Ты... фея?!

      Влад — не девушка.       Эта гениальная мысль осенила меня с утра. Довольно тормознутое осознание даже для моего мозга: фейкин пол не волновал меня, пока я летел домой, окрылённый его сообщением; пока минут пять тупо пялился на выложенную им фотку банки колы с подписью «счастье»; пока стоял под душем и, вдруг захваченный воспоминаниями о его мягких губах, опустил руку на член и такого себе напредставлял, что кончать под эти мысли было так стыдно — и так охуительно… И даже потом, когда лежал в постели, удовлетворённый и расслабленный, думал только: ух ты. Я же с фейкой целовался. Ещё хочу…       Зато на учёбу пришёл — и накрыло.       — Бля, я со своей посрался вчера, теперь минимум неделя без секса…       Пойманный в коридоре обрывок фразы царапнул слух. Вроде бы ничего, обычная болтовня автомехаников перед мастерской, но мне как по голове шарахнуло. Во-первых, я не могу назвать фейку «моей», потому что он, внезапно, по правилам русского языка получается «мой». Во-вторых…       Ага. Чего я там себе в душе нафантазировал, это я вообще зря, потому что целоваться — это одно, а кое-что другое губами делать…       Он же парень, в конце концов. И даже если от поцелуя он возбудился, кто сказал, что он захочет делать со мной что-то большее? Что не шарахнется брезгливо, когда что-то большее попытаюсь сделать с ним я. Он, конечно, может, и не думал ни о чём таком и долго ещё не подумает, но вот тут мы как раз подбираемся к «в-третьих» и, блядь, самых главных…       Я-то с каких пор так спокойно о всяких пошлостях с парнем думаю?!       В итоге весь день в мастерской прошёл мимо меня. Не, руки что-то делали, но голова вообще другим была занята. Я ж на пацанов никогда не заглядывался, думал я. И сейчас не то чтобы начал. Вон, Жека у нас на курсе, по прозвищу Смазливый — только ленивый не пошутил о том, что ему бы не под машины ложиться для заработка, а под их владельцев потолще да побогаче, но я все пары на него пропялился, и хоть бы что. Нет, нигде ничего не шевельнулось. Жека и Жека, ну смазливый, да, ну и хрен с ним.       А Влада достаточно было вспомнить, и…       Чёрт его знает, как это объяснить. Я только одно из своих размышлений понял: меня тянет к нему капец как.       Так что после учёбы пошёл не домой, а за гаражи. Те самые, которые на пути Влада со школы. Везде солнце пекло, жарило так, что хотелось даже футболку стянуть, и без того душные мысли плавило, а туда свернул — красота. Тенёк, и листья над головой шелестят.       «Жду тебя там где впервые увидел твои крылья», — отправил я фейке, заныкавшись у гаража позаброшеннее. Сел в некошеную траву, вплотную к морю крапивы, и гудящие в одуванчиках пчёлы явно мне не обрадовались, но если рюкзак под задницу кинуть и к стеночке притереться, то очень даже и норм.       А фейка придёт, я ему кофту свою подстелю. Ему спиной прижиматься нельзя, так что он, наверное, сядет ко мне боком. Главное, поближе его подманить, и тогда он, может, ноги через мои бёдра перекинет и можно будет невзначай руки на них положить, обхватить острые коленки ладонями, а потом спуститься пальцами к тощим щиколоткам, забраться под штанину и погладить выпирающие косточки над границей кедов… Блядь. Кажется, мне и снилось этой ночью что-то подобное. И это несмотря на то, что перед сном, в душе, я…       Так. Стоп. А вот об этом сейчас точно думать не стоит.       Поглубже вздохнув, я с чувством приложился затылком о гаражную дверь. Уставился на свои руки, сегодня до скрипа оттёртые после мастерской, до сих пор воняющие дешёвым ромашковым мылом. Чистые, ведь фейку только чистыми трогать можно.       Ну. Если, конечно, вообще можно. Потому что, судя по его сообщениям, с этим не всё так просто.       «Доброе утро :3» — было первым в сегодняшней переписке. Я мотнул от него вниз: жалобы на крылья, на предстоящую контрольную, пара картинок с котами… Беззаботная болтовня, ничем не отличающаяся от той, что была раньше. Ни смущения в ней не появилось, ни флирта. Фейка как будто изо всех сил делал вид, что ничего между нами не изменилось, и, блин, чувствуя это, я сам целый день бил себя по рукам, чтобы не написать лишнего.       Ладно, в конце концов. Ему шестнадцать всего, он только учится целоваться, и то, что учит его этому парень, добавляет ситуации нервности. Так что я буду воспитанным и приличным. Я даже краем мысли не буду думать, что он ведь, наверное, тоже как-то справился этой ночью с тем, как его тело отреагировало на мои прикосновения…       Короткая вибрация сообщения разогнала запрещённые образы. Я тряхнул головой, прочитал: «Ты где?» — и вытянул шею, пытаясь из-за разросшейся крапивы разглядеть тропинку. Влад прохаживался там, где я зажал его в нашу вторую встречу. Крутил головой и углом телефона водил по губам. Медленно так, задумчиво.       А ещё на нём не обычная толстовка была, а рубашка с коротким рукавом, он растерянно пуговицу крутил под самым горлом, и его оголённые руки казались такими белыми на фоне чёрной ткани…       Ох. Так, Слава. Хлопнуть себя по щекам, отрезвиться — и вперёд, быть приличным парнем.       — Влад!       Поднявшись, я улыбнулся ему, сразу свернувшему ко мне, в заросли. Сам навстречу пошёл — как притянуло, потому что фейка всё-таки… да. Покраснел. И глаза заблестевшие отвёл в сторону, прикусив губу.       Помнит всё, значит. И, походу, не собирается делать вид, что нет.       — Привет, Слав.       Он остановился в полушаге от меня, у рваной границы тени от одичавших яблонь. Высокое солнце сделало тени от его ресниц тёмными и длинными — они тонко легли на щёки; прядь волос прилипла к его вспотевшему лбу, и, осторожно протянув руку, я откинул её назад.       — Жарко тебе? — усмехнулся, задевая кончиком пальца чуть влажную горячую кожу. — Иди сюда, под деревья.       Влад еле заметно кивнул мне в ответ, всё ещё пряча глаза. Но за мной пошёл и на мою кофту, посопротивлявшись немного, сел. Стал травинки рядом с собой перебирать, весь как собранная пружина — колени к груди подтянул, голову в плечи вжал, пальцы подрагивают.       Неужели думает, что я к нему сразу с поцелуями полезу? Или ещё с чем, чего там мои руки в прошлый раз без моего ведома натворили?..       Руки я на всякий случай всё же убрал подальше. Занял, вернее, чем подвернулось: достал из рюкзака надфиль и принялся на гаражной двери художество ковырять, на ходу выбирая между классическим образом мужественности и банальным сердечком.       Правда, когда Влад этим делом заинтересовался, навандалить первое уже как-то стыдно стало. Тем более Влад, хмыкнув, заворожённо коснулся поблёскивающего металлической пылью инструмента.       — Что это?       Крутанув в пальцах, я ему его протянул.       — Это… ну, короче, чтобы металл опиливать, — сказал, вкладывая обмотанную изолентой ручку в ладонь. — Надфиль называется. Прости уж, что не очень это… как ты там говорил… Не эстетично, во.       Фейкина тихая усмешка словно с ветерком щекотно коснулась моей шеи. Он расслабился, одну ногу под себя подвернул, чтобы подсесть поближе ко мне. Пробормотал, покачивая надфиль на руке:       — Тяжёлый…       — Да это лёгкий ещё, — отмахнулся я. Сам поближе нагнулся, опираясь на руку, типа чтобы потише говорить, а на самом деле радуясь, что фейка не сторонится. Внимательно слушает: — Мне в мастерской приходится гораздо более тяжёлыми штуками махать. Ну и сама работа тяжёлая, конечно, никакого спортзала не надо!..       Только слова все пропали куда-то, когда он заинтересованным взглядом скользнул по моей руке. От кисти по предплечью, словно каждую выступившую после нагрузки вену ощупывая. И выше, к напрягшимся мышцам плеча, наполовину спрятанным рукавом футболки…       — Хотел бы я посмотреть, как ты работаешь.       