Доказавшая

— Нару-чан, вставай.        Наруко недовольно поморщилась и отвернулась от источника надоедливого шума. Она сильнее укуталась в одеяло и закрыла голову подушкой. Рядом стоящая Кушина, которая пыталась разбудить дочь, лишь тяжело вздохнула. Уж она прекрасно понимала, в кого её дочь так сильно любила понежиться подольше в кровати. Женщина закатила глаза, осознавая, что после Наруко ей ещё предстоит разбудить и среднего ребёнка: а вот его пробуждение приравнивалось к миссии ранга S. — Нару-чан, не заставляй меня применять силу.        Девушка лишь что-то промычала и снова уткнулась лицом в подушку. Кушина дала дочери последний шанс: если Наруко не проснётся до того, как мать досчитает до пяти, то она применит одну из своих стихий. — Один.        Ноль внимания. — Два. Три. Четыре.        Тишина. — Пять.        Наруко даже рукой не пошевелила. Глаз Кушины задёргался, кончики волос начали подниматься, демонстрируя всю степень раздражения, которую только могла испытывать женщина. Она подняла палец, а над ним уже появился маленький водоворот. Без лишних слов и колебаний Кушина направила водяной поток на дочь. Результат был налицо: Наруко мигом подскочила с кровати, при этом размахивая кулаками. Садистская улыбка расплылась по всему лицу бывшей Узумаки. — Иди умывайся. Хотя думаю, ты и так уже умылась, и идём завтракать. Пока ты будешь в ванной, я попробую растолкать Менму, ттебане…        Наруко прорычала себе под нос ругательства, но так, что их не услышала мама. Она медленно поплелась в ванную, немного радуясь, что подобную участь ещё предстоит пережить и Менме. По пути девушка услышала, как сначала Кушина пыталась разбудить сына, используя все свои дипломатические способности, которыми только обладала. Но зная характер парня и учитывая, что он за много лет привык к таким подъёмам, и Наруко, и Кушина понимали, что и он отправится в душ мокрым с головы до ног. «Вспомнила бы эта вредная женщина себя в ваши годы. Её даже вода не могла растолкать, что уж говорить про обычных людей».        Наруко никак не отреагировала, вспоминая события прошедшего дня. Злость, раздражение и дикая обида снова начали поглощать её изнутри. Девушка устала, ведь в последнее время она испытывала практически только негативные эмоции. В её жизни будто началась какая-то чёрная-чёрная полоса, которая никак не хотела заканчиваться. Да, с проблесками на белые точки, например, возвращение самого лучшего друга. Но таких событий было катастрофически мало. Под этим грузом она начинала понемногу ломаться.        Узумаки заглянула в зеркало. Вроде бы всё было как обычно: такие же яркие красные волосы, такое же лицо с острым подбородком и скулами, такой же нос. Всё было неизменным. Кроме глаз. Если раньше они светились, излучали счастье, радость, веселье, то теперь… они были пустыми. Взгляд потух, цвет стал бледнее, чем был ранее. И бесконечные круги под глазами, никак не исчезающие с лица. «Я и впрямь бесполезная. Как отец и говорил…»        Наруко запустила руку в волосы, оттягивая их в попытке успокоиться. Жалость к самой себе вызывала только слёзы, желание разбить что-нибудь, что было под рукой, и кричать так, чтобы осипло горло. Ещё и чёртов Саске заставлял с каждым днём её самооценку понижаться до уровней, о которых сама девушка даже не знала. Она и впрямь начинала верить, что абсолютно во всех бедах, которые происходили с ней, с её семьёй, с её друзьями, да и со всеми, кто окружал её, была виновата она и никто больше.        