Grace

      Небо жило, вспыхивало яркими вечерними красками и плескалось в лучах заходящего солнца; на севере тучи накатывались мягкими и пенными сизыми волнами, рокотали неторопливо и фыркали молочными верхушками, где-то на востоке небо всё ещё сияло лазурной, аквамариновой голубизной, а немного южнее горело золотыми чешуйками и пламенилось длинными и изогнутыми перьями феникса; кое-где небосвод сочился тонкими и плавными порезами цвета спелой малины; черёмуховый воздух, вязкий, словно тёплый ягодный кисель, оседал на плечах и давил ненавязчиво, склоняя ко сну; пушистый вечерний туман стелился у самых ног, молочной рекой плескался, целуя щиколотки, воздушным пуховым одеялом укутывал землю. Казалось, даже птицы летели медленно, натужно взмахивали широкими крыльями, всё больше увязая в топлёном воздухе; трава покорно склонялась к земле пёстрым ковром, шелестела тихо, будто шёпотом пела колыбельную.       Грэйс наслаждалась этим моментом, пока была возможность, чабрецовый вечер зачаровывал, заставляя забыть о порезах, из которых толчками выливалась кровь в такт ударам сердца. Ароматный, мятой приправленный ветер ласково перебирал слипшиеся грязные волосы, невесомо касался голых исцарапанных плеч и ловко пробирался под одежду, охлаждая объятое жаром тело. Возможно, это был её последний шанс насладиться землёй, увидеть её красоту, прочувствовать могущество; рядом стояла Патриция, глубоко вдыхала влажный, немного сладковатый воздух, широко распахнутыми глазами вбирала этот момент, чтобы перебить им неприятные воспоминания об Аде и пути наверх, она восторженно озиралась вокруг, будто всё ещё не могла поверить, что мир вокруг неё реален и она смогла вырваться. — Спасибо, — голос у неё дрожал, а в глазах стояли слёзы; улыбнувшись в последний раз, Пророк вдруг обернулась голубоватым искристым столбом неровного пламени и не спеша, едва заметно покачиваясь, устремилась в небо, ближе к звёздам.       Грэйс осталась стоять одна: нервно теребила край грязной, разодранной и покрытой серой вперемешку с кровью майки, пыталась понять, что сотворила, ради чего зубами прогрызала путь в этот мир, предав своего хозяина, зачем решилась спасать мир, в какой миг поверила в свои ничтожные силы да россказни девчонки.       Рёбра болели, надрывным звонким хрустом отзывались на каждое движение и совершенно ненужный, но привычный вдох, кровь короткой пульсацией выливалась из рваных ран, тёплыми дорожками скатывалась по телу, слипалась в комки и причиняла дискомфорт; в руке тьмяно, антрацитово поблёскивал клинок, покрытый костяно-белыми рунами — вязкими ссохшимися каплями на нём ютилась кровь адских тварей. Дорога наверх далась ей нелегко: из множества тайных троп Грэйс хорошо знала лишь одну — там почти не было стражей, зато разнообразных ловушек хоть отбавляй. А ещё непредвиденная тройка адских гончих.       Их побег не мог остаться незамеченным — кто-нибудь уже должен был доложить Азазелю или Аластару о сбежавшем демоне и душе — впрочем, заподозрить саму Грэйс должны были ещё не скоро: вряд ли кому-нибудь может прийти в голову, что один из лучших палачей, ученица Аластара и приближённая Князя Ада, учинит такую глупость. Нужно было просто как можно скорее найти убежище и залечь на дно. Оставалась всего одна проблема: на лопатке пепельным следом всё так же зияла печать, от которой ей все ещё не удалось избавиться.       Сил на избавление от магической метки не было, воздух колючими клочками проникал в лёгкие, скрёб внутренности, по капле высасывал силы — хотелось забиться в какой-нибудь дом и отлежаться там, восстановиться, но оставаться где-нибудь одной в таком ослабленном состоянии было небезопасно. У Грэйс оставался один вариант — Винчестеры.       Она надеялась, что они никакими чарами не скрыты и найти их удастся с помощью самого простого поискового заклинания; раздобыв на ближайшей заправке карту Штатов, она развела в какой-то миске огонь, кинув в него щепотку волос Дина Винчестера, взятых ещё с того случая в больнице, и подожгла бумагу, шепнув «Ostende mihi illum quem quaero». Карта горела с характерным потрескиванием и выпускала в ночное небо столбик сизого дыма; небольшой огонёк вспыхнул красным и потух, оставив в руках демона лишь маленький кусочек бумаги. Городок Приор чернел одинокой точкой на пепельно-серой, тлеющей бумаге.       