Доказавшая

Кап. Кап. Кап.        Наруко резко открыла глаза и села. Всё тело болело, зрение никак не получалось сфокусировать, голова гудела так, словно кто-то бил её на протяжении нескольких часов. Девушка приложила руку к виску и слегка потёрла, надеясь избавиться от болей. Она не сразу заметила, где именно находилась. Кап. Кап. Кап.        Только в тот момент она услышала до дрожи знакомые звуки. Она огляделась, прекрасно узнавая такое родное место. Улыбка непроизвольно расплылась по всему лицу, слёзы начали собираться в уголках глаз. Наруко мгновенно встала и побежала по выученному наизусть маршруту к своему лучшему другу. «Неужели… Ками, прошу, пусть это будет реальностью, не сном…»        Девушка бежала, часто путаясь в ногах из-за воды и падая. Но несмотря ни на что, она поднималась и продолжала двигаться в направлении к грозному Кьюби. У неё для него было очень много новостей. Она чертовски скучала.        Узумаки казалось, что обычный маршрут, длившийся от силы пятнадцать секунд, она пробежала за долгие три минуты. Всё её тело дрожало, страх плотно сковал сердце и был готов в любой момент разбить его. Она подошла к месту, откуда начинался вход в комнату Курамы. Тяжело вздохнув, Наруко слегка ударила себя по щекам и пошла дальше. «Не поняла».        Наруко упёрлась носом в что-то твёрдое и холодное. Нахмурившись, девушка прокручивала все возможные варианты, что это могло быть: раньше на этом месте сто процентов была пустота. Она отошла и высоко задрала голову. До самого потолка выстроился фиолетовый барьер, не пропускающий её дальше. «Так вот почему у меня постоянно были фиолетовые вспышки. Ксо, что делать-то, ттебайо?» — Малявка, бей с той стороны, я буду с этой.        Сердце Узумаки на секунду остановилось: за фиолетовой плёнкой она смогла разглядеть очертания огромного лиса, размахивающего девятью хвостами. Слёзы сдерживать уже было абсолютно бесполезно. Девушка издала несколько смешков, чтобы хоть как-то выразить свои эмоции, и постаралась сразу же успокоиться, чтобы пробиться к лучшему другу. — Бьём в одну точку, Ку. Куда только?.. — Выбирай туда, где тебе удобно. У меня техника будет масштабная, хватит на всю эту хренотень. За всё это время я дико возненавидел фиолетовый цвет, чёрт его дери. Давай Шукаку покрасим в фиолетовый, а? — Обсудим все планы, когда уберём отсюда этот сраный барьер. Погнали, Курама!        Наруко стукнула кулаком по ладони, глазами быстро оглядела преграду и решила бить прямо перед собой. Девушка сложила руки в печати и создала несколько сотен клонов. Вся огромная толпа двинулась на барьер, нанося по нему самые сильные удары, на которые Узумаки только была способна. Была мысль призывать Гамабунту, но Наруко быстро её отмела: нельзя было точно сказать, получится ли призвать жабу в подсознании, да и не факт, что он согласился бы сотрудничать.        Наруко била изо всех сил, будто от этого зависела её собственная жизнь. В какой-то момент она почувствовала сильное давление с другой стороны барьера. Это была техника Курамы, которая буквально слепила глаза. Несколько клонов исчезло, не выдержав такой силы. «Надо узнать, что это за техника такая. Крутая, вроде бы».        Девушка продолжала бить, сбивая костяшки в кровь. Но ей было всё равно: она слишком скучала, слишком ждала этой встречи, слишком хотела обнять его, рассказать обо всём-всём-всём, что успело произойти. Хотелось слышать его язвительные комментарии в любое время дня и ночи, его поддержку, его смех, просто его голос. — Наруко, он сейчас треснет. Я запульну ещё раз технику, отойди подальше.        