Доказавшая

— Что?!        Кушина широко улыбалась, наблюдая за сменой эмоций дочери. Менма сидел за столом и скрывал свою усмешку за кружкой кофе, сильно разбавленным молоком. Изуми стоял рядом с братом и всеми фибрами души показывал своё удовольствие от замешательства сестры. Сама же Наруко застыла на входе на кухню и переводила взгляд с одного члена своей семьи на другого. Она даже ударила себя по щекам несколько раз для доказательства того, что всё это не было сном. — Джирайя-сама великодушно согласился обучать тебя.        Наруко была уверена, что её правый глаз дёрнулся. — Кто угодно, но только не он, ттебайо!        Кушина старалась держать добрую улыбку, хотя сама совершенно точно понимала, чем вызвана такая реакция дочери. Она прекрасно знала Джирайю уже многие годы и понимала, какой он человек. И поэтому могла легко понять такое бурное нежелание младшего ребёнка заниматься с ним. — Послушай, я знаю, что тебе он кажется странным, глупым… — Извращенцем. — …извращенцем, но я могу ручаться за него: он по-настоящему сильный шиноби. Он известен по всему миру. — Более чем уверена, что это какая-то ошибка, — Наруко слегка насупилась и облокотилась на стену. — Знаешь, он взбалмошный, забавный, иногда глупый, но когда дело касается действительно важных вещей, он мгновенно меняется. Ради твоего обучения он готов стать серьёзным. — Сомневаюсь, — Наруко тяжело вздохнула и присела за стол, беспомощно смотря на братьев. — Она ещё жалуется, — пробубнил Менма так, чтобы его все услышали. — Если бы мне или Изуми предложили тренировки с одним из легендарной троицы, мы бы летели к ним, а она придирается. В этой жизни, малая, далеко не всё идёт так, как мы того хотим или загадываем. В любой момент что-то может пойти наперекосяк. Только от тебя зависит, какой конец примет этот поворот событий.        Наруко насупилась, но перечить не стала. Изуми кивнул, показывая, что полностью согласен с братом и гордится им. На это Менма закатил глаза и продолжил пить кофе. — Так, хорошо. Допустим мы действительно будем тренироваться, — Наруко скривилась, — с ним… «В чём я очень сомневаюсь…» — Да, точно. Джирайя-сама просил, чтобы ты пришла на место вашей первой встречи. — На месте первой… Опять?! Там?! Ну старый извращенец…! — Узумаки за одно движение выскочила в окно и запрыгнула на ближайшую крышу. — Наруко! А завтрак?! — крикнула Кушина ей вслед, но девушка уже скрылась из виду. — Тьфу… опять убежала… — Я тоже пойду, — Изуми приобнял мать и поцеловал в щёку. — Пойдёшь к Итачи? — Да. — Тогда я пойду с тобой и зайду к Микото. — А я пройдусь с вами, но к Учихам не пойду, — решительно отозвался Менма, поднимаясь с места и ставя кружку в раковину.        Кушина радостно улыбнулась, обнимая обоих сыновей. Менма что-то недовольно пробурчал, после чего Изуми лишь растрепал его волосы, с достоинством выдерживая испепеляющий взгляд. — Ладно, мальчики, пойдёмте. Я испекла пирожков, — женщина вручила Изуми пакет, а после сняла кухонный фартук. Вся семья вышла из дома и дружно двинулась в квартал Учих. По пути Кушина что-то радостно рассказывала детям, кажется предаваясь воспоминаниям о прошлых приключениях, когда ещё не было бед, о жизни и постоянно сожалела о том, что такое несчастье произошло в семье близких друзей.        Братья молча слушали мать, лишь шагая рядом. Изуми поджал губы, смотря куда-то вдаль. В последние дни они с Итачи много времени проводили за расследованием, но он просто не мог рассказывать обо всём этом сейчас. Намиказе доверял своей семье, доверял матери, Менме, Наруко. Но сейчас любые лишние уши могли повлечь лишь неприятности. Да и подробности которые вскрылись, могли попросту шокировать их, особенно маму. А потому ему приходилось лишь нести это в себе. Было больно слушать рассказы Кушины. Ведь былое уже никогда не вернуть…        Менма уже несколько минут неотрывно следил за лицом брата. Слегка осунувшийся, усталый, с залёгшими под глазами мешками. А в глазах лишь плохо прикрытая боль, какое-то непонимание и даже настороженность.        