Его шёпот прозвучал так, словно он случайно озвучил мысль. И оттого, что именно в этот момент он наконец заглянул мне в глаза, меня в жар бросило. Вот же… нельзя так.       Такие взрослые взгляды фейке запретить надо.       — У меня этим летом будет практика, — с трудом сглотнув вставший ком в горле, прошептал я, — так что, кто знает, вдруг и получится как-нибудь, если не перехочешь…       Налетевший ветер сорвал с яблонь лепестки; трава покачивалась вокруг, высокая, но всё же полностью нас не скрывающая. С тропинки может быть видно — по ней редко ходят, и шаги мы услышим заранее, но всё же лучше не рисковать, да? Вот если бы Влад пониже спустился, если бы… может… на мою кофту лёг…       — А куда ты, кстати, те сигареты дел? — совсем некстати ляпнул я первое, что пришло в голову. Судорожно сглотнул — покурить и вправду чот захотелось…       — Сигареты? — Фейка растерянно поморгал на меня. Вернул мне надфиль; я не глядя кинул его в рюкзак. — Да никуда не дел. В сумке валяются.       — Будешь ещё курить?       — А что, ты мне запрещаешь?       От его хитрой ухмылки мне слегка полегчало. Вот это — да, такое можно ему, без странной пелены, заволокшей взгляд, без липнущего к губам низкого шёпота… Просто открытая улыбка и сверкающие искры в глазах. Тёплые, а не пробирающие жаром насквозь.       — Покажи-ка, сколько там сигарет осталось, — сделав голос построже, кивнул я на его рюкзак, — давай-давай, нечего мне тут глаза закатывать!       Влад на это насмешливо фыркнул, но в сумку свою полез. Покопался там, какими-то бумажками пошуршал, на самое дно рукой зарылся — и вытащил знакомую бело-зелёную пачку.       — Пожалуйста, проверяйте, — хмыкнул, кидая её мне, — дядя Слава.       Она вся потрёпанная уже была, целлофан с неё содрался, углы измялись. Я её покрутил, рассматривая: лёгкие-лёгкие, ментоловые, у нас в компании такие девчонки курят.       Но фейке всё равно, ясное дело, нельзя.       — Молодец, маленькая фея, — назидательно проговорил я, даже внутрь не заглянув. Потому что ну что я ему, не верю, что ли? Да верю конечно! — А теперь дядя Слава это у тебя заберёт.       — Эй!..       Фейкины пальцы цапнули воздух там, где только что была пачка. Я руку с ней в сторону убрал, а когда он потянулся следом, и вовсе встал и поднял над головой. На дразнящую высоту, такую, чтобы Влад будто вот-вот схватить её мог.       — Так нечестно! — Его губы подрагивали от сдерживаемого смеха; попытка нахмурить брови смешила уже меня. Он ухватился за моё плечо для лучшей опоры, на цыпочки встал, тянулся изо всех сил, но лишь царапал мою ладонь. И всё равно не сдавался, вис на мне, жался ко мне, такой лёгкий и тонкий.       — Не дорос, — усмехнулся я ему в макушку, чуть опуская руку для приманки и снова поднимая выше. И тепло так было оттого, что мы с фейкой оба понимаем: всё это в шутку. Игра, чтобы без зазрения совести пообниматься средь бела дня. — Мал ещё, чтобы такие вещи с собой носить. Папа найдёт — отругает. А он мне сказал за тобой присматривать.       — Ну Слава!..       Голоса Влад не повышал, так и говорил почти шёпотом, и от каждого его шуршащего слова у меня по шее мурашки бежали. Странное чувство, раззадоривающее против воли, и фейкины острые локти на моей груди, его белая шея совсем рядом с моими губами, украшенное серёжками порозовевшее ухо… А, к чёрту! — прикрываясь игрой в «попробуй отбери», я его к стене гаража всё-таки оттеснил. Не стал прям совсем прижимать к ней, боясь сделать больно, но закрыл ото всех и руки над его головой скрестил.       — Не-а, — протянул; Влад замер, глядя на меня снизу вверх. — Нечего тебе всякую дрянь в рот тащить.       