Думаю, я мог бы тебя вдохнуть

Питер

Питер не совсем понял, что только что произошло. Нет, он знал, что произошло, потому что, очевидно, не имел проблем с памятью, но в голове образовалась такая каша из разнообразных сложных эмоций, что он едва ли мог начать разбираться во всём этом. Вот уже минуту он смотрел на закрытую дверь, взор сфокусировался на точке, где последний раз стоял Уэйд: напряжённые плечи, настороженный взгляд. И он только что ушёл от Питера. Паркер коротко, прерывисто дышал, изо всех сил пытаясь унять это жжение в груди, чтобы не расплакаться. Плакать на работе очень непрофессионально. Питер вдохнул раз, вдохнул два ― глубоко и прерывисто, чтобы успокоить нервы, и отвёл наконец взор от двери, падая в кресло. Почему Уэйд появился здесь так внезапно, не предупредив?.. Нет. Нет, так нечестно. Нельзя его винить. Питер был рад с ним повидаться, очень счастлив, что Уэйд проделал весь этот путь, только чтобы встретиться ещё разок. С ним ― с Питером! Не с Человеком-пауком. Сначала он первым назначил встречу, а потом смог пробраться в «Оскорп», чтобы увидеть Питера второй раз за день. А потом объявился Гарри и всё нахуй испортил… Но нет, это тоже нечестно. Питер ведь не рассказывал Гарри, как относится к Уэйду. И никогда прежде не запрещал Осборну целовать себя на людях. Питер просто не имел права обвинять друга в том, что тот вёл себя как привык. Хоть и стоило признать, что в этот раз Гарри явно переборщил… Будто специально показывал Уэйду, что ему многое позволено. Но, возможно, Питеру просто показалось. Гарри никогда бы так не поступил. Он хороший человек и не стал бы намеренно причинять боль другому. В общем, Питер по-настоящему чувствовал себя безумно, ужасно, адски виноватым. Будто предал Уэйда. Изменил ему. А считалось ли это изменой? Питер ведь ничего такого с Гарри не делал, с тех пор как понял, что влюблён в Уэйда. Он избегал оставаться с другом наедине. И даже собирался поговорить с ним сегодня в школе, сказать, что они должны перестать валять дурака, целуясь по углам и выглядя при этом донельзя милой парочкой. Но Гарри в школе так и не появился. Они переписывались, но до сего момента шанса увидеться лицом к лицу так и не представилось. Кроме того, они с Дэдпулом никогда не обсуждали, кем приходились друг другу или… не настаивали на верности. Но всё же это очень и очень слабые отговорки. И когда Питер вспомнил ту боль, которая отразилась в глазах Уэйда, когда Гарри к нему прикасался, то понял, что никакие оправдания на свете не смягчат правды. Он изменил Уэйду. И причинил ему боль. Питер видел это и слышал в его голосе. Это было ужасно и невероятно одновременно, потому что означало, что он нравился Уэйду. И нравился настолько, что тот ощущал боль, видя его с кем-то ещё. Но именно Питер причинил эту боль, поэтому и чувствовал себя теперь как последнее говно. Правда, просто как ужасное, виноватое говно. Паркер всхлипнул, провёл дрожащей рукой по волосам и слепо уставился на экран, полный цифр. Теперь ему ни за что не удастся сосредоточиться. Внутри сгустилась каша. Его ёбаная жизнь — каша. Он почти постоянно был на взводе из-за Зелёного Гоблина, гадая, что тот выкинет при следующем появлении. И только с Уэйдом Паркер забывал обо всём, позволяя себе плыть на волнах наивности, счастья и безопасности, словно в каком-то тупом подростковом романе о вампирах (что, если подумать… недалеко от правды, ведь Уэйд — бессмертный и опасный убийца-антигерой). И даже тут всё было не так просто, ведь Уэйд не знал, кто Питер на самом деле. Или, если точнее, что Паучок ― это Питер. Однако порой ему казалось, что на самом деле Уэйд знал, а иногда… иногда смотрел на Питера, словно не узнавая, будто ища в нём кого-то другого. Бывало, Паркер думал, что Дэдпулу он нравился так же сильно, как нравился Дэдпул ему, но порой его тревожили мысли, что, возможно, он всё слишком приукрашивал. Он стал плаксивой липучей кучей, потому что понимал, что это ― знаете ― любовь, и такое с ним было впервые, и он чувствовал, что если не будет проводить с Уэйдом каждую минуту, тогда единственное, что останется ― свернуться под одеялом калачиком и утопиться в слезах. А Уэйд… Уэйд почти застрелился, только потому что подумал, что прикоснулся к Питеру без его согласия. Но Дэдпул был гораздо более опытным ― в сексуальном плане, конечно, ― поэтому, может, их отношения сводились к тому, что он просто хотел с ним переспать. Но потом Питер вспоминал, как иногда смотрел на него Дэдпул ― точно впервые видел солнечный свет, ― и то, как прикасался, будто Питер настолько хрупкий и драгоценный, что мог в любую минуту разбиться вдребезги, и то, как он с ним разговаривал ― так уважительно и тоном, полным обещаний. А потом Питер решил вдруг, что, возможно, это что-то настоящее. Настоящие отношения. Он всё время хотел быть рядом с Уэйдом и раскрыть ему свой секрет, и бля… Теперь Уэйд может оттолкнуть его из-за Гарри, даже если он прекратит их странные отношения, поговорит завтра с Осборном, а потом расскажет обо всём Уэйду… Да, это именно то, что необходимо сделать, но Питер боялся. Он так боялся потерять Уэйда, когда только-только его нашёл. Питер уронил голову в ладони и застонал. Потом резко оттолкнулся от стола и поднялся на ноги. Он не мог и дальше сидеть тут и мучиться чувствами вины и беспокойства. Ему необходимо что-то предпринять. Поэтому Питер выключил компьютер и быстро напечатал в диалоге с Гарри: Мы можем завтра поговорить? До школы, в закусочной? Он всё уладит. Он закончит что бы то ни было между ним с Гарри, убедится, что с Уэйдом у них всё путём, и потом, возможно, перестанет чувствовать себя куском мусора, который прилип к чьему-то ботинку. А если Зелёный Гоблин замертво упадёт где-то, пока он будет разбираться с проблемами, а домашнее задание волшебным образом выполнится само, будет очень круто. Питер покинул кабинет, даже не оглянувшись, и поехал домой на автобусе. Ответ от Гарри пришёл, когда он уже входил в квартиру. Конечно, Пити. Увидимся в 7 =* Питер сглотнул неподобающую печаль, подкатившую вдруг к горлу при виде этого смайлика в конце, и сунул телефон в карман, ничего не ответив. Тётя Мэй сегодня работала в ту же смену, что и вчера, поэтому не ожидалась дома раньше двенадцати. У Питера достаточно времени, чтобы написать сочинение по английскому и проглотить обед до встречи с Дэдпулом, так что лучше приступить к делу.

***

Увидеться с Уэйдом после фиаско, произошедшего днём, было волнительно. Но трепет от ожидания встречи всё же доминировал над нервозностью. Они, наверное, снова поцелуются. А Уэйд просто охренительно целовался. Господи, то, что он делал своим ртом… Питер краснел, лишь думая об этом. Даже… к лучшему, что на нём маска, когда они с Уэйдом… были вместе, потому что Питер был уверен: его лицо, принимающее разнообразные оттенки красного, выглядело не слишком-то привлекательно. Было всего девять вечера, когда он приземлился на крышу отеля, но Уэйд уже ждал там. Питеру стало немного не по себе, когда он увидел его сидевшим на краю крыши и задумчиво смотревшим на город, а между пальцами мелькало что-то маленькое, похожее на флешку. Дэдпул молчал, даже когда Питер пошёл к нему. Он остановился рядом, не решаясь заговорить, пока Уэйд сидел так тихо и неподвижно, словно в прострации ― даже с голосами не общался. Питер сглотнул вязкую слюну и медленно опустился рядом с наёмником, мысленно переносясь к произошедшим сегодня событиям и снова начиная нервничать. ― Привет, ― наконец мягко сказал он. ― Ты сегодня не особо разговорчив. Уэйд слабо дёрнулся, но в этот раз ножей не бросал, так что Паркер решил, что они движутся в правильном направлении. ― Ой, ― Дэдпул взглянул на Питера, слегка склонив голову, словно извиняясь. ― Прости, Паучок. Я глубоко задумался, ― он постучал пальцем по виску, а Питер подметил, что флешка куда-то исчезла. ― Слишком много всего варится в этом старом котелке. Как обычно, впрочем. ― Потянувшись к нему, Уэйд обнял за плечи, прижимая к горячему боку. Питер сразу же расслабился, облегчённо выдохнув, когда тепло, безопасность и запах Уэйда окружили его. ― Как делишки, Малыш-паучиш? Питер тихо замычал, положив голову Дэдпулу на мускулистую грудь. ― Уже лучше, ― признался он. Большая тёплая ладонь Уэйда успокаивающе поглаживала его по плечу. ― Были какие-нибудь проблемы сегодня? ― спросил он с явным беспокойством в голосе. ― Нет, ― поспешил заверить его Питер. ― Просто… хм… дерьмовый день. ― Хочешь об этом поговорить? ― нежно проворковал он. Питер сглотнул. ― Не… не сейчас. ― Голос перешёл в извиняющийся шёпот. ― Прости. Уэйд лишь сжал его плечи немного крепче. ― Не переживай, Паучок. Нам необязательно говорить, если ты не хочешь. К тому же нам надо сосредоточиться на другом, если мы сегодня опять ограничены во времени. Сегодня ты снова провожаешь домочадцев до дома? ― Ага. ― Питер сел ровнее, с облегчением переключаясь на другую тему. Он обсудит всё с Уэйдом, как только поговорит с Гарри. А сегодня они могли бы просто сосредоточиться на иной угрожающей жизни проблеме. ― В полдвенадцатого. Фактически он тётю Мэй до дома не провожал, а лишь следовал за ней по воздуху, но кого тут интересовала точность формулировок? ― Отличненько, Паучок. ― Питер слышал, что Дэдпул улыбался, и не мог не улыбнуться в ответ. ― Тогда поскакали. Я с нетерпением этого ждал ве-е-е-е-есь день. Уэйд вскочил на ноги, Паркер последовал его примеру. Дэдпул вновь принялся отцеплять от ремня оружие, складывая в ногах, а Питер с интересом наблюдал, как один за другим появлялись и другие предметы, будто по волшебству. Уэйд бормотал под нос, вытаскивая внушительное число пистолетов из-за пояса, с бёдер, ботинок, спины. Питер старался не прислушиваться, но ему было трудно это сделать ― с его-то суперслухом. ― Не сейчас… Потому что, Белый, я так сказал. В этом нет необходимости. Об этом ему пока не обязательно знать… Да, возможно. Питер шагнул к нему, когда Уэйд снял со спины катаны, осторожно положив их на крышу. ― Постой, ― серьёзно сказал Питер, что заставило Дэдпула замереть. Он одарил Человека-паука вопросительным взглядом из-под маски. ― Ты кое-что забыл. ― Уэйд осмотрел себя, похлопывая ладонями по бёдрам и подсумкам, а потом в замешательстве кивнул Питеру. Он сократил между ними расстояние, потянувшись к краю маски и прикусив губу, когда услышал, как перехватило дыхание у Дэдпула. Питер осторожно закатал маску до носа, жадно бегая взглядом по обнажившейся коже, потом поднял свою. ― Не хочешь поцеловать меня, чтобы поздороваться? ― выдохнул он, сердце бухало в груди. Усмешка медленно расползлась по губам Уэйда, а Паркер всё пялился и не мог отвести взгляда. Она была прекрасна. Уэйд был прекрасен. А