Питер
Чувствительный слух Питера пронзил грохот ряда выстрелов, заставив голову закружиться. Он кувырнулся, приземлился на корточки на крыше грузового контейнера, в основном двигаясь по наитию, и замер, пытаясь понять, что произошло. Хаос воцарился слишком неожиданно, без какого-либо нагнетания, и теперь Питер пытался не попасть под пули, совершая кувырки и кульбиты. Насколько он мог судить, стреляли даже не в него. Они с Уэйдом прибыли в доки, чтобы помешать крупномасштабной сделке по продаже наркотиков, о которой наёмник узнал от знакомого в криминальном мире. Предполагалось, что они закончат быстро, используя испытанный и верный метод отвлечения и захвата (Уэйд отвлекал, Питер хватал). Они только что разделились, чтобы подойти к наркодилерам с двух сторон, но пальба началась прежде, чем Уэйд мог приступить к отвлечению. Питер выглянул из-за угла грузового контейнера, на котором сидел, заставив себя не вздрагивать каждый раз от покалывания паучьего чутья. Он видел их первоначальные цели ― шестёрка мужчин, одетых слишком дорого для прогулки по причалу. Они прибыли на большом чёрном внедорожнике и теперь прятались за ним же, отстреливаясь. Другие же, по крайней мере восемь человек, которых Питер смог насчитать, явно устроили засаду на наркодилеров, возможно, чтобы украсть товар и наличные. ― Бля, ― выдохнул Питер, задаваясь вопросом, как, блин, ни он, ни Уэйд не заметили такую большую группу, прокравшуюся на сделку. Он как раз начал обдумывать стратегию, пытаясь понять, в кого лучше начать стрелять паутиной, чтобы создать элемент неожиданности, когда над шумом перестрелки раздался громкий радостный возглас: ― Вуууу-хууууу! Епикаей, ублюдки! ― Питер с недоверием уставился на Дэдпула, безрассудно ворвавшегося в самую гущу сражения. Он перелетел через машину, атакуя их первоначальные цели, раздавая им тумаков и пинков. Судя по всему, весь стелс похерен. Если и был в этом хаосе какой-то порядок, то он растворился в реакции людей на появление Дэдпула. Паника, витавшая в воздухе, была почти осязаема ― у Питера даже волосы дыбом встали. Раздражённо зашипев, он сполз по стенке контейнера, потеряв Дэдпула из виду. Чем быстрее он их свяжет, тем лучше. Он всё ещё слышал краем уха, как Уэйд выкрикивал чепуху, пока отнимал пистолеты у стрелявших один за другим и безжалостно прилеплял каждого преступника к земле паутиной. Питер очень надеялся, что наёмник себя более-менее контролировал и воздерживался, по крайней мере, от ненужных смертей, раз уж не пустил в бой катаны (с которыми в ближнем бою он был ещё более опасным, чем с пистолетами). И всё же какое-то неуловимое предчувствие заставляло Питера действовать небрежно и быстро. Поэтому, увернувшись от нескольких пуль последнего стрелка, он чересчур сильно вырвал у него из рук пистолет и выругался, быстро прижав сопротивляющегося бандита к асфальту рядом с его приятелями, и вскочил на ближайшую башню контейнеров, чтобы посмотреть, где Уэйд. ― Чёрт возьми, да, Жёлтый. Он будет выглядеть великолепно, если мы выпотрошим его сраные кишки. ― Четверо из шести были повержены ― видимо, без сознания, потому что луж крови не было, да и явных несовместимых с жизнью ран тоже. Уэйд стоял лицом к лицу с последними двумя, но не похоже, что пытался сдержаться. Он вёл себя… развязно. Безрассудно. ― Слыхали, парни? Бобби Кеннеди хочет вернуть свои волосы. Слишком рано? Нет? Ну и хуй с ним, не надо к нему придираться. Белый знает, о чём я. Мужчины уже развернулись и собирались сбежать ― паника и отчаяние ясно читались на их лицах, ― но потом заметили Человека-паука, преградившего им путь, и замерли. Питер тоже остановился, положив пальцы на паутиномёты; преступники дрожащими руками подняли пистолеты. ― Эй! ― резко прокричал Уэйд позади них. ― Я с вами ещё не закончил, пушистики. ― Оба развернулись, словно притянутые командным тоном Уэйда, явно чувствуя, что наёмник более опасная угроза, на каком-то низменном, инстинктивном уровне. ― Да, правильно. ― Питер огромными глазами наблюдал, как Уэйд взял ситуацию под контроль, раскинув руки и изображая расслабленную уверенность. ― Hit me with your best shot! ― Дыхание перехватило, плохое предчувствие скрутило живот, а Уэйд весело пропел следующую строчку: ― Fire away¹! Прежде чем Питер успел пошевелиться, бандиты начали стрелять. Уэйд отшатнулся, когда пули пронзили его грудь и живот. ― Дэдпул! ― закричал Питер, гнев и паника окрасили голос грубостью, он поспешил выдернуть паутиной оружие из рук мужчин и прилепить их к борту одной из машин. ― Какого хуя?! ― Он приземлился на землю, бросаясь к Уэйду. ― Убойно! Такое отлично разбудит с утреца, да? Мхм, ты точно прав. ― Уэйд ткнул пальцем в дыру на груди. ― Опять ёбаную химчистку заказывать. Питер поспешил убрать его руку от раны, не желая, чтоб он усугублял ситуацию, расковыривая её. ― Ты как? ― настойчиво спросил он, во рту пересохло, грудь костюма Дэдпула пропитало так много крови… Уэйд отмахнулся. ― В полном порядке, сладкая попка. Ты же меня знаешь! ― Он отвернулся, чтобы открыть багажник ближайшего внедорожника, и начал рыться внутри. ― Ничто не может меня сломить. Эй, смотри! Кокаин! ― Он достал перемотанный скотчем пакет, в котором, судя по всему, и был наркотик. Либо кокаин, либо сахарная пудра, но Питер не поставил бы на последнее. Он нахмурился, страх быстро сменился злостью, когда стало ясно, что с Уэйдом всё нормально. ― Нахер ты вообще это сделал? Уэйд порвал пакет, и белый порошок разлетелся по всему его телу, машине, окружающему пространству. ― О мой бо-о-ог, снег пошёл! Питер в отчаянии стиснул зубы, изо всех сил стараясь сохранить терпение и уворачиваясь с «зоны поражения», чтобы избежать попадания наркотиков на костюм. ― Пул! ― рявкнул он, пытаясь привлечь внимание Уэйда. ― Это было совершенно необязательно. ― Да, но ведь было весело! Ладно тебе, Паучок, снежные ангелы! ― Уэйд вытряхнул остатки кокаина из пакета, отбросив его, и полез в багажник за другим. Питер вновь подошёл к Дэдпулу и схватил его за запястье, чтобы предотвратить наведение ещё большего беспорядка, с которым потом придётся иметь дело полиции. Он задержал дыхание, потому что не имел понятия, фильтровал ли костюм вредные соединения, ведь предпочёл бы не употреблять никаких наркотиков, даже если б метаболизм не позволил получить кайф. Он оттащил Уэйда в сторону, пытаясь не обращать внимания на кровь, сочащуюся через слой кокаина на костюме. ― Нет, Уэйд, ― пробормотал он, предположив, что они достаточно отошли, чтобы дилеры их не услышали. ― Почему ты опять подставился под пули? Ведь спокойно мог избежать повреждений. Уэйд пожал плечами, отвернулся, оглядываясь с явным намерением отвлечься на что-нибудь ещё. ― Я ведь бессмертный. Так почему бы и нет? Питер подавил раздражённый вздох. Он уже множество раз обсуждал это с Уэйдом ― казалось, разговоры бессмысленны. Безнадёжны. Однообразны. Каждый раз, когда он говорил наёмнику, что не хотел бы, чтоб тот покалечился, что необязательно испытывать так много боли, если знаешь, что она тебя не прикончит, Уилсон просто отмахивался с ужасно бесящим Питера безразличием и начинал вести себя ещё безрассуднее. С момента смерти Нормана Осборна прошло