В пустыне времени

- Прошел. - Серьезно, что ли? - Новейшая История. На платку, правда. - А. Ну так уже понятней что-то... - Нахуй пошел. Ты приедешь? - Может, я тебе билет куплю лучше? - Уговор был про Питер. - Ультиматум, если уж на то пошло. - Сливаешься? - Все, все, не воюй, смотрю рейс на субботу. Эйфория в голосе Дениса почему-то вызывала недоверие и тревогу. Антон сидел за столом, чай стыл в чашке, шло время, надо было доедать холодную яичницу и выходить на работу, но он сидел, словно контуженный, и смотрел, как растекается желток по тарелке. Понятный, изученный мир, к которому он привык и в котором с годами научился ориентироваться без промашек и жалоб, дрогнул от этой маленькой новости, и это пугало. С тем, что этот мир не совершенен, Антон смирился давно. С тем, что он не монолитен, смириться было бы в сто крат больнее, потому что каждая упущенная возможность, каждый чужой успех, каждое осторожное движение и взрослый компромисс атаковали бы Антона мгновенно. Он даже спросил себя: а не мог Денис соврать? Он вчерашний подросток, ему тяжело признавать неудачи, он навел шороху, что-то хотел доказать. Ожидаемо, что он не признается. Антон загуглил сайт СПБГУ, группу абитуриентов, списки приемной комиссии и даже приказ о зачислении. В процессе прочел весь забег Дениса по потолку во время распределения в теме вопросов к приемке. «А со скольки баллами проходят на новейшую?» - «А если я не пройду, что, в древних греках что ли пять лет копаться?» - «А еще можно переписать заявление будет, если балов не хватит?» - «Блядь, ну все, плакало мое образование» - «Уф. Прошел. Сорри, слишком шабутной». И да. Прошел. Имя Дениса смотрело на Антона из всех списков. На работу он опоздал в тот день на час. Деньги, которые он потратил, очень пригодились бы через месяц, и потом Антон ругал себя за то, что выкинул их в окно, но, во-первых, он хотел показать Денису, что способен за него порадоваться и как-то отметить успех. А во-вторых, необходимо было вернуть под ноги твердую почву. Антон снял номер в Гельвеции за тридцать косарей. По крайней мере, его курс привел его туда, где он мог себе это позволить. По крайней мере, у него была та свобода, которую можно купить за деньги. Не то, чтобы он понтовался перед вчерашним школьником. Просто нужно было как можно скорее заткнуть в себе дыру, из которой лезли сомнения и в которую провалился без остатка его шаткий покой. Денис сбросил ему адрес своей вписки: «Заедешь за мной? Тут одну хуйню закончить и вперед». Закопченная, убитая двушка в Купчино встретила Антона мощным запахом дошика, потных тел и прогорклой гнили. - Здорово. - Я к Денису. - А. Ну он там, ща - К линолеуму в коридоре прилипали подошвы. Антон решил, что не будет разуваться. На кухне мяукал котенок, за столом сурово опохмелялись. Антон прошел в дальнюю комнату следом за мощным парнем в черной майке. За спиной услышал: - Писос. Мне всё, я там по ходу видел Хайда. В комнате все запахи перебивал плотный, ядреный табачный дым. Денис повернулся от компа, в левой руке у него была сигарета, в правой – мышка, в мониторе – дорожки СониВегаса. Когда он улыбнулся, не ответить было невозможно. - Привет. - Ты сколько еще будешь засидать тут? - Две минуты и рендер, все. Это Чига – Парень протянул Антону руку, было несколько брезгливо, но Антон все-таки пожал. - Вообще не фанат, но в школе слышал вас, кайфово было. - Надо же. Колонка взревела, когда Денис запустил обрезок видоса. Антон поморщился. - Щас-щас, секунду… - У нас водка есть, если чо. - Здорово как. Пепел упал на клавиатуру, Денис яростно собирал последний кусок. Приятно было, что он спешит и не хочет испытывать терпение. Неприятно – все остальное. - А вы типа вообще откуда… ну, как бы знакомы? Денис ответил раньше: - На концерте познакомились. Зови Тревиса, свежим взглядом гляньте. - Ага. Спасибо, чувак. - Я рюкзак оставлю? Антон вмешался: - Лучше возьми. Прозвучало так, как должно было: без особого уважения к присутствующим. Денис тут же сгладил: - Ну да, хуй знает, откуда потом на вокзал поеду… Парень вышел, привел еще одного, тот пошатывался. На часах была