потом он склонился ближе, и мягкие, покрытые шрамами губы коснулись рта Питера — горячо и нетерпеливо, но так нежно одновременно. Уэйд обнял его за талию. Паркер расслабился, счастливо выдохнув, сжимая его плечи, поднявшись на носочки для удобства. Губы Дэдпула приоткрылись навстречу языку Питера, и он прижался ближе, чтобы наконец распробовать этот сладкий вкус, который так жаждал ощутить со вчерашнего вечера. Было невероятно трудно не поцеловать его на прощание после совместного завтрака в закусочной, слизав вкус кленового сиропа с губ. Теперь Питер погрузился языком глубже, пытаясь ощутить его в глубине рта Уэйда и загладить вину. Где-то в горле Дэдпула зародился низкий, почти предостерегающий стон, его пальцы сжались на рёбрах Питера, и он попытался вернуть контроль над поцелуем. Паркер вдруг осознал, что ему нравилось, когда Уэйд пытался взять верх. Но он не собирался сдаваться так легко. Он прикусил его нижнюю губу, заставив наёмника удивлённо охнуть. ― Осторожнее, малыш… ― предупреждающе прошептал тот, слегка отстранившись от его губ. ― Если мы будем продолжать в том же духе, тогда есть риск… отвлечься. Питер раздражённо фыркнул и обнял Уэйда за шею. Обвив ногой его бедро, он забрался на него, словно на дерево, удобнее устраиваясь на животе и настойчиво прижимаясь губами к тёплому рельефному подбородку. ― А что, если я хочу отвлечься? ― пробормотал он в кожу Уэйда. Дэдпул застонал, руки обвили талию Питера крепче, чтобы поддержать (хотя Паркеру и так было вполне удобно и не требовалось никакой поддержки, чтобы не соскальзывать). ― Это… м-м. Так вот что я получаю, если начинаю встречаться с шестнадцатилеткой? Да, точняк, Жёлтый. Верно говорят люди: подростки постоянно хотят трахаться. Питер нахмурился, хотя сердце бешено заколотилось о рёбра. Встречаться. Уэйд сказал, что они встречаются! ― Как будто ты не хочешь? ― возразил он, медленно соскальзывая, чтобы потереться задницей о явно заинтересованный происходящим член Уэйда. Конечно, чтобы подтвердить свои слова, а не потому, что это вызвало волну горячего, липкого удовольствия, мгновенно пробежавшую по венам. Уэйд поперхнулся и крепче обнял Питера, будто сдерживаясь. ― Скажу тебе вот что. ― Он склонился над шеей Питера и провёл по ней губами. ― Немного поиграем, идёт? ― Голос огрубел, что Питер нашёл ещё более возбуждающим. Он промычал в знак согласия и откинул голову, давая Уэйду больше доступа к коже. ― Во что поиграем? Уэйд легко укусил его за местечко между шеей и плечом, заставив Питера задрожать. ― Каждый раз, когда сможешь завалить меня на обе лопатки, будешь получать поцелуй. ― Теперь он поднимался губами к подбородку Питера, скользнув руками вниз, прямо на задницу, и сжав её. Питер задохнулся. ― Только… только поцелуй? ― выдавил он, не в состоянии вдохнуть нормально, но по-прежнему пытаясь изобразить негодование. Уэйд низко и мрачно рассмеялся ― тем самым смехом, заставляющим член Питера вставать по стойке смирно. ― Но я не говорил, что поцелуй будет в губы. Паркер протяжно застонал, склонив голову, чтобы снова найти рот Уэйда, но тот уже отстранился, откинув ноги Паучка с невероятной силой и опуская его на крышу. Питер заскулил, бесстыдно используя паучью силу, чтобы вцепиться в плечи наёмника и не дать ему отдалиться. Уэйд фыркнул от смеха, хоть и немного запыхавшись. ― Да ладно тебе, сладкая попка. У нас всего-то час или около, потому что я точно знаю, что ты не откажешься от патрулирования. А ведь час ― это не так уж и много, ведь меня не так-то просто победить, сам знаешь. ― Питер вздохнул, но отпустил, позволив Уэйду отойти на пару шагов, незаметно поправляя костюм в промежности. Питер выпятил нижнюю губу, уперев руки в бока, глядя на Уэйда, который стоял теперь в нескольких шагах от него. ― Скучаю по тебе, ― надуто сказал он, игнорируя то, что вёл себя как прилипчивый подросток. Питеру было пофиг. Потому что Уэйду тоже было всё равно. Уэйд хотел его, и это приносило ощущение такого… могущества. Дэдпул стоял неподвижно ― лишь пальцы подрагивали. Питер слышал тихое бормотание, явно обращённое не к нему: ― Знаю… Совсем не похоже на реальность. Но так оно и есть. Кажется. ― На мгновение воцарилась тишина, потом он повысил голос, обращаясь к Питеру: ― Если хочешь меня, маленький Паук, ― подойди и возьми! ― И грациозно скользнул в боевую позицию, одновременно полностью расслабившись и словно вибрируя от опасности. Питер глубоко вздохнул, усмешка разлилась по губам. Может быть, ему это и нравилось. Даже чуть больше, чем следовало. Дэдпул был слишком в этом хорош, Питер подрагивал от волнения. ― Приготовься к быстрому и лёгкому поражению, Пулик! ― Паркер перенёс вес тела на пятки, готовясь сделать бросок. ― Твоя задница у меня в руках! ― Он метнулся вперёд, планируя повалить Уэйда на крышу, как только удастся его достать. ― Обещания, обещания… ― громко рассмеялся Дэдпул, легко увернувшись от Питера, и, развернувшись, ударил его ногой в бедро, отчего тот споткнулся. Так они сражались какое-то время. Уэйд не сдерживался: его дикий, непредсказуемый стиль борьбы и сверхъестественная способность знать, куда в следующий момент ударит Питер, прежде чем он сам это поймёт, наводили на мысль, что Дэдпул — самый сложный противник, с которым когда-либо сталкивался Человек-паук. И всё это оказалось гораздо более возбуждающим занятием, чем ожидалось. Но со временем Питер научился лучше выкладываться на скорости. Он по-прежнему не мог предсказать, какой следующий шаг Уэйд предпримет, но уклоняться от атак получалось гораздо лучше. В итоге они дошли до того, что ни один не мог попасть в другого, просто танцуя вокруг друг друга, так и не прикасаясь. Что было немного досадно. А потом Уэйд достал ножи. Первый запущенный совершенно застал Питера врасплох. Он даже не заметил, как наёмник его извлёк. Тупое лезвие вдруг просто разрезало воздух и ударилось о грудь Питера. Он не смог уклониться, потому что паучье чутьё не сработало. Питер был так удивлён, что замер, уставившись на грудь, ощущая, как от места прямо над сердцем, куда ударил нож, расходится тупая пульсирующая боль. Костюм был цел, кожа Паркера ― тоже, но вполне возможно, завтра появится синяк. А потом он вдруг осознал, что Дэдпул гораздо опаснее, чем он думал. Тот не просто невероятно искусный боец. Со своим оружием он был словно смерть во плоти ― такой же быстрый, смертоносный и неотвратимый. От этой мысли у Питера перехватило дыхание. Осознание этого и Уэйд, резко пнувший в живот, заставили его приземлиться на пятую точку. Питер задохнулся, но поспешил вскочить на ноги. Он видел, что Дэдпул колебался, всё ещё стоя в защитной позе, но пристально всматриваясь в лицо Человека-паука, будто ожидая чего-то. Знака, что они могут продолжать. Питер резко выдохнул, бросаясь вперёд, чтобы выбить почву из-под ног наёмника. Их танец возобновился, но теперь был иным. Уэйд время от времени кидал ножи, а Питер учился уклоняться. Даже без паучьего чутья (которое, казалось, решило взять небольшой отпуск, потому что ножи были тупыми, а Дэдпул не намеревался на самом деле причинять ему боль) он видел, как они приближались. Питеру лишь оставалось контролировать каждое движение тела, вместо того чтобы как обычно полагаться на инстинкты. Без паутины он чувствовал себя калекой и точно знал: используй он её, Уэйд будет опутан и обездвижен меньше чем за минуту (пусть в том числе и потому, что на нём не было ни единого острого предмета). Медленно, но верно Питеру начало удаваться брать верх. Всё было бы иначе, если б Уэйд не снял своё оружие, ― он это чётко понимал, однако… Питер начал наносить удары. Сначала скользящие, когда Дэдпулу не удавалось достаточно быстро уклониться, но со временем они стали более точными. Питер знал: когда ему удастся добраться до Уэйда, он сможет его одолеть. Ему просто не нужно колебаться и отступать. В этом ведь и был весь смысл их захватывающего маленького спарринга, разве нет? Поэтому, когда Питеру наконец удалось взять руки Уэйда в захват, он не стал сдерживаться и повалил его на землю, прижимая изо всех сил. Паркер склонился ко рту Дэдпула, тяжело дыша, ощущая на губах сиплые выдохи наёмника, и усмехнулся. ― Попался. Уэйд застонал, откидываясь затылком на крышу, расслабляясь в хватке Питера. ― Невероятно… блядь… горячо… ― задыхаясь, произнёс он, вызвав у Питера смех. ― Так ты всё это затеял только затем, чтобы я тебя уложил? ― дразняще спросил он. ― Ох. Да, определённо. ― Уэйд поёрзал, но Паркер не отпустил, и тот удовлетворённо застонал, задыхаясь. ― Да, он такой… Бля. Паркер хмыкнул, практически сияя от удовольствия. Ему нравилось видеть, как сильно он влиял на Уэйда. Нравились такие неоспоримые доказательства симпатии и желания Дэдпула к нему, к его силе, к его телу. Питер поднялся, крепко оседлав сбитые бёдра, ослабив хватку. ― Ты мне поцелуй задолжал, Красный здоровяк. Уэйд сразу сел, самодовольная усмешка расчертила лицо, обнажая белоснежные зубы, практически сияющие в свете туманной нью-йоркской ночи. ― А тебе ведь нравится, что я большой, да? ― Он обнял ладонью Питера за основание шеи и слегка сжал. ― Нравится, что я такой большой и сильный, а ты мой милый маленький Паучок? ― Питер тихо замычал ― все остроумные ответы мгновенно выветрились из головы, когда другая рука Уэйда легла на бедро. Дэдпул приблизился к его уху, горячо выдыхая: ― Признаюсь, мне тоже это по душе… Ты такой сильный… Сильный, хороший, идеальный… весь для меня. Мой маленький Паук. Мой Малыш-паучиш. Питер заскулил, зарываясь пальцами в костюм Дэдпула, безумно жалея, что на нём сейчас нет ножен для катан, в лямки которых он мог бы вцепиться. Он ахнул, когда Уэйд надавил сильнее, укладывая его спиной на крышу и нависнув сверху, устроившись между разведённых ног. ― Хорошо, Паучья детка. Я прямо-таки весь горю от желания прикоснуться губами к твоей сладкой, сахарной коже, но сначала нам нужно кое-что обсудить. ― Питер нетерпеливо выдохнул, уже раскрыв было рот, чтобы сообщить Уэйду: что бы это ни было, оно, блядь, может подождать, ― однако тот сжал обтянутой кожаной перчаткой рукой его подбородок и вынудил встретить свой взгляд. Дэдпул выглядел серьёзным, поэтому Питер замер ― всё напряжение словно вытекло из него перед лицом внезапно строгого Уэйда. ― Нам нужно стоп-слово. Ты ведь знаешь, что это, да? Я знаю, что ты конечно милое юное создание, но любой, кто хоть раз смотрел порно или читал фанфики по Спайдипулу, знает, что такое стоп-слово. Питер слегка кивнул. Глаза под маской распахнулись, пульс участился. Мысль о том, что Уэйд считает, что им нужно стоп-слово, одновременно возбуждала и немного пугала. Но он верил, что Уэйд не станет делать ничего, что было бы ему неприятно. Хотя, признаться