне казалось, что он пытается скрыть волнение. — Решил всё-таки забежать с крыльями повозиться? У тебя от них прям зависимость какая-то, неужели так нравятся?..       Жалко, лицо его было толком не разглядеть. Но и того, как прерывисто он вдохнул, стоило прикоснуться к его лбу запотевшей банкой, мне с головой хватило.       — Ха… — Его то ли изумлённый выдох, то ли засмущавшийся смех отозвался у меня мурашками по предплечьям. — Это мне?       — Ну кому ж ещё.       — Спасибо… — Влад забрал у меня банку, как какую-то очень дорогую и хрупкую вещь. Нерешительно покатал её в ладонях. Прижался губами к ключу.       — Да мне не сложно, — усмехнулся я. — Полное счастье — оно, знаешь, такое. Если есть шанс его заполучить, то надо хватать…       — Слав. Спасибо.       — Да-да, ты уже поблаго…       Договорить я не смог: Влад вдруг шагнул ко мне, поднял голову, привстал на цыпочки — и прямо посреди слова мне заткнули рот его замёрзшие губы.       На мгновение показалось, что в темноте взорвался фейерверк. Звёзды перед глазами кружили голову, и холодные губы согревались от жара моих так быстро, и подрагивали, приоткрытые, так заманчиво… Но я заставил себя успокоиться. В этот раз я не буду лезть к Владу, и трогать его не буду, вот, он может спокойно меня оттолкнуть — но он лишь дышит чуть быстрее, испуганный, и не отворачивается, не смыкает губы, а прижимается ими сильнее. Он меня так… просит продолжить?..       Потому что сам не знает, что делать. Совершенно не умеет целоваться; я осторожно попытался языком приоткрыть ему рот, а он лишь дёрнулся, стукнулся зубами о мои зубы, всхлипнул и неуверенно лизнул мои губы в ответ… И всё так неловко получалось, Влад отзывался медленно и стеснительно, но целовать его всё равно было слишком приятно.       В груди всё замирало от осознания того, что я первый, с кем он пробует это. И уносит его прямо как с той, первой в его жизни сигареты — стоило мне осмелиться поцеловать его поглубже, он покачнулся, вцепился в мою олимпийку, но так слабо, точно лишился последних сил. Я подхватил его, потянул к себе: у него ощутимо стучало сердце, живот подрагивал от напряжения, и ну что ты, фея, не трусь, дай прижать тебя ещё ближе…       — Мм!..       Влад вдруг простонал мне в губы — и только что ненавязчивое, тёплое удовольствие обожгло меня. Когда вообще мои руки успели сползти так низко, и почему он меня не остановил, и… ох, чёрт. Он определённо парень, но ему определённо нравится, когда другой парень целует его, эти тонкие штаны… совершенно ничего не скрывают, и кажется, мне сейчас тоже станет очень стыдно так прижиматься к нему…       Но этажом ниже лязгнул замок — и Влад шарахнулся от меня как ужаленный.       — Влад. — Впрочем, от голоса его отца у меня самого внутри похолодело. — Первый час ночи, давай домой. Завтра в школу.       А дальше в одну секунду: хлопнула дверь, Влад дёрнул меня к себе, прошептал мне на ухо:       — Пока.       И убежал.       У меня это ухо ещё долго горело. Пока я ошарашенно зажимал губы ладонью, стоя там в темноте. Пока будто в тумане спускался по лестнице. Пока искал по карманам телефон… Выйдя на улицу, я сел на ступеньки, набрал: «Спокойной ночи», — и забыл, как дышать, пока в ответ не пришло скромное: «Спокойной =*».       Вот тогда-то я и вцепился себе в волосы. Потому что, кажется, по самые уши влюбился в фейку. Иначе как объяснить, что всего одно его слово — и у меня самого словно крылья выросли за спиной…