Осматривая себя, Наруко почувствовала, как нервы не выдерживают. Сначала она закусила свой палец, надеясь, что физическая боль заглушит моральную. Девушка слышала, как Курама что-то кричал ей, как пытался донести до неё что-то, но она не могла разобрать ни слова. Слёзы покатились по щекам, руки задрожали, всё тело затряслось. Понимая, что закушенный палец никак не помогает, Наруко ударила по зеркалу. Мгновенная яркая вспышка боли пронеслась по костяшкам руки. Но девушка не обратила на этого ни малейшего внимания: она смотрела, как медленно разбилось зеркало на миллионы кусочков, а вместе с ним — и её отражение. Этот вид заставил Наруко усмехнуться и почувствовать некую долю удовлетворения и успокоения. — Наруко! Открой, чёрт возьми! Открой, ттебача!        Только теперь Наруко поняла, что её внезапный порыв самобичевания не прошёл бесследно. Она попыталась остановить слёзы, чтобы хоть как-то отыграть роль вечно улыбающейся девушки. Только теперь Узумаки осознанным взглядом осмотрела комнату и поняла, что скрыть ничего не удастся. Если кровь с костяшек и слёзы можно было быстро смыть, то разбитое зеркало и окровавленный коврик не подлежали мгновенному восстановлению. — Хрен с тобой, ттебача.        Наруко не успела ничего понять, как услышала громкий звук столкновения чего-то тяжёлого с дверью. Она отошла подальше и присела в уголочек, стараясь спрятаться. Даже несмотря на то, что внутри понимала, что это было абсолютно бесполезно. Во второй раз грохот был ещё более оглушающим, чем в первый. Неудивительно, ведь дверь практически слетела с петель, а сам Менма оказался в ванной. Он даже не успел накинуть на себя какую-то футболку, а весь его вид так и кричал, что он был зол и очень взволнован одновременно. Он зашипел сквозь зубы, наступив на осколки стекла и поцарапав себе ступни. — Блядский случай, какого…        Парень повернул голову и только теперь заметил свою младшую сестру, которая сжалась так сильно, будто вовсе старалась исчезнуть. Увидел, что по её рукам стекала кровь, что всё её тело дрожало в приступе истерики. Лица он не видел, но был уверен на все сто, что она плакала. Менма сел рядом, крепко обнимая Наруко и прижимая к себе так крепко, как только мог. А девушка не смогла сдержаться и уткнулась ему в грудь, разрыдавшись ещё сильнее, чем до этого. Внутри Намиказе что-то надорвалось: он сам заморгал чаще, стараясь не поддаться такому настроению сестры. — Менма, что случи… — Мам, не заходи, — парень ответил ледяным тоном, чему сам удивился. Он мог позволить себе так разговаривать с кем угодно, но не с родной матерью. Но ситуация и так уже выходила за рамки возможного.        Наруко тихо всхлипнула, хватаясь за шею брата и обнимая его в ответ. Менма начал качаться назад-вперёд, успокаивая сестру. Совсем, как делал в детстве. Парень прижался щекой к её макушке и шептал какие-то бессвязные слова утешения, которые оба не разбирали. Удивительно для обоих, но это действительно помогло: спустя пару минут Наруко перестала плакать, иногда лишь шмыгала носом. Но никто из них объятий не разрывал. — Я в душе не е… знаю, какого чёрта происходит, но сейчас я не буду задавать каких-либо вопросов. Когда захочешь поговорить, ты знаешь, как меня найти. А теперь мы обработаем руки и постараемся отодрать ковёр. За зеркало мама не убьёт, а вот за ковёр — только так, ттебача.        