***
— Что? Теперь ты всем растрепал об этом?! — Макс со злостью смотрит на Пи-Джея. Он ни в коем случае не хочет, чтобы кто-то ещё узнал о том, что в его доме поселился сам Пауэрлайн. — Нет! — возмущается приятель. — Только Роксане! Они сидят у школьного поля на скамье. Сейчас урок физкультуры, но друзьям далеко не до него. Роксана, что сидит также рядом, вдруг встаёт на ноги и сердито смотрит на Макса. — Ты не хотел, чтобы я узнала? — с укором спрашивает девушка, подняв бровь. — Нет, Роксана, всё не так, просто я должен был держать всё в секрете, — обороняется подросток, тоже подскочив с места. — Хочешь сказать, у тебя есть от меня секреты? Ты не доверяешь мне? — Роксана не скрывает того, как сильно она рассержена на своего парня. — Я твоя девушка, помнишь? Я думала, что раз ты рассказал Пи-Джею, то мне уж точно… — она опускает разочарованный взгляд, прикусив губу. — Конечно, теперь ты дружишь с самим Пауэрлайном, зачем тебе я? Девушка в последний раз поднимает полный негодования взгляд на растерянного Макса и срывается с места, быстрым шагом удаляясь в сторону женской раздевалки. С уст подростка срывается краткое: «Погоди, всё не так!», но Роксана на эту жалкую попытку никак не реагирует. Максу остаётся только проводить её встревоженным взглядом и отчаянно ударить себя по лбу. Он падает обратно на скамью рядом с Пи-Джеем, вздыхая: — Ну ты и балбес… — Да откуда мне было знать, что она не в курсе?! — в своё оправдание восклицает Пи-Джей, разводя руками. Макс устало потирает переносицу. Он правда изначально хотел рассказать об их звёздном госте Роксане, но когда всё так быстро закрутилось, а потом подросток узнал, что Пауэрлайн и его отец встречаются, ему стало неловко делиться этим с кем-либо. В его дом тогда точно повалила бы куча учеников со всей школы, фанатеющих по певцу. И Пи-Джей, который захотел увидеть Пауэрлайна, как только узнал о его приезде, служил этому прямым доказательством. Пауэрлайн ничего не сказал о том, как он относится к разглашению своего места положения. Макс просто не может рисковать. Чем меньше человек знает о его приезде, тем лучше. А что касается Роксаны… да, пожалуй, ей подросток всё-таки мог довериться, но поезд, увы, уже ушёл. Но он обязательно найдёт способ извиниться перед ней. Он должен. Как только Макс с тоской задумывается об этом, Пи-Джей решает поспешно перевести тему подальше от Роксаны, но поближе к Пауэрлайну. Он как бы невзначай интересуется, может ли прийти в гости к другу сегодня вечером, на что тот лишь смиряет его усталым взглядом. Ну конечно, Пи-Джея понять можно. Макс бы на его месте не отстал бы от него точно так же, ведь тот живёт по соседству с самим Пауэрлайном, разумеется, он ужасно жаждет с ним встретиться. Но Макс против. Чтобы не обижать приятеля, он обещает ему, что спросит у Пауэрлайна, можно ли вообще говорить хоть кому-нибудь о его местонахождении. И не против ли он встречи с подобными «фанатами до гроба». Пи-Джея, кажется, этот ответ вполне устраивает. Ребята отсиживаются весь урок физкультуры на скамье. Им улыбается удача, поскольку остальные ученики играют в футбол, но так как мест в командах больше не остаётся, Пи-Джею с Максом приходится в счастливой лени сидеть и наблюдать, пока другие катают мяч по зелёному полю. Погода стоит отличная. Ближе к концу урока Пи-Джей вдруг вспоминает о предстоящем Дне рождении Макса. — Да не знаю я ничего, — отмахивается от друга последний. — Мы с отцом даже не говорили на эту тему. Но он написал вчера освободительную записку, значит, хотя бы помнит о Дне