Здесь пахло бензином и дешёвыми пончиками, старые подержанные машины тихо скрипели колесами, подбрасывая в парной воздух комья песка и пыли, в придорожной забегаловке горел свет и полноватая официантка неспешно подметала пол, изредка подымая голову, чтобы убедиться в отсутствии постояльцев; мимо пробежала запыхавшаяся девушка в спортивном костюме, чинно прошествовала дама с болонкой; цветастой вывеской с двумя не подсвечивающимися буквами мигал единственный на весь город мотель, от которого за милю несло некачественным стиральным порошком и плесенью в стенах. На парковке блестела отполированными боками знакомая Импала, словно большая сытая птица сливалась с ночью и сонно вздыхала, похрипывая мотором. Только в одном номере горел свет, и Грэйс не сомневалась в том, кто прячется за хлипкой фанерной дверью.       Стучать было боязно до морозного шепотка в рёбрах, и Грэйс нерешительно топталась у двери, то и дело сжимая в руке привычную гладкую рукоять. Удары гулким эхом разнеслись в ночной тишине, заполняя, казалось, её всю; дверь отворилась почти сразу, будто братья только этого и ждали. Дин осторожно выглянул, а когда увидел, кто перед ним, отскочил вглубь комнаты, мигом выхватив из-за пояса пистолет — но стрелять не решился: очевидно, в соседних комнатах всё же были люди. Позади Сэм вскочил из-за стола и схватил какую-то флягу — Грэйс подозревала, что со святой водой. — Зачем пришла? — Дин отступил ещё дальше. — И как нас нашла?       Грэйс заминается на секунду, не зная, что сказать, чтобы они поверили и дали восстановить силы, знает, что нужно быть убедительной, иначе к кровоточащим порезам добавятся ещё и ожоги от святой воды. — Помочь и предупредить, — Винчестер фыркает и нервно ведёт пистолетом, не спуская дуло с демона. — Пожалуй, мы откажемся, твоя подружка помогла достаточно, — он кривит губы в презрительной ухмылке. — Пришла помочь ей закончить начатое? — Ты о чём? — Грэйс искренне удивлена, пытается вспомнить хоть какие-нибудь слухи о Мастерс. — Мэг что-то сделала? — Неужто ты не знаешь, что, не поделилась радостной вестью? Проваливай, Грэйс, иначе нашпигую пулями так, что восстанавливаться будешь ещё очень долго, а потом залью святой водой, — он угрожающе стискивает зубы. — Дин, я больше месяца ничем, кроме пыток, не занималась, я хочу вам помочь, — демон начинает закипать, потому что она ради них себе мишень на спину повесила, ослабла, а они препираются ещё; подходит и хочет старшего брата схватить за руку, заставить заглянуть в глаза, увидеть, что она не врёт; Сэм выплескивает святую воду.       Эта боль не такая сильная, как все, через что она прошла не так давно, кожа плавится и дымится, смердит жжёной плотью, и Грэйс сносит крышу; она отшвыривает их в стену, обоих, одновременно, словно тряпичные куклы, плюёт на то, что силы на исходе, сжимает их внутренности, рычит с чёрной пеленой во взгляде и почти звериным оскалом, потому что сожгла все мосты и превратила реки в океаны, чтобы помочь им, а они не верят; Грэйс чувствует себя грёбаной истеричкой, но ей всё равно. — Я не для того зубами прогрызала себе путь оттуда, чтобы вы плескали в меня эту жижу, — кажется, в её голосе сквозит рычание. — Я предала Ад ради долбанного человечества и вас в частности, так что не будьте сволочами и выслушайте хотя бы. Я бы могла сейчас свернуть вам обоим шеи или заставить выхаркать все ваши внутренности, но делать этого не стану, а вы, как паиньки, заткнётесь и выслушаете меня, не пытаясь снова искупать в святой воде.       