Запыхавшийся, он часто дышал приоткрытым ртом, и его грудь на вдохе почти касалась моей. Плоская такая, твёрдая, и лицо у него на девчачье совсем не похоже, скуластое и угловатое в линии челюсти, и поведение не как у девчонки: он смотрел на меня без кокетства, а с искренним интересом и той настойчивостью, которую я сам привык проявлять. Сбивая с толку, заставляя стоять и пялиться на него в растерянности, потому что и как… как с ним теперь? И почему от его близости, такой пацанячьей и без всякого намёка на заигрывания, у меня так заполошно бьётся сердце?       — Я больше не буду. — Он слегка наклонил голову, скользнул ладонями мне за плечи, пригибая к себе. Перестал делать вид, что старается отобрать сигареты, и просто смотрел мне в глаза, улыбался мне, и так хотелось его в эту улыбку поцеловать, что я почти безотчётно зарылся пальцами ему в волосы на затылке, придвинулся к нему осторожно…       Но получил лишь испуганный шёпот в губы:       — Кто-то идёт.       Отстранившись, Влад мельком глянул мне за спину. Потом поднырнул мне под локоть, хапнул свой рюкзак… Я только спросить одними губами успел:       — Куда? — но какое там — он молча смылся за гараж, прямо в разросшуюся там крапиву. Как мышка юркнул, ни одна лишняя травинка не шелохнулась.       Как оказалось, вовремя.       — Славка, ты, что ли?       Санёк ломанулся ко мне в заросли. Я — ему навстречу, чтоб к фейке не приближался.       — А я смотрю, знакомая футболка в кустах мелькает, — хохотнул он, хлопнув по подставленной ладони. — Ты чо тут забыл?       «А ты, блядь, что тут забыл?!» — подмывало рявкнуть в ответ, но чувство справедливости пыл остудило. Ну правда, что ему, в такую жару к своему дому по теньку крюк сделать запрещено?       Это нам с фейкой запрещено. Куда бы мы ни пошли — везде, кажется…       — Я сюда покурить отошёл, — показал я Саньку мятую пачку. Тот брови поднял:       — Ты ж бросил? — …но достал зажигалку и подкурил мне. Поморщился: — А мне по такой жаре в горло не лезет.       Я только плечом дёрнул. Затянулся на пробу; прохладный ментоловый привкус непривычно разлился на языке. Так вот, значит, какой у Влада его первая затяжка была…       — Ты что-то вообще странный в последнее время.       Санёк въедливо прищурился, когда я поднял на него глаза. Щёку поскрёб, задумчиво хмыкнул на моё «в смысле?».       — Не знаю, замороченный какой-то. Анькой опять пришибло?       Мне дым не в то горло попал от этого имени. Встал комом где-то под кадыком — ни продохнуть, ни выкашлять.       — Нет, — просипел я, стукнув кулаком по груди. — Сплюнь, блин.       — Ну смотри. — Санёк над моей реакцией открыто ржал. От души так, явно припоминая все мои любовные подвиги прошлого лета. Лишь когда я выпустил наконец дым через ноздри, посерьёзнел вдруг: — Ты это, Слав… Рассказывай, если что.       Хлопнув меня по плечу, он ещё раз окинул меня подозрительным взглядом и попрощался. А я, пока ждал, когда он на безопасное расстояние отойдёт, стоял и думал: «рассказывай», значит.       Легко сказать. Про Аньку-то я ему на уши приседал, грешен, но тут как? Вывалить начистоту: «Я в твоего нового соседа влюбился. Того самого, которого ты с первого дня, как увидел, педиком называешь. Так что, похоже, теперь и меня можешь им называть», — так, что ли?       Сигарета в зубах внезапно очень кстати оказалась. За Санька затяжку, и за фею мужского пола, и за крапиву вокруг него — за всё сделал. Полсигареты так выкурил; потом выплюнул оставшуюся половину, растоптал наспех — и к Владу.       — Эй… — позвал шёпотом; руки задрал, когда крапива зашумела вокруг, высокая, зараза, почти по пояс. — Влад, ты где? Он ушёл, можешь не прятаться…       — Я здесь, Слав.       