честно, Питер сгорал от нетерпения перепробовать со своим возможно-бойфрендом-наёмником с сомнительной моралью всё, что тот мог предложить. Дэдпул, вероятно, просто осторожничал, учитывая возраст Питера и его сексуальную неопытность, что он находил почти столь же милым, сколь раздражающим. ― Хорошо. Это слово очень важно, и ты никогда, ни за что не должен его забывать. Несмотря на то, чем мы занимаемся, используем цветовую систему или нет, занимаемся различными вариациями увлекательных обнимашек для взрослых или нет, ты используешь его, если что-то будет ощущаться неправильным. Стоп-слово остановит всё. Полностью. Без вопросов. Понял? ― Питер вновь кивнул, и Уэйд ослабил хватку на его подбородке, опускаясь пальцами на шею, к пульсу. ― Хороший мальчик. Наше стоп-слово «Канада», запомнил? Питер удивлённо нахмурился. Канада? Он-то ожидал что-то нелепое, типа «попка Паучка слишком потрясающая для того, чтоб её закрывали штаны» или «чимичанги ведут к победе». Или же что-нибудь дико стыдное, типа «у папочки большой толстый член», потому что Питер даже не представлял, что мог бы произнести нечто подобное всерьёз. Но нет. Уэйд выбрал Канаду. ― Эм… Да. Уэйд улыбнулся. ― Верь мне, Малыш-паучиш. ― И Питер верил. ― Можешь сказать это ради меня? Лицо вспыхнуло, Паркер понял, что его проверяют, находя это возбуждающим и смущающим одновременно. ― Канада, ― выдохнул он, в животе что-то дёрнулось, как только слово слетело с губ. Рот Дэдпула прижался к его шее, язык заменил пальцы, прослеживая траекторию по вене к нежной впадинке между ключицами, где под тонкой кожей бился пульс. Питер заёрзал, крепче сжимая ногами бёдра Уэйда. ― Совершенно верно, ― выдохнул он. ― Такой хороший и весь для меня… Он нежно прикусил кожу, и Питер заскулил, выгибаясь дугой, вжимаясь твёрдым членом в стояк Уэйда. Жар разлился по телу Паркера, увлекая все мысли за собой, единственное, о чём он мог думать, ― Уэйд, его тело, его язык, его руки и как ему необходимо всё это ощущать. Ощущать Уэйда. Дэдпул, казалось, был настолько же заведён ― тяжёлое дыхание оставляло испарину на шее Питера, пока он толкался бёдрами вперёд, потираясь членом о член снова и снова, так горячо, что вот-вот разгорелся бы пожар. ― Прошу… ― Питер не осознавал, что опять и опять шептал это словно в бреду, отчаянно цепляясь за костюм Дэдпула. ― Прошу… Уэйд… Прошу… Я-я хочу… ― Он повернул голову и нашёл губами шершавую кожу, целуя Уэйда в подбородок. Уэйд шумно втянул воздух и поднял голову, поймав губы Питера в поцелуе. ― М-м-м… да… ― пробормотал он жарко и вязко ему в рот, продолжая двигаться. ― Он… Блядь. Я знаю, малыш. Люблю, когда ты так меня хочешь. Уэйд толкнулся языком в его рот, тщательно вылизывая, заставив Питера задохнуться, когда отстранился и принялся спускаться вдоль его тела, остановившись на уровне паха. Уэйд медленно приподнял верхнюю часть его костюма ― ровно настолько, чтобы обнажить тонкую полоску кожи, ― и провёл языком скользкий, длинный, горячий путь от одной тазовой косточки до другой. Питер застонал, голова пошла кругом от мысли, что Уэйд снова будет ласкать его ртом. Однако прежде, чем это случилось, Паркер схватил наёмника за плечо, немного потянув на себя, останавливая от дальнейших действий. ― Можно мне… Эм, то есть мы… ― Питер сглотнул, нервный румянец окрасил щёки и подбородок. ― Я хочу… Уэйд ласково улыбнулся, сжимая бёдра Питера пальцами. ― Высказывайся, малыш. Всё, что захочешь, понял? Сделаю всё, что захочешь. ― Слова были лёгкими, но тембр голоса был полон обещания, Питер задрожал. Он неглубоко вздохнул, прежде чем выпалить: ― Хочу тебя потрогать. Можно? ― Уэйд замер, улыбка сошла с губ, он удивлённо уставился на Питера. Паркер чувствовал, как колотится сердце, и вдруг откуда-то накатил страх, что, сам того не ведая, он пересёк границы дозволенного. Уэйд не хотел, чтобы Питер к нему прикасался? ― Я-я имею в виду… Только если ты хочешь… Он заметил, как дёрнулся кадык Уэйда. ― Блядь… ― выдохнул он, казалось, немного изумлённо. ― Нет, я… Я уж тем более. ― Он медленно пополз выше по телу Питера, оставив поцелуй на неприкрытой маской щеке, немного его этим успокоив. ― Малыш… ― Паркер расслабленно, вопросительно промычал, обнимая Уэйда за шею. ― Тебе необязательно это делать. Необязательно трогать меня. Паркер удивлённо моргнул, сбитый с толку его тоном. ― Я знаю, ― просто сказал он. ― Но я хочу. Уэйд недоверчиво, самоуничижительно фыркнул. ― Паучок, я… Я ведь такой, ― он указал на подбородок, обводя пальцем круг, явно имея в виду всё лицо, ― везде. Я допускаю, тебе не хотелось бы иметь с подобным дело, пока мы этим занимаемся. Питер нахмурился. Он был смущён, раздражён и немного испуган тем, что именно такой была первая реакция Уэйда на слова о том, что он хочет к нему прикоснуться. ― Уэйд… ― Он обнял ладонью щёку наёмника и ласково погладил по коже. ― Меня это не волнует. Честно. ― Питер подался к нему, прижимаясь ртом к этим невероятно мягким, покрытым шрамами губам, которые уже успел так сильно полюбить. Сердце сжалось, когда Уэйд издал этот короткий, прерывистый, тихий скулёж, будто ему никогда в жизни подобного не говорили. Будто никто никогда не желал к нему прикасаться. ― Уэйд… ― пробормотал Питер, хватаясь за него, просто желая, нуждаясь в его близости. ― Уэйд, прошу… я хочу тебя. Дэдпул издал короткий отчаянный вздох, а затем его рот завладел ртом Питера, рука ловко скользнула под костюм, ложась поперёк живота. Паркер задрожал, судорожно цепляясь пальцами за пояс Уэйда, пытаясь снять его, расстегнуть ― что-нибудь хотя бы, но чёртова штуковина не поддавалась. Пару мгновений спустя Уэйд нехотя оторвался от поглаживания шелковистой кожи Питера, только чтобы оттолкнуть его пальцы от пояса. Нажав на какой-то скрытый механизм, он заставил его совершенно внезапно упасть, ударившись о крышу с глухим звуком. При всём этом Дэдпул ни на секунду не отрывался от поцелуя, голова уже кружилась от нехватки воздуха. Страстно желая доставить Уэйду удовольствие и движимый этим неудержимым океаном желания, Паркер пробрался рукой между их телами, обнимая пальцами его донельзя твёрдый член, скованный костюмом. Он застенчиво провёл по нему подушечками, а потом прижался ладонью, только сейчас почувствовав, насколько на самом деле большой был Уэйд… Дыхание перехватило, он оторвался от его губ, распахнув глаза под маской. Дэдпул сразу же отстранился и внимательно поглядел на него, тяжело дыша. ― Что такое? Что не так? Питер с трудом сглотнул. ― Ты такой… большой, ― выдохнул он, тут же пунцовея от смущения. Дэдпул молчаливо таращился на него несколько мгновений, затем на губах медленно расцвела усмешка, и он издал низкий, опасный, несомненно грязный смешок. ― Ох, Малыш-паучиш… Мой милый, невинный мальчик. Питер не был уверен, пора обижаться или всё-таки нет, но что-то в том, как Уэйд сейчас смотрел на него ― будто хотел вцепиться зубами и съесть его живьём, до последней крохи, ― заставило прийти к выводу, что не стоит обострять. Он подался к Уэйду, вновь захватывая его губы, возобновляя их неутолимый поцелуй. Теперь в нём было что-то голодное, граничащее с отчаянием, заставившее Питера ощутить, как закипает кровь в венах. Он сжал член наёмника, ощущая, как тот вздрогнул всем телом и застонал ему в рот. И блядь. Паркеру безумно хотелось заставить Дэдпула сделать это снова. Он хотел, чтобы Уэйд стонал так снова, и снова, и снова, и снова ― и никогда не замолкал. Он скользнул рукой ниже, нашарив молнию, отчаянно желая залезть в штаны Уэйда и заставить его чувствовать себя так же охуительно, как он заставлял чувствовать себя Питера. Дэдпул прервал поцелуй, тихо замычав и схватив Паучка за запястье. ― Ты не… ― Он сглотнул, тон был низким от сочащегося желания. ― Необязательно… ― В голосе не было прежней уверенности, но Питер понимал, что Уэйд предлагал ему выход. Последний раз. Последний шанс отступить для Человека-паука. Питер зарычал. ― Заткнись. ― Он легко вырвал руку из захвата, будто от мухи отмахнулся, и снова нашёл язычок молнии. ― Хочу тебя. ― Он потянул вниз, раскрывая ширинку костюма с тихим металлическим «вжик», который послал вдоль спины мурашки. ― Ты нужен мне. ― Он пробрался рукой внутрь и обнял пальцами толстый, невероятно горячий член Дэдпула. Уэйд застонал, сильно вздрогнув и подавшись бёдрами в его руку. ― Бля, ― задохнулся он. Питер сглотнул, чувствуя боль в промежности и накатывающую дезориентацию от всепоглощающего желания, которое ощущал лишь с Уэйдом и ни с кем больше. Он заставил себя дышать глубже и сосредоточиться на ощущении Дэдпула в ладони. Там его кожа точно так же покрыта шрамами, но мягкая, как и губы. Паркер ощутил, как рот наполнялся слюной, когда скользнул рукой вверх, ощупывая текстуру ладонью. ― Господи, Уэйд… ― выдохнул Питер, осторожно вынимая его член из штанов, чтобы было больше пространства для манёвра. ― Такой большой… ― Он почувствовал себя до безумия глупо, произнеся это, однако желание и реакция Дэдпула стёрли любое смущение, которое он мог бы ощутить. ― Да, малыш… ― задохнулся Уэйд. ― Большой для тебя. Блядь… Он вновь задрожал, когда Питер осторожно скользнул кулаком вверх, затем снова вниз по всей длине, слегка сжимая. Он колебался: когда он дрочил себе, ощущалось иначе, а ему не хотелось сделать что-то не так. Однако даже эти медленные, осторожные движения, казалось, распаляли Дэдпула донельзя, если судить по неглубокому нервному дыханию. А потом Питер просто не мог больше думать о том, что делал, потому что Уэйд забрался рукой в его штаны и обернул затянутыми перчаткой пальцами его член. Оба они застонали, на мгновение замерев, ощущая, как омывает тела жаром. Блядь. Они делали это. ― Уэйд! ― заскулил Питер, когда Дэдпул тоже достал его член из штанов, легко сжимая. Питер в отместку стиснул его член сильнее, откидывая голову. Горячие губы мгновенно накинулись на шею, оставляя огненный след от челюсти до плеча и обратно. Они принялись ласкать друг друга в медленном ритме, горячее прерывистое дыхание и случайные стоны наполнили ночной воздух вокруг. Питеру было очень трудно сосредоточиться, но он старался как мог. Совсем скоро оба уже скалили зубы в желании ускориться, потому что удовольствие нарастало, но трение было достаточно грубым, и Питер, ведомый одуряющим желанием, понял, что им нужно как-то это исправлять. ― Может… Блядь, агх, Уэйд… Т-ты… можешь снять… Я х-хочу… ― Он просто не мог составить связное предложение, но Уэйд понял. Он отпустил член Питера ― Паркер хрипло застонал и замер от ощущения потери ― и стянул перчатку. Раздался тихий щелчок, на который Питер не обратил особого внимания, отчаянно желая, чтобы Уэйд продолжил манипуляции, на этот раз без грубой мешающей ткани