В пустыне времени

Когда Дениса выписали, и он в объебе собирал по квартире углы, Антон более ли менее стал вливаться в привычную жизнь, вернулись гудеж на кухне, собирушки в студии, и все еще на слуху был распад Вагабунда, и Сэт заявил, открывая ключами пивко, хотя нормальная открывашка лежала прямо перед ним на столе: - Да слабаки ебаные. Чо? Ссыкушки, ладно. Растеклись, как девочки, и на коленочки. Жига хотел бы, обеих бы в рот выебал – чо, нет, что ли? Ну и все, хули там. - А ты бы не встал? Денис остановился в дверях, он плохо стоял сам по себе и всем телом привалился к дверному косяку. - Шисенок, ты прикалываешься, не? Они всерьез сцепились в первый раз, и Антон вовремя не среагировал, затормозил, как будто это он был на таблетках, а не Денис. - А по-моему, встал бы. Если б в лоб прицелились. - Да там травматы были сраные, хули, чо за детский сад… - Хорошо, что не узнаем, как на самом деле было бы. - Ты мне щас сказал, что я б зассал, пацан? - Я сказал, что хуй проверишь. Сэт замер. Потом расплылся в очень нехорошей улыбке и откинулся назад, стул балансировал на задних ножках. Денис это заметил. Антон видел, что заметил. - А ты бы, значит, встал, да, милая? Денис лениво, держась за стенку, пошаркал к холодильнику. - Ты тоже не проверишь. - Спорим? Хоть щас? - Сэт – Антон поздно вмешался. Это он знал. Видел, как Сэт протянул к Денису руку. - Сэт! Слышал Сережин голос: - Ну серьезно – И Денис пнул ножку стула, прицельно, в секунду после того, как рука Сэта легла ему на пояс. А Сэт чего хотел, интересно? Его опрокинуть? Треснуть об стол? Просто повозиться, так, в процессе пьяных подъебок? А как-то раз Сэт попросил прикурить у парня возле клуба и выбил ему четыре зуба, потому что тот ответил: «Это вредно, чувак». Стул упал, Сэт грохнулся на пол. Поржали. Замяли. Денис протянул руку. Сэт дернул так, что он едва устоял на ногах: - Ладно, чо, не ссы, родная. Продолжили трепаться, Денис собрал со стола мусор, и из-под стола – пивные бутылки. Вытряхнул пепельницу. Взял у Сережи пачку: - Можно? - Кури, конечно. Ты как себя чувствуешь? Как оно вообще? - Полный пак бесплатных колес, обращайся. Когда он сел на подоконник, разговор как-то застопорился, Сережа внимательно разглядывал рубец на его руке, он заметил, открыл форточку, сменил позу. Все молчали. - Чо, вам картошку пожарить? Или типа пельмени есть там? А потом все как-то пошло понемногу своим чередом. Утром, когда ложились спать, Антон сказал: - Слушай, я не полез не потому, что я его поддерживаю как-то или мне все равно… Антон в то время постоянно чувствовал потребность защитить его – и полную свою несостоятельность. Чувствовал вину, которая перекрывала все и вся. Денис спросил в подушку: - Ты о чем? - Я просто растерялся совсем по-глупому. И Сэт есть Сэт, но… Денис приподнялся на локте, вгляделся в его лицо. - Сэт есть Сэт, чо. - Ди… - Он бы еще полгода танцевал потом с этой хуйней. Не, нахуй надо. Нормально все, я не стеклянный. Антон осекся. - Все хорошо. Ну чо я – типа – не знаю, твоя телка, за меня впрягаться еще? - Ты лучше телки. - Спасибо. На плите это моей могильной напишите. - Ди, я серьезно. У меня никого… у меня мало кто есть, дороже тебя, прямо скажем. Если бы что-то закрутилось серьезное, ты отлично знаешь, тебя никто бы в обиду не дал. Ты просто сам еще цепляешь его – - Я, короче, вот здесь вот перестаю слушать. Слушать ему, в общем-то, было нечего, потому что он до знакомства с Антоном знал все, что Антон мог рассказать. Как Сэт бросил МэриДжейн после