две недели. Две недели, с тех пор как… как Питер его убил. Он не мог не выходить на патрули, посидел дома всего лишь пару дней, но понимал, что люди в нём нуждались. Поэтому стал выходить на улицы, и Уэйд сопровождал его каждую ночь. Но теперь всё было по-другому. Жертвы убегали, прежде чем Питер успевал вызвать полицию, совершенно точно опасаясь его. Некоторые преступники добровольно складывали оружие и сдавались, как только видели его. Конечно, это упрощало работу Человека-паука, но оставляло горький привкус во рту и ком в животе. Он не хотел, чтобы люди боялись его. Да и Уэйд теперь изменился. Они, конечно, всё ещё отлично взаимодействовали в команде ― он много шутил, не убивал и не калечил серьёзно людей. Но он был… рассеянным. Непредсказуемым. В основном ― совершенно безрассудным. Пару ночей назад он позволил пьяному грабителю разрезать себе живот кухонным ножом. За три дня до этого сиганул с крыши, вместо того чтоб воспользоваться пожарной лестницей, и в результате сломал ноги. На прошлой неделе его застрелили, зарезали и сбило такси. Каждый раз, когда это происходило, Питер чувствовал, как ёкало сердце и падал куда-то в пятки желудок, но Уэйду на это, казалось, вообще было плевать. А хуже всего, что у Питера складывалось впечатление, будто он нарочно это делал. Скорее всего, так и было. Уэйду, Дэдпулу, подобных глупых повреждений избежать легче лёгкого. Питер видел, что он делал, и понимал, что наёмник не старался. Ни капельки. ― Полиция едет, ― уныло сказал Питер и отпустил запястье Уэйда, отвернувшись и уходя с места разборок. Уэйд вприпрыжку помчался следом и, совершенно не обращая внимания на настроение Паучка, начал раздражающе напевать: ― Bad boys, bad boys! Whatcha gonna do when they come for you? Bad boys, bad boys²! Питер подавил желание потереть уставшие глаза, пока они направлялись по грязным улицам города обратно. Он не хотел испачкать маску в кокаине. Он так давно нормально не спал. Беспокойство о поведении Уэйда лишь одна из причин бессонницы ― Гарри тоже чувствовал себя неважно, а вина за убийство его отца буквально пожирала Питера заживо. Не имело значения, что утверждал Уэйд по этому поводу, — Паркер знал, что ответственен за смерть Нормана, и трудно было смириться и даже поверить, что он забрал у человека жизнь. Он пережил множество смертей ― не только как Человек-паук, но и как Питер Паркер. Гибель родителей и дяди Бена многому научила. Но стать причиной смерти… непостижимо. По прошествии времени общественное мнение о нём лишь ухудшалось, он постоянно нервничал, ожидая, что однажды Тони объявится на пороге и потребует вернуть костюм. А ещё Питер скучал по Уэйду. Господи, как же он по нему скучал. Они не виделись с ним без масок с тех пор, как наёмник отверг его в день гибели Зелёного Гоблина. Тусовки в компании Дэдпула ― только Дэдпула ― эти две недели заставляли Питера мучительно хотеть вновь увидеть лицо Уэйда. Провести время с милым, неуверенным в себе, добрым Уэйдом Уилсоном. Не то чтоб Уэйд совсем не был таким, когда пребывал в образе Дэдпула, но он всё равно был… другим. Просто другим. А Питеру ужасно хотелось вернуть их общение вне супергеройского мира. Потому что Человек-паук с Дэдпулом нечто совершенно иное. Но Уэйд Питера не хотел ― ему нужен был Человек-паук. Паркер изо всех сил старался убедить себя, что в этом нет ничего такого. Уэйд заслужил общения с героем, а не с занудным ботаником-подростком, портящим всё, к чему прикасался. Уэйд без умолку болтал с самим собой (и голосами), с тех пор как они покинули пристань, поэтому Питер даже внимания не обращал, о чём шла речь. Только когда наёмник схватил его за бёдра и неожиданно потащил в углубление между домами в тёмном переулке, Питер вдруг понял, что он какое-то время говорил с ним. ― Так что скажешь, малыш? Хочешь дать этим стенам повод для разговоров? ― Воздух из лёгких выбило, когда Уэйд толкнул его к стене здания. ― Знаешь, тени любят пошептаться, ― низко сказал он, прижавшись к нему, закрытые маской губы скользнули по изгибу подбородка Питера. ― Мы могли бы распустить кое-какие слухи… Паркер медленно, прерывисто вздохнул, пытаясь игнорировать жар, простреливший всё тело, когда Уэйд вот так навис над ним, загоняя в ловушку. Он откинул голову, пытаясь вдохнуть свежего воздуха, не пропитанного запахом Дэдпула. ― Уэйд… ― предупреждающе сказал он, упёршись ладонью в твёрдое плечо и нерешительно отпихивая. ― Ты весь в крови и ёбаном кокаине. ― Он хотел бы звучать уверенно, но голос предательски дрогнул, прозвучав хрипло и слабо. Питер точно знал, что Уэйд ухмылялся, проводя пальцем вверх по его груди к шее, и, подцепив край маски, дразняще потянул её, другой рукой сильнее вжимая его бёдра в стену. ― Оу, ладно тебе, Паучок… Мы ведь не зря оба носим красное. ― Он скользнул бедром вперёд, расталкивая ноги Питера и проникая в образовавшееся пространство между ними, поймав большим пальцем его приглушённый стон, когда провёл подушечкой по нижней губе. ― Да. Чтобы смешаться с окружением. Уэйд склонился к нему ― Питер не понял когда, но маски обоих уже были задраны до носа, обнажая губы. Паркер едва успел увернуться и откинул голову ещё дальше, проглотив стон и не поддаваясь губам Уэйда, поэтому они мазнули по щеке. ― Мой костюм… Э, предполагалось, что он п-патриотичный, ― смущённо пролепетал Питер, неосознанно сжимая руку Уэйда, дабы удержать его, а не оттолкнуть. ― Неужели, маленький Паук? ― Голос Уэйда рокотал, мурлыкал, дрожал у горла Питера, словно молитва. А потом Уэйд всем своим горячим жёстким телом вжался в его, оставляя огненный след от бедра до плеча, губы его дразняще пощипывали подбородок, потом он прикусил кожу ― остро, требовательно. Питер совершенно растаял, сдаваясь с тихим всхлипом, когда Уэйд нашёл его губы и победоносно ворвался языком в рот. Вот всегда так всё и заканчивалось. Питер честно не хотел нарушать законы, касавшиеся публичного совершения непристойных действий, особенно в обличье Человека-паука, но у него совершенно иссякала сила воли, когда дело касалось Уэйда. Он старался быть хорошим, но они вечно кончали тем, что зажимались и целовались в тёмных переулках, как изголодавшиеся по сексу подростки. Целовались и порой… делали кое-что другое. Он притворялся, что не хотел этого, но Уэйд прекрасно знал, как на самом деле он этого желал. Как нуждался. И неважно, как сильно Питер протестовал, ― он никогда не использовал цветовую систему, да и стоп-слово ни разу не слетало с губ. Они не возвращались в квартиру Уэйда с той самой ночи, когда почти… Хотя теперь Уилсон мог при желании позволить себе засунуть руку ему в штаны и толкнуться пальцем между ягодиц, подушечкой подразнив вход (что абсолютно каждый раз сводило Питера с ума и заставляло кончать позорно быстро), но дальше этого они не заходили. И Питер прекрасно понимал, что это хорошо, и неважно, насколько хотел Уэйда. И тосковал по нему. Даже когда они были вдвоём. И когда расходились. Постоянно. Это было похоже на неутолимый голод. Огонь, который никогда не потухнет, разгораясь всё сильнее и жарче с каждым прикосновением Уэйда, пока не выжжет Питера изнутри. Уилсон превращал его в стонущее, умоляющее ничтожество. Когда