Наруко тихо засмеялась, отрываясь от груди брата. Наверно, он и впрямь был единственным, кто смог бы помочь ей в этой ситуации. Мама, Изуми, Хината начали бы расспрашивать о произошедшем, попытались бы узнать всё-всё. Только Менма был готов дать ей столько времени, сколько ей было нужно, так ещё и решить все проблемы без лишних вопросов. Девушка начала тереть глаза, на что брат закатил глаза, убрал её руки и сам быстрыми движениями стёр дорожки слёз с лица. Узумаки слабо улыбнулась и, наконец, заглянула ему в глаза. Менма смотрел на неё одновременно спокойным, но и полным волнений взглядом. Наруко лишь кивнула, имея в виду, что она успокоилась и всё в порядке. Парень хмыкнул, но не стал это никак комментировать. — Так, как бы тут устроиться так, чтобы тебе руки обработать, ттебача…        Менма легко поднял сестру на руки, при этом вертясь из стороны в сторону. Цокнув, он сел на край ванны, поближе к раковине, включил кран и полез за аптечкой. Наруко молча наблюдала за братом, сидя у него на коленках. Она впервые на своей памяти видела его таким паникующим и взволнованным. Несмотря ни на что, он старался сохранять лицо. Но не сейчас, не с ней. Он позволил ей увидеть свои истинные эмоции и ни капли не стеснялся этого. Это сильно радовало девушку изнутри. — Давай договоримся?        Наруко настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, что за всё это время Менма успел промыть ей раны и начал мазать какие-то мази поверх костяшек. Девушка лишь подняла голову, вглядываясь в его глаза. Он даже не постарался скрыть своё дикое переживание за сестру. У Узумаки не было сил ответить, поэтому она просто кивнула. — Больше не доводи себя до такого состояния. Чувствуешь, что хреново, приходишь ко мне и высказываешься. По любому поводу. Если думаешь, что пошлю — а я знаю, что ты об этом подумала, — то не волнуйся. Когда нужно, я могу быть серьёзным, а не язвительной занозой в заднице. — Договорились.        Наруко засмеялась и посмотрела на брата со всей благодарностью, на которую она только была способна. Менма лишь хмыкнул и вытянул мизинец. Младшая нахмурилась и вопросительно на него посмотрела. — Обещание на мизинцах. Только попробуй тут заикнуться мне, что не слышала про это, — Менма улыбнулся и пошевелил бровями, возвращаясь в своё привычное состояние. — Тебе пять лет, что ли? Ты когда в последний раз занимался такой ерундой? — Какая разница? Давай-давай, я жду. Сама в детстве только и делала, что заставляла давать обещания по любым мелочам таким способом. Так что я жду, имото .        Наруко уже тянула мизинец к руке брата, когда она услышала конец последней фразы. Сердце на секунду остановилось, а затем забилось ещё чаще. Менма никогда, никогда, чёрт возьми, не называл её так. Очень редко так её называл Изуми, да и то в каких-то особых случаях. Но Менма…        Увидев всё замешательство на лице сестры, парень по-доброму улыбнулся и положил свободную руку на голову Наруко. Лёгким движением он потрепал её волосы и погладил макушку. В этот жест он вложил всю нежность и, пожалуй, любовь, которую хотел донести до своей единственной сестры. А она растерялась, не зная, что делать и как реагировать на такого Менму. Растерялась так, что так и не дотянула руку к мизинцу брата. Парень заметил это и соединил их пальцы, тем самым завершая этот маленький ритуал. Наруко сама не поняла причину, но слёзы вновь покатились по её щекам. Только на этот раз они появились по хорошему поводу. — Эй, ты чего? — Просто… спасибо, ттебайо. Спасибо тебе большое, нии-сан.