рождении, — последнее предложение подросток произносит небрежно, поскольку в голову ударяют воспоминания прошлого вечера. Он застукал целующихся Пауэрлайна и отца, а сегодня утром… брр-ррр, господи. Макса пробирает аж до дрожи. И как только такой человек, как Пауэрлайн, смог влюбиться в Гуфи? Что он в нём нашёл? Как они к этому пришли? Сколько певцу лет? Очень много вопросов, а ответов нет. — Слушай, а может Пауэрлайн приехал потому, что твой отец его уломал выступить на твоей днюхе? — предполагает Пи-Джей. Макс который раз за день тяжело вздыхает. Его друг мыслит, конечно, логично, но он же не знает всех нюансов. — Всё намного сложнее, Пи-Джей… — В смысле? Подросток опускает взгляд, смотря на носки своих кроссовок. Пи-Джей уже итак знает больше, чем нужно… или нет? Он всё-таки его лучший друг и рано или поздно должен узнать правду. Особенно, если у Гуфи с Майклом всё действительно серьёзно. Хотя в это, честно сказать, Максу всё ещё не верится. — Пауэрлайн и мой отец… — резко выдыхает он, а затем делает драматичную паузу, оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто из присутствующих на стадионе кроме Пи-Джея точно не услышит. — В общем, они встречаются. — Гонишь! — ахает приятель так громко, что на них косится учительница, стоящая на расстоянии нескольких метров. Скорее всего, Макс пожалеет об этом. Да, определённо пожалеет. — Не гоню, — он шикает на Пи-Джея, а затем продолжает почти шёпотом. — Я… я видел вчера, как они целовались на кухне. А сегодня утром Май… — Он запинается, мысленно ругая себя бранным словом. — То есть, Пауэрлайн, выходил из комнаты отца в одних трусах. Пару секунд Пи-Джей сидит в полнейшей прострации, смотря прямо на Макса. В какой-то момент последнему кажется, будто взгляд друга проходит мимо него. А затем приятель неконтролируемо заливается смехом так, что аж на всём стадионе слышно. Макс уже начинает жалеть. — Ты серьёзно?! — сквозь неконтролируемый гогот выдавливает он, хватаясь за живот. — Максимилиан, успокойте своего друга, а то он мигом щас у меня потопает на поле играть! — рассерженно рявкает учительница в сторону скамьи. Макс ёжится и со злостью наблюдает за тем, как Пи-Джей искренне старается сдержать эмоции. У него это выходит с трудом, а от приступа истерического смеха слёзы наворачиваются на глаза. — Тс-сс! Захлопнись! — шикает подросток, пока его друг пытается прийти в себя. — Это серьёзно! Пи-Джей всё-таки успокаивается. Улыбка сходит с его лица, а в глазах начинает читаться искреннее недоумение. — Правда, что ли? — приглушив голос, спрашивает он, на что Макс с каменным лицом утвердительно кивает. — Вот это да… — Удивлённо протягивает Пи-Джей, потупив взгляд. Спустя пару секунд молчания — во время которых Макс трижды успел проклясть и себя, и друга, и даже Пауэрлайна с отцом — он снова оживляется. — Твой отец встречается с твоим кумиром! Что может быть лучше? Сможете зажить как одна большая семья! — задорно выпаливает он шёпотом. — Ха-ха, не думал, что твой отец ещё и по мужчинам! Когда в реакции друга Макс негатива не замечает, ему становится легче. Всё-таки врезать Пи-Джею за юмор желание не отпадает, а наоборот усиливается с каждой секундой, но тот по крайней мере отнёсся к ситуации с позитивом. — Заткнись, Пи-Джей, — стиснув зубы, ворчит подросток. — Не хватало ещё, чтобы все в школе об этом узнали, — он с опаской смотрит на играющих на поле учеников. — Я сам в шоке. — А что такого? Живём в свободной стране, никто из адекватных не осудит, — пожимает плечами приятель. — Шокирующий фактор заключается