От его тихого голоса внутри что-то сжалось. Он из крапивовых зарослей доносился, откуда-то от задней гаражной стены, и, свернув за угол, я увидел Влада. Он сидел там, коленки обхватив, на островке примятой травы. Улыбнулся, увидев меня, опёрся ладонью о стену и попытался встать — но, охнув, свалился обратно.       — Ужалился? — Крапива жгуче хлестнула по рукам, но я лишь отмахнулся от неё и сел перед Владом. Наклонился к нему, аккуратно взял его кисть: — Покажи…       Рука была белая, гладкая. Разве что немного землёй испачканная.       — У меня ноги затекли, — улыбнулся Влад, когда я недоумённо посмотрел на него. — Я пошевелиться боялся, чтоб не шуметь… А крапива меня не жалит. Смотри.       Свободной рукой он потянулся мне за спину, отодвинул нависшие стебли. Медленно провёл пальцами по зубчатому краю листа.       — Видишь? — усмехнулся, снова заглядывая мне в лицо. А потом на мои руки уставился. — Зато у тебя всё красное… — И выпалил вдруг: — Давай полечу?       У меня от такого предложения аж всё само собой жечь перестало. И я хотел отказаться, вот честно, что мне эта крапива — пф, но Влад явно загорелся идеей.       — Только пыльцу сам возьми, — деловито сказал он мне, опускаясь на колени и выпрямляясь. — Над поясом брюк. Подлезь там под бинты.       Замер передо мной, губу закусив, руки немного в стороны развёл, мол, давай. Бери. И уставился сверху ожидающим взглядом: чего медлишь?       Какое же незамутнённое создание…       — Кхм… Не дёргайся только, — зачем-то предупредил его я, прочистив горло, и он, кажется, даже дыхание задержал. Не вздрогнул, когда я придвинулся и завёл руки ему за спину, и задирание рубашки перенёс стойко, лишь взгляд в сторону отвёл. Ха, походу, только сейчас осознал, что предложил мне сделать… — Здесь же тебе не больно, да?       Фейка головой помотал, окончательно спрятавшись от меня за чёлкой. Губы так сжал, что они побелели, и задышал чаще, но вроде бы против не был? Я на всякий сперва тронул его слегка через ткань рубашки, потом по бинтам провёл пальцами, слабо нажимая, потом между ними и поясом брюк, и он сладко вздрогнул, схватился рукой за моё плечо…       Ладони сами скользнули под его повязку. Между крыльями и спиной, и кожа там оказалась жаркая, бархатистая от пыльцы, крылья шелестели, плотно прижатые к костяшкам, и зудящее жжение сразу утихло, сменилось мягким теплом. Влад выгнулся, подстраиваясь под мои ладони, мои пальцы сами собой сцепились в замок в выемке его поясницы, руки сами собой притянули его ближе — податливого, послушного. И когда он поднял на меня взгляд и неуверенно облизнулся, я наклонился к нему, приблизился — и коснулся языком его раскрасневшихся влажных губ.       Влад ахнул мне в рот, стиснул пальцы на моём плече. Сжал на мгновение губы, точно от удивления, но потом облизал их, задевая языком мои — и с дрогнувшим в горле щенячьим звуком поцеловал меня. Сам, и не просто ткнулся губами, а прихватил нижнюю, потянул на себя немного и снова прижался, мягко и мокро… Ох. А он, кажется, быстро учится; он наклонил голову, стоило мне ответить, и уже не испугался, когда я начал целовать его глубже, и внутри обвёл мой язык своим, вкусно так, горячий и ласковый. Его зубы слегка задевали мои губы, обещая, что вот наберётся смелости — и начнёт кусаться, он принимал каждое моё откровенное движение нежно и с наслаждением и, кажется, сам не заметил, как начал постанывать в поцелуй. А меня каждый его стон как подстёгивал изнутри: Влад всё-таки тоже хочет прикосновений и ласки; но я лишь гладил его под повязкой, аккуратно, насколько позволяла теснота бинтов, и ни на сантиметр не позволял себе залезть под брюки. Не готов он к чему-то большему пока, явно. Да и какое большее здесь, в крапивных зарослях, на выстланной засохшей травой земле…       — Влад, ты… — прошептал я, заставляя себя сбавить напор. Улыбнулся ему в губы, переводя дыхание: — Прости, от меня табаком несёт.       