половина второго. Антон смотрел на свежее, красивое лицо и думал о том, сколько оно таким пробудет. Потом решил, что это уже старперство и кликушество. - Тревис. - Тохаль. Старый ник выплыл сам собой, на душе необъяснимым образом стало теплее: Антон мгновенно перестал чувствовать себя двадцати семилетним стариком, среда перестала быть чужеродной. Внутри себя он нащупал по-прежнему живую, немаленькую часть, которая повидала таких вписок в количестве, ездила по фестивалям, спала в автобусах, пила из горла с пятью незнакомыми уебанами, вела пространные беседы на чужих кухнях и выдавала хуевый пьяный фристик. Эта его часть верила в бесконечную молодость. И знала, что вся эта неказистая шелуха отпадет, а за ней будет что-то особенное, что-то неповторимое. За ней будет будущее, и будущее принадлежать им станет безраздельно. Денис запустил видос. Звук был отвратный, за первые десять секунд дважды слетел фокус. - Оооо, охуенчик! Антон отчетливо понял, что эти ребята к успеху не придут. Чига занял стул, стоило Денису встать. Денис молниеносно собирался: тетрадка со стола, сигареты с подоконника, носки из-под дивана, рубашка на футболку, книжка из-под колонки. Сунул в зубы недоеденную слойку. На экран ему смотреть было неловко. Антон поймал его за плечо и придержал на месте. Денис поднял на него взгляд: настолько откровенный, что у Антона мгновенно из головы вылетели все мысли, он даже почти смутился, во рту пересохло, и пришлось сглотнуть, прежде чем он сказал: - Поехали. Денис улыбнулся снова. - Ребят, рендер ткнете сами тогда? А в коридоре, когда они уходили, с антресолей невозмутимо спустился человек, заросший бородой мощнее Вассермана, и представился: - Владимир. Денис прыснул со смеху от ахуя у Антона на лице и вытащил его в подъезд. Такси ждали на улице, Денис закурил новую. - Отлично устроился. - Бесплатно. Антон не знал, разочаровал его или успокоил непрошибаемый цинизм, с которым Денис это сказал. - Ты правда думаешь, что эти ребята выстрелят? - Без понятия. - А зачем им сайфер монтировать? - Лучше людям что-то предлагать, когда они тебе нужны. В номере он упал перед Антоном на корточки, стоило захлопнуть дверь, и так потянул к себе, что Антон чуть не потерял равновесие. Торопился, расстегивая ремень, пряжкой ударил по животу. Вдохнул его запах, потерся щекой о лобок. Целовал его бедра, его член и мошонку, потом взял в рот и обсосал головку, почти не пришлось работать рукой, неподдельная, открытая потребность в чужом теле – в их соединении – в нем, от и до, - заводила невероятно, Антон почувствовал, что подрагивают колени. Зарылся пальцами в его волосы. Денис так сильно втягивал его член в рот, что ощущения стали болезненными, Антон бормотал: - Легче. Легче, легче чуть-чуть. Прошу тебя. Денис сдернул его джинсы до колен вместе с трусами и сжимал его голые бедра. Проглотил его сперму. Антон тупо пялился в стену секунду-другую, потом подтянул штаны и дошел до кровати. Ноги плохо слушались, его качнуло. Чувство было такое, как будто он засунул хуй в пылесос. Откинулся на матрас, Денис открыл дверь в ванную. - Я в душ и по второму? - Ага. Пытался отдышаться, перед глазами плыли цветные пятна. Денис вернулся голый, вытирал на ходу полотенцем волосы, забрался к нему на матрас. Положил теплые, влажные ладони Антону на грудь. Проговорил совсем тихо, почти шепотом: - Сними тенниску, пожалуйста. Стащил с Антона джинсы с трусами и носки. Антон погладил его по шее. - Иди сюда? Денис лег ему на грудь – в одно движение, как будто нырнул на глубину. Ярко светило летнее солнце, Антон не думал о том, что делают его руки, плыл в чужом запахе, приглушенном, едва ощутимом, вода с мокрой челки Дениса стекала ему на горло. Без оговорок и объяснений простили друг друга, до конца, и были добры, щедры и счастливы. Потом перевернулись, Денис обнял его за пояс тонкими загорелыми ногами, занимались любовью, в голове и в сердце воцарилась нетронутая, безупречная тишина. - Вставай. Антон вздрогнул и понял, что уснул после оргазма. Денис тщательно вытирал их обоих своим полотенцем. - Вставай, пятый час, время не резина. Антон