в том, что это сам Пауэрлайн… Макс машинально кивает в знак согласия. Да, его друг прав. Впервые за эти несколько минут он не жалеет о решении поделиться, так сказать, наболевшим. Может, всё и впрямь не так катастрофично, а он просто себя накручивает? Впрочем, как обычно. Повисает молчание. Первым его прерывает Гуф младший: — Меня на части разорвут, когда просто узнают, что он живёт уже несколько дней в моём доме. Не говори больше никому, пожалуйста. — Ты же хотел славы? — вспоминает Пи-Джей о событиях, произошедших пару месяцев назад, а когда ловит на себе очередной усталый взгляд приятеля, добавляет: — Да ладно-ладно, не скажу я никому. — Это было раньше... — выдыхает Макс, проведя рукой по взъерошенным волосам. — Такой славы за счёт имени другого мне больше не надо. Одна из команд учащихся забивает гол, и раздаётся радостный гул игроков. Это отвлекает внимание ребят, и они вновь замолкают. Несмотря на то, что совсем недавно денёк казался погожим, подросток замечает, как солнце начинает постепенно меркнуть, скрываясь за облаками. Воздух становится прохладней. — А вы с ним уже разговаривали? — интересуется Пи-Джей, спустив рукава спортивной толстовки. Под «ним» он имеет ввиду, конечно же, Пауэрлайна. — Ну, может, закорешились так, что я себя уже не могу считать твоим лучшим другом. Макс с грустной насмешкой косится на него. — Нет, но он хорошо ко мне относится… а я балбес. Теряюсь вечно при нём. А отец тоже волнуется, пересекается мало со мной… видимо, он сам от себя такого не ожидал. Пи-Джей многозначительно вздыхает, а затем на его лице появляется улыбка, и он толкает друга в бок: — Вот уж было б интересно посмотреть, как твой папаша кадрит кумира миллионов… ха-ха! Макс лишь смиряет его строгим взглядом, и тот сразу же затыкается.***
В комнате слишком чисто, и это доставляет Максу определённый дискомфорт. Звучит парадоксально, но ему было гораздо комфортнее, когда в его владениях царил хаос. Да, вещи валялись на полу, и найти что-либо в этом беспорядке было практически невозможно, но он хотя бы чувствовал, что это — его беспорядок. А теперь комната будто неродная. Подросток сидит за рабочим столом, сгорбившись над тетрадью по алгебре. Он подпирает щёку левой рукой, а правой небрежно выводит каракули, именуемые цифрами. Ужасно унылая картина. Ещё унылей она становится, когда Макс замечает, как на улице начинается дождь. Сначала он слышит редкие капли, постукивающие по окну около кровати, а затем чувствует, как они усиливаются. Подросток оборачивается и внимательно смотрит в окно. Серое небо и поникшая листва, которая готовится перекрашиваться в осенние цвета — или же вовсе опадать на сырую землю. Удручающе. Макс возвращается обратно к тетради. К сожалению, сосредоточиться на примерах по алгебре крайне сложно. Практически невозможно. Голова будто бы не слушает своего владельца, то и дело возвращая всё внимание к грызущим сознание проблемам. Послезавтра День рождение Макса, и ему исполнится пятнадцать. Но это его совсем не волнует. По-настоящему его заботят лишь две вещи: то, что происходит между Майклом и отцом и, конечно, Роксана. Он позвонил ей по приходу домой, но она не стала брать трубку. Может, просто дома никого не было… Максу ужасно паршиво из-за того, что он её обидел. Ему необходимо извиниться перед ней, но она, судя по всему, не то что видеть… даже разговаривать с ним по телефону не хочет. Всё снова идёт кувырком, а ведь он только начал думать, что жизнь наладится. Всё не так. Макс мотает головой и старается сконцентрироваться на