Поняв, что мать настолько увлеклась рассказом, что даже не смотрит на них, Менма осторожно ткнул брата локтем, привлекая его внимание. После парень качнул головой, как бы спрашивая, в порядке ли он. Изуми лишь покосился на мать и передёрнул плечами. Менма нахмурился, кивнув в сторону Кушины, но старший лишь покачал головой. Парень закатил глаза и снова указал на маму, но Изуми вновь дал отказ. Менма понимающе кивнул и, сунув руки в карманы, нагнал Кушину, как будто никакого безмолвного разговора между братьями не было.        Двое Учих разошлись, пропуская семью Намиказе. Лишь один из них недоверчиво покосился на среднего сына, впрочем, ничего не сказав. Менма закатил глаза, даже не посмотрев на охранников, и молча прошёл дальше.        К дому главной ветви клана вела прямая улица, а потому дошли они довольно быстро. Кушина оглянулась на сыновей. Изуми ушёл первым, лишь молча кивнув в знак прощания. Он прошёл дальше, вглубь квартала, и направился в сторону полицейского участка. Намиказе-Узумаки приобняла среднего сына, чмокнула его в щёку и, махнув рукой, зашла в дом. Менма проследил за тем, как мать скрылась в поместье и, лишь когда за её спиной закрылись двери, двинулся прочь, оглядываясь по сторонам.        Парень пошёл по той же дороге, что они сюда пришли. Подняв голову, Менма увидел, как ему навстречу шёл Саске. Хоть они и недолюбливали друг друга, Намиказе не составило труда заметить разбитое состояние Учихи. Да, он выглядел как обычно, разве что более хмурый и безэмоциональный. Во взгляде была напускная холодность, но, по мнению самого Менмы, Саске перебарщивал. Пытаясь скрыться за кучей своих масок, он начал выглядеть как-то… неестественно. И именно это его выдавало. Парень остановился и стал ждать, пока Учиха приблизится к нему.        Саске не сразу заметил Намиказе, он был в своих мыслях. Какаши обещал тренировать его как можно чаще, но было глупо ожидать, что джоунин будет «отвлекать» его каждый день. На самом деле, такой у Учихи был план изначально. Нет, он был рад тренироваться с Какаши и рад, что сенсей сможет сделать его сильнее. Да и упускать такую возможность было бы глупо. Но на самом деле именно тренировки с Хатаке, который почти никогда не задавал лишних вопросов, выматывал его, не давал времени отвлечься на свои мысли и переживания, помогали ему справляться со всем этим. Как только появлялось свободное время, парень сразу же начинал думать обо всём, что произошло за последние пару недель. О том, что случилось с матерью, о разговоре с отцом, о Наруко и о том, что больше всего пугало его. О будущем. Он поднял глаза, лишь когда увидел на земле чью-то длинную тень. У них с Менмой всегда были не особо тёплые отношения, поэтому сложно было сказать, что Саске рад его видеть. Да и что он вообще тут забыл? Не имея желания думать ещё и об этом, Учиха лишь молча кивнул в знак приветствия и двинулся дальше, так ничего и не сказав.        Менма усмехнулся, но впрочем эта насмешка быстро испарилась. Дождавшись, когда Саске будет идти напротив, парень посмотрел на него. — Как… ты? — вдруг спросил он, сам от себя не ожидая такого вопроса.        Учиха остановился, не поднимая взгляда. На самом деле Менма его удивил. Очень удивил. Он ждал такого вопроса от кого угодно, но не от него. Переведя взгляд на Намиказе, Саске лишь едва кивнул в сторону и двинулся поперёк главной улице в один из небольших проулков. Менма ничего не сказал, просто двинувшись за ним. Он и сам понимал, что говорить тут, посреди улицы будет странно, но на этот случай у него идей не было. Да и этот разговор он как-то… особо не планировал.        