обессиленно прикрыл глаза. Через десять минут они были на первом этаже. - Смотри, у них русский чай есть. Что бы это ни было. Будешь русский чай? - Я пролетарий потомственный, это место выглядит так, как будто их революция обошла. - Тачанку помнишь, где припарковал? Гулять не хотелось, хотелось лениться, есть, спать и не выпускать Дениса из рук. Угроза, которую Антон чувствовал все это время, по всем фронтам, обошла его, и они оба остались целы, они по-прежнему были рядом, и расставаться с этим состоянием не хотелось, не хотелось нарушать благословенное безмолвие, которое посетило его, и тревожить хрупкую гармонию, которая почти оставила их к этому времени. - Здесь была квартира Распутина. А вот тут – видишь? – там окно, у которого постоянно дежурило двое сотрудников. Поэтому все посещения к нему вообще очень четко задокументированы и их как бы отрицать невозможно, включая всех баб и блядки. Ему охрана полагалась, им положено было бдить, но как бы важный момент - это царская охрана, так что пиздеть и наговаривать им в донесениях никакого резону. Кстати это вторая штука. Вообще невозможно отрицать, что царь знал о том, какой старец Георгий – Григорий, извини, - охуенный молодец, ему просто поебать было. Ну или у него черный пояс по засовыванию головы в жопу от проблем был, что в принципе показала история. Денис тащил его по Питеру буквально за руку, ориентировался без карты, почти не останавливался. В его бурном воодушевлении было совершенно детское желание похвастаться игрушкой, и город был для него – любимой, вымечтанной игрушкой, конструктором из кучи цветных деталей, личным его Диснейлендом, в котором часы работы не кончались. Он говорил об убийствах, тайных встречах, политических дебатах, датах, людях – так, как на ХХ обсуждали рарные айтемы и коллекционные записи. Запала в нем было на трех олдовых трушных фанатов, и Антон со смесью раскаянья и опасений думал о том, что Питер правда делал Дениса счастливым и значил для него больше, чем Антон мог бы представить. А большая любовь требует больше времени, и этим временем – Антон знал – жертвовать придется ему. Перед ними открылась река. Огромный, мощный поток, темно-синий под синим небом. Размах был таким грандиозным, что Антон почувствовал себя деревенским дурачком, впервые сунувшимся в город. Он зачем-то пытался посчитать, насколько она шире Кубани и шире ли вообще. Денис не умолкал. - Это Стрелка Васильевского Острова. А вот там – смотри - вот здесь проходит корабль, я пиздец жалею, что не попал в этом году, только представь: разлет реки – вот это все огромное – салют над водой – и алые паруса, это же так охуенно, в каком еще городе вообще могло такое быть? Нам дальше, дальше. - Ну не беги ты, господи. - Кто-то старый дед здесь, по-моему. - Кто-то заебался с тобой в догонялки играть. - Знаю я, как ты играешь в догонялки, любишь ты играть в догонялки. Антон подхватил его за талию и, подняв над землей, крутанул вокруг себя. Понадеялся, что никто в этом не прочтет лишнего. Денис обнял его за шею, висел на нем, смеялся и вообще не думал о том, кто и что прочтет, но им везло в тот день, а Питер все-таки был не Краснодар. Опять же, встретить знакомых было гораздо меньше шансов. - Вот Я Зимний представлял по мультику детскому… ну знаешь у Диснея, Анастасия? Очень долго, хотя видел фотографии, естественно. И в фильме о штурме – в советском фильме, в смысле, Эйзенштейн, он псевдодокументальный, то тогда, кстати, люди верили, что это правда хроника, - возникает впечатление, создается специально, как будто штурмуют крепость, и есть препятствия. Но на самом деле никакой ограды нет, конечно: то, что в кадрах выглядит стеной – это Арка главного штаба, вот эта вот, а ворот просто никогда не было, ограда только у сада эрмитажного, я там был, когда приехал. И штурма тоже со штыками такого не было, это даже – не осада, а как сказать? – короче самое большое разочарование, что штурмовали не царя, а временное правительство. Как бы понятно, все это знают – ну как все, кто вообще что-то знает, - но насколько бы это было мощнее, как легенда, я имею в виду, если бы это были