перчатки. Осознание того, что он, наверное, должен сделать то же самое, ударило в мозг, поэтому Паучок поднёс руку ко рту и стянул зубами перчатку, небрежно откинув её. Почти сразу он нащупал член Уэйда и поёжился, коротко застонав от того, какая же его кожа горячая. Ответный стон Дэдпула послал дрожь удовольствия по всему телу Питера. Пальцы Уэйда наконец обернулись вокруг его члена ― они были горячими и невероятно скользкими. Питер задохнулся от неожиданного ощущения, выгнувшись дугой и вжимаясь в твёрдое тело Уэйда. Он использовал что-то, чтобы… ну… смазать руку, и теперь дрочил Питеру так невероятно тепло, туго и гладко, и блядь, блядь, блядь. ― К-как?.. Чт… Агрх… Уэйд… ― Питер извивался под ним, задыхаясь и борясь с накрывающими волнами удовольствия, которые заставляли его забывать, что он сам должен двигать рукой, доставляя удовольствие в ответ. ― Всегда готов, Малыш-паучиш. ― Голос его был хриплым, но Питер всё же мог расслышать в нём усмешку. ― Я как ёбаный бойскаут. ― Он как-то так повернул руку, что Паркер не выдержал и закричал, бёдра неудержимо дёрнулись вперёд. ― Бля… Бля, Уэйд… Агрх, блядь… ― бездумно бормотал Питер, на мгновение отпустив член Дэдпула и обхватывая собственный, прямо под его рукой, и задыхаясь от ощущения обеих ладоней на своей жаждущей плоти. Всего несколько раз он провёл кулаком по члену в такт с Уэйдом ― но этого стало достаточно, чтобы вплотную приблизиться к краю, просто улететь. Он быстро отпустил и потянулся к члену Дэдпула, теперь скользкому от того, что он там использовал (скорее всего, действительно смазку). Крепко обхватив пальцами стояк, прикусив губу от того, насколько он был толстым ― таким, что пальцы едва смыкались, ― Питер провёл кулаком вверх. Уэйд застонал ― гортанно, низко ― и сжал Питера крепче. После чего началась гонка к финишу. Паркер едва ли понимал, что делал, полностью поглощённый чёртовым раем, который дарила рука Уэйда на его члене, но вроде бы и сам неплохо справлялся. Вскоре другая рука Уэйда начала подрагивать от усилия, которое он прилагал, чтобы держаться на весу над Питером, а воздух наполнился тихими, беспомощными, надрывными звуками обоих. А потом Уэйд зарылся лицом в плечо Питера и укусил ― зубы вцепились так сильно, что наверняка оставили синяк, и в одну секунду Паркера перенесло в тот переулок, где он стоял прижатым к стене массивным телом Дэдпула, который так крепко сжимал его, неконтролируемо потираясь о задницу, и бля. Питер кончил с криком, волны наслаждения накатили, неожиданно затягивая на дно; горячее, порочное блаженство сотрясло тело с такой силой, что спину выгнуло дугой. И Уэйд постоянно был рядом, регулируя темп и сжатие, даря Питеру именно то, что ему нужно, продлевая удовольствие ещё на несколько долгих, невероятных моментов. Когда он пришёл в себя достаточно, для того чтобы вспомнить, как его зовут (или хотя бы как зовут Уэйда), то расслышал и почувствовал, как Дэдпул стонет в плечо, всё ещё крепко сцепив зубы. Питер ловил воздух ртом, содрогаясь от пережитого, ощущая, как дрожь проходит через сверхчувствительное тело, и сжимая член Уэйда крепче. Он провёл кулаком ещё раз, два, большой палец прошёлся по головке ― а потом Уэйд с коротким всхлипом переступил черту, изливаясь, отпуская член Питера и грубо сжимая его бедро, словно боясь упасть. Паркер прикусил губу, подавив протяжный стон, готовый вырваться из горла, когда почувствовал горячую сперму, запачкавшую пальцы. ― О Господи… Блядь… Уэйд… ― бессвязно забормотал он, обмякая на крыше, когда Дэдпул откатился в сторону, сразу же притягивая в объятия. ― Чёрт… Уэйд, задыхаясь, рассмеялся, лениво заправляя их обоих в штаны, и, устраиваясь поудобнее, прижал голову Питера к шее. ― Да… ― согласно выдохнул он, крепко обхватывая Питера за талию, прижимаясь теснее. Паркер глубоко вздохнул, ощущая полное удовлетворение и расслабляясь рядом с Уэйдом, улыбаясь ему. Питер ощущал себя таким… просто… счастливым. ― Уэйд, ― прошептал он, двигаясь ещё ближе. ― Да, малыш? ― Пальцы Дэдпула легли на его бедро: властные, тёплые и совершенные. Голос его звучал так, будто он чувствовал себя точно так же, как и Питер, ― мягко, довольно и просто… счастливо. ― Я… ― Питер замолчал, сердце ёкнуло, когда он оборвал фразу в последний миг. Он сглотнул. ― Спасибо. Уэйд рассмеялся ― тихо и тепло, ― а Питеру захотелось остаться в этом мгновении навсегда. ― Спасибо тебе, Паучок. Я не чувствовал себя так… Да, знаю. Ёбаные. Годы. Именно это ― больше, чем что-либо другое, ― заставило сердце Питера парить. Какое-то время они молчали. Довольно. ― Ты словно мой бойфренд-вампир, ― прошептал Питер, прежде чем смог себя остановить. ― Что на этот раз натолкнуло тебя на мысль? Питер покраснел, но было слишком поздно брать слова назад. ― Ну, знаешь… Потому что ты бессмертный, и суперсильный, и опасный, и всё такое. ― Он надеялся, что Уэйд не станет заострять внимание на слове «бойфренд», потому что не хотел форсировать… К счастью, тот, казалось, сконцентрировался на части с вампиром. ― О бог ты мой, я Эдвард Каллен! Но ведь это делает тебя Беллой, разве нет? ― Питер издал звук отвращения и ощутил, как Уэйд кивнул над головой. ― Да, ты прав. Она всегда меня раздражала. Круто, конечно, что ты не весь из себя принцесска, но я всё же хочу иногда тянуть тебя за косы и ставить подножки. О! Знаю. Ты можешь быть Эдвардом, потому что он вкусный, и умный, и всё такое, а я буду Эмметом ― потому что он самый сильный. Или мне быть Джаспером, так как он лучший боец из всех? Питер весело фыркнул и потянулся рукой ко рту Уэйда, пытаясь заткнуть его. ― Зат. Кнись. Ты чересчур много знаешь о «Сумерках». ― А ну возьми слова назад! Нет такого понятия, как «чересчур много», если дело касается «Сумерек». И мы ещё не решили, кем я буду! Паркер обнял Уэйда поперёк груди, практически уже лёжа на нём. ― Это неважно. Мне всё равно нравится, когда ты просто Уэйд. Воцарилась тишина, и Питер практически услышал, как спорили голоса в его голове. Спустя некоторое время Дэдпул пробормотал себе под нос: ― Да… Эдвард правильно поступил в третьей главе. Но я более эгоистичен. ― Ш… ― шикнул на него Питер, потому что разговоры с голосами никогда не приводили ни к чему хорошему. Уэйд затих, принявшись мягко поглаживать его по боку, и Питер был рад, что наёмник переключил внимание. Так они лежали некоторое время ― достаточно долго, пока Питер не вспомнил, что у них есть и другие дела. У них почти наверняка не осталось больше времени для продолжения тренировки. Он с лёгким вздохом высвободился из объятий Уэйда и сел. ― Патрулировать? ― Конечно, маленький Паук. Нужно поймать злодеев в твою паутину любви и справедливости. ― Уэйд тоже сел, проигнорировав скептическое фырканье Питера, и поднял руки над головой, роскошно потягиваясь. Паркер бесстыдно уставился на него, но мысленно отругал себя за то, что член заинтересованно дёрнулся от вида этих великолепных литых мышц. Сейчас не время для этого. Уэйд заметил его разглядывания и расплылся в похотливой улыбке; встав на четвереньки, он потянулся, словно кошка, совершенно непристойно выгибая спину и подчёркивая этим всю мускулатуру под облегающим костюмом. Питеру пришлось сглотнуть обильно скопившуюся слюну, и, к его стыду, именно этот момент выбрал его желудок, чтобы громко заурчать. Уэйд расхохотался, закончив представление, и, снова усевшись на задницу, схватился за живот, махая на Питера, словно говоря, чтобы тот перестал быть таким уморительным. ― Ох, чувак… Это было идеально… Чёрт, да, Жёлтый… Господи. Питер вздохнул, усердно сдерживая улыбку и потянувшись за валяющейся неподалёку перчаткой. Поднявшись на ноги, он надел её и отряхнулся, поёжившись, когда руки коснулись мокрых мест на костюме. Что ж, это будет отчистить легче, чем кровь, конечно… ― Это не из-за тебя, ― запротестовал Питер, скрестив руки на груди и глядя сверху на Уэйда, который всё ещё смеялся. ― Я на обед всего лишь банан съел. Дэдпул резко затих и вскочил на ноги, почти напугав этим Питера. ― Господи, Малыш-паучиш, надо срочно всунуть в тебя еду! Паучкам нужно есть! Они разве не едят, типа, в три раза больше веса собственного тела или типа того? ― Последний раз говорю, Уэйд: я не ем, как пауки. Господи, ― Питер закатил глаза, пока Уэйд потянулся к ремню и застегнул его. И перчатку он тоже надел. ― А даже если бы и ел, то твой аргумент всё равно не подходит. Пауки могут не питаться месяцами. Уэйд одарил его ослепительной улыбкой. ― Ты такой умный, Паучок. ― Дэдпул направился к оружию, принявшись размещать его на положенных местах ― быстро и эффективно. ― Но всё же тебя нужно накормить. Негоже, чтоб топливо в баке было на дне, даже если ты «Феррари». Бля, особенно ― если ты «Феррари». Питер вновь закатил глаза от такой глупой аналогии, но, если честно, идея поесть была сейчас как нельзя кстати… Нет. Он помотал головой. ― Надо патрулировать, ― напомнил он Уэйду. Дэдпул повернулся к нему, убирая катаны в ножны. ― Тебе нужно поесть, ― настойчиво сказал он. Это прозвучало словно приказ, жёсткий и непреклонный, а Питер просто растаял от этого, дыхание перехватило. Он не мог спорить в подобной ситуации, так ведь? Уэйд смягчился, подходя ближе и положив руки на плечи Питера. ― Скажу тебе вот что. Можем искать преступников по пути в мексиканский ресторанчик, и пока будем есть на его крыше, и потом тоже, на обратном пути, когда наполним этот маленький паучий животик, о’кей? Паркер слегка улыбнулся. ― Значит, мексиканская кухня, да? ― Всегда, Малыш-паучиш, ― усмехнулся Уэйд. Ни по дороге в ресторан, ни во время их позднего ужина им не попалось ни одного преступника. Питер напряжённо вслушивался всю дорогу, пытаясь различить звуки насилия и борьбы, но ничего не слышал. И даже если он немного отвлёкся, пока они ели тако с чимичангами, а Уэйд развлекал его безумными историями и возмущёнными разглагольствованиями, и он просто наслаждался этим слишком много, что ж… Это только сегодня. Один выходной ещё никому никогда не вредил, не так ли? Он покинул Уэйда, оставив на прощание долгий поцелуй, который случился бы, даже если б тот не пел «kiss me hard before you go»¹. Питера удивляло, как сильно тянуло и сжимало грудь, когда он улетал прочь от красно-чёрной фигуры, стоявшей на крыше мексиканского ресторана. Он убедился, что тётя Мэй добралась до дома в целости и сохранности, проскользнул в спальню, успев проверить квартиру на предмет затаившихся врагов, и снять костюм, чтобы сразу забраться в кровать и притвориться спящим до того, как она придёт его проверить. Он написал Дэдпулу, что добрался благополучно, и улыбнулся, когда тот ответил тринадцатью сердечками, одним тигром и парой ножниц. Когда Питер заснул, сны были наполнены Уэйдом.