года, взятого на написание первого альбома. Как группа осталась на горящих сроках и без материала. Как школьнику Антону (это у Дениса, естественно, была любимая часть истории) дали написать на пробу текст под заданную тему. И как Антон мгновенно и внезапно из школьника в тусовке стал частью МэриДжейн. А Сэт остался Сэтом. Никто не удалял его номер, не бил ему морду, не писал диссов и не кидал обидок, при встрече пожимали руки, встречались трижды на одной сцене, и на похоронах Олега он сжимал Антона до боли и одури, и понемногу становилось легче дышать. Сережу пристроили к нему в магаз, после того, как Сережа для любительского портала с хуевым хостингом брал интервью у них обоих. Сереже едва-едва исполнилось тогда восемнадцать. В Сережу Сэт кидал пивные бутылки, и даже как-то раз попал. А еще одолжил ему двадцать косарей, когда Сережа снаряжался в первый раз покорять Москву, и никогда не спрашивал их назад. Пару лет назад Сэт бегал за женой в трусах с дробовиком по частному сектору. Потом звонил Антону на спидах узнать, как отсудить детей "у этой бляди", а в трубке было слышно полицейские сирены. Немного забил хуй и три года не выступал, а его имя на афише все равно продавало больше билетов, чем Антон с Сережей продали бы вместе. Избил однажды лейтенанта полиции, когда тот выпускал его из обезьянника. Как-то раз в ложе ФК Краснодар ему горячая московская корреспондентка предложила бокал вина, а он откусил край. В прошлом году к нему пришли сжигать магаз при переделе района, а он спал внутри, выскочил, залил витрину из огнетушителя, потом догнал уебана, который решился на такой дерзкий налет, и тем же огнетушителем запиздил его до реанимации. Опять звонил Антону. - Что ты хочешь от меня услышать? - Шо я красава. Денис был в курсе всех этих баек, и даже в курсе был, какая часть там правда, а какая - городские легенды, но Антон чувствовал себя нелепо и невнятно, когда говорил: - Просто не связывайся. Денис лежал, уткнувшись в сгиб локтя и закрыв глаза. Антон готов был поспорить: он притворялся, что спал. Понемногу жизнь налаживалась. На день рождения Антон разбудил его, когда понял, что он не встанет сам. - Ди. Двадцать третье. Воткнул свечку в апельсиновую «причуду», поджег с его зажигалки. Денис от нее прикурил сигарету. Потом задул. Когда улыбался, словно удивленно, немного подняв брови, казался таким честным, таким детским. - Ты не сказал, что тебе подарить, до сих пор. - У меня есть же все уже. - Да неужели? - Конечно. Конечно. Только ты не обидишься… может, ты ее съешь сам? Ему понемногу становилось легче, Антон добавлял к распечаткам на стене собственный военный устав. «1. Кому это надо? Мне» «2. Кому не похуй? Мне» «3. Это все без толку. Нет» «4. Я опять запоганил все Ты не сделал ничего, что нельзя исправить, пока ты здесь» Когда таблетки более ли менее подобрались, у Исаева ему предложили психотерапию, но они не сошлись с врачом, и Денис отказался ходить. Сидели перед ящиком, Антон в полглаза смотрел футбол. - Ди, ну ты не можешь просто бросить. - Наблюдай. - Хорошо, можешь, убедил. От этого кому-то лучше станет? Ты поправишься от этого быстрее? - Раз эта мозгоебка началась, значит, уже поправился. - Я что-то сильно сомневаюсь. - А что я должен, хорошо? Экзамен сдать? Комиссию пройти? - Ди, ты сегодня съел полпорции овсянки из пакета. - То есть что, чтоб тебе что-то доказать там, я таз пельменей сожрать должен? Ну вари, сожру. - Во-первых, как-то слабо верится, что они в тебе задержатся. - Это ничье – - Это мое дело, мы с