Пепел прошлого

Рабочий день давно закончился, отдел опустел, а Стайлз все еще стоял перед доской с уликами и смотрел на нее так, будто пытался заставить прикрепленные к ней фотографии заговорить. Скотт выключил компьютер и снял со спинки стула пиджак. – Давай уже по домам. Подвезешь меня? – Знаешь, – задумчиво протянул Стайлз. – А Финсток, пожалуй, был прав, когда говорил, что пожары связаны. Он обернулся, и Скотт со вздохом встретился с его горящим взглядом без единого намека на усталость – только азарт и упертая готовность вцепиться в дело бульдожьей хваткой и не отпускать, пока оно не будет раскрыто. – Я покопался в его бумагах, поднял остальные отчеты по всем трем делам, – с воодушевлением продолжил Стайлз, не замечая усталости, отпечатавшейся на лице друга. – Все жертвы найдены в подвалах, пожары начались оттуда же. Правда, не понятно, почему в первых двух случаях никто не старался выбраться наружу, они даже к дверям не пытались пробиться, забились в самый дальний угол и покорно ждали свою смерть. – Отравились дымом, не смогли пройти через огонь? Банально испугались? – подсказал Скотт. – Сгоревшие тела найдены вместе, те, что были в заброшенном доме, даже за руки держались. Представляешь?.. Людей загнали в подвал, убедились, что они не могут освободиться, и подожгли здания. У Финстока все хорошо расписано, с представленными доказательствами не остается никаких сомнений в том, что это были именно поджоги, его бы капитану в пожарные следователи идти, такой талант пропадает. И если это тот самый капитан, на которого наезжал Мэтт, я готов расцеловать его на виду у всего участка, мужик явно знает свое дело. Не думаю, что за такое мне от него кулаком прилетит, ну, если Мэтт, конечно, прав на его счет. Скотт только покачал головой, смиряясь с тем, что ему приходится выслушивать. – Смотри, – Стайлз снял с доски два листка. – Здесь и здесь. Схемы распространения огня и описания очагов возгорания. Одни и те же катализаторы. Как Финсток и говорил. Все идентично. Так же, как и в аптеке, только способ убийства отличается, жертву застрелили, а не сожгли заживо. Надо бы еще проверить... – Может, завтра? И съездим, и поговорим, и опросим. Я помогу тебе. Сейчас голова уже не варит совсем. И ты бы это... – Скотт смущенно потер рукой шею, показывая на себе. – Не светил бы перед всеми. Лучше не расстегивай воротник. Пока не пройдет. Он потупился и отвел взгляд, а Стайлз недоуменно потеребил расстегнутый ворот рубашки, задел пальцами раздраженную кожу, тут же отозвавшуюся легкой колющей болью, и наконец-то догадался: Дерек. И последствия их ночного безудержного секса. – Да кому какое дело? – пожал он плечами, даже не подумав застегнуть воротник: покрасневшую метку прятать поздно, все, кто хотел, уже разглядели ее. – Пусть думают, что у меня завелась горячая цыпочка. – Со щетиной? – жалобно простонал Скотт. – Это же твой вчерашний «просто знакомый»? – Не кривись и порадуйся за меня, – Стайлз по-дружески хлопнул его по плечу. – Твоему другу обломился шикарный вечер с шикарным мужчиной. Не ты ли советовал мне обзавестись хоть какой-нибудь личной жизнью?.. Только не смей пробивать его по номерам машины. Мой «мистер обалденный секс» слишком хорош, чтобы я мог позволить себе потерять его. – Хэй, стоп! – Скотт выставил вперед руки ладонями вверх. – Я, конечно, уважаю твою жизненную позицию, но... – Хотел бы держаться от нее подальше? – Просто не хочу знать подробностей. Вот если бы ты снова попробовал с женщинами... – Лучше я буду пробовать с теми, кто мне действительно нравится. – Лидия тебе нравилась! – На первом курсе, бро. Все равно что в прошлой жизни. И это были возвышенные, платонические чувства. Поверь уже, наконец, я отлично себя чувствую в роли ее друга. Гораздо увереннее, чем когда пытался подкатить к ней, сам не понимая толком, для чего мне это надо, и кому я что пытаюсь доказать. Так что, смирись, вряд ли ты дождешься от меня откровенных