***

На следующее утро Питер проснулся довольно рано. Он нервничал перед предстоящей встречей с Гарри, живот начало крутить за пятнадцать минут до того, как сработал будильник. Слишком перевозбуждённый, чтобы снова уснуть, он поднялся с кровати и пошёл в душ, пытаясь не думать о том, что собирался сделать. Он не хотел причинять Гарри боль. Правда не хотел. И пусть ему в последнее время не хватало времени на друга из-за Человека-паука, стажировки и Уэйда (в основном Уэйда), Гарри всё же не был ему безразличен. Они были лучшими друзьями вот уже практически год, и пусть это не казалось таким уж долгим сроком, для Питера это значило многое. Гарри много для него значил. Они почти мгновенно сблизились, между ними возникло какое-то притяжение, которое не имело никакого смысла, но прекрасно работало, и последнее, чего хотелось бы Питеру ― это потерять их отношения. Паркеру всегда казалось, будто Гарри подарил ему эту дружбу со старшеклассником, которая была более ценной и невероятно прекрасной, даже лучшей, чем ноутбук, который тот преподнёс ему на день рождения. Их отношения всегда были неравными, потому что Осборн мог дать Питеру гораздо больше, чем Питер надеялся когда-либо предложить взамен. И вот как он собирался отплатить Гарри за всё, что тот для него сделал, ― порвав с ним. Стоило называть вещи своими именами, пусть они и не встречались с самого начала. Питер знал, чего хотел Гарри, и то, что он не мог дать другу те отношения, которых тот так желал, понемногу убивало. Если б он никогда не встретил Уэйда, тогда как знать… но он встретил его. И больше так продолжаться не могло. Поэтому Питер пришёл в закусочную отца ЭмДжей за десять минут до назначенного времени. Он нервно вертел меню в руках и пытался не думать обо всех возможных реакциях Гарри. Питер не знал, какой исход хуже: если б другу стало больно, он разозлился и вовсе отказался бы от их дружбы или если б он остался добрым, понимающим и продолжил быть с Питером таким же великодушным, как и всегда. Он не знал, как смог бы жить с чувством вины после этого, но второй вариант, по крайней мере, оставлял между ними какие-то отношения, верно? Паркер точно знал, что ЭмДжей не заглянет с утра сюда и не прервёт их разговор, ведь она была той ещё совой, поэтому не просыпалась раньше самого последнего будильника, после которого только и оставалось, что встать и отправиться в школу. Так что разговор у них будет приватный, хорошо это или плохо. Минуты тикали, пока на часах не пробило семь утра, и Питер перевёл взгляд на дверь, настороженно выжидая. Однако Гарри не пришёл. К двум минутам восьмого Паркер уже занервничал. Осборн практически никогда не опаздывал (не считая уроков, потому что не был их поклонником). Он что, намеренно избегал Питера? Он проверил, не пришло ли сообщения, но в телефоне ничего не было. Питер уже собрался было позвонить другу и спросить, где его носит, когда через шесть минут Гарри наконец-то вошёл в кафе. Он быстро пересёк ресторан, подошёл к столику и сел напротив Питера, пряча глаза за очками и лицо под бейсболкой. Гарри никогда не носил бейсболки. Он что, от кого-то прятался? Питер осторожно выглянул в окно закусочной, высматривая какие-либо признаки слежки за Осборном. ― Ты опоздал, ― прокомментировал он более резко, чем хотел. Вздохнув, Питер постарался смягчить тон: ― Всё хорошо? Гарри схватил меню, низко опустив голову и пристально вглядываясь в него, хоть и заказывал всегда одно и то же. ― Да, да, в порядке. Прости. Мой постоянный водитель заболел сегодня, а другой не знал, как доехать. Просто жесть какая-то. ― О, ― Питер слабо кивнул. ― Так сильно заболел? ― А? ― Гарри стрельнул в него глазами и почти сразу снова уставился в меню. Питер нахмурился. ― Твой водитель. Сильно заболел или просто простудился? ― Без понятия, ― безразлично дёрнул плечом Гарри. Питер уставился на друга, сбитый с толку его поведением. Тот обычно не был столь… грубым. Обычное изящество и непринуждённая грация, присущие Осборну, этим утром куда-то испарились: он сидел, сгорбившись над меню, практически не глядя на Питера. ― Почему ты сам не сел за руль? ― спросил он с внезапно накатившим подозрением. Гарри поёрзал, явно испытывая дискомфорт. ― Моя машина, она, эм… в мастерской. Издавала странные звуки вчера при езде. ― У тебя три машины, Гарри. Почему не взял другую? Гарри раздражённо застонал и почти швырнул меню. ― Не знаю я! Просто не взял. Боже. Прости, что опоздал, блядь. Питер неверяще уставился на него, распахнув глаза, боль и удивление отразились на лице. ― Что… Его прервали прежде, чем он успел закончить: постоянная утренняя официантка подошла поприветствовать их и принять заказ. Она часто улыбалась Гарри, как и всегда, но он её совершенно игнорировал ― даже не смотрел в её сторону, когда пробубнил заказ. Когда она наконец отошла, Питер склонился над столом, пытаясь понять, почему друг вёл себя так странно. ― А что скажешь по поводу бейсболки и очков, Гарри? ― спросил он, полагая, что это как-то связано с его раздражённым и дёрганым поведением. Гарри откинулся на спинку дивана и уставился в стол. ― Ничего. Я просто… захотел их надеть. ― Это слабое оправдание. Похоже, он даже сам в это не верил. ― На улице даже солнце не светит. Сними их, ― приказал Питер. Гарри молча покачал головой, и внутри Паркера появилось странное ощущение, будто что-то засосало под ложечкой: что, чёрт возьми, тот пытался скрыть? ― Гарри… ― сказал он предупреждающе. Питер не собирался спускать всё на тормозах. Тяжело вздохнув и поколебавшись, тот снял кепку, положив на стол. Питер внимательно уставился на его лицо, наблюдая, как друг медленно стянул очки, не отрывая взгляда от стола. Питер задохнулся и распахнул глаза, оглядывая то, что предстало взору. Левый глаз Гарри частично заплыл, кожа вокруг была чёрно-синей; синяк сползал на скулу. Присмотревшись внимательнее, Питер заметил ушиб на губе друга ― она явно была рассечена и едва затянулась. ― О Господи, Гарри! ― Он вскочил с места и быстро сел рядом с Осборном, поворачивая его за подбородок к себе, чтобы рассмотреть поближе. ― Какого хера случилось? ― Его избили ― это ясно. И самое херовое, что довольно сильно, если судить по цвету синяка. Гарри что-то пробурчал и вырвался из хватки Питера. ― Ничего, я… Я, эм… На меня напали. Прошлой ночью. Питер сглотнул, вина и ужас омыли его изнутри, борясь за господство. Вчера он должен был патрулировать. Он должен был это предотвратить. А вместо этого он страдал хуйнёй со своим возможно-парнем и отлично проводил время, не обращая внимания на людей, которые мучились, пока он уклонялся от обязанностей Человека-паука. ― Где? ― спросил он сдавленным голосом. ― Что ты делал в том месте, где тебя могли ограбить? Гарри беспокойно вцепился в край рубашки. ― Просто, эм… я вышел на улицу… Я должен был… забрать… еду. Я поехал за едой, припарковался… не в привычном месте, и пришлось идти пешком. ― Питер в замешательстве нахмурился, глядя на несчастное изуродованное лицо Гарри, отмечая встревоженное выражение и рассеянный взгляд. Он прислушался, расслышав, как колотилось сердце друга: тот… напуган. Почему он боялся, признаваясь Питеру, что на него напали? Зачем он вообще пытался это скрыть? ― Гарри, ― прошептал Питер, протянув руку и взяв его ладонь. ― Скажи мне, что случилось на самом деле? Прошу. Осборн с трудом сглотнул, Паркер ощутил, как подрагивала его рука. Его охватил страх, когда он увидел, как нервничал обычно непоколебимый друг. ― Это… Меня просто ограбили, ― беспомощно повторил он. Питер поднёс руку Гарри к губам и поцеловал тыльную сторону ладони. ― Обычно ты врёшь лучше, Гар, ― тихо сказал он. ― Сейчас ты явно не справляешься. Осборн издал слабый смешок и, казалось, немного расслабился, откинувшись на спинку дивана и прижимаясь плечом к плечу Питера. ― Это… не так уж важно, понимаешь? Не хочу, чтобы ты психовал. Питер нахмурился, но кивнул. ― Не буду. Гарри судорожно вздохнул. ― В последнее время я мало виделся с отцом, а вчера ночью… Он забежал домой всего на минуту ― принять душ и собрать вещи или типа того. Он в последнее время спал в офисе. Или работал, потому что не думаю, что он вообще много спал в последнее время. В любом случае я… решил высказать ему по этому поводу. Сказал, что он должен сходить к доктору, потому что ведёт себя на самом деле очень… Ну… А он, эм… Питер распахнул рот, ужас обуял его. ― Твой отец это сделал? ― недоверчиво спросил он, гнев поднял свою уродливую голову внутри. Гарри слегка вздрогнул. ― Говори тише. Он… Он болен. Он в последнее время сам не свой. Не думаю, что он намеревался… ― Нет, ― Питер затряс головой. ― Не смей придумывать ему оправдания. Боже, не могу поверить… ― Это просто ужасно. Как Норман мог поступить так с сыном? Он, конечно, всегда был холодным, и отстранённым, и, честно говоря, немного жутким, но чтобы склонным к насилию? Питер никогда не ощущал никаких предупреждающих сигналов в его сторону. И насколько он понимал, это первый случай. ― Гарри, мне очень жаль. ― Он притянул друга в объятья, крепко прижимая к себе за плечи. Осборн тяжело выдохнул и зарылся лицом в волосы Питера, обнимая в ответ. ― Да ничего, всё нормально, ― пробормотал он, тёплое дыхание коснулось головы Паркера. ― Я в порядке. Ничего страшного не произошло. Паркер почувствовал, как перехватило горло, слёзы навернулись на глаза, хоть он и попытался их сморгнуть. Каким-то образом всё закончилось тем, что это Гарри успокаивал его. Он был таким хорошим… был таким… был просто Гарри. И он страдал. И сердце Питера разбилось бы к ебеням, если б он причинил другу ещё больше мучений. Он просто не мог этого сделать. Не сегодня. Просто… не сегодня. Наконец он отстранился, шмыгнув носом, быстро вытирая глаза, надеясь, что слёзы не слишком заметны. ― Ты хочешь пожить у меня? Уверен, тётя Мэй не будет против. Она тебя любит. Он даже не подумал, какие проблемы принесёт его деятельности в качестве Человека-паука такое сожительство. Он просто хотел, чтобы с Гарри всё было в порядке. Хотел спасти его от ёбаной ситуации, в которую тот попал. Гарри благодушно улыбнулся, глаза наполнились тёплым свечением, когда он потянулся, чтобы взъерошить волосы Питера. ― Это очень мило, Пити, но всё в порядке. Ничего такого правда не произошло. Да и к тому же ты ведь знаешь, что моя квартира огромная, так что проблем его избегать не будет… до тех пор, пока он не станет более… собой. ― Питер нахмурился, открыл уже было рот, чтобы возразить, настоять, что-нибудь, но Гарри прервал его: ― Правда. Я в порядке. Честно. Паркер вздохнул, опуская голову на плечо Гарри. ― Ну ладно… ― неохотно согласился он. ― Но если такое повторится, клянусь, я тебя похищу и запру в своём шкафу. Он почувствовал, как Гарри улыбнулся ему в волосы. ― Думаю, я смогу с этим жить, ― пробормотал он, обнимая Паркера за плечи. Он не отпускал, пока официантка не принесла еду. ― Знаешь, ― заговорил он минуту спустя, набив рот французским тостом. ― Если хочешь, чтобы я чувствовал себя лучше, хочешь залечить мои раны поцелуями и всё такое, то, может, придёшь в гости вечером? Питер нахмурился, не спеша откусывая и жуя тост и на ходу придумывая отмазку. Гарри воспользовался его молчанием: ― Знаю, что ты занят. Но я по тебе скучаю. И было бы неплохо, знаешь, чтобы кто-нибудь был рядом… только сегодня. ― Его такая хрупкая ранимость, которую он показывал крайне редко и только Питеру, казалось, сочилась сквозь трещины в словах. Питер посмотрел на Гарри ― сердце сжалось. Если это заставит его чувствовать себя лучше, тогда он просто не мог отказать, правда ведь? И может быть, так даже лучше. Типа… последняя ночь вместе. Что-то вроде прощания, на случай если Гарри не захочет дружить, после того как Паркер покончит с тем, что между ними происходит. Мысль заставила горло снова сжаться. Да, последняя ночь вместе ― звучит неплохо. Для Гарри. ― Хорошо, ― ответил он и легко улыбнулся. Белозубая улыбка Осборна практически ослепила Питера ― она явно отдавала облегчением. ― Круто. Можем заказать что захотим и посмотреть фильм! О, и конечно сделать домашку. Она важна. Питер не удержался и рассмеялся. ― Да. Конечно важна. Он так и не сказал Гарри, что хотел обсудить этим утром, а Гарри и не спрашивал. Завтра, сказал себе Питер. Завтра он всё скажет.