тобой об этом говорили уже, конкретно здесь сидя. - Ладно, хорошо, я обещал – я должен есть, согласен, ты не нанимался меня нянчить потом. - Да бог с ним с нянчить – - Но… ну блядь. Ну как бы. Ну что я – ну сидит довольное ебло передо мной, снисходить изволит, и типа все, что я скажу, оно уже знает, как трактуется, и я на вопрос отвечаю, а оно меня спрашивает, что я о маме думаю. Это какое отношение имеет? Причем тут моя мама, блядь, вообще? Это личное, как бы. Это причем к моей болезни-то? И похуй, чо я там сказал, сидишь, как хомячок в аквариуме. Блядь, я едва-едва ему на стол не блеванул, прям всей овсянкой, сколько было. И вообще – короче – это разводка чистая, вот серьезно, как-то госбольницы без этого говна работают и заебись. Тебе, не понимаю, как бы, бабки лишние, или в чем дело? - Не считай мои деньги, договорились? - Ну что мне, если ты их в окно выкинуть решил? Долго спорили. Он заявил в итоге: - Я не хочу душу выворачивать на пробу перед каждым левым хером, который чо-то там решил себе. Я не обязан, я не буду. Никому еще от этой поебни лучше не становилось. И Антону, в общем, было нечем возразить. Уговорил его сходить к проверенной знакомой: это была натяжка, потому что сам Антон – естественно – никогда на терапию не ходил. Но Тома была жена Миши Степанченкова, с Мишей Антон вместе учился, в ВУЗе они дружили, после выпуска встречались редко, но душевно, и с беспечных студенческих времен Миша знал, кого Антон зовет к себе в постель, но не проболтался ни разу и ни чем не доставил ему неприятностей, а это был вопрос номер один в то время. Ему Антон мог доверять. Мог доверять Томе, постольку поскольку. Куда расползется инфа из клиники, он не знал, и не мог себя успокоить заявлениями о конфиденциальности. С Томой Денис смог бы разговаривать - и не врать о себе на каждом шагу. Решили, что это хороший вариант. Антон повез Дениса к ней в субботу. Потом вечером в среду. Когда забирал его в третий раз, рано приехал, а он уже сидел на крыльце. Денис увидел машину Антона, тут же поднялся, выкинул сигарету, запрыгнул внутрь. - Поехали домой. Антон, вообще-то, собирался двинуть на студию и записать свой парт на епиху, но стало ясно, что что-то пошло не так. У Дениса дрожали руки. Не перестали, даже когда он крепко сжал ремень. - Поехали – ну я прошу тебя. - Денис – - Мне очень нужно ебнуть, я туда больше не вернусь. Дома был неприятный разговор на тему: - Ди, ты либо открываешь дверь, либо я вызываю скорую. Я тебя честно, ответственно предупредил. - Почему?.. - Либо ты открываешь дверь и не запираешь ее, пока отсиживаешься в ванной, если уж так хочешь отсиживаться, либо я звоню врачу, ты выбора мне уже не оставляешь – Замок щелкнул. - Оставь меня, пожалуйста. - Ди, ты отлично знаешь, что я не могу. - Это я не могу. Я тебя слышать не могу. Видеть тебя не могу. Съебись отсюда – ну дай мне полчаса побыть с собой, ну я, блядь, что, до смерти теперь, как заключенный? - Ты таблетку выпил? - Я три выпил, отъебись ты от меня сейчас - - Подожди, пока возьмет… - Не возьмет. - Ди, мне Тамара звонила… - Закрой дверь. Я не буду запираться, ну – ну что я должен? – ну ты что хочешь, чтоб я сделал? Меня и так уже вот-вот опрокинет, ну дай покоя мне, пожалуйста – - Хочешь покоя – пожалуйста, иди туда, где нет замка и острых предметов тоже нет. Ди! Ди, это не я виноват, что все так, ты сам должен отлично понимать – - Я сейчас выйду. - Не «щас», а «щас же», и не дай бог я увижу, что что-то не так. Еще два (два?) «фена» сверху, и он молча сел в