наёмник нашёл молнию в его костюме и сунул руку в штаны, чтоб обхватить основание члена, Питер непристойно застонал, выдохнув его имя. ― Бля… Да, да, Уэйд… ― Он мягко ударился затылком о кирпичную стену, схватившись за ремни ножен от катан одной рукой, а другой ― за предплечье Уэйда. ― Пожалуйста. ― Питер старался быть потише, дыхание стало прерывистым, с задыхающимися полустонами. Уэйд вновь впился губами в горло, втягивая кожу до синяков, его твёрдый стояк крепко прижимался к бедру Питера. ― Люблю, когда ты просишь так вежливо, Малыш-паучиш, ― промурлыкал он в шею, обтянутые перчаткой пальцы осторожно принялись поглаживать член. ― Когда умоляешь. Питер прикусил губу, подавив неудержимый стон, когда Уэйд без предупреждения принялся резко ему дрочить. Всё случилось быстро, грязно, грубо, Питер почувствовал, как с каждым рывком руки наёмника всё больше теряли контроль. Много времени это не заняло. Уэйд точно знал, как правильно повернуть запястье, где поцеловать, куда прикусить, и один сильный укус в местечко между плечом и шеей заставил Питера излиться ему на костяшки с коротким стоном. Уэйд тут же замедлил движение кулака, поняв по вздрагивающему телу Питера, что прикосновения стали чересчур чувствительными. С тихим одобрительным мычанием он вынул руку из его штанов, поднёс пальцы ко рту, впившись взглядом в глаза Питера под маской, и медленно, похотливо слизал липкую субстанцию с перчатки. Питер застонал, когда низ живота вновь пронзило острое возбуждение, и толкнул Уэйда, чтобы тот позволил ему отлипнуть от стены. Тут же упал на колени, порывисто дёргая молнию на штанах, расположение которой теперь знал наверняка. ― Ох, бля… ― надтреснуто простонал Уэйд, когда Питер наконец расстегнул его штаны и сунул руку внутрь, тут же обхватывая пальцами толстый твёрдый член. Паркер вытащил его наружу, стараясь ни обо что не задеть чувствительную кожу, и глубоко вздохнул, чувствуя, как тёплое желание потекло по венам словно мёд. С той ночи в квартире Уэйда он уже сосал ему несколько раз и от этого занятия быстро начал получать удовольствие. Даже мечтать об этом. Дэдпул, конечно, сходил с ума и когда Питер просто ему дрочил, но когда брал в рот, прямо терял голову. Питер поднял взор на возвышавшегося над ним Уэйда и медленно, дразняще обвёл языком головку члена. Он всё ещё экспериментировал, выясняя, что вызывало у Уэйда мурашки, какие действия заставляли стонать и тяжело дышать, а из-за чего он начинал хныкать, кусать губы и дрожать всем телом. В этот раз Питер взялся за основание, придерживая член, и принялся щекотать кончиком языка щёлочку на головке, наблюдая, как наёмник сцепил зубы, чтобы не стонать, и сжал кулаки, ударив стену. ― Блядь, Паучок… Ты… О боже… Питеру нравилось, когда Уэйд был не в состоянии составлять связные предложения. Свободной рукой он скользнул вверх, прижимаясь ладонью к твёрдому животу, и сразу обхватил головку губами, слегка посасывая, втягивая щёки, когда опустился ртом по стволу ниже. Питер прикрыл глаза, чувствуя, как твёрдый член Уэйда тяжело и горячо заскользил по языку. Уэйд наконец хрипло застонал, дёрнув бёдрами, а Питер задрожал от удовольствия, ощущая, как тепло желания и удовлетворения свернулось в животе клубком. Ему нравилось, что получалось довести Уэйда до подобного состояния. Он этого жаждал. Нуждался даже. Подобная власть заставляла чувствовать себя… важным, нужным. Желанным. В такие моменты Питер ощущал особую близость к Уэйду, и ничего, что тот не хотел Питера, — Человек-паук мог довести его до такого вот состояния. Уэйд нуждался в Человеке-пауке. Человек-паук отстранился и вновь опустился ртом, забирая так много, как было возможно. Выбрав нежный размеренный ритм, он кружил языком по головке, чтобы ощутить насыщенный вкус, сочащийся из щёлочки. Он очень старательно заглатывал, пытаясь не подавиться (практиковал это с момента, как впервые взял его член в рот), но челюсть начала ныть, явно протестуя, а он сумел опуститься едва ли на половину всей длины. Уэйд буквально задыхался, стоны удовольствия срывались с приоткрытых губ каждый раз, как Питер скользил вниз, а бёдра инстинктивно подавались вперёд. Питер решил применить фокус, выученный в прошлый раз, ― обнял пальцами основание, чтобы покрыть пространство, до которого не доставал губами, и начал дрочить одновременно с посасываниями. Результат не заставил себя долго ждать ― Уэйд рванулся бёдрами вперёд, задрожал и долго, протяжно застонал: ― Ох блядь ебать да малыш о Господи… Питер довольно замычал, не выпуская член, с удвоенным энтузиазмом принявшись двигать головой, с каждым разом увеличивая темп. Он точно знал, что Уэйд уже на грани, и когда нечаянно царапнул зубами по длине, почувствовал, как наёмник задохнулся, напрягся и схватил его за маску на затылке. В долю секунды Питер решился и насадился на член ртом глубже, вместо того чтоб отстраниться. Так он ещё не делал, но было любопытно. К тому же он не хотел бы отмывать свой костюм ещё и от спермы ― и так пришлось стирать его четырежды за неделю. Уэйд отвернулся, давя стон в плечо, бёдра бесконтрольно рвались вперёд, член запульсировал на языке Питера. Мгновение спустя горячая жидкость хлынула в горло. Паркер застонал от этих ощущений, сглатывая вязкую сперму ― солоноватый насыщенный вкус переполнил рецепторы. Когда Уэйд излился, Питер осторожно отстранился, глубоко вздохнув и пытаясь успокоиться. Он вытер тыльной стороной ладони рот. ― Срань господня, ― пробормотал Уэйд где-то сверху, поглаживая его по голове. ― Это было… Бля. ― Он отстранился от стены, выглядя всё ещё ошеломлённым, и заправил член в штаны. ― Ты, э… в порядке? Питер кивнул, поднимаясь на ноги, инстинктивно сглотнул немного неприятное ощущение в горле от обволокшей его спермы ― он будто не мог проглотить полностью. Ощущалось произошедшее очень непристойно. Будто Уэйд его пометил. Заявил на него свои права. А мысль о том, что Дэдпул был в нём вот так, вновь вызвала внизу живота трепет похоти и наслаждения. Он притянул Уэйда к себе за ремни от ножен для катан и прошептал ему в шею: ― Теперь у меня колени саднят… Уэйд застонал ― низко и непристойно: ― Бля. Он схватил Питера за бёдра и вновь впечатал в стену, вжимаясь в него всем телом и впиваясь в губы медленным похотливым поцелуем. Питер заскулил ему в рот, тело буквально таяло от удовольствия. ― О, Малыш-паучиш… ― прошептал Уэйд, нежно прикусив его нижнюю губу и отстранившись. Он опустился поцелуями на шею, неторопливо добравшись до места, которое ранее прикусил, и осторожно облизал его. ― Жаль, что не могу забрать тебя домой и затрахать до умопомрачения. Питер совершенно задохнулся, горячая волна возбуждения охватила всё тело, он дёрнул тазом, вжимаясь вновь стоящим членом в бедро Уэйда. ― М-м… ― хмыкнул ему в плечо Уилсон, крепче сжимая пальцами бёдра. ― Да, блядь, обязательно. ― Но потом осторожно отстранился, нежно проводя большим пальцем по подбородку Питера. ― Уже поздно. ― Он поцеловал его в щёку. ― У тебя ведь завтра школа, да? Питер сглотнул, тело пронзило разочарование, он попытался успокоиться и подавить возбуждение. ― Да, ― признался он, медленно разжимая пальцы на ремнях ножен, скользнув ладонями вниз и