белые против красных…. Короче это длилось все по сути два дня, и у временного правительства по сути просто никаких ресурсов не осталось. Они вообще как явление ужасающе пассивны, вот от названия «временное правительство». Ты можешь себе представить, чтобы так называлась власть, вообще какая-нибудь? По-моему, они так и не поверили, что им вообще страна досталась. Причем ты же знаешь про женский батальон историю? Так она реальная, причем дико смешно, что по сути из-за женского батальона они потеряли казаков, которые решили, что с бабами в одном строю не встанут. И как бы это ужасно, да? Выбирать-то не приходится, а это предрассудки дикие. Но положа руку на сердце, я в сложившихся обстоятельствах казаков выбрал бы. Ну и они сидели вот здесь – вон туда посмотри – типа-держали осаду, но боев не было никаких, лагеря просто обменивались предложениями, типа «а может вы сдадитесь?» - «а мы еще подумаем». Еды не было, припасы кончились. Ну и в итоге припиздохали самокатчики из Петропавловки… ну чего ты? Что? - Извини, это смешно... - Самокатчиками назывались велосипедные войска, они не на скутерах рассекали тут. - Еще смешнее… - Дай телефон, я покажу тебе, они реально были. - Я верю, верю… как? Самокатные войска? - Самокатчики. От Антонова-Овсиенко. - Давай на этой ноте экскурсию закончим, нет? Я не уверен – не уверен, что мой мозг больше подобных увлекательных фактов выдержит. Ну и ей-богу, подустал. - Ну мы ж не начали даже? Посмотрев в его лицо, Денис вздохнул. - Ладно, последний адрес тогда. По дороге зашли за бургерами. У Дениса была черта, которая Антона удивила и даже по-своему очаровала в начале их знакомства: Антоновы деньги он умел считать прекрасно, в лучшем смысле слова. Свои тоже умел. Поэтому когда своих у него не было, никаких денежнозатратных пожеланий, просьб, предложений и так далее от него не поступало, причем не поступало совсем. Не то, чтобы Антону было жалко, но внимание к своим тратам и своему вкладу он ценил. Это, правда, породило ритуал, от которого Антон за два с лишним месяца разлуки успел отвыкнуть. Когда они жили вместе, о продуктах они договаривались, а готовил в основном Денис, потому что Денис не ходил на работу, и вопрос еды не поднимался. Когда прицельно выбирались пожрать, решал Антон, Денис спрашивал «Я возьму?..», и Антон платил за заказ. Но они давно не гуляли вместе, тем более на «чужой земле», и Антон забыл, что нужно спросить его: - Ты есть хочешь? Чтобы он попросил. По тому, как Денис вточил два бургера и надергал у него картошки, Антон сделал вывод, что не ел он давно, но решил не спрашивать. Он облизывал пальцы. Кубики льда звенели в стакане с колой. Денис смахнул челку со лба. Хотелось сказать ему, что Антон соскучился, что он ему дорог, что Антон беспокоится за него и гордится им, что не хочет его терять и не хочет стараться один, что боится не вытянуть, что не знает, как научится без него обходиться. Вместо этого Антон спросил: - Ну и куда мы тащимся? - На Десятую Совецкую. И Денис быстро допил, чтобы не заставлять его ждать. Это было тяжеловесное, мрачное здание с заколоченными подвальными окнами. Темно-серая стена фасада казалась грязной, но Денис прижал к ней ладонь. Денис глянул на часы в мобильнике. - Все, внутрь мы не попадем, они до пяти. - Что здесь? - Квартира Аллилуевых. Денис отбежал до двери во двор, подергал решетку. - Заперто! - Ты вломиться туда собрался? - Я на двор хотел посмотреть. Здесь была черная лестница, ей при отходе пользовались большевики. Ты же знаешь про Ленина в шалаше и вот это все? Вот он из этой квартиры уходил, когда постановление о его аресте вышло, уже от временного правительства тоже. Побрился, надел рабочую кепку Аллилуева и все, в Сестрарецк, на сенокос к рабочему Емильянову. Поэтому типа и шалаш. Кстати, ты знал, что он сдаваться собирался и посидеть в камере, раз арест выписан? Прям всерьез. Его Коба отговорил, вот в этой самой квартире: уверен был, что его убьют конвойные. Это кстати единственная конспиративная квартира вообще в мире, где Ленин с Кобой были в один момент. - Когда ты Сталина зовешь Кобой, я переживать начинаю. У