Первое время парни стояли молча. Менма напряжённо всматривался в лицо Учихи. Тот стоял, сунув руки в карманы и смотря куда-то в землю. — Ты же понимаешь, что это был глупый вопрос? — Отлично понимаю.        Саске едва усмехнулся, а потом вновь стал серьёзным. Острые скулы проступили ещё сильнее, а кулаки незаметно сжались. — Врачи говорят, что ей поможет только чудо. Ногу восстановить не удастся, и ходить она вряд ли когда-то сможет. Об обычной жизни, о работе, даже о домохозяйстве не может идти никакой речи.        Менма сжал зубы. — И ничего нельзя сделать? — Абсолютно ничего.        Саске выдохнул, потерев глаза. — Мама пытается держаться, но каждую ночь я слышу, как она плачет, — вдруг произнёс Саске. — Это самое ужасное. Знать, что ей больно, физически и в душе, и не иметь сил ничего с этим сделать. Даже если мы найдём виновного — а мы его найдём — и он получит по заслугам, ей не станет легче. Это не сможет вернуть ей привычную жизнь. Она навсегда останется прикованной к креслу.        Менма будто физически почувствовал, как по спине пробежал холод. Как Саске? Никак. Просто никак. Как он может быть, когда его мать осталась инвалидом практически на его глазах? — Слушай… это всё очень тяжело, я понимаю. Мне правда жаль, что это произошло с вами. Но надежда есть всегда, даже если кажется, что ничто уже не сможет помочь. И даже если врачи так говорят, нельзя переставать пытаться и искать. — Знаю. Но это тяжело. Я хочу провести весь сегодняшний день в хранилище клана. Там очень много книг, я думал… что мог бы найти что-то там. — Ты найдешь, Саске. Главное верить.        Менма хлопнул его по плечу и, больше ничего не сказав, вышел из проулка, направляясь к выходу. Учиха лишь по-доброму усмехнулся, слегка покачав головой. И, может это было глупо и объяснений никаких не было… но ему стало легче. Гораздо.

***

       Наруко бежала со всех ног. Внутри кипел праведный гнев, а кулаки сжимались сами. Этот извращенец точно подглядывал за девушками прямо сейчас! Именно поэтому ей надо бежать как можно быстрее. Чтобы не дать Джирайе опять натворить всякого!        Узумаки застала его не возле щели, которая оказалась чем-то задвинута, а потому бесполезна для него. В этот раз Саннин сидел на одном из ближайших деревьев. Он был скрыт в листве так, что торчали только глаза, но Наруко и этого хватило. Девочка ухмыльнулась и тихо прочистила горло. — Извращенец! Слезай с дерева и не смей подглядывать за женщинами в купальне! — громко крикнула она. Джирайя едва не свалился с дерева от неожиданности, и это его выдало. Внутри купален начался настоящий переполох. Женщины кричали, стремились скрыться в раздевалках, где почти не было окон, а двери были непрозрачными. Саннин медленно повернул голову в сторону Наруко, что со злорадной улыбкой смотрела на него.        Джирайя тяжело спрыгнул на землю, испепеляя Узумаки взглядом. Эта девчонка… все проблемы начались после их первой встречи… Так она ещё и оказалась дочкой его ученика! Это раздражало. Раздражало то, насколько мир тесен, и то, что им теперь придётся проводить кучу времени вместе. Если Наруко не безнадёжна, конечно… — Не смотри на меня так. И не думай, что я рад тому, что мне придётся тебя тренировать.        Девочка закатила глаза, скрещивая руки на груди. — У тебя нет выбора, извращенец.        Мужчина раздражённо выдохнул. Осознание того, что она абсолютно права, выводило его ещё сильнее, но вида он не подал. — Ладно уж, пошли… и хватит называть меня извращенцем. — На правду не обижаются, — после этих слов Джирайя закатил глаза, и остальной путь продолжился в тишине.        