оставшись руками на талии наёмника. ― Наверное, нам, э… пора отправляться спать. Уэйд кивнул, отступая, чтобы Паучок отлип от стены. Питер подавил дрожь от холода, пришедшего на смену жару тела Уэйда. Глубоко вздохнув, он вышел из проулка вслед за Дэдпулом, оглядывая пустую улицу и пытаясь игнорировать смутное беспокойство от чувства потери, вновь возникшего в груди. У них с Уэйдом всё в порядке, сказал себе Питер, и ничего не изменилось. Они по-прежнему патрулировали, шутили, зажимались по углам. Уэйд всё ещё оставался милым и внимательным и готов был целовать следы, которые оставлял на земле Паучок. И пусть иногда Питер был рассеянным, а Уэйд слишком безрассудным, ничего, по сути, не поменялось. Но всё равно было чувство… будто они зависли в режиме ожидания. Они словно чего-то ждали. Только вот Питер не знал, чего именно, и не понимал, как это можно исправить. Если там вообще было что исправлять, конечно. Он загнал эти мысли глубже в подкорку и притянул Уэйда к себе за горловину костюма, нежно целуя. ― Тогда сладких снов, ― пробормотал он ему в рот и отстранился. ― До завтра. ― Снов, Паучок, ― ответил Уэйд, на прощание похлопав его по ягодицам. Питер опустил маску и выстрелил паутиной в крышу здания, у которого они только что зажимались. И улетел, чувствуя, что дышать стало легче, как только городской воздух начал проноситься мимо на головокружительной скорости, наполняя уши гулом, обтекая тело. В последнее время ему нравились полёты домой — это единственное свободное время, чтобы просто освободить голову от мыслей и просто… Ни о чём не думать.***
На следующее утро по дороге в школу Питер едва продрал слипающиеся глаза ― под веки будто песка насыпали, конечности болели после очередной ночи воздушной акробатики. Питер поймал себя на мысли, что вновь думал об Уэйде, как это часто бывало в последнее время. Интересно, как он там? Складывалось впечатление, что они не виделись эти две недели. И Питер невольно начинал беспокоиться, всё ли в порядке. Надеялся, что Уэйд перестал… расстраиваться из-за него. Но с чего ему вдруг расстраиваться из-за Питера? С той самой ночи стало ясно, что до глупого маленького Питера Паркера ему нет никакого дела. Конечно, они, возможно, друзья. Но не больше. Даже не близкие. И пусть осознание этого ледяным осколком вонзалось в сердце, Питер понимал, что это правда. Несмотря на то что он для некоторых вещей оставался совершенно слеп, но в целом он был довольно умным, и ему не потребовалось много времени, чтобы сложить дважды два и сделать вывод из слов Уэйда, сказанных Человеку-пауку: он использовал его, чтоб хакнуть систему «Оскорп». Наверное, с помощью флэшки ― нетрудно было бы вставить её в компьютер Питера, пока он был занят работой. Но Паркер не сердился. Уэйд ведь никому не навредил, да и всегда был к нему добр. После этого даже приходил к ним в гости на обед, никакой выгоды от этого не получив и не требуя ничего взамен, а ещё был очень вежливым с тётей Мэй ― Питер даже не ожидал такого. Он дорожил моментами, проведёнными с Уэйдом… пусть даже у того был ещё и скрытый мотив. Даже если Питер никогда ему по-настоящему не нравился. Паркер опёрся виском о грязное окно поезда, закрыл глаза. Проносившиеся в тоннеле огни мелькали на внутренней стороне век, он вздрогнул и поёжился, прижимая рюкзак крепче к груди и натягивая рукава куртки на кулаки. Будто чёрная дыра в животе образовалась, вытягивающая тепло из тела. Он так скучал по Уэйду. И это было очень больно. Но ему сейчас нужно беспокоиться о другом, поэтому Питер засунул эту ноющую дыру глубоко внутрь и похоронил под другими проблемами, пытаясь думать о чём-то ещё. Например, о Гарри. Паркер чувствовал ответственность за друга. За ту боль, которую тот ощущал сейчас, и за тяжёлое бремя, лёгшее на его юные плечи. Питер старался скрасить ему жизнь, насколько мог, потому что ему обязан. Он в долгу у Гарри с того самого дня, как умер его отец, обнимал его, пока тот скорбел и плакал весь день, а засыпал, лишь когда рыдания совершенно его истощали. Такой его разбитый вид разрывал Питеру сердце. Паркер никогда бы не простил себе смерть Нормана и то, что ответствен за отнятие человеческой жизни, но больше всего винил себя за то, что сделал с Гарри. С тех пор у Осборна дела шли неважно. Он неделями не появлялся в школе и — Питер точно знал — с похорон не выходил из квартиры три дня. Питер не мог его в этом винить. Мало того что он потерял отца ― единственного члена семьи, несмотря на их напряжённые отношения, ― так ещё и мультимиллиардная компания свалилась на его плечи. А Гарри ведь всего восемнадцать. Жёлтая пресса, постоянно писавшая про обстоятельства смерти Нормана, только усугубляла ситуацию. Люди, может, и боялись теперь Человека-паука, но Нормана Осборна ненавидели. Его возвели в ранг суперзлодея, сумасшедшего террориста, использовавшего богатство и положение, чтобы получить силы, превосходящие его человеческие способности. Было много предположений о причинах всего этого, некоторые новостные агентства пытались инициировать расследования в отношении «Оскорп», но ни одно пока не раскопало ничего стоящего. Теперь Гарри был вынужден тесно работать с правлением и юристами, борясь за сохранение конфиденциальности в вопросе доступа к внутренней информации фирмы со стороны полиции и СМИ. Бесчисленные судебные постановления пока останавливали обыски в «Оскорп» и имуществе Осборнов, но когда полиция получит разрешение начать копаться в этом деле ― лишь вопрос времени. Это чересчур для парня, даже не окончившего школу. Питер изо всех сил старался помочь, почти ежедневно приходил к другу, предлагая помощь, в чём мог бы быть полезен, но на самом деле годился только в качестве жилетки для излияний для Гарри. Питеру этого было недостаточно. Осборн с каждым днём всё больше опускал руки, истирался по краям, а Питер даже ничего не мог с этим поделать ― просто беспомощно наблюдал. Первые уроки прошли как в тумане. Оценки в последнее время оставляли желать лучшего, и если Питер не возьмёт себя в руки, то это будет первый семестр, который он закончит не только с пятёрками. Но по большому счёту плевать. Увидев Гарри в коридоре у столовой, Питер испытал облегчение, потому что не был уверен, придёт ли друг в школу (в последние дни он был слишком занят, чтоб отвечать на сообщения Питера, но он не обижался). ― Привет, ― тихо поприветствовал он, положив руку на предплечье Гарри. Тот повернулся к нему, засовывая телефон в карман. Дыхание Питера перехватило: под глазами Гарри залегли тёмные круги, волосы безжизненно лежали в беспорядке, скулы выступили ещё сильнее, заставив волноваться, не голодал ли Гарри. Даже небесно-голубые глаза стали темнее, серее, будто их затянули тучи. ― Привет, ― пробормотал он в ответ, обводя переполненный студентами коридор таким взглядом, будто сейчас получит нервный срыв. ― Может, пропустим обед? Питер быстро кивнул: ― Конечно. ЭмДжей, наверное, будет гадать, куда они запропастились, но Паркер объяснит позже. Она поймёт. Она, кстати, тоже пыталась помочь: приходила к Гарри несколько раз с Питером. Гарри, казалось, был благодарен за поддержку, но становилось понятно, что ему, кроме Питера рядом, не