***

      Кушина, заговорённая малыми стараниями Наруко, ушла в магазин, чтобы приготовить срочно захотевшийся дочери домашний рамен. Конечно, она поняла, что что-то тут не чисто, но по совету младшего сына лезть не стала.       Устало выдохнув, Наруко вынула руки из карманов и обтёрла вспотевшие ладошки о штанины. Бинт был чистым, и она, слегка качнув головой, хмыкнула. Менма постарался на славу. Глянув на часы, она быстрым шагом поднялась на второй этаж и осмотрела дверь в ванную. Менма успел починить вылетевший замок, но лёгкая вмятина на двери никуда не делась. Оставалось лишь надеяться на то, что никто не заметит.       Распахнув приоткрытую дверь, она застала Менму, стоящего на четвереньках. Парень заканчивал собирать осколки. Коврик лежал на дне ванной в воде и отмокал. — Мама в магазине, у нас есть полчаса, — отозвалась девушка, протискиваясь мимо брата и хватая тряпочку с вешалки. — Ты не порезался? — Не-а, цел. — А ноги? — Пара царапин, забей.       Девушка выдохнула, открывая воду и начиная в первую очередь отмывать раковину. Менма поднялся, распрямив спину, и скинул последние осколки в мусорное ведро. Наруко выжала воду и, неощутимо пихнув Менму плечом, стала вытирать пол от капель крови. Парень же склонился над ванной, проверяя коврик, и побултыхал воду. — А под ванной убирал? — Ксо…       Наруко сунулась было туда, но Менма почти сразу же оттащил еë в сторону и поставил на ноги. — Порежешься ещё. Мало нам что ли… — и с недовольным кряхтением снова опустился на пол, скрываясь под ванной по плечи.       Наруко фыркнула. Смачивая тряпку в очередной раз, она ухмыльнулась и брызнула ледяной водой в брата. — Ксо… — он едва ощутимо дёрнулся, а по спине прошлись мурашки. — Мелочь, сейчас по жопе получишь.       Наруко злобно захихикала, но, больше ничего не сделав, принялась отдирать коврик.       Двадцать минут пролетели быстро. Осколки были собраны, мокрый коврик висел на балконе, а Менма мыл руки после своих половых приключений. — Всë готово? — Отличная работа.       Они не сговариваясь отбили друг другу пять и синхронно улыбнулись. И именно в этот момент Наруко обратила внимание на заметный шрам на его груди, прямо в самом центре. Такой ровный, как будто порез. Да, на его плечах и спине были несколько едва заметных, но этот… почему-то еë сердце забилось чаще. Она ведь прекрасно понимала, что шрам относительно свежий. Максимум ему был год, если не меньше. — Менма? — М? — парень слегка махнул на Наруко, чтобы она отошла к двери, а потом вновь присел на корточки, чтобы достать забытую под ванной тряпку. — Я почему-то не помню, после какой миссии ты такой искалеченный пришёл… Откуда у тебя этот шрам на груди?       Дёрнувшись, парень приложился головой о край ванны и, схватившись за голову, подскочил на ноги. Наруко сразу заметила, что он переменился в лице и слегка отвёл взгляд. — Ты же за мной не следишь, — мгновенно отозвался Менма. — Да и мало ли, когда я мог пораниться, ттебача. Да и вообще, чего это ты такие вопросы задаёшь? Ну, неудачи на миссиях всякие бывают. — Да это каким неудачником надо быть, чтобы такую неудачу схлопотать? В тебя как будто кунай метнули. Или сюрикен какой…       Менма замер, почти физически чувствуя, как сузились его зрачки. — Д…да что ты за ерунду несëшь, ттебача… ну цепанули где-то, с кем не бывает! — Нет, подожди, но… ой, Ками, какого хрена?!       Наруко отскочила назад и врезалась в этажерку в углу комнаты, когда паук размером с детскую ладонь опустился между ними на тонкой паутинке. Едва слышно, но и облегчённо выдохнув, Менма подставил ему ладонь и едва кивнул. — Мама вернулась. Пойду я одеваться, а то с тобой что ни день, то катастрофа. Даже одеться не успел! Пойдём, Спайдакия, а то я есть хочу, ттебача…       Погладив паука по мохнатой жопке, Менма беспрепятственно вышел из ванной и скрылся в своей комнате, с облегчением рассеивая свой призыв. Почему беспрепятственно? Потому что побелевшая Наруко при виде паука отлетела метров на пять по коридору. Прекрасная защита от сестры, задающей ой как много вопросов…