Они вышли в небольшой лесок возле деревни и быстро нашли небольшую речку, что вела к водопаду. Узумаки сразу начала нервничать, хоть и пыталась скрыть это. Наруко держалась подальше от воды, стараясь не вызывать подозрений, но в принципе Джирайя особо и не смотрел на неё. — Заберись на дерево, — вдруг нарушил тишину Саннин, наконец-то переводя взгляд на ученицу. — Без рук.        Девочка хмыкнула, подходя к ближайшему дереву, и спокойно начала подниматься по нему, уже обыденно прикрепляясь чакрой. Мужчина едва заметно кивнул каким-то своим мыслям, как бы выказывая одобрение. Может, она и не настолько безнадёжна, как сказал Минато… — Этого достаточно?        Наруко стояла на одной из верхних веток вверх ногами, скучающе смотря на Джирайю. Он кивнул, поэтому Узумаки сразу спрыгнула, быстро оказываясь возле мужчины. — Научи меня какой-нибудь технике. — Слишком рано. Тебе нужно подтянуть то, что ты уже знаешь, а потом, может быть, у тебя хватит сил и на новую технику.        Девочка нахмурилась. — Слушай, эро-сенин. Если бы я хотела подтянуть свои знания, я бы не тренировалась с тобой. Для этого у меня есть братья, Обито-кун, мама и куча других людей, которые знают меня гораздо лучше тебя. Поэтому учи меня новой технике, ттебайо, понятно?        Джирайя раздражённо выдохнул и потёр глаза. Эта девчонка до ужаса напоминала ему себя самого в детстве, и это дико раздражало. Однако ему лучше. Если Наруко не сможет выучить какую-то технику, то он просто сможет убедиться в её слабости. А значит по факту мужчина не будет виноват, ведь Кушина просила просто посмотреть на неё. А если Узумаки будет недостаточно хороша для тренировок с ним, то и делать ему ничего не придётся.        — Что ж… хорошо. Тогда сегодня я научу тебя одной очень сильной технике, — глаза Наруко сразу же загорелись. — Она поможет тебе призывать особых существ, которые умеют драться, могут доставлять срочные послания и вообще, могут быть использованы для очень многого. Смотри.        Джирайя прокусил свой палец и, как только проступила капля крови, начал складывать печати. После он ударил рукой по земле, и вокруг него появился круг, созданный из каких-то надписей и символов. — Гама Кучиёсэ но Дзюцу*! — произнёс Саннин.        После этих слов мужчину заволокло белым туманом, что обычно появлялся, когда Наруко создавала своих клонов. Раздался хлопок, а после того, как дымок рассеялся, девочка увидела огромную жабу, на которой сидел Джирайя. Она была жёлтой с красными пятнами и какими-то узорами на лице. Чтобы рассмотреть её морду, Узумаки пришлось задрать голову вверх. — Ничего себе, даттебайо!! Я что, тоже смогу так? Научи, научи, научи!        Саннин довольно улыбнулся. Он любил, когда восхищались его силой. ***        Саске стоял возле двери в свой родной дом, переминаясь с ноги на ногу. Какая-то сила будто удерживала его, не давала возможности пересилить себя и зайти внутрь.        С самого детства для Учихи дом был местом, где он мог быть собой, где не нужно было притворяться кем-то, кем он не был. Всегда был серьёзный отец, который в своей манере спрашивал о прошедшем дне. Был брат, который интересовался его прогрессом и отношениями с командой. Была мать, которая готовила самый вкусный ужин, заботливо взъерошивала его волосы и слушала каждый рассказ сына с особым вниманием и трепетом. После инцидента всё это вмиг исчезло. Вся спокойная, счастливая семейная атмосфера превратилась в ничто. Все были напряжены, каждый не спал ночами. Фугаку и Итачи сутки напролёт занимались поисками нападавших, абсолютно забыв про сон и нормальное питание. Микото практически весь день сидела в одной комнате и пыталась отвлечь себя от непрошеных мыслей с помощью вязания. Но каждую ночь даже крепкие стены не могли сдержать ее отчаянных слез.        