нужен никто. ЭмДжей вошла в положение и тихо затаивалась в углу, когда понимала, что не нужна. Она была отличным другом. ― Пойдём. ― Гарри взял Питера за руку, повёл к боковой двери. Пальцы его были холодными, хватка ― крепкая. Они вышли на тёплый воздух. Стояло начало мая, погода прекрасная, на небе ни облачка, солнце заливало главное здание школы. Гарри повёл его к машине и, когда они подошли, открыл заднюю дверь. Питер влез внутрь, и Гарри тут же сел рядом, захлопнув дверь и тяжело вздохнув. Он упёрся лбом ему в плечо, слегка сжимая футболку Питера. Внутри машины было жарко, но кожа Гарри казалась ледяной. ― Ты как? ― осторожно спросил Питер, обнимая друга за плечи. Гарри промычал что-то неразборчивое. Так они сидели с минуту ― никто не нарушал тишину, пока Гарри не сел ровнее, разорвав объятья и устало потерев глаза. ― Хотелось бы мне, чтоб в школу не нужно было возвращаться, ― пробормотал он. ― Есть говно важнее, о котором нужно позаботиться. Питер сочувственно кивнул. ― По крайней мере, ты уже почти закончил обучение. Осталось только сдать долги. Хочешь, приду сегодня и помогу с домашним заданием? ― Он знал, что друг не обидится, — Питер всегда был ботаном по сравнению с богатеньким плейбоем Гарри. Осборн что-то невнятно промычал, невидяще уставился в лобовое. Питер ждал, потом положил ладонь на колено Гарри, пытаясь привлечь внимание. Тот слегка вздрогнул, взор быстро метнулся на лицо Питера, потом он раздражённо вздохнул. ― Всё просто так… ― Он прервался, вновь взглянув перед собой. Сжал челюсти и кулаки. ― Так, блядь, нечестно. ― Питер удивлённо моргнул, услышав в голосе Гарри гнев и разглядев в глазах ярость. ― Что именно? ― осторожно спросил он, понимая, что произошедшее несправедливо, но желая понять, о чём конкретно говорил Гарри. Осборн издал звук отвращения и откинулся на подголовник кресла. ― Человек-паук, ― выплюнул он. Питер замер, чувствуя, как набухло и заколотилось в груди сердце. ― Почему же его не наказывают за то, что он сделал? ― спросил Гарри дрожащим от гнева голосом. ― Кто-то должен потребовать правосудия. Разоблачить его и кинуть в тюрьму. ― Глаза маниакально заблестели, рот скривился в уродливой горькой усмешке. ― Увидим, как ему понравится сидеть взаперти со всеми преступниками, которых он посадил. По спине Питера побежал холодок, он с трудом подавил дрожь. Слова Гарри совершенно застали его врасплох, потому что в них, безусловно, сквозила угроза. Он смотрел на друга огромными глазами, потрясённый до глубины души, пульс стучал в ушах, он пытался осмыслить услышанное. Питер с трудом сглотнул, не находя слов для ответа. И вдруг всё напряжение, казалось, в одно мгновение покинуло тело Гарри; он свесил голову, закрыл глаза, выражение лица отражало тоску и печаль. ― Просто так… нечестно. Питер судорожно вздохнул, напомнив себе, что Гарри очень больно. И не так уж он неправ. Человек-паук правда совершил ошибку, и у подобных действий должны быть последствия. ― Знаю, ― прошептал он, взяв руки Гарри. ― Мне так жаль. ― Я просто… Почему он это сделал? ― Осборн теперь говорил растерянно, сломленно. ― Зачем ему понадобилось разоблачать отца на глазах у всего ёбаного мира? ― Питер нахмурился, не ожидая, что именно это беспокоило Гарри больше всего. ― Он превратил отца в посмешище. ― Он освободил руки из хватки Питера, зарываясь пальцами в волосы, когда смахивал их с лица. ― Теперь вся память о нём, его наследие ― всё превратилось в говно. Всё, что он возводил… всё-всё обесценилось из-за одной глупой ошибки. Питер сжал губы, понимая, что сейчас не самое подходящее время спорить, был ли поступок Нормана лишь «глупой ошибкой». Гарри вновь уставился в окно, свечение исчезло из его глаз, оставив их тусклыми и пустыми. ― Ненавижу его, ― просто сказал он, не подозревая, что эти слова словно нож всадили под рёбра Питеру. Долгую минуту они сидели в тишине, каждый потерялся в мыслях и переживаниях. Однако Питер не заслужил права переживать, поэтому должен был сделать что-то для Гарри. Попытаться его отвлечь. Поэтому, глубоко вздохнув, он толкнул его колено своим: ― Эй. ― Он ждал, что Гарри посмотрит на него, но этого не случилось. ― Эм, ты в курсе, что началась подготовка к выпускному? Уже выбрал костюм? Гарри рассеянно пожал плечами. Питер облизнулся, пытаясь придумать ещё какую-нибудь тему. ― Так ты решил учиться в Колумбийском? Совет директоров назначает временного генерального на время твоего обучения? ― Пару дней назад они вкратце обсуждали эту тему, но с тех пор Гарри её не затрагивал. ― Не знаю, ― пробормотал друг, достал из кармана телефон и проверил время. ― Думаю, проведу остаток дня в банке. Там нужно многое подписать. ― О… Да, хорошо. ― Питер с трудом не нахмурился, понимая, что сейчас у Гарри есть дела поважнее уроков. ― Хочешь, чтоб я заскочил вечером? Гарри покачал головой, не глядя на него. ― Не знаю, когда вернусь. Возможно, очень поздно. Питер с подозрением прищурился, тон его голоса ему совсем не понравился. Но понимал, что последнее, в чём нуждался Гарри, ― это в том, чтоб его заставляли излить душу, поэтому просто сказал: ― Ладно. Напиши мне, если что-то понадобится, хорошо? Гарри кивнул. ― Спасибо. ― Он потянулся к двери, но остановился и, повернувшись, наконец посмотрел на Питера. ― Правда. Спасибо, Пити. ― Наклонившись, он нежно поцеловал его в щёку. ― Не знаю, что бы без тебя делал. Питер неуверенно улыбнулся, но желудок сжался. ― Я всегда рядом ― только позови, ― повторил он, сжав руку Гарри. Тот кивнул и отвернулся, вылезая из машины. Питер стоял на солнце, засунув руки в карманы, и наблюдал, как Гарри уехал с парковки.***
Питер нервно оглядел вестибюль «Оскорп», направившись к лифтам. Он не был здесь с тех пор, как умер Норман, и даже отчасти ожидал, что с его гибелью компания закроется, хотя и понимал, что это нереально. Всё, казалось, было как обычно. Показав пропуск, Питер приготовился к тому, что его выгонят за двухнедельное отсутствие, но охранник лишь кивнул и пропустил его. Поэтому он направился в свой кабинет, украдкой поглядывая на каждую камеру, мимо которой проходил, чувствуя себя скорее преступником, нежели сотрудником. Потому что сегодня он пришёл сюда не работать. Он много думал над рассказом Уэйда и понимал, что должен сам всё увидеть. Питеру нужно точно понять, что творил Норман, и, возможно, тогда он поймёт почему. Если у него не было причин для экспериментов и он просто злой по своей природе, тогда, возможно… Питер не будет чувствовать себя таким виноватым за произошедшее. Проскользнув в кабинет, пытаясь выглядеть непринуждённо, он уселся за компьютер и включил его. В комнате была лишь одна камера, но смотрела она точно в монитор. Питер придвинулся на стуле, так чтобы голова частично закрывала экран, и принялся взламывать сервера «Оскорп», пока окончательно не спятил. Почти три минуты ушло на то, чтобы подключить систему видеонаблюдения к его камере и зациклить картинку на повторе двух последних минут. Глубоко вздохнув, он вытер вспотевшие ладони о джинсы. ― Теперь пути назад нет… ― пробормотал он. Если его поймают, то он не просто потеряет стажировку. Его арестуют и, несомненно, засудят, если только Гарри его не отмажет (а