тебя нездоровая какая-то симпатия к нему. - …и с Надей они здесь познакомились. Денис сказал это так, как будто за его занимательным экскурсом скрывались совсем другие слова, фундаментально важные. Антон замолчал поневоле. - Ну как, познакомились. Второй раз, он из ссылки вернулся. Ей было шестнадцать лет, она училась в гимназии, он был для нее бесстрашным героем, и вот он вошел в эту дверь. Аналогия была настолько прозрачная, а Денис смотрел на него с такой фанатичной убежденностью, что Антон просто не нашел ответа, но Денис ответа ждал, и Антон мягко положил ладонь ему на плечо. - Она застрелилась, Ди. - Ну что ж теперь. Это было забавно, Антон посмеялся, Денис не обиделся. Ночью, когда Антон засыпал, Денис обнимал его руками и ногами, и его волосы щекотали Антону плечо, и знакомый сладкий запах сигаретного дыма в этих волосах превращал гостиничный номер – в полусне – в дом, который Антон надеялся, по-прежнему, с ним делить. Утром они отправились в Петергоф: - Ничего, поедешь разок на электричке, ничего с тобой не будет, представитель среднего класса. Дворец сиял, пахло морем, кричали дети. На аллеях было тесно от людей. Увидев фонтаны-шутихи, Антон сказал: - Сюда Сережу бы. - Я тоже подумал. Поржали над Сережей. - Он жирный только, по детским-то фонтанам прыгать. Дошли до залива, спустились на камни. Мелкая волна шипела, брызги летели на ноги. Денис разулся, сел и спустил их в воду. Антон смотрел, как у него под футболкой поднимается грудь: как будто ему не хватает воздуха. Признал честно: - Здесь очень красиво. - Я вообще не верю, что оно настоящее. И Антон сказал: - Я очень рад буду, если ты будешь счастлив. Здесь, у меня, не знаю. Разберемся. Ты счастлив? Денис обернулся к нему, потом недоверчиво, словно в первый раз, посмотрел на воду. И прижался лицом к его животу. Два дня спустя они еще переписывались: мало и в спешке – у Антона навалилась работа, у Дениса хреново ловила сеть в поезде, - но тем не менее. Еще три дня Антон не замечал, что на том конце тишина. В четверг появилось неприятное предчувствие, написал: «Прием?», вроде как в шутку, ответа не получил за двое суток. «Ди, а сейчас в чем дело?» «Знаешь, это уже за рамки просто за всякие» «Ты думаешь, я с тобой без конца буду нянчиться?» «Ну давай, да, самое время характер показывать, раз в первый раз прокатило» «Денис, ты мне ответишь хотя бы? Ну так, из чувства приличия?» «Ну я понял, в очередной раз у нас истерика, сказать по сути нечего» Телефон был выключен. Потом не отвечал. Так продлилось еще неделю. Потом Антон увидел, что те же две недели его не было в сети. «Ди, ты в порядке вообще, все нормльно?» «Просто ответь мне, что ты жив вообще, потом можешь дальше выебываться» «Ди. Я волнуюсь. Серьезно» Антон гуглил несчастные случаи. Гуглил хронику на Урале. Первым делом проверил, не сходили ли с рельс поезда (этот образ потом ему часто снился, когда все уже стало ясно). В итоге все дело пришло к тому, что Антон готов был звонить его матери. Ну как готов. Антон был взрослый серьезный человек на ответственной работе, он привык к стрессу и к трудностям, поэтому звонка избегал до последнего. Нашел Чигу в контакте, написал ему: «Ребят, Дэн на связь не выходил? Он пропал куда-то» Чига ответил: «с отъезда вообще не слышали. встретишь, скажи, чтобы личку чекнул». На этом моменте Антон сдался. Доработал до вечера, поехал домой, запарковался подальше и по дороге к подъезду достал телефон. Шаги успокаивали, более ли менее. С матерью Дениса Антон разговаривал дважды в жизни, и очень надеялся обойтись без третьего раза. Новая вводная о том, что Денис все рассказал ей, радости не добавляла. Шанс, что тут Денис точно мог соврать в пылу ссоры, не помогал тем более. - Наталья? Здравствуйте, это Антон Белогай. Удобно говорить? - Кто?.. А, господи. Здравствуйте, слушаю. - Тут такое дело… вы извините за беспокойство и это неуместно, может быть… но я две недели с Денисом связаться не могу никак, и просто хотел узнать, не случилось ли что-то… если не случилось – то, конечно, извините еще раз… Как выяснилось, случилось. Больше, чем он мог себе представить.