рассказов о классных цыпочках. А откровения о классных мужиках тебе противопоказаны. Всякий раз, стоит мне лишь заикнуться о подробностях моей личной жизни или пожаловаться на ее отсутствие, тебя словно приступ астмы накрывает. – Да нет, я просто не представляю, как ты... как вы... – Скотт окончательно замялся и махнул рукой. – Да ну тебя. Ты же специально меня дразнишь. – Забей, – Стайлз усмехнулся. – Действительно, давай собираться, подброшу тебя к дому. Эллисон же накормит меня своими божественными отбивными? Заодно сможет пожаловаться мне на неугодную родню. Я умею слушать, когда надо. Он сгреб разбросанные по столу документы и распечатки, которыми успел обложиться за день, и одной неряшливой стопкой запихнул их в сумку, явно намереваясь еще и дома пролистать. По полу покатилась ручка, которую, не заметив, он смахнул впопыхах, а едва не упавшую кружку с недопитым кофе успел подхватить Скотт. Стайлз лишь пожал плечами: все в порядке, ты же меня знаешь, ничего не разбилось и не разлилось, зачем переживать? Уже садясь в машину, он проверил телефон – вдруг пришло сообщение от Дерека, а он не услышал? И хотя расстались они скомкано, и он понимал, что Дереку требуется время, возможность побыть наедине с воспоминаниями, которые невольно всколыхнул в нем Стайлз, именно сегодня ему почему-то хотелось посидеть с ним в баре. Выпить пива, молчаливо поддерживая, отвлекая, самому расслабляясь, купаясь в источаемом им спокойствии и не думая о деле, в котором он удивительно быстро увяз с головой. Почему-то его не покидало тревожное ощущение, что ничего хорошего это расследование не сулит, и произошедшее – только начало. Но Дерек не написал. А через три дня Стайлз узнал о новом поджоге. Он взял за правило начинать утро с проверки пожарных сводок и случившегося за предыдущие сутки: множество выездов по всему городу, незначительных и серьезных, но когда ищешь что-то одно, конкретное, и обращаешь внимание на сочетание определенных факторов, отсеять неподходящие вызовы получалось легко. За час он обычно справлялся. Сражаясь с двояким чувством – радостью от того, что ничего не нашел, ведь это означало, что новых жертв нет, и с недовольством из-за отсутствия свежих улик, без которых дело стопорилось. Ему нужна была хоть какая-нибудь подсказка, даже самая незначительная – лишь бы направила в нужную сторону. Но сейчас, вникая в детали ночного пожара, он думал только об одном: лучше бы дело, за которое он взялся, перешло в разряд нераскрытых, лучше бы фанатик-поджигатель остановился на цифре три. Потому что четвертый пожар унес жизни целой семьи – родители и трое детей: сын-подросток, только поступивший в колледж, дочь-старшеклассница и их четырехлетний брат. Добротный каменный дом, ухоженная лужайка перед крыльцом, кухня и просторная гостиная на первом этаже, спальни и детские на втором. И подвал. С мини-спортзалом: на фотографиях, сделанных следователями, все еще можно было рассмотреть остатки тренажеров – оплывшие от высокой температуры, почерневшие. Семью загнали в кладовку – самый дальний угол подвала и единственное место, которое закрывалось тяжелой прочной решеткой из кованого железа. Для чего владельцам дома понадобился такой угол, уже не узнать: из тех, кто мог бы рассказать, в живых не осталось никого. Стайлз был уверен – работал «их» поджигатель. Или поджигатели. Вряд ли одному человеку было под силу справиться с целой семьей. Если только он не запугал родителей тем, что причинит вред детям, заставив взрослых слушаться. – ...