Наруко кивнула и отошла. Позже она поймёт, что Курама не видел её кивка и мог долго ждать какого-либо ответа от неё. Но это всё уже не имело значения. Она наблюдала, как что-то круглое поднялось к потолку, на мгновение исчезло и потом мощным потоком прилетело в стену. Благодаря клонам барьер не выдержал и раскололся на миллионы маленьких частей. Девушке пришлось прикрыть глаза, потому что мощь от взрыва была слишком сильной, хотя и не задевала её.        Спустя пару секунд всё закончилось. Узумаки повременила, прежде чем открывать глаза. Проморгавшись, она увидела до чёртиков знакомую комнату. Невозможно родные прутья клетки. Невыносимо любимые рыжие хвосты. — К… Кура… Курама…        Наруко заплакала так сильно, как, пожалуй, ни разу в своей жизни. Она побежала к Кураме, наплевав на все его комментарии по поводу, что «шиноби не ревут», «я ненавижу телячьи нежности, отцепись». Ей просто хотелось ощутить, что всё это было не чёртовым сном, а самой что ни на есть реальностью. Что она очнётся, а Кьюби по-прежнему будет в её подсознании, видеть всё, что видит она; слышать каждый звук, что приходится слышать ей; комментировать каждое её движение, всех её друзей и родных, даже когда все эти слова будут её только отвлекать. Просто хотелось знать, что он рядом и никогда не оставит её. Никогда больше. — Малая, ты же знаешь, как я ненавижу теляч… Хрен с тобой, я тоже задолбался…        Наруко сильно уткнулась в тёплую рыжую шерсть, практически зарываясь в неё полностью. Из-за слёз она начинала мокнуть, но никто из них не жаловался. Незаметно, Кьюби приблизил к девушке один из своих хвостов и осторожно приобнял её. Курама немного улыбнулся и прикрыл глаза, слыша, как в голос заплакала Наруко и пыталась что-то ему сказать. Что именно он уже разобрать не мог — истерика сделала своё дело. — Ну, хватит тебе, мелкая. Меня мои братья биджу засмеют. А уж этому тупорылому еноту я не позволю смеяться надо мной. — Этот енот обидел моего друга. Я собираюсь ему навалять за это, ттебайо… — Наруко оторвалась от шерсти Курамы и присела рядом, облокачиваясь на его лапу спиной. Кьюби присел, подвигая своё лицо к девушке и хитро улыбнулся. — Не сомневаюсь, что ты там отлично проводила время, девчонка, пока я тут пытался доораться до тебя. Слышишь, горло сорвал всё? Даже шерсти меньше стало. Седина вот пролез… — Я очень сильно скучала, Курама.        Кьюби сразу же замолк, заглядывая в глаза Наруко. Они светились радостью, спокойствием, счастьем. Слёзы уже прекратись, но солёные дорожки ещё не успели высохнуть. Только в тот момент Курама заметил, как сильно похудела Узумаки, что больше её длинных волосы, которые могли сравниться с его хвостами, не было. Он цокнул, прилёг на лапы и повернул голову в её сторону, слегка усмехаясь. — Давай, начинай свой рассказ. — Что же, во-первых, выкуси! Ты сколько раз мне говорил, что без тебя я мало что могу? Я пережила экзамен! — Тоже мне, великое дело! Я в твои годы… — Я с твоим любимым Шукаку успела несколько раз пересечься. Он меня задрал, ттебайо. — Наконец-то понимаешь, каково мне, а? — Пока я на экзамене спасалась, Менма врезал отцу. — МЕНМУСИК! Хоть кто-то это сделал, благословите его все боги. — А затем отец чуть маму не убил. Он хотел ударить Менму, но мама подставилась. — Знаешь, хоть у нас с ней и были… сложные отношения, да и её долбанный призыв не улучшал ситуацию… — А кто у мамы призывное существо? — Енот, — при