кресло в кабинете. Когда Антон тронул его руку, он не отреагировал. Смотрел в ящик, пока шли Гриффины, смотрел все так же, когда Антон ящик выключил. - Отошел немного? У него с трудом двигались губы. Потом он сказал: взгляд был совершенно отсутствующий, Денис редко, сонно моргал. - Она вообще не должна тебе звонить. - Она волновалась, ты с приема убежал. - Ушел. - Что? - Я ушел. - Посреди разговора. - Вы со… вы со мной не разговариваете. Никто. - Да я только и делаю, что с тобой разговариваю, ты совсем чуть-чуть помочь мне не хочешь. Он не ответил. - Дышать тяжело? Денис помедлил, потом медленно кивнул. - Ты овердоз словил, что ли? Ну е-мое, ну не хватало только… Выпили три фильтра воды, по полтора литра, промывали желудок. Стало, конечно, не до воспитательных бесед. С колен перед унитазом Антон в итоге его поднимал сам, Денис бы лег прямо там на полу спать. Разбудил Антона запах оладий. Это само по себе было странно, потому что он после беспокойной ночи ждал, что разбудит его очередная серия дурдома на выезде, и планировал не просыпаться до последнего. Антон прошел на кухню. Денис перечитывал "20 писем к другу". - Кофе ставить? - Откуда это такая неожиданная бодрость с раннего утра? Денис загнул в книжке уголок, погладил страницу кончиками пальцев, безотчетным, почти незаметным движением. Потом аккуратно отложил книгу на край стола. - Я хотел поговорить про вчера. - Чудо из чудес какое. - Я тебе планы напорол опять, да? - Ты очень хорошо понимаешь, что это абсолютно не причем здесь. - Тебе, может, не способствует… не способствует какому-то адекватному отношению… то, как я выгляжу со стороны. Но я очень подорвался вчера. И я больше туда не вернусь. Антон сел за стол, Денис достал из шкафа мед, поставил ему под руку. - Если тебе никто не подходит, это вообще хороший повод задуматься, что вся рота не в ногу идти не может. - Она спросила… ты спроси ее сам, если до того. - Что она в принципе могла спросить такого, чтобы ты из кабинета выбежал? - Ушел. Я не... Не выбегал из неоткуда я. Я понимаю там, всю подоплеку, но каждый раз-то можно меня истеричкой ебнутой не выставлять, наверное? Антон съел оладью. - Она рассказывать мне стала – не спросила даже, это такие, наводящие вопросы все, - ну, что со мной… кто-то сделал что-то со мной. Или что… или заставил меня, и как вообще получилось, что я по мужикам, и это вот всё. Меня так психиатр не заебывал, даже когда в декабре меня приняли. Антон перестал жевать. - Как будто я болею из-за того, что меня в жопу трахают, что ли? Я как бы просто… я не знаю, что ты ей про нас рассказал. Но у меня никого не было, кроме тебя. А ты мне никогда, ничем, не причинял вреда. Солнце било из окна, Денис стоял против света, Антон плохо вчитывался в выражение его лица. Положил вилку. Утер рот. - Хочешь, чтоб я ел, буду есть. Буду таблетки пить. Что хочешь, буду. Но хуй я буду сидеть и слушать, что это из-за нас всё. Антон хотел его обнять. Много чего хотел. В хлам пересрался с Томой, не дал ей толком сказать ни слова, с чувством выполненного долга добавил ее в чс. Звонил Мишка, весь в благородных обидах. Долго выясняли с ним. Расстались с холодцой, но Антон был рад, что в этот раз не подбирал выражений и не притормаживал. Казалось, что наконец-то постоял – за себя, за Дениса. Необъяснимо и преувеличенно гордился им. Гордился собой. Тему терапии больше не поднимали. Ему опять поправили схему по таблеткам, и он понемногу стал набирать вес. Делили одну тарелку: Денис съедал треть, если день был хороший. Он