Винчестеры медленно сползают по стене, судорожно заглатывают воздух, хрипят и откашливаются; в глазах Сэма испуг, а Дин смотрит злобно, почти с ненавистью, потирает горло и медленно, чуть прихрамывая, бредёт к стульям; Сэм присаживается на кровать и пытливо глазеет, ожидая рассказ. — Я сбежала из Ада, так что там я теперь предатель, и я очень надеюсь, что вы поймёте, чего мне это стоило и почему вы должны мне верить, — Грэйс тоже падает на стул и расслабленно опирается спиной о хлипкий стол. — То, что делает Азазель, — всего лишь начало; он собирает армию им же созданных «особых детишек» для Апокалипсиса. — Что за Апокалипсис? Библейский, с реками лавы и огненной гиеной? — Дин хмыкает недоверчиво. — Он самый, Дин, бинго. Но суть всё же немного другая: демоны выпустят на свободу Люцифера, архангела, Рай против него выставит своего бойца — Михаила, и эти двое будут драться, извергая вулканы, разрывая материки и иссушивая океаны. Человечество в лучшем случае просто погибнет. — Ангелы, Люцифер? Это чему вас учат в воскресной демонской школе? — Дин, — Сэм одергивает брата мягко, но он встревожен: боится того, что сам станет причиной Армагеддона. — А ты думал, зачем Желтоглазому дети, сыграть в детский сад и высвободить скопившуюся за века родительскую любовь? — демон язвит и тянется рукой к фляге — глотает, убедившись, что в ней виски. — Зачем армия демонов, прогуляться по земле? Я тебя разочарую, при желании и позволении высших, они вполне спокойно могут выбраться наверх. Им нужно прикрытие, солдаты, чтобы охранять и помогать с освобождением Люцифера. — Что, не выйдет просто щёлкнуть пальцами и вытащить его за шкирку на свет божий? — старший Винчестер всё ещё не верит, а Сэм лишь укоризненно качает головой: он чувствует эту историю, как ту самую тёмную часть себя. — Люцифера сдерживают шестьсот шестьдесят шесть печатей — чтобы освободить его из Клетки достаточно взломать всего шестьдесят шесть в определённой последовательности. Как только слетит первая, дело пойдёт очень быстро. — Какая первая печать? — младший нервным жестом лохматит волосы. — Собственно, это то, ради чего я здесь. Как только праведник в Аду сломается и даст своё согласие на мучения людей, первая печать будет взломана. Для этого Азазелю и понадобилась душа вашего отца. — Ты знала об этом, знала, чем это грозит, и не сказала раньше? Ничего не сделала, чтобы предотвратить? И теперь ещё пытаешься что-то твердить о помощи? — Дин зол, мечет яростные взгляды и сжимает кулаки. — Когда он закладывал душу, я ещё не знала, что к чему, — думала, Азазель хочет просто отыграться, отомстить вашей семейке. К тому же, хорошо, что внизу Джон, а не кто-нибудь другой: он достаточно сильный, чтобы не говорить «да»; другие бы уже давным давно сломались. — Это то, зачем ты пришла, сказать об отце? — Сэм всё ещё нахмурен. — Нет, Сэмми, я хотела вас предупредить, чтобы вы разнесли весть среди охотников: пусть никто даже не думает закладывать душу, что бы ни случилось. — Это можно как-то остановить? Пока печать не сорвана. Что, если мы убьём Желтоглазого?       Грэйс смотрит на Винчестера слегка мутными глазами, как на самого дремучего идиота, и думает, чего в нём больше: храбрости или глупости, — он как всегда с голыми руками лезет против целой армии, не имея за ничтожной людской душой даже дырявого плана. — Думаешь, двум безмозглым братцам-охотникам под силу завалить Князя Ада? Это вам не паршивый перевёртыш, проникающий в женские раздевалки. Чем вы собрались с ним бороться? Той жижей, которой плеснули в меня, или солью? Кольт вы ведь просрали. — И всё-таки, если мы убьём поганца? — Я давно не видела никого из верхушки — говорят, все уже разбежались, — Дин вопросительно выгибает бровь. — Да, представь себе, не всем Древним нравится сидеть на поводке у хозяина — пока его нет, они свободны. Останется только Аластар, но он вряд ли вылезет из пыточных и возьмёт бразды правления в свои руки. — Это всё? — Еще есть Астарот, но он в это дерьмо тоже не полезет: ему это всё очень не нравится. — Значит, это то, что мы должны делать, — замочить ублюдка и не дать ему взломать ни одной печати. Звучит просто, — Дин хмыкает самодовольно и расплывается в наглой улыбке — точь-в-точь сытый волк. — У нас нет оружия, и мы даже не знаем, где его искать, — Сэм скорее напоминает оленя, который нервно ведёт ушами и недовольно бьёт копытом о землю. — Вы не готовы, совершенно, даже с одним демоном в открытом бою вряд ли справитесь, что уж говорить о Древнем, — Грэйс щурится хитро и самодовольно, чуть морщит покрытый бледными веснушками нос. — Но я могу вас научить. — Демон будет учить Винчестеров охоте? Да никогда, ничего кроме изгнания у нас всё равно нет. — С этим я бы