примере, который ему нужно решить к завтрашнему уроку алгебры, но ничего не выходит. Об учёбе хочется думать в последнюю очередь, а в идеале не думать вообще. Вдруг унылость положения подростка нарушает стук в дверь. Он успевает лишь обернуться на глухой звук и вопросительно изогнуть бровь, как дверная ручка поворачивается, и в проходе появляется Майкл. Его Макс не ожидал увидеть. — Макс, я тебе чай принёс. Подросток замечает в руках парня две кружки, из которых струится вверх едва заметный пар. Он дважды моргает, молча пялясь на вошедшего гостя. На лице того застыла дружелюбная улыбка. Игнорируя сверлящий взгляд Макса, Пауэрлайн подходит к нему и ставит на рабочий стол одну кружку, а вторую оставляет в своих руках. Он встаёт сбоку от подростка и, всё так же улыбаясь, начинает сверлить взглядом — по крайней мере Максу так кажется — его в ответ. Майкл делает глоток чая, пока подросток снова моргает и опускает глаза на стоящую рядом с ним кружку с горячей жидкостью. Он мысленно пытается отогнать от себя любую панику и хотя бы чуть-чуть внешне не казаться чокнутым или странным. «Так, Макс, ты справишься…» — заветные слова, которые хочется не просто мысленно произносить, а вдолбить их в корку мозга, сделать на нём татуировку с ними, лишь бы не волноваться и не выставлять себя идиотом! — Как дела? Домашку делаешь? Подросток лишь кивает и тихо буркает: «Ага, спасибо за чай», а затем делает короткий глоток. А ничего так. Вкусно. — Смотрю, ты всё-таки снял плакаты… — Майкл со смешком оглядывает комнату, которая выглядит намного чище после его последнего визита. — Даже картонную фигуру куда-то спрятал. Ага. Спрятал. Вот только не надо никаких издёвок, будто он не знает, что Макс — его лютый фанат. Да отец наверняка наболтал ему всякой всячины. Конечно, большинство этой всячины, скорее всего, правда, но подростку хочется держать лицо перед кумиром. Разве это сложно? Для такого тюфяка, как он, думает подросток, скорее всего, да. Особенно, если его отец — Гуфи Гуф. — Ага… — буркает Макс, откладывает кружку на стол и с усилием делает вид, будто его внимание всецело поглотил пример по алгебре. Будто ничего интересней сложенных в одну строчку цифр на всём белом свете нет. Майкл, кажется, решает не отступать и продолжает диалог, который выходит очень однобоким. Да это и сам Макс понимает, просто пока что ничего с собой поделать не может. — У вас в городе часто дожди? — Майкл кидает взгляд на окно, по которому всё сильней тарабанят капли. Небо становится совсем хмурым, а на улице поднимается сильный ветер. Ветви деревьев то и дело поддаются его резкому порыву, измучено шелестя потускневшими листьями. — Нет, просто сейчас осень. Пауэрлайну, видимо, не нравится его уклончивость и сухие ответы. Максу тоже ни первое, ни второе не нравится. Он упрямо утыкается в тетрадь и сжимает губы, ругая самого себя. А он ещё раньше думал, что контролировать своё поведение в присутствие Роксаны сложно… ха! Макс не поднимает взгляд, но чувствует, как парень просверливает в нём дыру. А он упрямый. — Что? — небрежно кидает подросток, наконец-то высунув нос из тетради. Он немного осекается, ибо понимает, что если будет резко себя вести — может произвести абсолютно не то впечатление, а этого он, чёрт возьми, пытается избежать. Хотя куда ещё хуже... — Просто я хочу познакомиться с тобой… — честно признаётся Майкл со вздохом и смотрит прямо Максу в глаза, из-за чего тот ещё сильнее нервно сжимает губы. — Знаешь, я понимаю, что для тебя новость о нас с Гуфи — шок, но он не станет тебя любить меньше, чем