***

На первом уроке он написал Дэдпулу сообщение, что кое-что случилось и им придётся сегодня встретиться позже обычного. Они договорились примерно на полночь. Потом он написал тёте Мэй о своих планах и уточнил, что она работает сегодня в ночную смену, сделав пометку в телефоне ― встретить её в шесть утра. Не похоже, что ему предстояло сегодня много спать, но это ничего. Когда вообще сон был для него в приоритете? Паукам не нужен сон, так ведь? Так. За обедом ЭмДжей была в шоке от лица Гарри, а тот врал так умело, что Питер не мог не удивиться. Осборн был так убедителен в истории о двух парнях, попытавшихся вчера угнать его машину с парковки больницы Милосердия, куда его отправили по заданию «Оскорп». Он в таких деталях описывал, как подошёл, когда они пытались взломать замок, и один из них ударил Гарри, да так, что тот упал. А потом они убежали, потому что были пьяны и напуганы произошедшим и, возможно, даже не были настоящими преступниками. Мэри Джейн донельзя возмутилась этим. Питер же был просто ошеломлён, невольно задаваясь вопросом, как Гарри смог всё это выдумать и смириться с произошедшим так быстро, когда только утром был просто… сломлен. Или он просто Питеру не мог соврать? Или не хотел? Или ему рассказали бы ту же самую историю, будь у Гарри время продумать её до их встречи? Все эти вопросы оставили в животе тревожное чувство, но к моменту окончания занятий он попытался забыть обо всём. Гарри, казалось, пришёл в норму окончательно, когда они ехали в машине к нему домой: слушал музыку, болтал про какую-то офисную драму, разворачивающуюся в «Оскорп», и рассуждал, куда лучше поступить ― в Колумбийский или в Гарвард. Его готовы были принять в обоих университетах (по общему мнению, только из-за его фамилии и положения отца, потому что высокими оценками в школе он похвастаться не мог), и теперь ему предстояло сделать выбор до следующей недели. Он больше склонялся к Колумбийскому, чтобы остаться в городе. Питер на всё это лишь кивал, но мнение не выражал ни в чью пользу; всё, что он сказал по теме, ― что образование оба университета давали отменное. Пару недель назад он отдал бы всё, чтобы лучший друг остался в Нью-Йорке ещё на четыре года. А теперь, особенно, если брать во внимание, что творилось с его отцом, Питер был уверен, что отъезд Гарри — лучшее решение. Ему надо взять паузу и отдохнуть от «Оскорп» и постоянного натаскивания на будущего главу компании, а также от отца. Но в то же время Питер не мог избавиться от навязчивой мысли, что подсознательно хотел отъезда друга, только чтобы отдалиться от него, чтобы спокойно строить личную жизнь без лишних проблем. Это было очень эгоистично и неправильно, если таковы его истинные мотивы. И Питер изо всех сил пытался не чувствовать вину. Он ведь не подталкивал Гарри к принятию решения ― тот должен сделать это сам. Осборн настоял, чтобы они сделали домашку сразу, как приедут в пентхаус, чтобы освободить вечер для просмотра телевизора. Питер с радостью согласился, пусть у него назавтра было не так уж и много заданий. Всегда приятно сделать всё наперёд и ослабить плотное давление его бешеного ежедневного расписания хотя бы на пару дней. Поэтому они разместились на одном из великолепных богато обитых кожаных диванов Осборна, и Питер принялся корпеть над заданием к лабораторной по химии, в то время как Гарри занялся написанием сочинения по английскому (которое он должен был сдать ещё вчера, но Осборну всегда удавалось получать послабления в сроках от учителей). Паркер ощущал некоторую ностальгию — это последний день, когда они так свободно взаимодействовали; он даже предложил другу помощь в вычитке сочинения и позволил обнять себя за плечи. Было уютно. Только они вдвоём, пока ещё друзья, проводили время вместе, как и раньше, и всё это заставляло сердце Питера болеть. Но он всё же улыбался и пытался наслаждаться мгновениями вдвоём. На ужин они заказали пиццу, потому что какими бы они были подростками, выбери что-то другое для перекуса во время пижамной вечеринки? Они конечно же объелись и теперь спорили, направляясь на кухню, что лучше посмотреть: «Бегущий по лезвию» или пересмотреть «Мальчишник 2: из Вегаса в Бангкок». Гарри опустил обе их тарелки в раковину, пока Питер рассуждал, прислонившись к стойке, о социально-политических последствиях первого проката «Бегущего по лезвию» в 1982 году, как вдруг на кухню вошёл Норман. Он остановился у холодильника, засунул что-то в карман и вдруг заметил замерших парней. Питер сразу же встал между Гарри и его отцом, руки инстинктивно сжались в кулаки при виде человека, покалечившего его друга. Норман уставился на него, Паркер на какой-то момент встретился с его бледным холодным взором, предупреждающие мурашки страха прошлись вдоль позвоночника. Он тяжело сглотнул, осторожно кладя пальцы на кнопки паутиномётов, спрятанных под рукавами ветровки, сердце забилось с невероятной скоростью, тело звенело, предупреждая об опасности. Раньше он такого по отношению к Норману Осборну не испытывал ― не важно, насколько тот казался жутким и холодным. Питер всматривался в его лицо, подмечая, что и оно изменилось. Дело было не только в его пугающем взгляде, который теперь сверкал маниакальным острым блеском, которого никогда у Осборна-старшего не наблюдалось. Лицо его выглядело измождённым, щёки впали, будто он значительно потерял в весе, он был небрит, что ну уж совсем несвойственно бизнесмену-миллиардеру. Он всё ещё был высок и статен, одет в дорогой костюм, отглаженный до совершенства, но в линиях тела угадывалось напряжение, которое сигнализировало о том, что что-то не так. Из него сочилась какая-то опасность. Он был сам не свой. Весь его вид говорил Питеру лучше всяких слов о правоте Гарри по поводу того, что отец болен. Гарри прошёл вперёд, встав перед Питером и разорвав этот напряжённый зрительный контакт между ними. Он сунул руки в карманы, излучая спокойствие, в которое Питер не мог поверить, учитывая обстоятельства. ― Привет, пап. Не думал, что ты будешь дома. Норман, казалось, с трудом отвёл глаза от Питера, чтобы взглянуть на сына, на лице которого всё ещё были видны следы ужасного отцовского обращения: чёрные и синие на контрасте с бледностью кожи. Осборн-старший что-то неопределённо промычал и отвернулся к холодильнику, открывая его и доставая оттуда нечто похожее на самодельный протеиновый коктейль в прозрачной пластиковой бутылке. В его движениях была какая-то плавность, которая… тревожила. На кухне воцарилась тишина, раздался щелчок открываемой крышки, и он сделал глоток, снова взглянув на Питера, вновь вызывая неприятное покалывание на затылке. Гарри откашлялся. ― Я пригласил Питера переночевать у нас. Ты же не против? Норман всё ещё не отводил взора от лица Паркера, губы медленно растянулись в леденящей улыбке, неприятно приподнявшей уголки губ. ― О, да. Я совершенно не против. Тебе всегда здесь рады, Питер Паркер, ― он издал низкий короткий смешок, отвернулся и пошёл прочь, посмеиваясь. Чем дальше он уходил, тем больше его смех напоминал маниакальный, неконтролируемый хохот, который заставил каждый волосок на теле Питера встать дыбом. Он с трудом сглотнул, когда этот ужасный звук затих в отдалении. ― Бог ты мой, ― повернулся Питер к другу. ― И давно он в таком состоянии? Гарри пожал плечами, избегая встречаться с Паркером взглядом, подобрал полотенце и начал вытирать несуществующие крошки со стола. ― Не знаю даже. Последнюю пару недель всё стало хуже. Питер нахмурился, ощутив себя донельзя виноватым за то, что не приходил к Гарри в гости раньше. Если б он увидел, каким стал Норман, заметил тревожные звоночки, возможно, смог бы что-то предпринять. Может быть, даже уберёг бы Гарри от случившегося. ― Мне так жаль. ― Он подошёл к другу, обнимая его за талию и крепко прижимая к себе. Гарри ответил на объятия с тихим вздохом, и Питер ощутил, как напряжение покидает его тело. ― Да всё нормально. Но нормально не было. ― Ты не знаешь, что могло подобное спровоцировать? ― осторожно спросил Питер, уткнувшись лбом в плечо Осборна. Он ощутил, как Гарри пожал плечами. ― Наверное, стресс, переутомление… ― Но тон у него был не слишком уверенный. Затем он вновь вздохнул. ― Есть кое-что… Кое-какие разработки в «Оскорп». Они не… Они вызвали у него слишком пристальный интерес, но они вроде как… довольно неоднозначные. Питер немного отстранился, чтобы взглянуть на Гарри. ― Что ты имеешь в виду? Гарри виновато покачал головой. ― Не могу рассказать тебе подробности. Из-за юридических нюансов. Особенно потому, что ты работаешь в компании, но… они просто… ― Паркер ясно видел, что Гарри по этому поводу расстроен, пусть и пытался говорить спокойно. Между его бровями залегла маленькая складка, которая появлялась, когда его что-то беспокоило. ― Отец очень настаивает на том, чтобы проводить как можно больше исследований в этом направлении. Он будто вложил в эти исследования крупную сумму. Гораздо больше, чем всегда, и дело тут в том, что его интерес распространяется дальше обычного… бизнес-интереса. Будто для него это нечто большее… Питер нахмурился, но воздержался от комментариев, просто кивнув. Он не хотел давить на Гарри и заставлять его раскрывать больше, чем позволено. Всё это звучало слишком подозрительно, и Питер мог с уверенностью сказать, что друг крайне беспокоился по этому поводу и считал, что отец поступал неправильно. Питеру самому придётся с этим разобраться. Гарри замолчал, невидяще уставившись в одну точку и сжав губы, поэтому Паркер чуть крепче сжал его в объятьях, а потом разорвал их, немного отходя и взяв его за руку. ― Пойдём посмотрим кино? ― сказал он с лёгкой улыбкой, бесстыдно пытаясь отвлечь друга от забот. Гарри не возражал. Он кивнул и улыбнулся в ответ. ― Да. Если хочешь, то посмотрим твоего «Бегущего по лезвию». Паркер широко улыбнулся, как всегда польщённый великодушием Гарри. ― Не-а. Давай «Мальчишник». Было бы неплохо немного посмеяться. Гарри согласился, и они устроились в комнате-кинотеатре с попкорном, содовой и другими закусками. К концу фильма они уже в обнимку устроились в одном конце дивана: Гарри спиной к подлокотнику, Питер между его ног, прижавшись к груди друга, в его объятьях. Паркер знал, что не стоило поощрять подобное поведение, но поймал себя на том, что цеплялся за каждый момент их близости, зная, что всё это скоро закончится. Оба устали, и было уже почти двенадцать ночи, поэтому они сошлись на том, что пора отправляться спать. В коридоре Гарри взял Питера за руку, не дав ему направиться в сторону гостевых. Паркер вопросительно посмотрел в ответ. Когда их взгляды встретились, глаза Гарри светились от столь редко проявляющейся ранимости, обычная непроницаемая маска была отброшена, все его чувства отражались на лице. ― Ты мог бы… ― начал он мягко. Сердце Питера набухло и заколотилось в груди. ― Мог бы лечь сегодня со мной? Паркер замер, глядя в полные надежды, нервозности и желания голубые глаза. Он знал, что должен отказать. Однако если всё останется в рамках приличия, если они просто будут рядом эту одну, последнюю ночь… Он просто не мог сказать «Нет». Он не мог отобрать это у Гарри. ― Хорошо, ― прошептал Питер. Губы Гарри медленно растянулись в мягкой улыбке, полной… чего-то, что заставило Питера задержать дыхание. ― Хорошо, ― повторил он эхом. Сжав руку Питера крепче, он повёл его в свою комнату. Она была больше, чем гостевая, но и более захламлённая. Явно обжитая: книги, диски, несколько постеров на стенах. Стол был завален тетрадями, бумагами, рисунками ЭмДжей. Над столом висела фотография в рамке, которую прошлым летом сделал Питер и подарил Гарри, — тот сказал, что она ему понравилась. Ковёр под ногами был мягким, а стены ― голубыми, прекрасно сочетаясь с серым покрывалом на огромной кровати, рядом с которой валялись комиксы, подаренные Питером на день рождения несколько месяцев назад. Гарри был не особенно разговорчив: дал Питеру пижамные штаны, предложил по очереди подготовиться ко сну в его персональной ванной (которая была огромной, а душ ― просто нереальным. Питер втайне надеялся, что у него будет время с утра опробовать все его массажные функции). Паркер нервно сидел на краю кровати, пока Гарри умывался; отчаянно кусал губы и гадал, на какой стороне кровати предпочитает спать друг. Сняв очки, он положил их на прикроватную тумбу, слегка озадаченный тем, как по-домашнему они выглядели рядом со стаканом воды и дорогим будильником Гарри. Неловкость немного улеглась, когда Осборн вернулся в комнату. Он выключил свет и откинул одеяло, скользнув в кровать рядом с Питером; похлопал по подушке, призывая Паркера тоже лечь. Так он и сделал, тихо вздохнув, когда почувствовал, какими мягкими были простыни и удобен матрас. Гарри придвинулся ближе, а потом, немного поколебавшись, обнял Питера, прижимая к