Питеру, если честно, не хотелось, чтобы друг занимался ещё и этим, не говоря уже о том, чтобы объяснять ему, зачем понадобилось взламывать систему «Оскорп»). Он нервно сглотнул и принялся за работу, вытягивая секретные файлы с сервера, который использовал Норман Осборн. Предположительно, персональный компьютер генерального директора должен иметь доступ ко всей нужной информации. Там было много файлов, поэтому Питер ограничился беглым просмотром, ожидая, что взгляд зацепится за что-нибудь незаконное, аморальное или злодейское. Пять минут спустя он открыл папку с названием «Ангелорум». Открыв первую подпапку «экспер.3–25», он нашёл список видеофайлов. И кликнул по первому. ― О, Господи. ― Питер закрыл рукой рот, на глазах выступили слёзы, пока он смотрел на этот… ужас. Это, наверное, самое кошмарное, творимое с другим человеком, что он когда-либо видел. Он не смог досмотреть до конца и закрыл видео спустя полторы минуты. Его тошнило. ― О Господи боже. ― Уэйд был прав. Прав с самого начала. Человек, способный на такую жестокость к другим, не заслуживал жалости Питера. Или его милости. Он вышел из подпапки и начал просматривать другие файлы в папке «Ангелорум», с облегчением поняв, что других видео в ней не содержалось. Открыв отчёты о проделанной работе за март, Питер пробежался глазами по строчкам формул и цифрам, химическим диаграммам и заметкам. Кое-что он понимал или видел где-то, что-то оставалось загадкой. В итоге он мог точно сказать, когда они закончили разработку сыворотки, окончательная формула была написана уже девятнадцатого марта и готова к продаже. Настой должен увеличивать силу, рефлексы, скорость и выносливость, а также интеллект. Никаких пометок о побочных эффектах не было. Но что-то не давало Питеру покоя, зудело где-то на краю сознания. Он прищурился, глядя в экран, присматриваясь к формуле. Эти цифры выглядели очень… знакомыми. И вдруг понимание озарило его, пустив по венам ледяной холод и ужас. ― Ох… ― Нет. Нет нет нет. Это же… это работа Питера. Решение, над которым он бился несколько недель назад. Это было… Он вдруг согнулся, уткнувшись головой в колени, сам не понимая, как оказался в такой позе. Его, наверное, сейчас стошнит, дыхание стало тяжёлым и неровным, в глазах всё размылось. Всё это его вина. Всё произошедшее. Он тяжело задышал, вцепился в край стола. ― Нет. ― Он не мог… прямо сейчас на это отвлекаться. Нужно закончить. Закончить и нахуй убраться отсюда, пока совершенно не расклеился. Сморгнув слёзы, Питер порывисто вытер мокрые щёки рукавом и снова начал печатать. Найдя папку с надписью «ЗГ» он открыл её, сцепив зубы. Наброски, чертежи, планы, всё его оборудование. Костюм Гоблина, его парящая доска (официальное название которой было Гоблинский глайдер), тыквенные бомбы, ножи в форме летучих мышей. Всё было здесь. А ещё ― документ, отслеживающий принятие сыворотки Норманом Осборном: каждый день он пил по 10 мг и отмечал эффект. С возрастающей тревогой Питер читал файл, видя скорое развитие сверхчеловеческих способностей Нормана. Каждый день он становился сильнее, но после полутора недель почувствовал… другие изменения. Осборн сообщал, что ощущал паранойю, будто балансировал на грани нервного срыва, пульс постоянно ускорялся, а настроение скакало. Четыре дня спустя он написал, что побочные эффекты пропали, но увеличились интеллектуальные способности, он почти напрямую говорил о превосходстве над другими людьми, о своём подъёме к совершенству. Было очень похоже на хаотичные записи нарциссического социопата. Питер с горьким привкусом во рту закрыл папку. Совершенно ясно, что сыворотка свела Нормана с ума. Сделала ещё более сумасшедшим, чем он уже был. Внезапно Питеру пришла в голову ужасная мысль. Как много из этого знал Гарри? Ничего из этого, тут же ответил себе Питер. Гарри не позволил бы этому произойти, если б был в курсе. Попытался бы остановить отца… Но всё же Питеру нужно убедиться. Через несколько секунд он вошёл в список компьютеров, которые когда-либо обращались к этой информации. Норман Осборн, многие другие имена, принадлежащие сотрудникам отделов развития и исследований. Но там не было Гарри Осборна. Конечно, были ещё способы получить доступ к информации, не оставляя цифровой след, как, например, делал сейчас Питер. Однако сомнительно, что Гарри об этом хотя бы в теории знал, не говоря уже о применении на практике. Он с облегчением вздохнул. Оказалось, он неосознанно нервничал и понял это, только когда тугой узел расплёлся в животе. Питер понял, что видел достаточно. Он уже собрался было закрыть все файлы, но напоследок пробежал глазами по оставшимся папкам и зацепился взглядом за один видеоролик. «ДП» было ему название, и Питер щёлкнул по видеофайлу, в замешательстве нахмурившись. И увидел вдруг то, что было записано на камеры видеонаблюдения несколько недель назад. Дыхание перехватило, пока он смотрел, как Уэйд в костюме Дэдпула бесшумно спускался по запасной лестнице. Питер прибавил звук, отчаянно желая получить всю возможную информацию, но видео было беззвучным. Он внимательно смотрел, как Уэйд остановился перед запертыми дверьми исследовательского этажа, снял что-то с пояса и поднёс к считывателю карт, через мгновение индикатор мигнул зелёным. Уэйд вошёл внутрь. Камера сменилась, следуя за Дэдпулом, у Питера непроизвольно вырвался тихий возглас отчаяния, когда он увидел, как наёмник застыл у ряда клеток с узниками, напряжённо глядя на них. Питер сжал кулаки, вмяв их в бёдра, и склонился к экрану ещё ближе, задержав дыхание, когда Уэйд незаметно прошмыгнул в одну из лабораторий. Он стоял там, прямо посередине комнаты, каждая линия тела выдавала напряжение. Потом дверь с противоположной части лаборатории открылась, вошли двое разговаривающих мужчин в белых халатах, державших планшеты. Увидев Дэдпула, они остановились, и долгое время никто не двигался. А потом Уэйд… сорвался. Он двигался настолько быстро, что Питер в жизни бы не подумал, что такое возможно. Наёмник сократил расстояние между собой и учёными ― они даже не успели отреагировать. Питер лишь моргнул ― а на халатах обоих уже появились две длинные кровавые полосы от плеч до бёдер. Уэйд пронёсся мимо, держа катаны, тела позади него тяжело упали на пол, под ними быстро растекались лужи крови. Питер в ужасе разинул рот, не в силах отвести взгляд. Камеры переключались из комнаты в комнату, отслеживая передвижение Дэдпула. Уэйд убивал учёных одного за другим без каких-либо колебаний. Он был… смертельно опасен. Он пронёсся по всему этажу, отсекая конечности, вскрывая животы всем до единого. И заняло это совсем немного времени. Все эти смерти… С персоналом было покончено… меньше чем за две минуты. И десятки тел лежали вокруг. Потом в лабораториях появились охранники в полном тактическом снаряжении, Питер наблюдал, как Уэйд вложил окровавленные катаны в ножны и достал пистолеты из бедренной кобуры. Питер с коротким всхлипом быстро закрыл видео, поняв вдруг, что пальцы онемели. Он не мог… смотреть дальше. Не мог… Уэйд это сделал. Уэйд… Это было ужасно. Было настолько же плохо, как… Он убил их. Одно дело ― знать, что он убивал. Но видеть это… видеть… это. Питер не был уверен, как… Не знал, что делать с этой информацией. Это неприемлемо. Он быстро заморгал, заставив себя сосредоточиться, возвращаясь в настоящее. Когда он закрыл все файлы и вышел с сервера, перезапустив камеры и выходя из своей учетки, он уже был сосредоточен как никогда. И внезапно Питер почувствовал ярость. Ему нужно увидеть Уэйда.***