***

— Да, говорю ж, поскользнулась на коврике, зеркало уронила, всë в порядке, ма! Я убегаю! — Наруко проскользнула мимо кухни до того, как мать выглянула. — Да ладно, не злюсь я… но завтрак!.. — дверь хлопнула. — Да чëрт возьми! Только зря в магазин ходила…       Выдохнув, Кушина медленно повернулась к сыну, что задумчиво ковырялся в тарелке с едой и размышлял об утреннем инциденте. Поджав губы, Кушина опустилась на стул напротив и, подперев голову, стала наблюдать за Менмой.       Терпел он долго, пока прожигающий взгляд матери не стал совсем осязаемым. Тогда он отложил приборы и, оперевшись локтями на стол, поднял взгляд на неë. — Ну ты или спроси сразу, что хочешь, или не смотри так… а то я поесть нормально не могу. — Что произошло? — спросила она, сразу же выпрямляясь. — Мелочь же сказала, поскользнулась на ковре, зеркало уронила. Ничего такого. Просто порезалась чуток, а ты бы сразу злиться начала. Не бойся, я еë уже отругал за неаккуратность.       Кушина исподлобья посмотрела на сына и оперлась щекой на ладонь. — Я же не вчера родилась, Менма. Я знаю немного больше, чем говорю. Наруко итак разбитая, я просто не хотела давить на неë. Ещё и день рождения еë скоро. Снова пропадёт на весь день, от неё обычно ни слуху ни духу. Да и с Саске-куном у них что-то случилось. — С этим? — Менма сразу напрягся, вскидывая на мать глаза. — Он-то что уже натворил? Вроде нормально всë было. «Опять этот болван оплошал… ну сколько ж он будет нервы ей трепать…» — Да слышала вчера, как Какаши к Изуми приходил, что-то про них спрашивал. Хотела спросить у неё. — Вот допрашивать еë уж точно не надо… — задумчиво протянул Менма, скрещивая руки на груди. — Если захочет, расскажет сама. Если не говорит, значит хочет сама разобраться с этим. — Ладно, ладно… — произнесла Кушина, а после мысленно продолжила, — «не буду лезть только потому, что ты, видимо, побольше моего знаешь…»       Менма поднялся из-за стола, убирая уже пустую тарелку в раковину, и двинулся к выходу. Остановившись возле матери, он положил руку ей на плечо, едва сжав, улыбнулся уголками губ и вышел из комнаты.

***

— Рин-чан, ты сегодня рано…       Микото отложила спицы с почти законченным вязанием и легко улыбнулась. — Здравствуйте, Микото-сан. Да, вот… дела в больнице пораньше закончила и решила к вам заскочить. Как самочувствие? — Стабильно. Боли почти прошли, — женщина поджала губы и приподнялась на руках, чтобы сесть повыше. — Есть новости?.. — с надеждой спросила она, но по лицу Рин уже прочитала ответ. — Мы ещё изучаем возможные способы. Я уверена, что скоро мы что-нибудь придумаем, — Рин улыбнулась и начала ежедневный осмотр. — Я в это верю, — Микото улыбнулась, отводя глаза и вспоминая умиротворённое лицо младшего сына. — А как там, кстати, Нару-чан?       Рин замерла, слегка поджимая губы. После вчерашнего ни она сама, ни еë напарники не видели ни Саске, ни Наруко. Только парень оставил сенсею записку о том, что хочет сегодняшний день потренироваться в одиночестве. — Да… она уже выписалась… здорова полностью.       От Микото не ускользнула перемена в настроении Рин, а потому она слегка наклонила голову, заглядывая невестке в глаза. — Ты как-то погрустнела сразу. Если не хочешь меня расстраивать, то ничего страшного, скажи прямо.       Рин поджала губы и опустила глаза. — Мы… узнали тут недавно, что Наруко и Саске как-то поссорились. Решили устроить им совместную тренировку. Но как-то вышло… не очень, мягко скажем. Вы, случайно, не знаете, что у них там случиться могло?       Микото замерла, задумчиво отводя взгляд от Рин. Она думала, что у них всë должно наладиться после их с Саске разговора, но, видимо, что-то не учла. Первой и единственной мыслью было то, что Фугаку вновь не стал разделять еë взглядов и придумал для Саске что-то новое… — Саске очень… закрылся в последнее время. Мне так жаль, что именно он нашёл меня в тот вечер… — Микото печальным взглядом оглядела комнату. — Это сильно отразилось на нëм, и он очень сосредоточился на тренировках. Наверняка решил отстраниться от всех. Есть у него такое, хочет переживать свою боль в одиночестве. Ни с кем не делится, не говорит, замыкается в себе. Это… может быть одной из причин. — Вот как… — Рин поджала губы, отводя взгляд. И как тут что-то исправлять, если до Саске не достучаться?.. — Вы… дайте им немного времени. Не наседайте так сильно. Понемногу углы сгладятся. — Да… да, Микото-сан, вы правы. Мы… даже не подумали… — Ничего страшного. Думаю, что эта тренировка могла пойти им даже на пользу.       Рин натянула улыбку и едва кивнула. «А вот в этом я как раз и сомневаюсь».