груди. Паркер слегка поёрзал, устраиваясь удобнее, положив голову на подушку и расслабляясь от тепла тела Гарри и мягкого, щекочущего ощущения его дыхания у себя на затылке. Это нормально, так ведь? Ощущалось точно так. Даже приятно, когда тебя обнимали чужие руки. Гарри был не таким горячим, как Уэйд, и его гораздо более худые руки не приносили чувства безопасности и защищённости, но всё равно было приятно. От него слабо пахло дорогим одеколоном, и зубной пастой, и просто Гарри ― и всё было нормально. ― Спокойной ночи, ― пробормотал Гарри ― слова коснулись кожи Питера, будто поцелуй. ― Спокойной, Гарри, ― выдохнул Питер в ответ. Он ощутил, как налились тяжестью веки, но не мог позволить себе уснуть. Пусть и чувствовал себя намного уютнее, чем ожидал. Питер расслабился и прислушался к дыханию Гарри, дожидаясь, когда оно замедлится и он начнёт засыпать. Через минуту или около того он ощутил, как глубоко вздохнул Гарри. ― Питер? ― неуверенно, осторожно позвал он. ― Да? Повисла тишина, а потом: ― Спасибо, что остался со мной. ― Питер тяжело сглотнул, ощущая, как сжалось горло. ― Не за что, ― выдохнул он. Прошло ещё несколько минут, но Питер не слышал никаких изменений в дыхании Гарри. На самом деле, прислушавшись, он уловил, как сердце друга заколотилось в груди быстрее. Он услышал, как тот сглотнул. ― Питер? ― теперь он едва шептал. ― Да? ― прошептал он в ответ. ― Я люблю тебя. Питер сглотнул, во рту вдруг стало сухо. Он подумал, что руки, возможно, дрожали, когда развернулся к Гарри. В темноте он с трудом мог разглядеть его лицо, но видел мягкое свечение глаз. ― Я тоже тебя люблю, Гар, ― выдохнул Питер, горло задрало от внезапной ярости, которая совершенно застала его врасплох. Гарри мягко, казалось, облегчённо выдохнул, склоняясь к Питеру и вжимаясь лбом в его. Паркер позволил, но когда глаза начало печь от непролитых слёз и рыдания подкатили к горлу, отвернулся и снова устроился в объятьях Гарри, прижимаясь к нему спиной. Осборн просто прижал его крепче. После этого он не проронил ни слова, но Питер чувствовал, как расслабилось его тело, сердцебиение замедлилось и дыхание наконец выровнялось. Как только Гарри погрузился в сон, а дыхание его стало тяжёлым и медленным, Питер сморгнул горячие солёные слезы, которые пролились на щёки. Подождав ещё несколько минут, прежде чем осторожно высвободиться из объятий Гарри, внимательно прислушиваясь, чтобы его не разбудить, Питер выскользнул из кровати. Подняв с пола рюкзак и сунув очки в карман, он прошёл через комнату, как только мог быстро и тихо, и, убедившись, что свет из коридора не коснётся кровати, выскользнул наружу. Он прошёл через пентхаус в кухню, где был уверен, что Гарри его не услышит, и только тогда позволил тихому, прерывистому всхлипу вырваться из горла. Питер склонился над гранитной столешницей, прижав кулаки к глазам, делая глубокие судорожные вдохи. Несколько прерывистых рыданий и всхлипов вырвалось из груди. Он не знал почему. Он просто ощущал, будто глубокое, всепоглощающее чувство потери, возникшее из ниоткуда, нахлынуло на него и омыло с головой, как только он понял, что на самом деле чувствовал к нему Гарри. Потому что такого он никогда не ощутит сам. И никогда не сможет ответить теми же чувствами Гарри. Минуту спустя он взял себя в руки, перестав плакать и игнорируя сжимающийся горящий узел в животе. Прямо сейчас он не мог в этом разбираться. Да и никогда не смог бы — это ему не принадлежало, и оставить это себе он не имел права. К тому же он уже опаздывал. Питер отправился в ванную в ближайшей гостевой комнате, ополоснул лицо холодной водой, потом порылся на кухне в поисках бумаги и ручки, чтобы оставить Гарри записку на случай, если тот проснётся до возвращения Питера. Он просто написал, что не мог заснуть и решил отправиться на прогулку. Потом Питер пошёл к лифтам, спустился, пытаясь прогнать туман, наполнивший разум, и сосредоточиться на том, что делал сейчас. Он собирался направиться к Уэйду. Он выбрал Уэйда. Ему нужен Уэйд. Пройдя от дома Гарри пару кварталов, он нашёл пустой переулок и переоделся в костюм Человека-паука за мусорным контейнером. Была уже почти половина первого, когда Питер приземлился на крышу, и вид Уэйда, ходившего туда-сюда в своём костюме Дэдпула и бормочущего под нос, наполнил грудь Питера таким облегчением, что у него даже колени подкосились. Он не колеблясь бросился к Уэйду, не волнуясь, что мог испугать его, и практически прилип к нему, обнимая такое большое и горячее тело руками и ногами, прижимаясь изо всех сил. Уэйд удивлённо фыркнул, но тут же обнял Питера в ответ, практически не пошатнувшись. ― Эй, Малыш-паучиш. Ты в порядке? ― Соскучился, ― искренне пробормотал Питер ему в плечо, глубоко вдыхая и чувствуя, как напряжение покидало тело. Уэйд потёр его спину медленными круговыми движениями, успокаивая ещё больше. ― Плохой день? ― сочувственно спросил он. Питер кивнул ему в плечо. ― Это как-то связано с тем, что произошло сегодня? ― осторожно спросил Уэйд, будто опасался переступить границы дозволенного, и Питер лишь сжал его крепче. Он хотел рассказать Уэйду обо всём. ― Да, ― выдохнул он. ― Моего друга… побили. Уэйд просто прижал его ближе, обнимая с такой силой, что Питер почувствовал себя навсегда в безопасности. ― И как он, нормально? Питер кивнул, переполненный благодарностью и изумлением и настолько, блядь, влюблённый в Уэйда за то, что тот сейчас спросил. Не что произошло или почему Питер не остался с ним. Ему просто хотелось, чтобы друг Человека-паука был в порядке. ― Спасибо, Уэйд. ― прошептал Питер. ― За что, Малыш-паучиш? ― Уэйд, казалось, удивился. Питер слегка отстранился, отпуская ногами талию Уэйда, и скользнул ниже, пока не почувствовал пальцами крышу. Он поднял голову, заглядывая в глазные патчи маски Дэдпула. ― Спасибо, что беспокоишься обо мне. И так много времени проводишь со мной. Надеюсь… Надеюсь, я не отнимаю слишком много времени у тебя… ― Не то чтобы он предпочёл, чтобы Дэдпул проводил время, убивая людей за вознаграждение. Но и обузой стать тоже не хотел. Уэйд решительно покачал головой, сжимая талию Питера и притянув его ещё ближе. ― Нет, нет, нет, Паучок. Совершенно точно нет. Мне нравится о тебе заботиться. Бля, да я… ― Уэйд прервался, на мгновение отвернувшись и зашипев себе под нос: ― Нет, Белый. Заткни свой ёбаный рот. Всё так и есть. ― Вернув взгляд на Питера, он тихо вздохнул. ― Я всегда буду беспокоиться о твоей прекрасной попке, Малыш-паучиш. Питер не удержался и расплылся в улыбке, что-то светлое и радостное развернулось в груди. Он потянулся к маске Уэйда, ничего не желая сильнее в этот момент, чем поцеловать его, но какой-то слабый звук, раздавшийся вдалеке, заставил его замереть. Он склонил голову набок, вслушиваясь. Что-то привлекло его внимание. Что-то было не так. Если бы он просто… Ах, вот оно! Питер напрягся, кровь застыла в жилах, когда какая-то первобытная часть его естества узнала звук, прежде чем он осознал, что это. ― Что не так? ― с беспокойством спросил Уэйд, наблюдательный, как и всегда. Питер сглотнул, пытаясь побороть дрожь, грозящую сотрясти всё тело. ― Я не… ― И вот опять. И с накатившим приступом паники Питер вдруг осознал, что это. ― Он вернулся, ― выдохнул Человек-паук, колеблясь лишь мгновение, прежде чем оторваться от Дэдпула и направиться к краю крыши, готовый преследовать источник этого леденящего душу механического смеха. ― Погоди! ― Уэйд схватил его за запястье, остановив, прежде чем Питер успел спрыгнуть и понестись на паутине к опасности. ― Ты не пойдёшь один. ― Его тон был угрожающим, требовательным, не позволяющим спорить. ― Я не позволю. Питер колебался: какая-то эгоистичная его часть хотела оставить Уэйда позади, чтобы быть уверенным, что тот не пострадает. Но рациональная его часть понимала, что это глупое решение. Уэйд ведь не мог умереть. А Человек-паук не самоотверженный идиот, который пошёл бы на верную смерть только потому, что отказался привлечь к делу кого-то ещё. Что ж… Может, он и отказывался раньше, но это ведь Уэйд. И сейчас не время его отстранять. Да и Питер не сомневался, что Дэдпул мог его вырубить, только чтобы не пустить одного и не позволить подвергать себя зря опасности. ― Ладно, ― быстро решил Питер, обнимая Уэйда за талию. ― Держись. ― Он подвёл их к краю и выстрелил паутиной, сердце колотилось. Было трудно парить, держа человека на шесть дюймов выше и, вероятно, на сто фунтов тяжелее. Питер летел не так быстро, как привык, но периодически звучавший в отдалении истерический неестественный смех всё же приближался. Он понял, что направляется в Квинс, и желудок сжался. Конечно же. Ведь Гоблин знал, где он живёт. Когда они оказались примерно за квартал до звучавшего смеха, Человек-паук приземлился перед магазином через две улицы от своего дома, отпуская Уэйда. ― Не хочу, чтобы руки были заняты, когда вступлю в бой, ― быстро объяснил он, слишком взвинченный, чтобы облечь слова в более удобоваримый вариант. Уэйд, казалось, понял. Питер сграбастал Дэдпула за ремни ножен, удерживающих катану, притягивая его ниже ― так, что их носы почти соприкоснулись. ― Никаких. Убийств, ― твёрдо сказал он. Дэдпул притих, колеблясь, но всё же кивнул. Питер не был уверен, что Уэйд сдержится, если дело дойдёт до выбора, но надеялся, что уговоров Человека-паука будет достаточно, чтобы отказаться от смертельного выстрела. Паркер сглотнул, подавляя панику, бурлящую в животе, и прижался коротким крепким поцелуем к губам Уэйда через маски. Отпустив его, он выстрелил паутиной вверх, прежде чем Уэйд успел что-нибудь возразить. Ему нужно самому об этом позаботиться. Все должно закончиться сегодня. Посреди ночи людей на улице не было — в отличие от Манхэттена, Квинс тихое место. Питер возблагодарил небеса, что никакие зеваки не пострадают. И вот он ― всего в паре кварталов от квартиры Питера, парил над улицей, как гигантское смертоносное насекомое. Человек-паук приземлился сбоку здания в середине квартала, зная, что у него не так много времени в запасе, до того как Гоблин поймёт, что он здесь. Питер наблюдал, как Гоблин выстрелил чем-то из глайдера, и магазин сэндвичей вниз по улице взорвался, объятый языками пламени. Новый раскат маниакального хохота наполнил воздух. Рот Питера наполнился горьким страхом и гневом, глаза метнулись к двум другим магазинам, которые тоже уже горели, ― стекло и обломки валялись на асфальте. Такими темпами сюда стечётся целая толпа гражданских, и очень скоро. Не говоря уже о пожарных и других экстренных службах. Питеру необходимо увести отсюда Гоблина, чтобы никто не попал под перекрёстный огонь. Уэйд догнал его и стоял внизу, уже вытащив катаны. Питер спрыгнул и приземлился рядом, ощущая небольшую волну удовольствия где-то под паникой и гневом, когда Уэйд даже не вздрогнул. ― Убедись, чтобы в зданиях никого не было, ладно? Выведи тех, кто внутри и кого может охватить огонь. ― Уэйд повернулся к Питеру, и было ясно, что он собирался возразить, но Паркер не дал ему и рта раскрыть: ― Прошу. Мне необходимо знать, что все спасены и в безопасности. ― Он выстрелил очередной паутиной и улетел, не желая давать Гоблину шанса взорвать ещё что-нибудь. Или, упаси боже, чью-нибудь квартиру. ― Эй, Зелёный Великан! ― выкрикнул Человек-паук с большей уверенностью, чем чувствовал, привлекая внимание злодея и приземляясь на ближайшую крышу. ― Ты разве не должен выращивать бобы или типа того? То есть это твоё новое хобби не вызывает ассоциаций с заботой. Они вообще позволят тебе после этого и дальше работать на овощной ферме? Зелёный Гоблин ответил ему мрачным металлическим хохотом, который послал мурашки по всему телу Питера. Он поднялся на глайдере на его уровень, вертя в руках металлическое лезвие в форме летучей мыши. ― Ничтожный. Мелкий. Паучишка, ― практически промурлыкал он ― голос вот-вот сорвётся на острый смех. ― Какой приятный сюрприз. Ой… Но ты ведь тут живёшь недалеко, правда? У Питера сжалось сердце, когда он убедился, что это место выбрано не случайно. Он больше не терял времени, не желая, чтобы Гоблин рассекретил его личность или полетел к его дому. И, слава богам, тётя Мэй сегодня работала в ночную смену. Он выстрелил паутиной в глайдер Гоблина, надеясь, что сможет быстро покончить с этим, но злодей увернулся с ошеломляющей скоростью. ― О нет, нет, маленький Паук. Так делать не очень хорошо. Тебя что, не учили манерам? ― Он бросил нож, затем ещё несколько, и Питер увернулся ото всех, полагаясь на паучье чутьё. Гоблин лишь рассмеялся, ожидая именно этого. Он принялся кружить над его головой, а Питер делал всё возможное, чтобы попасть в глайдер, но Гоблин, казалось, каждый раз был на полсекунды раньше. ― Меня всегда удивляло, почему Человек-паук использует в качестве оружия какую-то безвредную паутину, ― крикнул он. ― А теперь понимаю: это потому что ты милый, хороший школьник, не так ли, Питер Паркер? ― Дыхание Питера перехватило, и следующая его паутина пролетела мимо Гоблина, промазав по меньшей мере на три фута. Он рефлекторно посмотрел вниз ― на улицу, где Уэйд выводил людей из горящего здания. Похоже, он слишком далеко, чтобы расслышать, что сказал Гоблин. Злодей воспользовался его замешательством и бросился вниз, схватив Питера за плечи прежде, чем тот успел увернуться. Его лицо ― маска словно из кошмарного сна, с большими жёлтыми глазами и растянутой усмешкой ― приблизилось к лицу Питера. ― Твой парень не знает, кто ты, м? ― Голос его был наполнен злым ликованием. ― Ох, это так… иронично. Питера наполнила паника, он проклинал себя, что позволил Гоблину добраться, позволил беспокойству о тайне своей личности затуманить внимание. Он выворачивался, пытаясь высвободиться из стальной хватки, но когда руки остались прижатыми к бокам, он ударил ногой, на этот раз не сдерживая сил. Гоблин хрюкнул, слегка дёрнувшись назад, но всё же хватки не разжал. Воодушевлённый тем, что может причинить боль этому сверхчеловеческому злодею, Питер принялся выворачиваться усерднее. Он пинал Гоблина снова и снова, и ему вдруг удалось вырвать руку из цепкой хватки. Затем он ударил его, целясь в шею, потому что маска была похожа на шлем, а Питер не хотел сломать руку. Гоблин увернулся, и Человек-паук попал в плечо. Борьба была грязной, Зелёный Гоблин использовал силу и рефлексы, чтобы удерживать Питера, а тот делал всё возможное, чтобы сбить его с ног. Гоблин нанёс серьёзный удар в левую скулу Паркера, а тот одновременно с этим выстрелил паутиной и попал в глаза маски. Когда Гоблин ослеп, ему удалось вырвать вторую руку. Человек-паук поднял ногу и сильно пнул, наконец сбрасывая злодея с глайдера. Гоблин упал на крышу, отрывая паутину с маски, а Питер без колебаний сиганул следом, вновь сразу же стреляя паутиной, чтобы прилепить его к поверхности. Однако Гоблин откатился быстрее, чем это вообще было возможно, по мнению Питера, и снова вскочил на ноги. ― Нет, нет, нет. Совершенно нет. Недопустимое поведение, мистер Паркер. Я очень в вас разочарован. ― Голос звучал сердито, несмотря на попытки придать ему беззаботности. Не желая упустить возможность, Питер без колебаний снова вступил в бой, надеясь, что теперь, когда тот не на глайдере, у него появится шанс его одолеть. Ему ведь удалось прижать Дэдпула, а он действовал без паутины. Но Зелёный Гоблин был быстрее Дэдпула. Он уворачивался от всего, чем бросал в него Питер, и наносил Человеку-пауку настолько жёсткие удары, что они наверняка оставляли кровоподтёки. Питеру удалось ударить злодея ногой в живот, заставив его отшатнуться, и тот нахмурился. ― Довольно. ― Из голоса испарилась вся наигранная весёлость, от его нового тона по спине побежали мурашки. ― Я уже достаточно наигрался, глупый Паук. ― В следующее мгновение он набросился на Питера. Человек-паук попытался увернуться, не желая, чтобы Гоблин крепко его схватил, но внезапно острая боль пронзила тело. Он забился в конвульсиях, конечности ослабли, мышцы сокращались, а Гоблин бросил его на землю, прижимая. Боль прекратилась, однако Питер чувствовал себя слабым и неспособным сконцентрироваться, и когда попытался оттолкнуть злодея, то ощутил, будто мышцы размякли и не могли больше работать в прежнем ритме. Его ударило электротоком, понял Питер. Боже, как он мог забыть о такой возможности? Гоблин склонился над ним, снова почти вжимаясь своим ужасным лицом в лицо Питера. Паркер попытался отстраниться, но злодей обхватил его шею пальцами и встряхнул, ударив головой о землю и заставив посмотреть себе в глаза. ― Ты всё это время был прямо у меня под носом, Питер Паркер, ― прошипел он. ― Как умно с твоей стороны. Так… подло. Очень подлый Паук. Что ж… Даже подлых Пауков в конце концов раздавят. Он принялся стискивать его горло, перекрывая воздух, и вдруг затуманивающее сознание облако рассеялось. Питер напрягся всем телом, адреналин наполнил мышцы энергией, он бесполезно пнул ногой воздух. Потом он схватил Гоблина за запястье, пытаясь оторвать его руку, но хватка была слишком сильна. Он был слишком силён. Когда в груди Питера всё сжалось, лёгкие зажглись от недостатка кислорода, Гоблин немного ослабил хватку ― достаточно, чтобы Питер сделал неглубокий, отчаянный вдох. ― Не волнуйся, ― с угрозой захихикал он. ― Я с тобой ещё не закончил, Мальчик-паук. ― Хихиканье переросло в смех, который побудил Питера бороться отчаяннее, страх наполнил его сердце. Злодей склонился ниже, механический голос практически промурлыкал на ухо Питеру: ― Передавай от меня привет своим маленьким дружкам. Прекрасной Мэри Джейн Уотсон и Гарри Осборну. Я слышал, они тебя просто обожают. Питер побледнел от страха. С огромным всплеском панического гнева ему удалось поднять обе ноги и вжаться ими в грудь Гоблина, отталкивая его. ― Оставь их нахуй в покое! ― закричал он хриплым от испуга и страха голосом. Гоблин лишь расхохотался. Прежде чем Питер успел наброситься на него, придавить к земле и начать избивать до тех пор, пока он не сможет причинить вреда ЭмДжей и Гарри, воздух наполнил грохот выстрелов, от оглушительного звука которых Человек-паук вздрогнул. Должно быть, Уэйд поднялся по пожарной лестнице и уже размашисто шагал по крыше по направлению к ним, стреляя в Гоблина, ― убийственная ярость исходила от его тела волнами. Гоблин гневно зарычал, но пули отскакивали от его костюма, конечно оставляя глубокие вмятины, но не давая покалечить хозяина. Питер был уверен, что Уэйд вот-вот найдёт способ, как это преодолеть, но, прежде чем это случилось, Гоблин запрыгнул на глайдер и вознёсся ввысь, отдаляясь на значительное расстояние вне зоны его досягаемости. ― Контролируй своего бойцовского пса, Человек-паук, ― крикнул он, уносясь прочь. ― Иначе я решу нанести визит твоим друзьям! ― Голос затих вдали. Уэйд снова поднял пистолет, замерев и прицеливаясь, но Питер быстро схватил его за запястье, не давая выстрелить. ― Я не на поражение стрелял, ― заверил Уэйд, голос звучал гневно и напряжённо. Питер покачал головой. Всё это было уже не важно. ― Все целы? ― грубо спросил он, вытягивая голову, чтобы разглядеть улицу внизу. Гоблин улетел, Питер был уверен, что тот сегодня больше не вернётся. Он получил то, зачем пришёл: до усрачки напугал Питера Паркера. Похоже, всё было в порядке. Небольшая толпа собралась внизу, пока Питер разглядывал улицу; к горящим зданиям приближались пожарные машины, воя сиренами. Шум, несомненно, должен был привлечь ещё больше людей. ― Да, ― напряжённо ответил Уэйд, но уже мягче, чем до этого. Он потянулся к руке Питера, и тот отшатнулся. Дэдпул замер с протянутой рукой, а Паркер тут же почувствовал вину, осевшую в животе. ― Прости! Прости меня, я просто… Уэйд покачал головой, снова потянулся к Питеру и осторожно обнял его, прижимая к себе. ― Всё хорошо. Хорошо, Паучок. Питер глубоко, судорожно вздохнул, зарываясь лбом в грудь Уэйда, тихо всхлипнув, когда это движение вызвало боль в носу. Дэдпул немного отстранился, поднимая пальцами лицо Питера за подбородок. ― Ты ранен? Питер сглотнул вязкую слюну. ― Только нос пострадал, думаю. ― Горло драло, а голова нещадно болела, но он не хотел, чтобы Уэйд беспокоился. Дэдпул не пытался поднять его маску, за что Питер был благодарен. ― Давай тебя отмоем, ― тихо сказал он, обхватив плечи Питера и направившись с ним к пожарной лестнице, ведущей в тёмный переулок. Паркер был немного не в себе, когда последовал за Дэдпулом в одну из его явочных квартир, остановившись у обшарпанного здания в паре кварталов от места сражения. В какой-то момент начал накрапывать лёгкий дождь. Мысли мутной дымкой клубились в голове, хотя сердце всё ещё колотилось так, будто он в середине ожесточённого боя. Это была странная и неуютная комбинация ощущений. Дэдпул оставался по большей части молчалив, бурча себе под нос лишь «Да», «Нет» и «Заткнись» в ответ на монологи в голове. Он помог подняться Питеру по лестнице, открыл дверь квартиры на третьем этаже, отступая от входа, чтобы Паркер вошёл первым. Квартира была чище, чем другие, которые удалось повидать Питеру. Она выглядела пустой и нежилой. Уэйд усадил его на потрёпанный диван в гостиной и оставил Паркера пялиться на собственные руки, безвольно лежавшие на коленях. Он снова упустил Гоблина. Снова потерял. Снова. Он проиграл, и теперь ЭмДжей с Гарри в опасности. Из-за него. Он чувствовал, как паника подняла голову, слёзы жгли глаза, руки дрожали. Но прежде чем Питер окончательно сломался, прежде чем рыдания, которые накапливались в груди, вырвались из горла, Уэйд вернулся в комнату. Он уселся рядом с Паркером и взял его руки в свои, заставив повернуться к себе. Питер пристально вгляделся в белые патчи маски, закрывающие глаза Уэйда, отчаянно желая увидеть их. Уэйд медленно потянулся к маске Человека-паука и закатал её до переносицы. Потом взял полотенце, которое принёс, и принялся мягко, очень осторожно очищать кожу Питера от крови. Ткань была влажной и тёплой, Паркер до этого даже не догадывался, что у него шла носом кровь, пока краем глаза не увидел, как полотенце покрылось красными разводами. Где-то с минуту Уэйд напряжённо, сосредоточенно обтирал его, стараясь действовать как можно более деликатно. Паркеру даже ни разу не стало больно. Наконец всё закончилось, он отложил полотенце, положил руку на колени Питеру, и их пальцы переплелись. Повисла пауза ― лишь отдалённый шум дождя доносился из-за окна да тихое дыхание Уэйда нарушало тишину. Паркер вдруг понял, что неосознанно начал дышать в едином с ним ритме, и эти медленные вдохи и выдохи заставили бешено колотившееся сердце замедлить ритм. Узел ужаса и вины в груди Питера развязался и исчез. Даже если б он сейчас попытался прислушаться к ощущениям, то не нашёл бы этих эмоций, ведь Уэйд рядом с ним. Питер просто чувствовал себя словно… в оцепенении. Паркер осторожно отнял руку и взялся за края маски наёмника. Он задрал её и опустился пальцами вниз, обнимая за шею, глядя на его рот несколько мгновений, прежде чем податься вперёд. Поцелуй был сладким, мягким и таким осторожным, что голова Питера пошла кругом. Уэйд обнял его за талию, притягивая ближе, прикосновение было таким нежным, что даже ни один из синяков Паркера не отозвался. Минуту спустя, когда Питер подумал, что вот-вот может раствориться в теле Уэйда и никогда больше не покинуть его, он всё же отстранился и прижался лбом ко лбу наёмника. Их медленные выдохи смешивались, Паркер снова подстроился под ритм его дыхания. Так они и сидели. Уэйд был тёплым. Питер чувствовал себя в безопасности. Несмотря ни на что, Уэйд приносил чувство безопасности. ― Уэйд, ― прошептал Питер, слегка сжав пальцы на его затылке. ― М? ― промычал тот, и Паркер вдруг задумался, закрыл ли тот глаза. ― Я хочу признаться тебе, кто я такой. На какое-то мгновение Уэйд замер, потом медленно отодвинулся, и Питер точно знал, что он рассматривает лицо Человека-паука в поисках каких-то ответов. ― Я хочу признаться тебе, кто я, ― повторил Питер. ― И ты можешь разозлиться, но я… хочу, чтобы ты знал. Уэйд покачал головой. ― Нет. Питер в замешательстве нахмурился, уголки губ опустились. ― Нет? ― Нет. ― Уэйд обнял ладонью щёку Паркера, большой палец нежно очертил линию челюсти. ― Не хочу, чтобы ты признавался под влиянием страха. Хочу, чтобы ты признался, когда сам решишь и захочешь. Питер в удивлении воззрился на наёмника. ― Но в этом-то всё и дело, ― пробормотал он, голос ― едва ли громче шёпота. ― Я не боюсь. Не тогда, когда ты со мной. Уэйд медленно расплылся в тёплой улыбке. ― Я рад, Малыш-паучиш. ― Он склонился ближе, вновь соединяя их лбы. ― Но всё же. Я хочу, чтобы ты подождал. Подождал, когда всё закончится и снова вернётся в норму. Паркер удивлённо моргнул, нечто тёплое и полное удивления заструилось по венам, согрело сердце. ― Хорошо… ― выдохнул он, слегка склоняя голову, чтобы вновь прихватить губы Уэйда своими. Дэдпул одобрительно замычал. На этом диване они сидели ещё очень долго. В конечном счёте Питер забрался к Дэдпулу на колени, устроившись головой у него на груди, позволив ощущению Уэйда окружить его полностью, прогнав все тревоги, оставив лишь удовольствие и спокойствие. Всё пошло по пизде. Но пока у Питера был Уэйд, он точно знал, что всё в итоге встанет на свои места. И внутри него всё встанет на свои места. Уэйд приносил ему счастье и безопасность. А ещё он мечтал, что, возможно, они смогут быть вместе вечно. И пока они вместе, с Питером всё будет хорошо. И пусть страх, вина и беспокойство вернулись, как только Питер покинул убежище Уэйда через окно в полшестого утра, они были всё же не такими подавляющими. А под всеми чувствами, не давая Питеру развалиться на кусочки, таилось спокойствие. До тех пор, пока у него был Уэйд.