***
Камера нервировала. Да, тут были и кровать с балдахином, и стол со стульями — сделанными исключительно топорным образом, но хотя бы имеющимися. По правде говоря, тюрьма представлялась ей в образе мрачного замка Иф из одного романа, где из всех удобств была лишь копна соломы, а тут даже камин имелся… только вот чадил отчего-то нещадно. Но Хлою, с детства привыкшую к роскоши, удобству и не ограничиваемой никем свободе, угнетали и решётка на окне, и тяжёлая дубовая дверь, запертая с той стороны. Она в очередной раз начала мерить комнату шагами, погрузившись в собственные мысли. Если бы не тот факт, что задержали непосредственно КвинБи, обладающую длинным списком «преступлений против императора», а не подозреваемую в этом мадмуазель Буржуа, то можно было бы прикрыться отцом и состроить оскорблённую невинность. Увы, бунтарка была поймана с поличным, тут никак не отвертишься. Не говорить же, что занималась косплеем — абсурд да и только! Плюхнувшись на жёсткий матрас, Хлоя попыталась представить, что будет, когда о произошедшем ночью доложат отцу. Не то чтобы она боялась родительского гнева: проверять папочкины нервы на прочность её излюбленное занятие с раннего детства… Вообще, из всех людей, оставшихся снаружи, её больше всего волновал один рыжий художник (который, кстати, обещал закончить её портрет!). Ну, и Карапас-Нино, пожалуй, совсем немного (интересно, а причина «мы увидели в тёмном лесу Маринетт, которой там быть не должно, и решили с ней поздороваться» является уважительной для оправдания этого косяка?). Спокойно не сиделось, и Хлоя снова начала метаться по камере, нервно дёргаясь от каждого звука, доносившегося извне. Вопреки ожиданиям (и потаённым страхам), никто не спешил препроводить её в пыточную-допросную, дабы с пристрастием выведать все тайны мира. Правда, тайнами, кроме тех, что касались её Камня Чудес, она и не обладала, да и те поведал ей сам Нуар (а вот откуда он сам про такое узнал, для всех было загадкой). И, если быть уже предельно честной с самой собой, КвинБи была птицей невысокого полёта, особенно на фоне Кота Нуара (не говоря уже о Ледибаг). Второе место почётно занимал Нино, который обычно удерживал всех вокруг от опрометчивых поступков… Только вот сейчас не удержал. Хлоя рассерженно тряхнула головой, и из волос выпало несколько веточек. С какой стати Карапасу за ними следить? Он что, в няньки нанимался? Только в лицо она ему об этом, конечно, никогда не скажет — много чести.***
Находиться в подвешенном состоянии Нуару не нравилось категорически. Мышцы затекли и отказывались работать, босые ступни совсем окоченели из-за промёрзшего, казалось, насквозь пола, да и само положение, в котором он очнулся, не радовало от слова совсем. Он, конечно, уже окончательно достал Нино своими выкидонами (а терпение у бро отнюдь не железное), но не мог же он так изощрённо над ним подшутить! Голова гудела, а череп словно сжали в стальные тиски. С трудом разлепляя отяжелевшие веки, Адриан пытался вспомнить, где он, как он сюда попал и что вчера произошло. Мысль, предполагавшая очередную ночную попойку и жаркую ночь с какой-нибудь путаной, с сожалением была отметена сразу же (хотя лучше уж выслушать очередную лекцию от Нино, недовольного его образом жизни). Нет, на бордель это место явно не походило (разве что на клуб любителей БДСМ, к которым он себя не относил), а сфокусировавшиеся глаза начали различать перед собой внушительную, скорее всего дубовую дверь с несколькими засовами. Единственным источником света было небольшое зарешёченное окошко — о его размерах можно было судить по полосочкам на полу, так как само окно было расположено где-то за спиной. Чувствуя себя коршуном в этом полумраке — он всегда любил темноту, но нынешнее положение дел напрягало — Адриан попытался размять затёкшие руки. Но безобидное, казалось, движение плечами возымело неожиданный эффект: разрядом тока по спине пробежал болевой импульс (видимо, появилась какая-то новая травма, недостаточно безобидная для того, чтобы так просто отмахнуться от последствий), ноги подкосились, и Адриан остался висеть на, судя по звуку, давно не смазываемых цепях. И положение Бенедикта Камбербетча (чтоб этого Нино с его девушкой и их любовью к совместному просмотру сериалов!) в первой серии третьего сезона «Шерлока» уже не казалось ему таким уж безобидным — об этом он мог авторитетно заявить каждому, кто спросит. На своей шкуре прочувствовал. За дверью послышались шаги. Кто-то шагал не спеша, спокойно, как если бы расхаживал по своему собственному дому. Трость с металлическим набалдашником стучала по камню, а сам посетитель насвистывал весёлую песенку — вот уж у кого жизнь явно удалась. Человек остановился прямо перед дверью, и, хотя их разделяла крепкая деревянная поверхность с железной прослойкой, Нуар мог уже с уверенностью сказать, с кем ему предстоит встретиться…***