Саске не знал, что со всем этим делать. Слишком многое разом навалилось на него. Нападение на мать, угрозы отца, разрыв хороших взаимоотношений с командой, предстоящее испытание в лице третьего этапа. Учиха несильно волновался о своём первом сопернике: Канкуро не был самым страшным врагом. Саске больше переживал за последующего противника. Вернее сказать, противницу. Но он старался об этом особо не думать.        Тяжело вздохнув, парень открыл входную дверь и тихо зашёл внутрь. Он быстро скинул обувь и прислушался к различным звукам. Слева, предположительно с кухни, доносились два женских голоса. Саске нахмурился и прошёл по коридору, который выходил на улицу и был ближайшим путём до назначенного места. Учиха остановился около стены, чтобы его силуэт не был виден через дверь или окна. - Они так быстро выросли, я не могу, ттебане. «Ттебане? Кушина-сан?» - И не говори. Только вчера вместе играли на детской площадке, а теперь они уже часть команды шиноби. Надеюсь, в будущем они не разойдутся.        Саске сохранил бесстрастное лицо, хотя это было крайне сложно. Не нужно было обладать гениальным мышлением, чтобы понять, о ком шёл разговор. Хотя Учиха мог наверняка утверждать, что они с Наруко никогда не играли вместе, будучи детьми. - Кто знает… Конечно, неожиданно, что Итачи-кун и Изуми не совсем такие, как все, но они всё равно наши дети.        Саске был готов поклясться, что он жутко покраснел. Он не был готов морально к таким разговорам. Хотя у его брата и не было девушек (насколько он полагал), но нельзя же было так смело утверждать, что он нетрадиционной ориентации. Саске не знал, как дела обстояли с этим делом у Изуми, но также в нём не сомневался. За этими размышлениями Учиха сам не заметил, как веселая улыбка расплылась по лицу и несколько тихих смешков вырвалось из его рта. - Саске-кун, это ты? Заходи.        Парень вздрогнул и так и остался стоять около двери, не двигаясь ни на шаг. Несколько мгновений была тишина, затем резко отворилась дверь и из кухни показалась голова Кушины со слегка поднятыми волосами. Саске отшатнулся и был готов признать, что испугался. И теперь был наверняка уверен, в кого пошла его сокомандница. - Что же ты стоишь на пороге, Саске-кун?        Женщина сразу же вернулась в своё обычное состояние. Только тогда до Учихи дошло, что всё это было ради попытки слегка растормошить его. Кушина притянула к себе Саске и обняла его за плечи, затаскивая в комнату. - Вот слышал же наш разговор. Что ты думаешь на этот счёт?        Микото тихо засмеялась в кулак, заинтересованно глядя на сына. И Саске впервые за долгое время увидел то, что так отчаянно хотел увидеть. Счастье в глазах матери. Веселье. Не грусть, тоску и уныние. Вера в жизнь. За просто такие живые глаза Микото парень был готов всю жизнь носить Кушину на руках. - Я даже не хочу ничего думать по этому поводу. - Как всегда, сама серьезность.        Кушина потрепала Саске по голове, при этом широко улыбаясь. Эта улыбка не могла не перейти и к окружающим. Мать и сын переглянулись и также улыбнулись, чувствуя тот самый прилив сил и надежды. - Ладно, Мико-чан, мне пора. Уже полдень, мне ещё на рынок слетать и этим оглоедам приготовить что-то вкусненькое.        Микото кивнула и отъехала от стола так, чтобы Намиказе-Узумаки могла спокойно подойти попрощаться. Кушина слегка нагнулась и крепко обняла свою лучшую подругу, утыкаясь ей лицом в плечо. Учиха гладила женщину по спине, как бы успокаивая. И только тогда Саске понял, что они обе плакали.        