данные по жертвам, – Стайлз понял, что уже какое-то время не слушает Скотта и с трудом вспомнил, как накануне сам, когда тот предложил свою помощь, попросил его перепроверить все, известное о погибших в расследуемых им пожарах. – Работник аптеки проходил по нашей базе, приторговывал травкой и некоторыми рецептурными препаратами. Так, по мелочам, в остальном же у него даже штрафов за превышение скорости не было. Аптека закрывается в восемь. Так что в ту ночь он собирался стащить что-то из товаров или у него была назначена встреча с покупателем. Бывших дилеров не бывает, если есть возможность что-нибудь продать, они обязательно продадут. Дальше... Погибших в пожаре на строительном складе опознать не смогли, но владелец подтвердил, что никто из его работников не пропал. Значит, чужие. А в нежилом доме, скорее всего, сгорели бездомные, ночевавшие там, от тел тоже мало что осталось. Стайлз?.. Что-то случилось? Стайлз глубоко вдохнул, унимая злость – на поджигателя, забравшего новые жизни, и раздражение – на себя, ведь на какую-то долю секунды он обрадовался новостям. Пока не осознал, насколько они ужасны. – Еще один пожар. Мой запрос на открытие доступа к базе пожарного департамента отклонили, но я уговорил Дэнни помочь, надо же хоть иногда пользоваться нашей дружбой в корыстных целях, и теперь, благодаря лучшему хакеру города, у меня есть доступ ко всем необходимым отчетам. Сейчас я едва ли не раньше следователя по поджогам получаю самые свежие данные. Поджигатель переключился на семьи. Он убил их в доме, в месте, которое для каждого человека должно оставаться самым безопасным. Стайлз развернулся на стуле и уставился на карту города, прикрепленную к доске широкими полосками прозрачного скотча. Он сам повесил ее два дня назад и отметил места известных им пожаров. Надо заставить себя подняться, подумал он, поставить еще одну метку – точку на перекрестье Джефферсон и Броуди, на месте последней трагедии. Он еще с минуту отрешенно прожигал взглядом карту, а потом вдруг подорвался и схватил маркер. – Ты чего? – Скотт загремел стулом, вскакивая следом. – Вот оно! – Стайлз с нажимом обвел красным жирный кружок. А потом еще один, в стороне от отметки, и нарисовал рядом большую цифру «21». – Неужели не видишь? Если соединить места всех пожаров, – маркер со скрипом проехался по глянцевой поверхности карты, оставляя за собой ровные линии, лучами сходящиеся в общей точке. – Они все находятся на одинаковом удалении от двадцать первой пожарной части. И даже этот! – возле точки, обозначавшей аптеку, Стайлз поставил размашистую птицу. – Пожарным Финстока ехать сюда столько же, как и ко всем остальным отмеченным местам. Просто расчет из седьмой части оказался ближе, это их район, они и приняли вызов. – То есть, ты хочешь сказать... – Скотт загоревшимся взглядом окинул карту, начиная понимать, куда клонит Стайлз. – Именно. Все четыре пожара завязаны на двадцать первую часть. Или они кому-то сильно насолили, или отыгрываются на ком-то одном, работающем там. Или... – Стайлз запустил пальцы в волосы на затылке. – Да тут столько версий может быть! Вплоть до того, что поджигатель сам работает пожарным или спасателем в двадцать первой. – А на последний пожар кто выезжал? Стайлз перевел пристальный взгляд с карты на Скотта, а потом заглянул в свежий отчет. – Двадцать первая, – ответил он медленно, с расстановкой. А спустя секунду едва не сдернул Скотта с места: – Уверен, что и тут любимая смена Финстока работала. Едем к ним. Он же сам предлагал нам помощь. Вот пусть и помогает. Только в двадцать первой их ждало разочарование. Шеф Финсток их принял, усадил в мягкие кресла у себя в кабинете, велел секретарше принести им кофе, даже попытался угостить конфетами – но ничего обнадеживающего не рассказал. Он с готовностью выложил перед пришедшими к нему детективами фотографии, сделанные в еще не остывшем, только потушенном доме, но большую часть из них Стайлз уже видел. Так же, как знал, за какое время пожарные машины и скорая прибыли на место, и когда огонь удалось усмирить. – Мы можем поговорить с теми, кто был ночью на вызове? – Расчет спасателей сейчас разбирается с аварией на мосту у мэрии, – разочаровал их Финсток. – Из пожарных могу позвать только Итана. Или вам все разом нужны? Тогда приходите в четверг, сегодня не их смена. А Итан поменялся с Эйданом. Хотя не понимаю, – это уже