***
Никогда ещё Макс не думал, что его отношения с Пауэрлайном могут быть более открытыми и комфортными, чем с родным отцом. Когда он свернул не туда? Хотя… нет, Макс всё-таки не считает себя виноватым. Гуфи ещё ни разу за последние дни не предпринял попытки поговорить с ним наедине, объясниться. То есть да, Макс принял тот факт, что его отец встречается с мужчиной, и этот мужчина — известный на весь мир певец. Но что-то всё равно не так. Перед приездом Майкла подросток волновался, почему отец куда-то пропадает и не хочет объяснять, что к чему. А сейчас лишь из-за последнего. Нет, Максу не нужны лишние оправдания, обычного разговора по душам было бы более чем достаточно. Но он так и не состоялся, поэтому ему становится грустно. Отец ведёт себя по-старому, да. Он всегда был неуклюжим, но добрым и заботливым. И сейчас он такой же, однако образовавшаяся между ними стена недопонимания всё ещё на месте. А ведь после поездки в Лос-Анджелес Максу показалось, что она рухнула навсегда. Придя из школы, он устало плюхается на диван в гостиной, на который его взвалили после обморока по приезду Пауэрлайна. Макс невольно морщится, пытаясь представить ту картину: он, дурак эдакий, в отключке, отец, конечно же, суетится и паникует, а Майкл стоит и молча недоумевает. И подростку страшно представить, что о нём тогда подумал певец. Ладно, что было — то прошло. Макс тяжело вздыхает: — Ээ-эх, Роксана-Роксана… Ещё одна образовавшаяся проблема. Девушка не появилась сегодня на уроках. Вряд ли она настолько сильно обиделась, что не пришла из-за их ссоры… по крайней мере, Максу хочется так думать. Может, случилось что? Телефон не берёт ни она, ни её грозный папаша. Дома ли они вообще? Подростку приходит идея о том, что стоит это проверить. И поскольку до Дня рождения всего ничего, а она в списке гостей, то надо с ней мириться. Макс её имя вписал как раз для этого. Он верит, что она простит его, ведь он ничего плохого не сделал, так? Вроде так. Гуфа младшего осеняет какое-то особенное вдохновение, и появляется настрой немедленно выбежать из дому и как можно скорее добраться до Роксаны. И как только он ловит это чувство, со стороны кухни раздаётся грохот, словно об паркет ударили чугунной сковородкой. Подросток встревоженно встаёт с места, настороженно оглядевшись, и с неподдельным интересом направляется к источнику шума. — Пап? — вскидывает он бровь, когда, заглянув на кухню, видит, как Гуфи собирает в одну кучу раскиданные по полу кастрюли и сковородки. — Ты чего? — Да… — отмахивается мужчина. — Просто хотел с верхнего ящика достать кастрюлю, чтобы твой любимый суп на ужин сготовить, а оно всё попадало… — Он кривит губы в оправдывающейся улыбке и разводит руками. Макс оглядывает комнату, и у него возникает вопрос, а где, собственно, Майкл. С самого момента его приезда они с отцом неразлучны. И по магазинам вместе, и готовят вместе, и спят… а, нет, об этом лучше не думать. Гуфи, будто прочтя мысли сына, добавляет: — Был бы Майкл, он бы смог достать. Он высокий. — Я заметил, — Макс нагибается и поднимает с пола пару сковородок, чтобы помочь отцу. Того, кажется, опечаливает сухой ответ сына. Поднявшись, Гуф младший кладёт кухонные принадлежности на стол и садится за него, смерив отца взглядом. — А где Майкл? — как бы невзначай интересуется он. Гуфи тем временем складывает собранные кастрюли на кухонную тумбу, повернувшись к сыну спиной. — У него дела появились, — отзывается он. — Ты же знаешь этих вечно занятых звёзд. Макс кривит губы в ухмылке. Конечно, знает, как же. Он фанат Пауэрлайна до мозга костей и знает наизусть все его песни, видел множество клипов, выступлений, интервью… но что он знает о самом Майкле? О том Майкле, который живёт своей обычной жизнью, спит, ест, ходит в супермаркеты, встречается