раньше. Он у тебя прекрасный отец, а я никогда не встану между вами. Слышать такое — тоже шок, но уже в меньшей степени. Подросток не знает, что ему на это ответить. Он осматривает слегка встревоженные черты лица — наконец-то Пауэрлайн хоть немного выдаёт свои настоящие эмоции, скрывающиеся за маской дружелюбия, — и хмурится. Ему в голову ударяет осознание, что перед ним такой же простой человек, как и он сам. «Какой же ты дурак, Макс Гуф», — да-да, именно дурак, поскольку раньше этого ему на ум не приходило. То есть приходило, но не так чётко. Вернее даже сказать, подтверждения этим мыслям он ещё не видел, а оттого не верил. А теперь он видит. И верит. Вдруг Макс чувствует определённый прилив сил. Он смело ухмыляется и откидывается на спинку стула. Подросток слегка поддерживает локоть левой рукой, а в правую ладонь берёт кружку горячего чая. Как Майкл может говорить о том, насколько прекрасен Гуфи в качестве отца, если он здесь живёт от силы три дня? — Откуда знаешь, что он прекрасный отец? — Макс поднимает бровь, с вызовом смотря на парня. Тот при виде хоть какого-то оживления в собеседнике снова улыбается и щурит глаза в ответ на дерзкий тон: — Твой отец мне все уши прожужал о тебе, пока мы были вместе. — Вот как? И что же он тебе нажужжал? — подросток игнорирует желание действовать "осторожно", и ему это… нравится? Да и Пауэрлайну, кажется, тоже. По крайней мере, задорные искры в его глазах говорят именно об этом. — Что ты у него самый лучший, и что ты мой самый большой поклонник, — сделав глоток чая, воодушевлённо протягивает Майкл. Макс немного грустно ухмыляется и прислоняет к губам ободок чашки, задумчиво опуская взгляд. Он так долго мечтал заговорить с человеком, стоящим сейчас перед ним, а когда действительно выпала такая возможность — даже не знает, что сказать. Закон подлости, не иначе. Майкл тяжело вздыхает и осматривается. Отойдя от рабочего стола, он садится на край неподалёку расположенной кровати. — Мне хочется узнать тебя получше, Макс, — смотря оттуда на подростка, признаётся он. — Я не силён в математике или что ты там решаешь, так что давай просто сядем и поговорим. Открыто. Возможно, Макс чувствует, как резко колит его сердце. Возможно, как что-то внутри переворачивается. Однако он игнорирует это, мужественно встаёт на ноги и садится по-турецки прямо напротив Майкла. Он соглашается с ним. Кружку подросток по-прежнему держит в руках, выжидающе смотря на певца. На лице ни одной эмоции, а рука, что держит чай, слегка трясётся. Но Макс искренне верит и надеется, что незаметно. — Тебе исполнится пятнадцать послезавтра… ты уже взрослый малый, — смиряет его внимательным взглядом Пауэрлайн. Подросток лишь смотрит в сторону окна и делает неспешный глоток. А парень всё тем же безмятежным тоном продолжает: — Наверное, у самого уже подружка есть… или дружок. Поперхнувшись от неожиданности чаем, Макс поспешно начинает кашлять и усиленно мотать головой. Он возмущённо — но молча — протестует, активно жестикулируя руками и пытаясь прийти в норму, а затем рассерженно выпаливает: — Нет! Не думай, что у нас с отцом это семейное! — он грозно сводит брови. — У меня вообще-то есть подружка. От такой реакции Майкл громко заливается смехом, запрокинув голову, а Макс вдруг приходит в себя и тут же смущённо косится в сторону. — Забавный ты, — вытирая невидимые слёзы, с усмешкой произносит парень. — Познакомишь меня с ней? Она придёт на твой День рождения? Макс неловко потирает шею. Он вспоминает, что они поссорились. Да уж, как после такого их с