Финсток пробурчал себе под нос. – Зачем они предупреждают о таком, все равно ведь на одно лицо, не различишь. Так, хватит просиживать мои кресла, поднимайтесь, я отведу вас. Стайлз и Скотт лишь переглянулись за спиной Финстока, начиная понемногу свыкаться с его своеобразной манерой общения. Он провел их мимо закрытой комнаты отдыха, не дал заглянуть в гараж – «Вы о вызове хотели расспросить или на пожарные машины слюни попускать?» – и завел в тренажерку, где тягал гири крепкий парень в растянутой, мокрой от пота майке с эмблемой части: черной оскаленной волчьей мордой. – Итан! С порога гаркнул Финсток, и тот с гулким ударом опустил здоровенную гирю на пол. Вытер шею полотенцем и взглянул на начальника. – Эйдан, – поправил он. – Думаешь, мне не все равно? Вам с братом давно заказали именные майки, выдрав средства из ограниченного бюджета части, вот и натягивайте их поверх формы, если не хотите, чтобы вас вечно путали, – отчитал он его и кивнул себе за спину. – К нам заглянули детективы из отдела убийств, с вопросами о ночном вызове. Кроме тебя, в части никого из выезжавших на вызов нет, значит, тебе и рассказывать. Вперед, боец. От Стайлза не укрылось, как Финсток голосом выделил это «никого», при этом пристально глядя в глаза Эйдана, и тот, собиравшийся было что-то сказать, тут же закрыл рот. – Он ваш, ребята. Расскажи им все, что сможешь. Эйдан обошел скамью, взял стоящую под ней бутылку с водой и сделал несколько неторопливых глотков. – Ну, спрашивайте, – сказал он, смахнув с подбородка пролившиеся капли. – Нам важны любые подробности, – сразу же перешел к главному Стайлз, решив пока не заострять внимание на странном поведении Финстока. – Может, что-то на этом вызове показалось вам подозрительным? – Серьезно? – Эйдан распахнул глаза. – Хотите узнать, показался ли нам подозрительным поджог, в котором погибли люди? – Так отчета же еще не было, – вклинился Скотт. – Без заключения экспертов это только догадки. Ну, на счет поджога. Эйдан глянул на него исподлобья. – Мы там были, – с грубостью в голосе, которую даже и не подумал смягчить, отрезал он. – Я без всякого заключения могу сказать, что дом подожгли, а жильцов зажарили заживо. А еще сделали все, чтобы задержать нас и как можно дольше не давать войти внутрь. – Эй, полегче, мы же пытаемся найти виновного, а значит, на вашей стороне, – Стайлз постарался сгладить ситуацию. – Вы нашли потом что-нибудь, улики, посторонние предметы, которым не место в доме? Ваш капитан осмотрел место пожара? – Да когда б он успел? – Эйдан отвел взгляд в сторону. – Кэп сам там чуть не слег, вытягивал девчонку до последнего, маску свою на нее надел, нахватался всей той дряни, что в воздухе перед пожаром распылили... Но он все равно пытался. Когда мы вскрыли входную дверь и добрались до кладовки, девочка была еще в сознании. Думали, хоть ее удастся вынести и спасти. – Разве вы не должны были сразу же передать девочку медикам? Почему ей занимался капитан спасателей? Губы Эйдана пренебрежительно искривились, показывая все, что он думает о подобных вопросах. – Несущая балка оказалась подпилена и рухнула, не выдержав жара, подвал завалило горящими досками, обратно пришлось пробиваться. А когда выбрались наружу, на руках у нас были одни трупы. Стайлз внутренне содрогнулся. И без того страшная трагедия представлялась теперь в еще более ужасном свете. – Дом подожгли. Можете не сомневаться. И сделавший это очень хотел, чтобы из того подвала никто не выбрался. В том числе и приехавшие на место спасатели. Подробностей – тех, что помогли бы в расследовании – Эйдан сообщить не смог. Он нес рукав и первым пустил воду, гася пламя, а потом помогал разбирать завал. Сказал, что капитан выбрался последним и вынес тело девочки. А после они старались не дать огню перекинуться на соседние дома, еще часа три потратили на тушение. – Как только мои орлы выдадут полноценный отчет, уверен, через день-два они оклемаются и распишут