с его отцом? Он хороший парень, и это Максу известно, но всё же… видимо, в будущем у них ещё будет много времени, чтобы действительно узнать друг друга. По крайней мере, подросток искренне на это надеется. — Как у вас с ним всё началось? — вопрос звучит сам собой, из-за чего Гуфи на некоторое мгновение замирает, всё ещё стоя к сыну спиной. Макс нервно сжимает губы, смотря на затылок отца. Он слышит, как тот делает короткий выдох и, понурив голову, кладёт сковороду на тумбочку с характерным звуком. — Сынок, я… — тихо произносит он как-то слишком грустно. — Что? — тут же ровным тоном спрашивает Макс. Он не видит причины, по которой Гуфи может испытывать неловкость или страх, говоря о Майкле, поэтому его это начинает раздражать. — Я не спросил ничего такого. Всё в порядке. Мужчина оборачивается, с определённым любопытством смотря на сына. Он в неком замешательстве медленно подходит к столу и садится напротив серьёзно настроенного Макса. — Макси, ты действительно так считаешь? Наивный-наивный Гуфи. Неужели он правда думает, что его сын — сущий дьявол, который не принимает ничего и никого? По крайней мере, ничем другим волнение отца подросток оправдать не может. Другое просто не приходит на ум. Ведь Макс не какой-то там монстр… — Да, — всё тем же ровным тоном спокойно отвечает он и, смотря прямо на отца, продолжает: — Я не против… Майкла. Я против того, чтобы ты отмалчивался и избегал разговоров со мной. Гуфи удивлённо вскидывает брови, дослушав сына. Он виновато опускает взгляд и неуклюже трёт шею, задумавшись. — И как ты это понял? Я просто… боялся, — вдруг честно признаётся мужчина. — Боялся твоего осуждения. Серьёзное выражение лица Макса чуть искажается в удивлении: — Я думал, ты увидел, что мы с ним поладили. Отец поднимает взгляд, сочетающий в себе несколько смешанных эмоций. Макс старается тут же надеть маску серьёзности, дабы довести этот диалог до ума. Выражение Гуфи сложно прочесть правильно, но одно сказать можно точно: сожаление и определённая грусть — важные его компоненты. — Макси, я просто… хотел не натворить очередную глупость, — голос мужчины звучит приглушённо. — Я думал, что если буду продолжать вести себя так… ну, так, как раньше, то ты будешь меньше злиться, и нам всем будет комфортно. — Макс молча наблюдает, как Гуфи, опустив глаза на свои руки, сжимает их в замок. — Я думал, что если начну говорить с тобой на эту тему, ты разозлишься… — Честно признаётся он, подняв глаза на сына. — А я так хочу, чтобы у нас всё было в порядке. На несколько секунд на кухне повисает тишина. Макс её прерывает: — Я же уже сказал, что у нас всё в порядке. Отец открывает рот, чтобы что-то сказать, но ничего так и не произносит. Он осекается и задумчиво смотрит на сына. — Правда? — Правда. На лице Гуфи появляется лёгкая улыбка. Она не похожа на те, которые Макс видел в течении последних дней. Те были натянутыми, наигранными и неестественными. Вот это больше всего и смущало подростка. Но теперь он видит прежнего отца, который больше не прячется под маской заботливого и нарочито весёлого человека, а действительно является им. — Ты спрашивал, как мы познакомились? — небрежно ведёт плечами мужчина, усмехнувшись своим мыслям. Макс утвердительно кивает в ответ. — Ну… то, что со мной связался его менеджер, я уже говорил. Он сказал мне, что Пауэрлайн будет проездом в соседнем городе, у него там концерт был тогда, помнишь? В начале июля. Макс снова кивает, внимательно слушая отца. — Ну и… я приехал, меня отвели за кулисы. Это было уже после шоу, и Майкл выглядел усталым. Увидев меня, он начал хвалить мой танец, — Гуфи смеётся, воодушевлённо вспоминая их первую встречу. — А я ему: «Это не танец, а идеальный замах для рыбалки!», наверное, он тогда подумал, что я чокнутый, — Макс