поспорила, — она отточенным движением выхватывает клинок из ножен и швыряет небрежно на стол; чёрная сталь блестит матово в неровном свете мотельных ламп, металл кажется морщинистым, резкие витки древних рун покрывают его по всей длине; у него почти идеальный баланс и удобная рукоять из кости адской гончей. — Он убивает демонов — это один из Адских клинков, изготовленных на заказ. — А Желтоглазого не возьмёт? — у Дина триумфально сверкают глаза. — Не больше, чем тебя возьмёт спичка. — Тогда продолжаем охотиться и одновременно ищем, чем бы прикончить Азазеля. Всё предельно просто. — Я остаюсь с вами, вы ведь понимаете? — Грэйс вертит в руках флягу, постукивая ногтями по стенкам сосуда. — С доверием у нас, конечно, проблемы, но мы должны сработаться. — Ты убивала наших друзей и у тебя чёрные глаза — думаешь, это легко забывается? — Мы много чего друг другу задолжали, я ведь не говорю о вселенской любви и братстве — у нас просто альянс, мы союзники до лучших времен, — Грэйс встряхивает волосами. — Есть аптечка? — Разве демоны не могут восстанавливать свои тела? Обычно я девушкам такого не говорю, но выглядишь ты реально дерьмово. — Ты всегда такой милый или исключительно по четвергам? Я слишком вымоталась, на регенерацию не хватит, так что тащи, что у вас там есть.       Грэйс устало, чуть пошатываясь на дрожащих ногах, бредёт к ближайшей кровати и плюхается на не первой свежести постель; пружины неприятно скрипят, впиваются в задницу, а кровать прогибается под весом тела. Отдирать майку от тела, отрывать корочки запёкшейся крови — занятие не из приятных: вновь открывшиеся раны кровоточат, заливают и без того грязные джинсы и кремово-серую простынь. Задумавшись ненадолго, демон стягивает и штаны, оставаясь в одном чёрном белье — Сэм, покраснев, отводит взгляд, а Дин присвистывает и кидает что-то насмешливое о том, что видал стриптизёрш и получше, протягивая ей аптечку. Кроме бинтов и разведённого спирта взять больше нечего, так что она принимается методично промывать все раны, изредка кривя губы от саднящей боли. Бинтовать саму себя не очень удобно, но демон упёрто молчит и перевязывает хотя бы то, до чего может дотянуться; Дин вздыхает нарочито обречённо и берётся помогать, убеждая себя, что лечит тело, а не черноглазую тварь.       Грэйс смотрит на своё обмотанное бинтами, словно мумия, тело в заплёванное зеркало, которое висит сразу у входа, и про себя отмечает, что кормить тушку хоть чем-нибудь всё же стоило бы: кости жутковато просвечивают, обтянутые бледной синеватой кожей, яркими красными полосами тянутся царапины. Завалившись на кровать, щелчком пальцев убирает всю грязь и тратит на это последние силы — окунается в черноту забытия, не заботясь о валяющемся на столе противодемонском клинке и о том, что может проснуться с ним прямо в сердце.       Винчестеры поглядывают на притихшего, не подающего признаков жизни демона настороженно, с инстинктивной опаской лесных ланей, что набрели на раненую рысь; Дин вертит в руках нож из странной чёрной стали и думает, что значит этот жест — доказательство какого-никакого доверия или глупость, подпитанная усталостью. Сэм на его безмолвный вопрос отрицательно качает головой: убивать кого-нибудь, пусть даже демона, во сне — слишком низко и жалко, тем более она действительно могла бы им свернуть шеи, но делать этого не стала.       Шурша шинами, мимо комнаты проезжает какая-то запоздалая машина, на миг отбрасывая свет фар на тёмную стену в коридоре; сквозь приоткрытое окно с сухим и прохладным ночным ветром залетает аромат дорожной пыли и стёртых кожаных сидений, легко, едва заметно колышутся мышино-серые шторы, шелестит тонкими страницами забытая на столе книга. Размеренное дыхание Винчестеров идеально вплетается в симфонию ночных звуков; Сэм спит, руками обхватив подушку и вытянувшись на кровати в полный рост, Дин во сне недовольно хмурится и теснее прижимается к безжизненной Грэйс, пытаясь удержаться в односпальной кровати: в этот раз он проиграл спор брату. От демона пахнет кровью и сыростью, а ещё чем-то неуловимо горьким и солёным, будто глубокой океанической водой, и эти запахи проникают в чуткий сон охотников, заполняя его кошмарами.