Спустя минуту женщины выпустили друг друга из объятий и быстро вытерли слёзы. Кушина направилась к выходу из поместья. На прощание она дотронулась до плеча Саске и сильно сжала его, тем самым пожелав силы, терпения и стойкости. Что бы он не думал о каждом члене семьи Намиказе-Узумаки, но Кушина для него всегда была неким светом, лучом после долгой непроглядной тьмы. Собственно, как и ее дочь.        С уходом женщины на кухне воцарилась неловкая тишина. Саске впервые за долгое время вернулся домой рано, а не поздно вечером. Он не мог вынести ту тишину, то безмолвие, которые царили в их доме. - Саске, ты голодный?        Парень медленно покачал головой. Микото тяжело вздохнула, прикрыла глаза и начала с трудом переворачивать коляску, по-прежнему не привыкнув к ней. Наблюдая за этим, Саске сжал челюсть до хруста, слегка опустив голову. Злость на Коноху, нападавших, клан, на себя забурлила в нем с новой силой. Он не мог простить этого, да и не собирался. - Давай… помогу.        Микото провернула голову к сыну, удивлённо осматривая его. Она уже хотела отказаться, как он без лишних слов подошёл, схватился за ручки коляски и легкими движениями направился в сторону спальни родителей. Женщина грустно улыбнулась и отвернулась от младшего ребёнка.        Саске смотрел прямо перед собой, пытаясь отогнать от себя назойливые мысли. Но скрежет колёс по деревянным доскам, как назло, действовал на нервы. Он не мог вернуть свою отстраненную маску, не мог перестать переживать, не мог перестать думать обо всём этом. Парень заметил, как сильно его пальцы сжали ручки и как сильно его руки дрожали. Тревога и злость начали выходить наружу.        Не без некоторых трудностей, Саске справился со своим заданием. В спальне он помог матери переместиться с коляски на кровать. Микото старалась не смотреть сыну в глаза, да и он не норовил пересекаться взглядами. Как только женщина оказалась на кровати, Саске бережно положил плед на её ноги, при этом присев на уровне колен. Он так и остался в таком положении. - Мам, я тебе обещаю, всё наладится.        Саске чувствовал острую необходимость в этих словах. Понимал, что должен как-нибудь поддержать самую главную женщину в его жизни. Он положил голову на правое колено матери. Микото тепло улыбнулась и начала перебирать волосы Саске. - Разумеется. Всё в жизни налаживается. - Мы восстановим твою ногу, найдём тех уродов, что сотворили это. - Шансов мало, дорогой. Остаётся надеяться только на чудо. - Ты должна бороться и победить ради меня, Итачи, отца! Ты со всем справишься, если будешь верить в себя так, как я верю в тебя!        Саске сам не ожидал, что голос Наруко прозвучит в его сознании, что именно та самая фраза, что придала некогда ему силы, поможет и самому Учихе поддержать близкого для него человека. Микото замерла, не ожидая такой речи от сына. Рука, что до этого нежно гладила взъерошенные волосы, остановилась, слегка зажав их. Женщина довольно улыбнулась. - Я тебя услышала, сынок. И я так понимаю, эту фразу ты запомнил от одной небезызвестной девушки?        Саске фыркнул, игнорируя вопрос. Он на левой руке матери вырисовывал различные узоры, тем самым успокаиваясь. Понемногу сон начинал завладевать его сознанием, но парень боролся до конца. - Знаешь, Саске, Нару-чан очень хорошо на тебя влияет. Ты меняешься в лучшую сторону, когда она рядом с тобой. Твой отец поступает жестоко, когда заставляет тебя забыть о ней. Ты должен бороться, дорогой. Борись за неё, за вас, за ваше возможное будущее. Не смей сдаваться, как не сдаётся она. Как и не сдамся я. Обещаю, что буду верить в лучшее, если ты не откажешься от Нару-чан. Пообещай мне.        Последним, что произнёс Саске перед тем, как заснуть, было тихое «Обещаю». Он не помнил, что ему снилось. Но это был светлый и спокойный сон.