издаёт шутливый смешок. От возникшего интереса он опирается локтями о стол и наклоняется чуть ближе к отцу, пока тот продолжает свой рассказ. — Я рассказал ему про тебя, Макси. Про то, что мой сын — самый большой его фанат, и если бы не ты, мы бы там никогда не оказались, — мужчина с теплотой во взгляде смотрит на подростка, заставив его слегка смутиться. — Он сказал, что хотел бы познакомиться с тобой. А ещё… — Гуфи снова смеётся, вспомнив что-то. — А ещё после концерта у него жутко болела спина, и я посоветовал ему свою мазь, помнишь такую? Кстати, Макси, как оказалось, у нас с ним не такая уж большая разница в возрасте! Ему недавно исполнилось тридцать два, но он выглядит очень молодо. Тридцать два? Макс, опешив, недоуменно моргает. Он бы больше двадцати восьми ему ни за что не дал! Хотя… он же звезда мирового уровня, так? У них обязательно должны быть какие-то свои секреты вечной молодости. — Мы с ним разговорились в тот вечер, — тем временем продолжает отец. — Он пригласил меня на ужин, и хоть я отнекивался, он всё равно настаивал на своём. — Мужчина с насмешкой качает головой. — Я не знал, почему он был так добр ко мне… просто человек, неверное, хороший, подумал я. — Он поднимает на сына открытый взгляд. — Так и оказалось, Макси. Майкл — замечательный человек. От тона, с которым отец произнёс последние слова, у подростка аж мурашки по спине прошлись. Его отец действительно влюбился… и это очень мило, кажется. Да, Макс определённо рад его счастью. Их счастью. Он думает, что, возможно, дело всё в том, что отец отнёсся к Пауэрлайну не так как к звезде мирового уровня, а по-обычному. С душевной простотой, которая порой цепляет. Гуфи продолжает воодушевлённо рассказывать, как много общего у них с Майклом. Тот, оказывается, тоже поклонник многих старых певцов; в том числе они сошлись на общей любви к творчеству Хавьера Кугата, давнего кумира мужчины. И Макс, честно, таких подробностей о Пауэрлайне — а точнее, Майкле, — раньше не знал. О Пауэрлайне вообще не так много известно фанатам, так что всё, произошедшее за эти несколько дней — открытие, не иначе. И Макса это подкупает. Дальше отец вспоминает, как в тот же вечер они отправились рыбачить, и на удивлённый взгляд сына тут же уточняет: «Помнишь, как я позвонил тебе поздно вечером и сказал, что сегодня остаюсь в хостеле? Именно тогда мы разговорились о моём идеальном замахе. Майкл, оказывается, тоже любит рыбалку! Но до встречи со мной, по его словам, он этого не знал…». На лице Гуфи появляется едва заметный румянец, что заставляет Макса мысленно усмехнуться. Да уж… любовь — вещь коварная, это точно. И он знает это не понаслышке. Его самого же как-то угораздило влюбиться в такую девушку как Роксана. Смех да и только. — Хочешь сказать, вы тогда съездили в ресторан, а потом ещё как-то умудрились найти озеро и порыбачить? — в определённом восхищении переспрашивает подросток. — Ага, Майкл, кстати, оказался отменным рыбаком! — радостно восклицает Гуфи. — Может, как-нибудь всей семь… — на этом слове он запинается. — То есть, все вместе съездим на наше с тобой Озеро мечты? Макс предпочитает игнорировать запинание отца на столь значимом слове и слегка неуверенным, но всё же утвердительным кивком соглашается. — Эм… пап, почему ты не рассказывал, куда ездишь? — всё-таки решается спросить подросток, когда видит снова ту самую искреннюю и благосклонную улыбку мужчины. — Макси, у нас после того вечера так всё закрутилось… — честно выдыхает Гуфи. — Изначально я тебе не рассказал, куда еду, так как подумал, что мне хотят выписать штраф за сорванный концерт, — он лукаво улыбается. — Но потом… я не знаю. Я боялся осуждения. Ты же мой единственный сын. Этот вечер уже не может быть более откровенным. Максу становится немного неловко. Ему