вставал по будильнику, пил свои лекарства, и один в один, как в их счастливое, дождливое, сладкое лето 2010, готовил Антону завтрак. Иногда вставал к нему под душ, и тогда завтрак Антон не успевал съесть. Вечером заряжал ужин. Антон засыпал, сомкнув руки на его хрустальной талии. Денис взял подработку у Гриши WeMakeFilms, монтировал свадьбы с компа Антона, первую Гриша вернул с большими правками, и Денис очень нервничал, злился на себя, замучил Антона просьбами посмотреть такую-то склейку и сказать, совсем ебано получилось или вообще не заметишь, если специально не вглядываться. Потом он раскачался понемногу. Гриша был доволен, какие-то там платил ему деньги, Денис придавал этому до смешного большое значение, но когда Антон возвращался домой, из-за компа он выходил сразу и беспрекословно. В марте он решил отчисляться. Упомянул об этом скомкано, смущенно, как бы мимо ходом. Антон едва сдержался, чтобы не ответить: - Наконец-то! И вместо этого сказал: - Ну ничего страшного, не конец света. Погладил его ладонь. Денис переложил его руку себе на щеку, подставился, когда Антон перебирал его волосы, задумчиво отодвинул стул, потянулся, тонкий, как ивовая ветка, пересел к Антону на колени, долго, глубоко целовались, он размеренно терся бедром о чужой стояк, потом сказал, его дыхание щекотало Антону губы: - Давай прямо здесь. Пол на кухне был грязный, Антон поколебался секунду, потом ухватил Дениса покрепче и поднялся вместе с ним, Денис заорал, обхватил руками его голову. - Ди, я не вижу ничего! - Мне на тебя падать, если что. В коридоре Антон чувствительно врезался в стенку, думал, что все-таки навернется, но благополучно сбросил Дениса на кровать. Денис поцеловал через ткань футболки его ушибленное плечо. Целовал медленно и мягко его локоть, его предплечье, внутреннюю сторону его запястья. Раздевали друг друга молча, понемногу рассеялись остатки смеха. Антон потянул его к себе за лодыжки, языком провел по подъему узкой бледной стопы, очертил косточку, лизнул его под коленкой. Длинный, прерывистый выдох. Антон вжал его голову в подушку, зажал ему рот. Гладил горячей ладонью голый впалый живот, Денис подался вперед. Он бережно, незаметно поднимая ритм, надрачивал Антону, перелил смазки, на простыне остались пятна, размазал ее по внутренней стороне бедер, втирал, как массажное масло, размеренно и нежно сжимал его яйца, выпускал из ладони, скользя кончиками пальцев по мошонке, и сжимал снова, легко и скользко гладил его промежность, сами прикосновения тоже как будто ускользали, ощущались в пол-силы, обещали, но ничего с собой не приносили. Антон прижал его к себе, поймал его руки, кусал и вылизывал его шею, его приоткрытые губы, возбуждение усиливалось, без всякого выхода, Антон толкнул его, он без сопротивления упал на подушку, улыбался, откидывая с глаз мягкую челку. Антон сел на пятки, задрал его бедра к себе на колени, крепко держал, входил в него медленно, с нажимом на верхнюю стенку, Денис кусал губы, стискивал его внутри себя, комкал простыню, двигались с обманчивой плавностью, быстро вспотели оба, стало душно, большим пальцем нажимал на головку его члена, старался ласкать его так, как трахал, но постоянно сбивался, завалился на него, прикусывал кожу у него на груди, его вкус, его запах, драл его, начисто потеряв ровный темп, все фантазии и нехитрые планы на ночь вымело из головы, Денис тянул его за волосы до боли, смешивалась их слюна у Антона на подбородке, не знал, как быть к нему ближе, его губы – в короткий миг, когда Антон