этих словах Курама аж скривился, показывая всю свою ненависть к данным видам животных. — Так вот, но вашему отцу нужно устроить неплохую такую встряску. Задолбал творить всякую хренотень. — Слушай дальше, ттебайо! Ты представь, я с Сакурой подружилась! — Мне послышалось. — Нет! — Да. — Курама! — С этой бестией… Менмусик, помоги… — Кстати, твой ненаглядный Менмусик подобрел. Улыбаться начал, смущаться… — Менмусик, я никогда тебя не забуду. Ты был лучшим из лучших… — Кстати! Менма влюбился! В Хинату-чан, ты представляешь, ттебайо?! — Я клянусь, твоя Хьюга не такая скромная деваха, какой она себя выставляет! Помяни мои слова! — Ой, хватит тебе. А ещё между Изуми и Сакурой что-то происходит! Это… Это вообще даттебайо полное! — Ты мне лучше про себя с Учихой расскажи. Но я надеюсь, никаких «вы» не существует. — Да дай мне по порядку рассказать, бака Курама! — Наруко слегка пихнула Кьюби, но продолжила сидеть, опираясь на него. — Да ты начнёшь хрень ненужную нести… — Когда мы закончили второй этап, нам сказали, что народу очень много. В общем, были бои, которые отсеивали в следующий этап. — Если ты проиграла еноту, я вылажу. — Я сражалась с девушкой, которая ещё при тебе предложила мне обет безбрачия, помнишь? — получив кивок Кьюби, Наруко продолжила: — Я её быстро уложила. Помнишь, я тренировалась с техникой Зузу против Итачи-сана? У меня получилось применить её, ттебайо! — Слава биджу, столько времени потратила не зря. — Эй! Сакура сразилась вничью, поэтому их обеих дисквалифицировали. Саске дрался с Кибой и… — Тормози! С Инузукой?! Я такое упустил… Битва двух петухов за сердце главной курицы. — Чего? Какая курица? — Ага, столько времени прошло — кстати, сколько прошло-то? — а мозгов у тебя так и не прибавилось. А жаль. — Хватит оскорблять меня, ттебайо! Мы столько не виделись — две недели, бака Курама, — а ты меня обижаешь! Нет бы сказал, что скучал! — Обойдёшься. И кто выиграл? Я даже не знаю, за кого болел бы. — Твои ставки? — Дай Ками, они оба не прошли… — проворчал Курама. — Так и быть… Учиха. — Угадал. Теме выиграл. Бой был не очень красивым, но главное — результат! Дальше сражалась Хина-чан со своим братцем-ублюдком. Козлина та ещё, он её чуть не убил там, ттебайо! — Вот знаешь, болеть за твою ненаглядную Хьюгу или за её брата-маньяка? Если уж он эту бестию чуть не угробил, то что ж он там за монстр? — Хватит наговаривать на Хину-чан! Она чуть не умерла! Ещё хоть слово в её адрес, и теперь я сама ограничу тебе доступ ко всему и не буду приходить очень и очень долго! — Сама тут ныла полчаса назад, как сильно рада видеть меня, а теперь угрожаешь мне! Как выкину отсюда и не пущу больше! — Закрою доступ к телу и не увидишь, как я уделаю ублюдка Хьюгу и твоего ненаглядного Шукаку, ттебайо!        Кьюби тяжело засопел, отворачиваясь. А Наруко широко улыбнулась, довольно хмыкая. Оба прекрасно знали, что на такой аргумент Кураме будет нечего ответить. Он закатил глаза и что-то пробубнил себе под нос, Узумаки не смогла разобрать. Но она была уверена, что он проклинал её и Шукаку. — Потом сражался тот самый толстобровик — если и в его адрес что-то скажешь, всеку: он мне здорово помог — и твой Шукаку. Он чуть не убил Ли. А толстобровик такой крутой, ттебайо! Он сражается только с помощью тайдзюцу, а пользоваться ниндзюцу и гендзюцу вообще не умеет! Если бы я сражалась с Ли, я бы проиграла. — Ты давай ещё перейди в их секту «Зелёные костюмы». — Они крутые! — Я вылезу нахрен! — Вылезет он, ага. Куда ты полезешь, родной? К