Переодеваться было рано, солнце ещё светило, заливая город тёплым золотистым светом, но Питер уже летел по Манхэттену в семь вечера, натянув костюм Человека-паука. Он не потрудился даже напрягать слух в поисках преступлений. У него была другая цель. Он проверил каждую захудалую квартиру, в которую когда-либо водил его Уэйд, заглядывая в окна, стуча в стекло, но все оставались тёмными и пустыми. Не смог лишь заставить себя заглянуть в красивое здание рядом с «Оскорп», в котором… Да всё равно Уэйд вряд ли бы там находился. В прошлый раз та квартира показалась необжитой. Питер был уверен, что у Дэдпула есть и другие квартиры в городе, наверное, их много, поэтому неудивительно, что он не смог его выследить, пусть это и приносило разочарование. Чем дольше он искал, тем больше внутри копилось злости ― тёмной, горькой, душившей его. Уэйд солгал ему. Или не договорил, но разницы не было. Он заставил Питера верить, что больше не убивал. Они, конечно, это никогда не обсуждали, но Паркер полагал… Уэйд вёл себя так, будто действительно проникся идеалами Человека-паука. Что поверил, будто они стоят усилий. А потом взял и хладнокровно убил десятки людей. Почему-то Питер полагал, что это даже хуже, чем узнать, что наёмник продолжал брать заказы. Но чёрт, может, он и продолжал. Возможно, он вообще не изменился. Просто притворялся, разыгрывал спектакль, чтобы продолжать встречаться с Человеком-пауком. И это поставило перед Питером тошнотворный выбор: если Уэйд убивал за его спиной, мог ли он в таком случае продолжать их отношения? Внезапная тошнота и головокружительная боль в животе заставили его остановиться на крыше, горло сжалось в ужасной, отчаянной панике. Нет, нет, он не мог перестать с ним видеться. Одна только мысль приносила ему такую боль, что казалось, будто он умирал. Но всё же Питер злился и твёрдо намеревался поделиться с Уэйдом мыслями по этому поводу, когда удастся его найти. Он вновь отправился по всем известным ему квартирам наёмника, когда наконец нашёл его вылезающим из окна в костюме Дэдпула. Питер спрыгнул, агрессивно приземлившись на край пожарной лестницы с лёгким металлическим стуком. ― Дэдпул, ― выдавил он напряжённым голосом. К его чести, Уэйд почти не удивился, увидев его. Он небрежно помахал ему, закрыл за собой окно. ― Привет, мой маленький паукообразный друг! Не думал, что встречу тебя тут. Немного рановато для пауков выходить на охоту? Питер сжал зубы, стараясь сохранять хладнокровие вопреки бурлящей внутри ярости. ― Надо поговорить. Долгое мгновение Уэйд пялился на него с мучительно пустым выражением лица на маске. ― Нет, не надо, ― пробормотал он себе под нос, потом сложил руки на груди. ― Это что, песня о потенциальном расставании? ― Он старался говорить непринуждённо, но Питер слышал в голосе скрытую тревогу. ― Cause baby, I’m not livin’ till I’m livin’, livin’ with you³. ― Что? Нет. ― Питер спрыгнул с перил на пролёт, прошёл мимо Уэйда и открыл окно его квартиры. ― Поговорим внутри. Несколько секунд Уэйд не двигался, дрожа всем телом. На какой-то дикий момент Питер подумал, что он сейчас сбежит. Но всё же наёмник с недовольным стоном опустил сложенные на груди руки и полез внутрь, на ходу бормоча под нос: ― Что, разговоры на пожарной лестнице тебе больше не нравятся? Я уязвлён, Паучок. Прям ранен в сердечко. Варианты решения Уэйдом некоторых проблем успокаивали Питера против воли. Он начал чувствовать, что теперь мог нормально дышать без желания кого-то покалечить, но всё же в глубине души ему хотелось бы сохранить этот праведный гнев внутри. То, что сделал Дэдпул ― сделал Уэйд, ― неправильно. Питер не мог просто спустить это на тормозах. И если он не обвинит Уэйда в убийстве тех людей, тогда… некого будет винить, кроме себя. Поэтому он грациозно забрался внутрь, принявшись думать об увиденном на той записи, позволив моральному отвращению вновь подступить к горлу. Последовав за Уэйдом через тёмную захламлённую спальню в такую же неубранную гостиную, Питер остановился возле дивана, пока наёмник направился к выключателю и врубил свет, обнажив тревожащее количество мусора, оружия и видеоигр. Потом Уэйд остановился посреди комнаты, вновь скрестив на груди руки, каждый его мускул был готов к бою, словно он в любую секунду ожидал нападения. ― Ну? ― коротко бросил он. Питер глубоко вздохнул, не зная, как начать. ― Я знаю, что ты сделал в «Оскорп», ― слова непроизвольно слетели с губ, резко и обвинительно. Он смотрел на Уэйда, ожидая какой-нибудь реакции, но тот просто стоял, безэмоциональный, неподвижный, и ярость Питера вспыхнула с новой силой. ― Знаю, что ты с ними сделал. С теми людьми. ― Всё ещё ничего. ― Ты убил их, Уэйд. ― И сам удивился тем обвиняющим в предательстве ноткам в голосе. Непоколебимый Уэйд вдруг низко зарычал. ― Да, блядь, убил. ― Он подошёл ближе, угрожающе и опасно вторгаясь в личное пространство Питера. ― Что ты хочешь от меня, извинений? ― У Паркера от изумления отвисла челюсть. Уэйд с отвращением отвернулся и метнулся на кухню, чтобы немного увеличить между ними расстояние. ― Ты не знаешь, что они сделали, Паучок. Не видел этого. ― Видел, ― возразил он, недоверчиво глядя на Уэйда. ― Но это не оправдание для такой… жестокости. Ты оборвал их жизни. Разрезал на кусочки… ― Жестокости? ― перебил Уэйд, вновь повернувшись к нему лицом, голос был леденяще резким. ― Ты думаешь, что это было жестоко? Я был чертовски милосерден. Нет, ― он замотал головой, гнев внутри него явно рос. ― Нет, если б я был жесток, то дал бы им то, что они заслужили. И они молили бы меня о смерти. ― Он принялся расхаживать взад-вперёд. ― Посмотрел, как бы им понравилось быть привязанными к этим столам для экспериментов, и поиграл бы с ними… Посадил бы в клетки, поддерживал бы в них жизнь днями. Неделями напролёт. Каждый день ― новая игра, о да… Уверен, им бы это понравилось. Питер с растущим беспокойством наблюдал за ним, пытаясь сдерживать возмущение перед лицом отчаяния Уэйда. То, что он говорил, было… трудно себе представить. ― Уэйд, стоп. ― Он подавил порыв физически остановить беспокойные метания наёмника. ― Суть не в этом. Ты не можешь просто убивать, не задавая вопросов. Или, бля, даже не зная, кого ты убиваешь. Это неправильно. ― Нахуй правильность. ― Уэйд был в ярости. ― Ты не видел, что они творили, Паучок. ― Видел, ― жёстко повторил он, чтобы Уэйд наконец услышал. Уилсон замер, взглянув на Питера. На мгновение воцарилась напряжённая тишина. ― Как? Питер нахмурился, горечь утонула в смиренной печали. ― Проник в «Оскорп» и взломал систему, как и ты, полагаю. Уэйд пристально смотрел на него, не моргая. ― Как ты смог проникнуть? Ох. ― Просто… просто проник. ― Питер раздражённо вздохнул. ― Неважно как. Ты мне соврал. ― Нет. Не врал. Просто не упоминал об этом. ― Он низко склонил голову и выдохнул сквозь зубы. ― Они слишком разные. ― Почему не