***

       Сказать, что у Наруко выходило плохо, ничего не сказать. Ей не удавалось призвать даже жабу обычных размеров. Появлялись лишь головастики, что даже помещались на её ладонь. И так было весь день. Небо уже окрасилось в красный, когда Наруко обессиленно опёрлась на ближайшее дерево. Чакры осталось очень мало, сил — ещё меньше. Девочка подняла взгляд на Джирайю. Мужчина стоял, скрестив руки на груди, и качал головой. В принципе, Саннин этого и ожидал. Минато ведь сказал ему, что его дочь безнадёжна. А значит так оно и было. — Хорошо, тебе не хватает собственной чакры и её почти не осталось. Значит попробуем по-другому. Сосредоточься. Не думаю, что ты знаешь, но в тебе есть кое-что особенное. Ты должна попытаться вызвать другую чакру, что спрятана внутри тебя.        Наруко вздрогнула, медленно поднимая глаза на Джирайю. Она ведь прекрасно понимала, о чем говорил мужчина. Точнее о ком… — Я не могу… — прошептала девочка, отводя взгляд. — Что значит не можешь? — недовольно произнёс Саннин. — Просто не могу.        Мужчина посмотрел на неё и увидел, как она сразу поменялась в лице, стоило ему сказать про чакру Кьюби. Причина ему была не ясна. Наруко в принципе не должна была знать об этом, но почему-то слова Джирайи расстроили её. Однако у Саннина была своя догадка на этот счёт. Узумаки не могла, потому что была слишком слаба. — Я сделал всё, что мог, — Джирайя сделал шаг назад и развёл руками. — Я обещал Кушине посмотреть, что можно сделать. Я посмотрел. Но ты уже всё показала. Если ты не можешь даже вызвать скрытую в себе силу, то я ничего не смогу сделать.        Наруко замерла. — Минато был прав на твой счёт. Ты слаба и ничего не можешь.        Узумаки ничего не сказала. Ни одной эмоции не отразилось на её лице. В носу защипало от подступающих слёз, но она не обратила на это внимание. Девочка спокойно поднялась на ноги, так и не ответив Саннину. Молча двинувшись прямо, она задела его плечом и ушла в сторону Конохи.        Наруко шла, засунув руки в карманы и опустив глаза. Для неё такие слова, кто бы их не сказал, были с ровни предательству. Любой человек, который занимал сторону её отца, автоматически терял её уважение. Даже если казалось, что она с первой встречи невзлюбила Джирайю, его все-таки можно было уважать. За силу, за то, чего он добился. Но только не теперь.        Наруко даже не почувствовала, как врезалась в чьё-то острое плечо. Саске обернулся, удивлённо смотря на Узумаки, но так ничего и не сказал. Да и не нужно. Он итак понял всё. Девочка выглядела спокойной, даже расслабленной, а взгляд был пустым. Но только не для Саске. Он видел в её глазах боль, которую ей причинил кто-то. Видел грусть, видел, как плохо ей было. — Наруко…        Девочка медленно подняла на него взгляд. Она будто хотела попросить о помощи, но не могла ничего сказать. Узумаки должна быть сильной. Но почему-то, как только девочка увидела Саске, вся эта сила куда-то испарилась. На уголках глаз застыли слёзы, но, так ничего и не сказав, она сорвалась с места и побежала. Побежала подальше от него, чтобы не показать свою боль.        Учиха проследил за ней взглядом. В нём боролись две стороны: одна требовала от него забыть про всё и бежать за ней. Бежать, чтобы спасти её, чтобы обнять, чтобы успокоить. Слова матери отдавались в голове. Он пообещал не бросать Наруко. Вторая же сторона требовала остаться здесь, отключить свои чувства. Тяжёлый взгляд стоящего рядом человека пригвоздил к земле. В этот раз вторая сторона победила...