Пауэрлайном знакомить? Она-то с ним, Максом, разговаривать не хочет, а это, так сказать, предмет их спора. Или, быть может, он опять что-то неправильно понял? Чёрт его знает. — Ага, конечно… она мне не отвечает целый день на звонки, как же, обязательно придёт, — хмуро ворчит подросток, а затем на его лице вспыхивает любопытство. — Стоп. А ты знаешь, что отец задумал устроить на мой День рождения? — Знаю, но не скажу, — хитро улыбается Пауэрлайн. — Только держи в уме: мы устроим для тебя самую грандиозную вечеринку века, пацан! Я, кстати, отчасти пришёл из-за того, что Гуфи попросил, чтобы ты написал список своих друзей, которые придут. Очередной сюрприз. Ну конечно, а как иначе? В ответ Макс лишь кивает головой, мол, принято — понято, сделаю. — Так, а что насчёт подружки? Поссорились? — интересуется Майкл. Он допивает содержимое своей кружки до конца. — Да… не поверишь, она обиделась, потому я не рассказал про твой приезд, — подросток разводит руками и вздыхает. — Она твоя большая фанатка. — Воу, а скольким друзьям уже рассказал? — выражение лица парня становится более серьёзным. — Я надеялся немного пожить приватной жизнью… — Сегодня просто день откровений какой-то, думает Макс, когда слышит его честные слова. А он ведь так и знал! — Не пойми неправильно, но я приехал в надежде отдохнуть от звёздной жизни. Подросток наконец-то может порадоваться тому, что сделал хоть что-то правильно, и о приезде певца знают лишь Пи-Джей с Роксаной. Самые близкие люди. — Шутишь? Я бы всегда наслаждался звёздной жизнью, — вдруг прыскает Макс, а затем вспоминает сегодняшний разговор и свои слова о том, что «такая» слава ему больше не нужна. Конечно, от хорошей славы — что бы это не значило — он не откажется, но только не когда это связано с чужой жизнью или тайнами. — А рассказал я только Пи-Джею, он мой самый лучший друг и живёт в соседнем доме, — подросток неосознанно кивает в сторону, где расположен дом приятеля. — Он рассказал Роксане и больше никому, честно. — Роксана — красивое имя, — с улыбкой замечает Майкл. — Померитесь ещё, — он пытается подбодрить Макса. — Я с твоим отцом тоже за это время пару раз ругался, но наши небольшие ссоры всегда заканчивались замечательным примирением! — Не хочу ничего об этом слышать! Парень снова заливается звонким смехом и рукой небрежно треплет волосы Макса, на что тот крайне безуспешно старается скрыть возникшую на лице улыбку и хоть как-то противиться действиям собеседника. Всё-таки Пауэрлайн действительно такой же человек, как и Макс. Подростку он всегда казался самым крутым и авторитетным, талантливым и харизматичным. В общем, Идеалом с большой буквы «И». Как и любой другой кумир любому другому преданному фанату. Однако Гуф младший видит, что Майкл может просто так сидеть и пить с ним чай, обсуждать его подружку и отца, смеяться… Макс расплывается в улыбке, а Майкл смотрит на него счастливым взглядом. Он встаёт с кровати и протягивает в сторону подростка сжатый кулак. Гуф младший вопросительно изгибает бровь, смотря на парня снизу вверх, а затем, когда до него доходит, легко стукается кулаком с его. — Наш фирменный жест, согласен? — продолжает лучезарно улыбаться Пауэрлайн. — Согласен. Макс ставит кружку чая на тумбочку и наблюдает за тем, как его кумир и уже, кажется, новый друг, скрывается за дверью. Когда подросток остаётся один в комнате, ему хочется чуть ли не кричать от какого-то очень странного и неописуемого чувства… восторг? радость? Счастье? Да, это всё оно. Только слишком яркое и необъятное. Максу определённо нравится.