сказал? ― требовательно спросил Питер. Уэйд всплеснул руками. ― Потому что мы не хотели, чтобы случилось то, что происходит сейчас, очевидно же. Да, но теперь уже нахуй поздно, да? ― Он резко вернулся в гостиную и сел на подлокотник дивана, плечи поникли, всё тело, казалось, сдулось. Теперь он говорил тише, жалобнее: ― Теперь ты меня вышвырнешь из города. Питер уставился на него, весь гнев исчез, уступив место замешательству. ― Что? Уэйд судорожно вздохнул, будто пытался взять себя в руки. ― Заставишь покинуть город, потому что я плохой и убил слишком многих. Питер ошеломлённо молчал. Затем выдохнул, напряжение покинуло его мышцы, он подошёл к Уэйду и взял его руки в свои. ― Нет. Не собираюсь выгонять тебя. Наёмник поднял голову и вгляделся в его лицо, Питеру ужасно захотелось в этот момент увидеть его глаза. ― То есть… ты меня не бросаешь? Питер почувствовал, что мог сейчас просто разреветься. ― Нет, Уэйд. Конечно нет. И, прежде чем понял, что случилось, он оказался крепко прижатым к груди Уэйда, сильные руки обвились вокруг талии, лицом наёмник уткнулся ему в плечо. И Питер не сдержал мимолётной улыбки, мелькнувшей на губах, когда обнял Уэйда за шею. ― Я не смог бы, ― тихо признался он, почувствовав, как тело Уэйда содрогнулось. Они обнимались какое-то время, потом Питер осторожно отстранился, пытаясь поймать взгляд наёмника. ― Но мне бы не хотелось… чтобы ты продолжал свои убийственные пирушки. Уэйд кивнул, глядя в пол. ― Ты хочешь, чтоб я изменился, ― тоскливо констатировал он. ― Нет, ― покачал Питер головой. ― Просто хочу, чтобы ты был… ― Он замолчал, ища верные слова. ― Не собой, ― подсказал Уэйд, опуская руки по швам. ― Нет! ― Он взял лицо Уэйда в ладони, заставив смотреть на себя. ― Я л… Ты мне нравишься. Таким, какой есть, Уэйд. Просто хочу, чтобы ты был осторожен, вот что я пытался сказать. Уэйд просто смотрел на него. ― Хорошо, ― пробормотал он, звуча не совсем убеждённо, но снова обняв Питера, и это прикосновение было успокаивающим и тёплым даже через костюмы. ― Хорошо. Этой ночью перед патрулированием они сначала поужинали тако, просто сидя рядом на крыше и наслаждаясь закатом. Было чертовски романтично, и они не удержались, чтоб немного поваляться и потискаться, пусть эмоции сегодня и были на пределе. Несмотря ни на что, Питер понимал, что не сможет отказаться от Уэйда, и был рад, что подобные чувства разделяли оба. Сегодня они поймали группу угонщиков, остановили два ограбления, перехватили сделку с наркотиками. В целом отлично поработали. Ещё до одиннадцати Питер решил отправиться домой, надеясь поспать пару часов, после того как доделает домашнее задание. Он был уже на полпути к дому, приближался к тому месту, где обычно перелетал Ист-Ривер, когда почувствовал острый укол паучьего чутья вдоль позвоночника. Двигаясь на инстинкте, он на ходу прервал прыжок и вжался в стену здания, мимо пронеслось нечто большое. Питер, вытянув шею, выглянул из-за угла, пытаясь понять, что это только что было и куда делось, однако улица пустовала. Кто-то шёл по улице, ездили машины, но в воздухе ничего не было. Нахмурившись, он пополз по стене, чтобы осмотреться лучше с крыши. Он уполз недалеко, когда паучье чутьё вновь засигналило об опасности. Вновь повиновавшись инстинкту, Питер соскочил со здания и приземлился на тротуар на корточки несколькими этажами ниже. Он поспешно посмотрел вверх, в жилах застыла кровь, когда он понял, что его атаковало. Кто его атаковал. Зелёный Гоблин медленно спустился на глайдере: выпуклые жёлтые глаза и разинутый в оскале рот. Питер совершенно задохнулся. Этого не могло быть, это неправда. Откуда-то издалека, будто во всём мире вдруг выключили звук, Питер услышал крики людей. Они убегали. Наверное, другие тоже его видели, не только он. Если, конечно, они не боялись Человека-паука. Питер сжался, замерев, отчаянно пытаясь понять, как такое вообще могло быть, но мозг просто отказывался работать. Мысли путались. В голове возник вакуум. Лишь паника, прерывистое биение сердца и шум крови в ушах пронизали затуманенное сознание. Гоблин практически спустился на землю, парил теперь в трёх метрах от Питера, а он смотрел на него распахнутыми глазами и ничего не понимал. Он видел привидение. Призрак подлетел ближе и заговорил: ― Человек-паук, ― всё тот же искажённый кошмарный голос вырвался из пасти, Питер невольно попятился, стараясь сохранять дистанцию. ― Я давно тебя ищу. Паркер судорожно и отчаянно втянул глоток воздуха, голова закружилась. Это нереально. Просто не могло такого происходить. Но всё же Гоблин подлетел ещё ближе. ― У меня для тебя послание. ― Он рванулся вперёд зелёной вспышкой, Питер совершенно недостойно вскрикнул от страха, когда кулак сомкнулся на его груди и поднял его в воздух, ужасающая маска приблизилась к лицу. ― Тебе придётся заплатить за то, что ты сделал. ― Ярость в голосе Гоблина была слышна даже через механический фильтр, но он не говорил громко. Он склонился ещё ниже, Питер подумал, что этот разинутый рот вот-вот коснётся его лица и проглотит. ― Я хотел разоблачить тебя, чтобы весь мир узнал, кто ты. Но нет… ― Теперь он звучал мягче. ― У меня появилась идея получше. ― Свободной рукой он сжал шею Питера сзади, большой палец прошёлся вверх по его горлу. ― Я убью тебя. Питер забыл, как дышать. Это нереально. Не могло такого быть. Норман умер. В голове стучало, периферийное зрение размылось и потемнело. Он понимал, что нужно дать отпор, бороться, но не мог. Мышцы просто отказывались работать. ― Эй, полиция! ― прорвался сквозь затуманенное сознание крик снизу. ― Б-брось… Брось его сейчас же! ― Гоблин обернулся, глядя на двух полицейских, стоявших за машинами и держа оружие наготове. ― Отойди в сторону! Гоблин издал тихий, низкий, похожий на шипение звук и повернулся обратно к Питеру. ― Я вернусь за тобой, ― пообещал он и отпустил Питера. Он рухнул на землю, больно ударившись, но успел проследить, как Гоблин улетел прочь, растворившись в ночи. На мгновение Паркер даже задумался, не показалось ли ему вообще. Он никогда раньше не терял сознание. Однажды, когда ему было двенадцать, он почти отключился, и пришлось сдавать кровь в кабинете врача. И сейчас он так же себя чувствовал: оцепеневшим, голова кружилась. Он сосредоточился на твёрдости тротуара под ладонями и коленями, попытался вздохнуть поглубже, цепляясь за рассудок. Внезапно углом глаза он заметил, как к нему подошли полицейские. Питер рывком вернулся в реальность, заставив себя двигаться, выстрелил паутиной и улетел прочь. Он направился куда глаза глядят, не заботясь о том, где окажется, но главное ― как можно дальше. Он постоянно проверял, следили ли за ним ― паранойя жужжала на коже, ― но всё-таки никого не заметил, да и чутьё молчало. Питер не знал, сколько прошло времени, прежде чем почувствовал себя в безопасности, остановившись в итоге на крыше: сердце гремело в груди, мысли путались. Он был в относительно здравом уме, чтобы проверить себя на наличие жучков, перед тем как направиться домой. Он хотел пойти к Уэйду, хотел почувствовать безопасность и успокоение, но ему было страшно. Страшно, что Уэйд подтвердит его опасения, шепчущие в глубине сознания. Что Питер всё выдумал.