Кровь стучала в висках, хотя по ощущениям вся прилила в совершенно другое место, и Влад плотнее свёл бёдра и как бы случайно поправил подол рубашки.       — Немного. — Он глотнул воздуха. Разжал вцепившиеся в моё плечо пальцы. С неловким смешком поёжился. — Твои руки, наверное, уже вылечились.       Я намёк понял. Грабли с его спины убрал, повязку задравшуюся поправил, рубашку опустил. Пригладил аккуратненько — вот, всё как было. Фейка не двигаясь подождал, пока я закончу, а потом взлохматил себе чёлку и сел на пятки.       Воздух заполнился шелестом листьев. В траве громко застрекотал кузнечик. Мимо прожужжал жирный зелёный жук… Мда. С девушками после поцелуев такой неловкости не бывает…       — Спасибо. — Я прикоснулся к тыльной стороне ладони Влада, и он, секунду помедлив, переплёл пальцы с моими. Их ещё странно покалывало, как будто я опустил руки в тёплую газировку, и розовато-зелёная пыльца прилипла к коже, искрилась и переливалась от каждого движения. — Прости, что тебе пришлось вот так…       — Да я всю жизнь прячусь, — фыркнул Влад, не давая мне договорить, — привык уже. И ты уж точно в этом не виноват.       Он коротко сжал мою руку. Потом развернул кисть так, чтобы прижать ладонь к ладони. Большим пальцем погладил костяшку… С любопытством наблюдал за этим, точно проводил какой-то серьёзный эксперимент, а не просто держался со мной за руки, и я никак не мог перестать наблюдать за ним и едва заметил, как на краю зрения появилось что-то белое.       — Блин, — ляпнул Влад, проследив, куда я смотрю. Там, на нависшей над моим плечом крапиве, распустились мелкие цветки. — Пока крылья растут, у меня чары нестабильные. На природе это особенно… заметно.       Он расстроенно заломил брови, и я, не удержавшись, притянул его за затылок к своему плечу.       — Хотел бы я не прятаться с тобой по кустам… — прошептал, уткнувшись носом в его пушистые волосы. Вдохнул поглубже, наполняясь его особенным запахом, а потом вдруг услышал тихое «хм». И ещё раз, задумчиво так, длинно: «Хммм…»       Стоило фейку отпустить, как он отстранился и решительно заглянул мне в глаза. Облизнул губы. Набрал побольше воздуха в грудь.       — Слав, — выпалил, — а давай снимем номер в отеле?       Моё охреневшее молчание он, видимо, принял за просьбу продолжить.       — С пятницы на субботу, например. А родителям я скажу, что останусь у тебя. Они отпустят — ты им нравишься.       Ох, чёрт. Если б они мои мысли прочесть смогли, сразу бы разонравился…       — Влад, я… — Голос и без того нечасто просыпающегося во мне благоразумия звучал еле слышно, но я прислушивался к нему изо всех сил. — Может, хотя бы на следующей неделе? У меня в карманах щас… как бы… Короче, я на выхах подработаю, и тогда…       Но Влад меня перебил:       — А я сам заплачу. У меня те деньги со дня рождения остались, помнишь? Я их не тратил ещё. Нам же хватит на одну ночь в отеле? — И всё с таким невинным видом протараторил, что никаких сомнений не оставалось: он понятия не имеет, что с его идеей не так.       — Давай ты лучше потратишь их на что-нибудь для себя? — попытался притормозить я, представив, какой пыткой будет остаться с ним наедине и с кроватью в непосредственной близости, но он так честно сказал:       — А это для меня, Слав. Я этого хочу.       Что всё. Аут. Хотелось только обхватить его лицо ладонями, заглянуть в его светлые глаза и отчётливо так спросить: ты вообще понимаешь, что говоришь? Но по нему и так видно было — не понимает. Вообще, ни капельки, ни краем мысли представить себе не может, какой от его слов взрыв произошёл в моей голове. И я… ну что я.       Я сдался.       — Хорошо, — ровно проговорил, задрав голову к небу. — Конечно. Никаких проблем. Я забронирую нам номер. — И почувствовал, как Влад радостно сжал в ответ мою руку.