каждый свой шаг, я прослежу, чтобы вы первыми его получили, – пообещал им на прощанье Финсток, когда они пожимали друг другу руки, стоя на улице. На том и разошлись. В итоге на двадцать первую часть они потратили два часа. Следующим в списке мест, в которые обязательно надо было наведаться, значился морг: Стайлз хотел проверить данные по жертвам, но Скотта за собой тащить туда уже не стал. – Я к Лидии, – сообщил он. – Вернусь после в отдел, обсудим все, что удалось выяснить. Заранее предупреждать о том, что он заскочит к ней, Стайлз не стал: даже если не застанет Лидию, то хотя бы получит время на обдумывание уже собранной информации. Но, проходя через площадь, мимо столиков открытого кафе, он, следуя внезапному порыву, написал ей: «Выпьем кофе внизу? Из настоящих чашек с блюдцами, как серьезные успешные люди, а не из бумажных стаканчиков из автомата у тебя в коридоре?» Отправил и, покрутив телефон в руке, сел за свободный столик, дожидаясь ответа. Через минуту на экране высветилось новое сообщение: «Возьми мне как обычно». Он махнул рукой, показывая уже один раз подходившей к нему официантке, что наконец-то готов сделать заказ, и попросил принести два двойных латте. В обществе Лидии его всегда тянуло на сладкое. – Привет, дорогой, – обдав его тонкой свежестью духов, Лидия присела напротив и поправила выбившийся из прически рыжий локон. – Только не обманывай, что ты ко мне не по делу. У тебя на лице все написано. – И по делу, и просто увидеть тебя, – кофе принесли, и Стайлз закинул в свою чашку еще один кусочек сахара. Вспомнил, что с утра ничего не ел, а энергии истратил достаточно. – А может, я решил воспользоваться отсутствием Джексона, чтобы попытаться наконец-то очаровать тебя? Лидия одарила его ответной улыбкой, за которую когда-то Стайлз горы готов был свернуть – пока не понял, что ему как дорогому другу подарят ее и так, и совсем не обязательно притворяться кем-то, кем он не является. На самом деле удивительно, насколько легко близкие ему люди приняли его признание. Не привлекают женщины? Ничего страшного, зато есть любимая работа, которая имеет тебя с утра до ночи. Западаешь на мужчин? Так это же отлично. Вам будет легко понять друг друга. Не складываются отношения? Сходи на гей-парад и выбери себе самого сексуального парня. Его так часто поддерживали, что Стайлз не уставал напоминать себе, насколько же ему повезло с друзьями. – У Джексона новый проект, молодежный сериал, и – представляешь – он играет гея! – Лидия развеселилась, ничуть не скрывая, насколько ее забавляет данный факт. – Я даже предложила ему проконсультироваться у тебя, но ты же знаешь Джексона. – О, да... «Глядя на тебя, я понимаю, что лучше любого гея разбираюсь в том, как надо вести себя и, особенно, как одеваться», – передразнил он Джексона, копируя его заносчивый тон. – Вообще-то, он далеко не первый, кто обвиняет меня в том, что я неправильно подхожу к выбору вещей. – Не обращай внимания, все с тобой в порядке. Это же Джексон, он чересчур щепетилен. Бывает, он ведет себя как настоящий жеманный гей. Безумно раздражает! Но к тебе это не относится, ты же знаешь. – Знаю. И ты до сих пор с ним. – Потому что люблю? – Лидия тронула обручальное кольцо на пальце. – Лучше скажи, ты-то себе нашел кого-нибудь постоянного? – Да так, – Стайлз неловко повел плечами. – Познакомился тут с одним... Только не смейся, но парень реально стриптизер. – Настоящий? – с воодушевлением воскликнула она. – И он для тебя раздевался? Господи, не могу поверить, что ты ходил на стриптиз и склеил там мужика! И как у вас? Когда познакомишь? – Как ты себе это представляешь? Лидия, у нас договоренность о встречах ради взаимной выгоды в постели. Никаких отношений. К тому же, я работаю в полиции, а он раздевается на публику. Уверена, что нам дадут приз в номинации «пара года»? – Ты можешь говорить все, что угодно, – под проницательным взглядом Лидии сразу стало как-то не по себе. – Только