***

      Грэйс очнулась, когда за приоткрытым окном только начинал сереть рассвет, воздух был по-ночному влажным и зябким, улица сонно молчала, лишь иногда вздыхая короткими порывами ветра; бинты кое-где пропитались кровью, но на самой коже никаких ран уже не оказалось, лишь парочка едва заметных белесых шрамов, но и они должны были вскоре исчезнуть; демон чувствовала, что вся сила снова при ней, за ночь она успела полностью восстановиться. Одежда грязной и липкой кучей валялась на полу у кровати — толку с неё больше не было, так что Грэйс покопалась в вещах младшего Винчестера, выудив оттуда какую-то красную клетчатую рубашку, и отправилась в душ, даже не потрудившись закрыть дверь на защелку.       Наблюдая, как вместе с горячей водой в стоке исчезают остатки грязи и крови, Грэйс думала о том, что ей следует делать дальше: со своей первоначальной задачей она справилась — предупредила Винчестеров, растолковала что к чему; дальнейшего плана у неё не было. Конечно, стоило бы остаться с братьями, подготовить их к встрече с Желтоглазым и остальными демонами, а потом по-тихому свалить куда-нибудь в Мексику, но на деле всё было не так просто. Ей было страшно, в озноб бросало от одной мысли о встрече с Азазелем и его прихвостнями, особенно с Мэг. Ту ли сторону она выбрала, доверившись сбивчивым объяснениям Пророка и громким крикам своей человеческой части, которая требовала вступиться за людей и хотя бы попытаться что-нибудь изменить? Тёплая вода кончилась, и демона окатила ледяная струна; все сомнения она закрутила, как и воду в ржавом кране.       Рубашка в чёрную клетку висела мешком и доставала до самых колен, скрывая все торчащие кости; волосы Грэйс промокнула большим банным полотенцем, да так и оставила высыхать самих по себе — пряди успели отрасти до уровня плеч и теперь мокрыми космами свисали, иногда противно хлюпая о спину. Горьковатый привкус серы на языке напомнил о планах Грэйс на еду; на часах зелёными флуоресцентными червяками светилось время — шесть пятнадцать утра. Будить Винчестеров и нарываться на их гнев совершенно не хотелось. Не найдя занятия интереснее, девушка примостилась на стуле, закинув босые ноги на стол, и принялась методично метать клинок в противоположную сторону, возвращая его с помощью телекинеза.       Сэм проснулся первым; рывком сел на кровати, тряхнул пару раз головой, избавляясь от липких щупалец ночного кошмара, и наткнулся взглядом на голые до середины бедра ноги Грэйс, одетой в его рубашку; оттого, что демон копалась в его вещах, стало немного не по себе. Чёрная сталь, сверкнув почти что под носом, с негромким лязгом вонзилась в стену, да так и осталась торчать в недавно образовавшейся выемке. — Доброе утречко, — голос демона заставил охотника вздрогнуть — осознание того, что она могла преспокойно перерезать им с Дином глотки во сне, отдалось холодком где-то в позвоночнике. — Доброе, — Сэм попытался выдавить из себя приветливую улыбку. — Как ты, всё нормально? — Не думала, что доживу до того дня, когда охотник на нечисть спросит, всё ли у меня в порядке, — фыркнула Грэйс. — Но да, я полностью восстановилась. — Рад слышать. Не против, если я пойду в душ первым? — Нет, что ты, я уже сходила, — неловкость разговора начинала переходить все границы. — Эй, Сэм. Прости, что взяла рубашку без спросу, просто из одежды у меня вообще ничего не было, — Грэйс хочется скривиться от собственной доброты, будто она только что целый лимон проглотила. — Да ничего страшного. Тебе идёт, — младший Винчестер лохматит волосы и собирается продолжить свой путь. — И ещё, не относитесь ко мне с такой опаской. У меня просто были свои причины вас ненавидеть. Представь, что сам сделал бы с теми, кто был причастен к смерти Джесс, — Сэм как-то потерянно кивает и наконец скрывается за дверью ванной.       