***

«Ты в следующий раз меня хоть предупреждай, а то мне аж страшно стало». «Ну извини уж. Я не контролирую свои истерики».       Наруко сунула руки в карманы и вышла из главных ворот. Задумчиво провожая взглядом деревья, Наруко лишь покачала головой. Опять доставляет проблемы… лучше бы дома никого не было, сама бы справилась. Но всë-таки поддержка Менмы оказалась куда более эффективной, чем можно было представить. На душе действительно стало легче и спокойнее, хотя тут больше подходит «более пусто». Лишние мысли исчезли, и это была первая тренировка за последние недели, которую Наруко начинала с более менее холодной головой. Да и не хотелось лишний раз это всë мусолить. — Кх… мелочь! Эй, Наруко! Стой ты, бака!       Девушка обернулась, в недоумении приподнимая бровь. Джирайя остановился совсем возле неë, заставив еë отскочить и нахмуриться. — Как ты ещë меня до больницы доведëшь? Новый план? — недовольно произнесла она, скрещивая руки на груди. — Да тьфу ты, я уже говорил, что если бы не твоя подружка, то я бы тебя поймал! Да и к тому же, Гамабундта-то в итоге согласился с тобой работать!       Наруко замерла, но сразу воодушевилась, растягиваясь в улыбке. — Значит, Босс-сама всë-таки признал, что я вызвала его, да? Признал?! Выкуси, извращенец! В следующий раз призову его, чтобы раздавил тебя, ясно, ттебайо? Из-за тебя меня чуть Изуми не прибил! Дважды! Так просто я это не оставлю!       Джирайя раздражённо выдохнул сквозь зубы и мысленно начал считать до десяти. Только из-за его внезапного желания проучить непутёвого ученика мужчина ещё раз захотел повозиться с надоедливой малявкой, но Наруко всë больше убеждала его в том, что он делал неверный выбор. Радостно закинув руки за голову, Узумаки решила, что это всë, зачем Джирайя пришёл, и развернулась, чтобы уйти, но у Саннина были немного другие планы. — Наша следующая тренировка, — начал Джирайя, заставив Наруко остановиться. Не дожидаясь еë гневной тирады, он сразу продолжил, — будет посвящена некоторым техникам. Я придумал, чему ещё смогу научить тебя. В этот раз, клянусь, риска для жизни не будет. Мой перелом почти зажил, поэтому я смогу складывать печати через пару дней. Как раз после фестиваля можем начать.       Слегка опустив голову, Наруко едва улыбнулась. И всë-таки за последнюю неделю она многому научилась. Джирайя действительно сдержал данное Кушине обещание и тренировал еë. Научил призыву, научил ходить по воде. Может, она и недолюбливала его за такие радикальные методы, но… была благодарна. Помимо всего прочего он вернул ей Кураму. А это как ни крути самое счастливое из всего, что с ней случалось за последнее время. — Знаешь, — Джирайя приготовился было выслушать гневную тираду, но… — Я буду не против начать, когда скажешь, сенсей.       Джирайя удивлённо вскинул голову после еë слов. — Э… ч-чего? — И да… спасибо за то… — Наруко обернулась в пол-оборота и, посмотрев на него, широко улыбнулась, — спасибо за то, что веришь в меня, даттебайо.       С этими словами девушка снова двинулась прочь, оставив недоумëнного Джирайю посреди дороги. Саннин задумчиво почесал затылок свободной рукой. — Чего это с ней… я думал, она будет злиться… странная девчонка…