кажется, что этот разговор пора завершать. — Ну… спасибо, что рассказал, пап, — сконфужено улыбается он, уже не выглядя таким серьёзным, как при начале диалога. — Ты куда-то спешишь, сынок? — озадаченным взглядом смотрит на него отец. — Да… — Макс задумчиво переводит взгляд на окно. Уже смеркает. — Знаешь, я рад, что мы поговорили, — честно признаётся Гуфи. — Аж камень с души спал. — И я рад. — Макс тоже прекрасно понимает это чувство, когда тяжкий груз спадает с сердца. И если в отношении отца он это только что ощутил, то в отношении Роксаны… — Мне нужно к Роксане, сказать пару слов. Гуфи начинает улыбаться, услышав знакомое имя. Макс говорит, что пойдёт, и кивает отцу на прощание, развернувшись, но его внезапно останавливают: — Макси! — мужчина заставляет сына обернуться. — Что? — А ты и впрямь повзрослел… Макс от неожиданности таким словам немного краснеет, смутившись, и ничего не отвечает. Он берёт у входной двери свой потёртый скейт и быстрым шагом выходит на прохладную вечернюю улицу.***
Небо пропитано насыщенным синим, и если бы Макс не спешил, то обязательно остановился на мгновение, чтобы хотя бы одним глазком увидеть его красоту. Но вместо этого он бездумно несётся на скейте по вечернему тротуару, ловко огибая всех попадавших навстречу горожан. В лицо беспощадно бьёт осенний ветер, но подросток упрямо мчится вперёд. Он направляется к дому Роксаны. Разговор с отцом помог исправить их проблему в отношениях. Однако остаётся ещё одна нерешённая. Макс должен извиниться перед девушкой, несмотря на то, что она так долго не отвечает на телефонные звонки и даже не посещает занятия. Первое он прекрасно может понять, но вот второе уже слишком. Когда подросток подъезжает к заветному дому, находящемуся в паре кварталов от его собственно, он резко останавливается и ловким движением заставляет скейт взмыть вверх прямо в его руки. Макс, нервно закусив губу, осматривает дом Роксаны. Света нет ни в окнах, ни в лампе около входа. Темнота. Подросток быстрыми движениями взбирается по ступеням и несмотря ни на что стучит в дверь. Быть может, Роксана уже спит? А что? Возможно, она решила лечь пораньше… Если честно, в такой момент Макс согласен даже на то, чтобы дверь открыл её страшный папаша. Что угодно, только чтобы найти хоть какой-то шанс встретиться. Но в ответ тишина. Тогда Макс упрямо стучится ещё раз… и затем ещё раз. Но в доме по-прежнему тихо. — Вот же чёрт! — в сердцах подросток ударяет носом скейта по двери и, тяжело выдохнув, разворачивается. Понурив голову, он спускается на самую нижнюю ступеньку и садится на неё, положив скейт рядом. На улице становится совсем темно, и окрестности можно рассмотреть лишь с помощью света, видневшегося из соседних домов, и фар изредка проезжающих мимо машин. Безнадёга. Макс чувствует себя человеком, который упустил что-то очень важное. Действительно важное, свою первую влюблённость. Ему становится очень грустно. Положив локти на колени, он утыкается лицом в собственные ладони и закрывает глаза. «Роксана, где же ты?». Сидя в таком положении несколько минут, Макс начинает ощутимо впадать в прострацию. И чем дольше он так впадает, тем тяжелее кажется голова. Подросток продолжает находиться в таком странном положении, даже не думая о том, что о нём могут сказать соседи и просто случайные прохожие. А что? Какое вообще им может быть дело до него, Макса? Неужели в этом мире нельзя просто посидеть по-человечески в вечерних сумерках на ступенях дома своей девушки и погрустить? — Макс? Подросток, продолжая сидеть с закрытыми глазами, нервно дёргает бровью. Ну вот. На почве расстройства он уже начинает слышать её голос. — Что с тобой? — голос настойчив, и Макс не на шутку пугается, когда чья-то рука неожиданно касается его плеча. Он дёргается, резко