матушке моей обратно? К какому-то новому человеку, который не предоставит тебе таких классных условий и болтовню? Ещё веселее, в Учиху засунут и будешь вспоминать и плакать: «Ой, какая Наруко была хороша-ая. Хочу к Наруко-чан. Верните меня к…». — Заткнись, малявка. Что там дальше было? — Дальше? Потом началась самая веселуха. Как раз связано с Саске. — Что он уже натворил? В моё отсутствие детей успели забабахать? — Курама! — Наруко несильно ударила Кьюби по хвосту, на что он лишь злобно рассмеялся. — Я сама не понимаю, что происходит, но он от меня отдалился. Стал нелюдимым, холодным, отстранённым. — Вот тебе и Учихи! А я говорил, говорил! А ты мне не верила, говорила, какой он хороший, крутой… — Дослушай, даттебайо! Я, понятное дело, сильно удивилась и чуть не наваляла ему. Нас успел Какаши оттащить друг от друга и заявил, что он собирается учить Саске. Как ты понимаешь, меня кинули. Ну, не очень-то и хотелось. — Слушай, у Какаши нет Учиховских корней? Уж ведёт себя слишком как эти паразиты. — У него их глаз, может, влияет как-то? Неважно. Потом я пошла с Хинатой-чан на источники и встретила там жуткого извращенца. Оказалось, что это один из троицы Саннинов — Джирайя. Жабий плут, вот он кто. — Джирайя? Что-то знакомое… — Он был сенсеем отца раньше. — А! Так это тот самый! Я тебе столько историй могу рассказать про него! Этот дед хоть как-то тормошил твоих родителей. Клянусь, если бы не он, Минато и Кушина до сих пор были бы в стадии «поцеловать его или её или не трогать». — Когда-нибудь мы устроим с тобой посиделки с весёлыми историями, но уж явно не сегодня. Я пришла домой вечером, а там он был! Мы поболтали, пришёл отец. Эро-сеннин был удивлён и недоволен, каким отец является сейчас. Ну, что поделать. Затем мы с мамой ушли, а Изуми, отец и Джирайя остались наедине. Я была бы не я, если бы не подслушала их разговор. За ночь до всех этих событий на Микото-сан — маму Саске — было совершено нападение. В результате она осталась без ноги, да и сама еле выкарабкалась. Именно поэтому Саске так ведёт себя. Ну, я так думаю. — Эх, годы идут, а Учихи не меняются. Ни в каком из аспектов. — Я рассказала маме, и мы с ней рванули к Учихам. Мама пошла к Микото-сан, а я к… — К кому? — Курама прищурил глаза, видя, как запнулась его джинчуурики и покраснела, как зрелый помидор. — Надеюсь, не к тому, кого я хочу убить? — К Саске я пошла, к кому ещё, ттебайо… Ну, мы с ним… поговорили… — А чего голос такой неуверенный, а? Не только говорили ведь. — Отстань, я поддерживала его, даттебайо! Ему нужна была поддержка! — Ага, он так и сказал: «Наруко-чан, поддержи меня! Поцелуй меня и прими в свои крепкие и нежные объятья». — Курама! — Что? Я виноват, что ты такая бестолочь? — Именно поэтому ты дружишь только со мной! — Будь моя воля, тебя бы послал куда подальше… — Повтори! Это кто тут меня послал бы?! Не скучал он, ага! Именно поэтому у меня голова часто болела, будто тут кто-то пытается из клетки вырваться, да? — Да. — Ага. Потом мне этого Джирайю навязали в сенсеи. Не лучший опыт. — Ну, вспоминая, как он тренировал твоих мать и отца, могу сказать, что сенсей из него… своеобразный. — Мягко сказано! Он мне всучил технику и такой: «Делай, пока не сдохнешь!». А я что? Делала, пока в обморок не падала, ттебайо! А знаешь ради чего? «Призвать великую чакру Кьюби!». — А я уже ему зачем понадобился? Я сижу себе здесь спокойно, никого не трогаю. В тот момент меня вообще, по сути, не было. — А вот теперь начинается самое интересное…