от него оторвался, - были такими яркими, припухли, раскрылись едва-едва, и Антон должен был войти без остатка в этот нежный цветущий рот, швырнул его поперек кровати, сел к нему на грудь – - Ты в край охуел что ли, блядь, ты меня ебешь без гондона, вот десять баллов, а, заебись придумано, ты б еще меня сразу говном накормил – Денис очень чувствительно двинул ему в живот, когда его с себя сбрасывал, и у Антона практически пропала эрекция. Он лежал, тяжело дыша, на смятой простыне. Денис сел, взял сигареты с изголовья, на скулах горели пятна: от недавнего возбуждения – и, видимо, от злости. - Да господи – - Две минуты до раковины сходить, если тебе так хочется, ничо с тобой не станет. Вот я б на тебя посмотрел, блядь, если б я такой же номер провернул. Имей-ка совесть, блядь, чуть-чуть хотя бы. Антон погладил его по колену. - Все, все, согласен, не борщи. В него гладко и запросто вошли два пальца, Антон тут же добавил третий. Денис шире развел колени, опустил веки. Сидел, привалившись спиной к изголовью. Сигарета дымилась на отлете. Антон поцеловал выступающую венку у основания его члена. Провел по нему губами, взял в рот, сильнее пальцами растягивал Денису сфинктер. Почувствовал, как возвращается желание. Дрочил себе, пока Денис осторожно не отодвинул его руку, чтобы заменить своей. Табачный дым наполнил спальню. Денис поерзал, рукой с сигаретой надавил ему на затылок, заставляя губами опуститься ниже. Антон посасывал его яйца, стараясь не задевать зубами. - Блядь, как же охуенно, что ты щетину отрастил. Чуть не поперхнулся от такого своевременного заявления. Денис старательно работал кулаком. - Подожди, сейчас – Затушил сигарету, подключил вторую руку. Антон почувствовал, как дрогнул и напрягся низ его живота, отстранился, поцеловал его в губы, потрепал по шее. - Иди сюда. Денис послушно остался сидеть на коленях, когда Антон поднялся в полный рост. Запрокинул ему голову, пока Денис торопливо, упрямо, азартно доводил его до пика. Антон кончил ему на лицо, капли спермы поблескивали, как жемчужины, на влажной коже. По губам потекло. Денис аккуратно вытер глаза. Его длинные, роскошные ресницы слиплись. Он улыбнулся, показывая щербинку в зубах. Его грудь тяжело поднималась, Антон снова опустился на матрас, прижал ладонь к его сердцу, оно колотилось бешено. Денис притянул его к себе, поцеловал в засос, жадно вылизывал его язык, прижался щекой к его щеке. - Охуенно. Потом нажал ему на плечи, чтобы нагнулся, обнял его ногами за шею. Сплошной чередой, сочно и звонко, как нарочно, стонал под его ртом, пока Антон не возбудился снова, перевернул его на живот и трахал резко, безжалостно. Денис смеялся, уткнувшись ему в плечо. На следующий день Антон чувствовал себя так, будто готов был взлететь, как в детстве на новый год. Шутил с секретариатом, выиграл в сапера на харде, на лайтах спустил тему с тем, что Ив вовремя не ответил заказчику с организацией мероприятия и они потеряли клиента. Позвал Сережу бухнуть, пил, не пьянея. Ходили на Женщину в черном, догонялись, как в студенческие годы, вискарем из бутылки, прямо в зале, Сережа разлил все к хуям на скримере, ржали над всем, что видели, а потом на парковке Антон увидел странную тень и шарахнулся от нее, не сразу понял, что это Сережа надел капюшон. Отзвуки юношеского распиздяйства. Тусовки стали покруче и подороже с годами, а они, казалось, не повзрослели ни на день. Ронял ключи у входной двери, завалился в одежде на постель. Денис снял с него кроссы, накрыл одеялом и выключил свет.