подняв голову, и видит перед собой обеспокоенную Роксану. Она, кажется, сама пугается его внезапной реакции. — Роксана? — хмурится Макс, рассматривая девушку. В сумерках её выражение лица трудно разобрать, но по отблеску в глазах и изгибу бровей одно сказать можно точно: она не ожидала его здесь увидеть. Впрочем, как и он её. — Что ты здесь делаешь? — Роксана отходит от Макса, косясь на свой дом. Тем временем подросток замечает, что за её спиной припаркована машина, и у её багажника стоит очень высокий и широкий человек-скала — Максу сразу приходит в голову, что это папаша девушки — и выгружает из автомобиля чемоданы. — Где ты была? — подскакивает на ноги подросток, до которого наконец-то начинает доходить, что происходит. После разговора с отцом он соображает как-то туго. — Я уезжала к бабушке на несколько дней. У неё был День рождения. Ответ Роксаны звучит слишком сухо, и Максу прямо как обухом по голове прилетает мысль о том, зачем он сюда так мчался на своём скейте. А вместе с ней и вина перед девушкой. — Я звонил тебе, — резко выпаливает он. — Но ты не брала трубку. Я искал тебя по всей школе, но тебя не было на занятиях. Сюда примчался, стучал в дверь, но в доме было пусто… и вот ты. — Ты скучал? — Роксана смягчает тон, смотря своими большими глазами прямо на него. Максу кажется, что в них отражаются звёзды. Он смущается, тут же отведя взгляд, и благодарит вечер за то, что в его сумерках не видно постыдно возникшего румянца не его щеках. — Конечно скучал… — тихо произносит он, потерев шею. — На самом деле, я очень волновался. — После этих слов на лице девушки возникает лёгкая полуулыбка. По идее, Максу от этого должно стать легче, но что-то его заставляет нервничать ещё сильней. С другой стороны, такое случается постоянно, когда она рядом. — Я очень хочу извиниться перед тобой… я балбес, а ты надёжная. Тебе можно доверить любую тайну. Просто я сглупил, разволновался. Роксана вздыхает и опускает взгляд, но улыбка с её лица не сходит. Она закрывает глаза и издаёт смешок, что заставляет Макса растеряться. Ну да, он тот ещё клоун; она имеет полное право смеяться над ним. — Что? — тихо спрашивает он, наблюдая за тем, как Роксана вновь поднимает взгляд и с неким задором смотрит на него. В мыслях успевает пронестись, что она очень красивая, когда улыбается. Да и вообще просто красивая. — Просто, — выдыхает девушка, — приятно, что ты волновался. И всё? — А ещё мне до сих пор не верится, что рассказанное Пи-Джеем оказалось правдой. — Мне тоже, — вдруг улыбается Макс, ощущая тепло между рёбер. — Так… ты меня простила? — Простила. Не успевает подросток как-либо среагировать на это, как за его спиной раздаётся грозный рык, и он подпрыгивает от испуга. — Пап, занесёшь пока вещи сам? Мне с Максом нужно поболтать, — обращается Роксана к своему отцу, в то время как Гуфу младшему начинает казаться, будто он ощущает его тяжёлое дыхание на своём затылке. По спине пробегают мурашки. Грозный отец проходит мимо них, волоча за собой чемоданы на колёсиках. Он внимательно смотрит на Макса, сведя вместе брови, и поднимается на крыльцо. В темноте его огромная туша кажется ещё больше, а взгляд недружелюбней. Подросток сглатывает. Через некоторое время большой силуэт мужчины скрывается в потёмках прихожей, а вместе с ним и чемоданы. Роксана переводит взгляд на Макса. — Значит… скоро будешь праздновать пятнадцатилетие, да? Подросток, вспомнив, что он должен пригласить её, тут же спохватывается. Он неосознанно, спонтанно берёт её за руку и взволнованно произносит: — Да! Ты должна прийти, пожалуйста! Девушка смотрит на их сплетённые вместе пальцы, и её взгляд становится ещё теплей. До Макса только что доходит, что он держит её ладонь в своей. И, чёрт, это ужасно приятное чувство. — Приду.