в твоем голосе отлично распознается сожаление. Поправь меня, но, похоже, ты бы хотел, чтобы этот стриптизер раздевался только для тебя, – Лидия взяла его за руку. – Он настолько хорош? – Идеален, – сдавшись, вздохнул Стайлз. – По крайней мере, в том, ради чего мы встречаемся. А в остальном я держусь от него в стороне, не хочу сближаться. Пока нам обоим удобно. Но я не знаю, как долго мы протянем. – Он тебе нра-ви-тся, – нараспев протянула Лидия и лукаво подмигнула. – Знаешь, – не остался в долгу Стайлз. – Мне до сих пор не верится, что ты выбрала карьеру патологоанатома. Думал, ты пойдешь в детективы. С твоими-то способностями моментально докапываться до истины. – Зачем? Работать с мертвыми не менее интересно, чем с живыми. У них столько тайн. И все достаются мне одной. Мне только жаль, что я не могу предугадывать смерть. Тогда бы ее можно было остановить. – Кстати, о последнем, – кофе они допили, и Стайлз предложил прогуляться. – Я к тебе действительно по делу. Тела с недавнего пожара, в котором погибла семья. Я проверил, ими занималась как раз ты. Хотел спросить, есть ли что-то, что ты можешь мне рассказать? – Есть, – вмиг перейдя на деловой, серьезный тон, кивнула Лидия. – Ты же читал мое заключение? Мать и отец обгорели сильнее всего, они, как и старший ребенок, закрывали своими телами остальных двух детей, а те все равно погибли, задохнулись дымом и не выдержали полученных ожогов. Ужасная смерть. Для всех. Особенно, когда понимаешь, что не в силах спасти тех, кто полностью зависит от тебя... Но есть кое-что, о чем я не написала. Такое нельзя объяснить сухим официальным языком. А если информация просочится в прессу, погибшей семье достанется столько осуждения, что случившемуся с ними никто уже не посочувствует. Даже я не сразу обнаружила, так что ничего плохого не случится, если в отчете этого не будет. – Лидия перевела дыхание и призналась: – Четырехлетнего малыша убил не огонь. Вернее, убил его как раз он – легкие выжжены изнутри, дыхательные пути повреждены, сердце не справлялось, ожоги на теле настолько сильные, что даже не получи ребенок серьезных внутренних повреждений, спасти его не удалось бы. Я проходила практику в ожоговом. Если бы в том состоянии его смогли доставить в больницу живым, то только продлили бы его мучения и агонию. Наверняка он испытывал просто адскую всевозрастающую боль. Пока кто-то из находящихся рядом не подарил ему забвение. Его сонная артерия оказалась повреждена, может, это сестра или старший брат, если к тому времени он был еще жив и мог двигаться, воспользовались чем-то с заостренными краями и освободили его от мучений. Или кто-то еще, – добавила она едва различимо, на грани слышимости, и в ее глазах блеснули слезы. – Но все равно, кто бы это ни сделал, он действовал во имя милосердия. Поэтому я не вправе осуждать подобный поступок. Не знаю, как бы поступила сама, окажись в столь дикой, невозможной ситуации. – А девочка? – сглотнул Стайлз. Удивительно, но при ее упоминании скорбная тень, затаившаяся в глазах Лидии, когда она говорила о младшем ребенке, ушла. – Не поверишь, но девочка умерла с улыбкой на спокойном, даже умиротворенном лице. Словно ей не было больно. И кто-то ее поддерживал, был с ней в ее последние минуты. Правда, ее ожоги выглядели странно, будто часть ран начала зарубцовываться. Конечно, подобное невозможно, поэтому в моем отчете об этом ни слова. Думаю, это могла быть только присущая ей, специфическая реакция кожных покровов. Да и обгорела она меньше остальных. За счет этого и продержалась дольше. Но и ее спасти не удалось бы. Они все были обречены еще до того, как в помещение вошли пожарные. Я так и сказала офицеру Финстоку. – А при чем тут он? – насторожился Стайлз. – Он хотел знать, можно ли было спасти девочку. И когда я ответила, что нет, он, кажется, даже выдохнул. Будто боялся услышать иной ответ, боялся узнать, что его пожарные не справились. И поблагодарил за правду.