Грэйс это всё непривычно, извиняться, идти на уступки и признавать свою неправоту, словно заново учиться говорить на давно забытом языке; привкус лимона никуда не девается, и она просто закусывает щёку, сглатывая слюну. Через несколько секунд копошения из ванны слышится вскрик и парочка нелестных эпитетов, от которых старший Винчестер, до этого мирно дремавший на кровати, резко вскидывается, выхватывая из-под подушки пистолет и направляя его на Грэйс. Демон лишь иронично выгибает тонкую бровь и поднимает руки, показывая, что она тут совершенно ни при чём. — Прости, Сэмми, я, кажется, использовала всю горячую воду. — Из-за двери слышится горестный вздох. — Да ты и впрямь просто исчадие Ада; мы впервые за три дня остановились в нормальном мотеле, а ты уже успела расплескать всю нашу воду, — недовольно хмурится сонный Дин. — Могу подогреть, если хочешь! — кричит Грэйс. — Ну, а что ты ожидал, Динни, раз уж не могу больше убивать направо и налево, буду пакостить по мелкому. Шутка! — она вновь вскидывает руки, видя недовольный взгляд охотника. За дверью раздаётся сдавленное мычание, означающее, видимо, согласие; Грэйс щёлкает пальцами. — Вот видишь, от меня тоже может быть толк. — Если бы не ты, нам бы вполне хватило воды на двоих, — Дин как-то отрешённо пялится на свою постель. — Хоть бы за кофейком сбегала, раз уж прицепилась к нам. — Я тебе что, секретарша? — фыркает Грэйс. — И в чём же ты предлагал мне за ним пойти — босиком в рубашке Сэма? Не думаю, что продавец бы обрадовался, появись я у него перед носом в таком виде.       Дин вздыхает как-то обреченно, трёт переносицу и бормочет себе под нос что-то вроде «чёртов демон»; Грэйс наблюдает за ним с неприкрытой насмешкой, и в глубине её жасминово-зелёных глаз чёртики отплясывают фламенко, выкрешивая снопы нефритовых искр; ей кажется, что жизнь не так уж плоха, и пока что у неё есть шанс просто повеселиться, подшучивая над двумя охотниками и ресницами собирая пыль американских дорог. Из душа выходит Сэм, уже полностью одетый, отчего демон немного недовольно надувает губы, но вскоре забывает, принимаясь разглядывать собственные крохкие запястья, опоясанные сеткой мелких вен ментолового цвета; дверь в ванную снова скрипит и отрезает от тесной мотельной комнатки взъерошенного Дина.       Грэйс сидела на стуле, подобрав бледные ноги, и грелась в лучах осеннего солнца, прислушиваясь к мерному стуку клавиш Сэмового ноутбука; свет скользил по медно-рыжим локонам, маленькими волнами цвета красного золота перекидывался с одной пряди на другую, тоненькой паутинкой обвивал её голову от макушки до самых кончиков и подсвечивал веночек из мелких кучерей, складывающихся в искрящийся нимб над головой демона. Грэйс забавно морщила нос, на котором всё ярче и ярче проступали имбирные веснушки; в эти мгновения она как никогда была похожа на кошку: уличную, тощую и облезлую, которая наконец обрела дом и хороших хозяев; Грэйс лениво распахнула аспидово-чёрные глаза, и видение рассеялось в немного душном полуденном воздухе, оставив после себя лишь едва уловимый аромат карамели.