Поместье Агрестов всегда выглядело устрашающе со стороны, отпугивая непрошенных посетителей. И это при том, что его обитателей не упрекнёшь в отсутствии вкуса, да и жуткими маньяками-убийцами они тоже не были… Поселившись в нём, Нино понял, что жуткое впечатление навевают, возможно, старые городские легенды про эту семейку, которые, собственно, ничего общего с реальностью, оказывается, не имеют. Теперь же, стоя под проливным дождём, парень задумался над тем, что сверкающие над домом молнии совсем не делают его привлекательней. К тому же, что раньше делали с гонцами, принесшими дурную весть? Так или иначе, новость о сыновьем аресте рано или поздно дойдёт до Габриэля, и никто не может дать гарантию на то, что гадский Моль с его манией величия не переврёт всю историю, чтобы добавить себе значимости — а с него ведь станется. И, совершив сделку со своей совестью и пообещав, что предельно честно ответит на все вопросы, которые, естественно, возникнут у Агреста-старшего, Нино с тяжёлым сердцем шагнул на территорию парка. — Даже спрашивать не буду, где ты шатался, — прошипел дядя Пьер, который, почему-то, всегда напоминал парню актёра Моргана Фримена. — Не знаю, какая муха покусала твоего барича, но он рвёт и мечет, поэтому советую тебе оказаться рядом с ним как можно быстрее. И, окинув удивлённого парня критическим взглядом, добавил: — И это… переодеться бы тебе. Что-что, а умение быстро менять одежду стало едва ли не первым навыком, приобретённым Нино в начале всей этой заварухи. К своей гордости, он мог натягивать ботинок, соскакивая с лестницы, и поправлять белый воротник на бегу, сбавляя скорость лишь перед самыми дверьми. Коротко кивнув Горилле и узнав у проходящей мимо белокожей горничной (задавака редкостная, кстати!), что господа изволят ужинать, Нино оттянул край жилета, глубоко вздохнул и шагнул в столовую. На удивление, господа действительно ужинали, причём в полном составе — что, само по себе, было не иначе как чудо (и это не считая за чудо то, что за столом сидел бро и ел как ни в чём не бывало). А был ли арест? Может, бро ненадолго — зачем-то — снял трансформацию, а брошь просто отвалилась? Нино привычно подхватил какой-то поднос (который явно следовало уже подавать на стол) и, ловко маневрируя, осторожно поставил его на стол, изображая на лице своём добродушно-наивное выражение. — Где ты был? — неожиданно спросил Адриан, не отрываясь от ужина. Нино незаметно сглотнул слюну, надеясь, что бро, как всегда, что-нибудь утащит в свою комнату, чтобы его друг, как Агрест сам выражается, не сильно мучился проблемами старого-нового мира с его неравенством. — Относил почистить ваши карманные часы, сэр, — непринуждённо соврал Нино, зная, что друг «топить» не будет. Скорее всего, Натали о чём-то спрашивала, и Адриан, как и было некогда уговорено, умело создал ему алиби. В конце концов, Натали была очень строгой леди и терпеть не могла, когда кто-то увиливал от работы (среди прислуги ходило даже несколько баек-страшилок о людях, которые ухитрились попасться ей на растерзание. По правде сказать, они не имели ничего общего с реальностью и были элементом служебного фольклора, однако пользовались большой популярностью). — Правда? — Адриан удивлённо поднял на него глаза, выискивая признаки лжи. Нино растерялся. С чего это проверять его на вшивость, зная, что наедине между ними и так произойдёт разговор, решающие все разногласия? Но вопрос был уже задан, поэтому не вежливо будет оставить его без ответа. — Вы сами просили меня сделать это ещё вчера, сэр, — мгновенно взяв себя в руки, парень продолжил наливать вино. Адриан моргнул, уставившись в одну точку, и тут же растерянно кивнул, соглашаясь с озвученным. — Совсем вылетело из головы… Но Нино что-то настораживало. Что-то было не так, как обычно, что-то было неправильным. Мимолётно кинув взгляд на старшего Агреста, он вдруг увидел, что тот тоже не сводит внимательного взгляда со своего сына — тоже что-то заподозрил? Внимание со отца от друга, конечно же, не укрылась, но он предпочёл сделать вид, что ничего не замечает… И по-прежнему парня что-то тревожило. Интуиция у него была развита так себе, но друга он знал лучше, чем кто бы то не был, а за последние года четыре (при всей отстранённости Адриана) узнал о нём даже больше, чем хотелось бы. Подумав об этом, Нино тихо фыркнул, развеселившись, потому что нервное напряжение последних часов дало о себе знать (если с Агрестом всё в порядке, значит, и Аля с Хлоей тоже в безопасности), и тут же натянул «серьёзную моську», не нарушая пределы «допустимого» ему поведения. Но Адриан встрепенулся, словно найдя в этом несчастном проявлении эмоций что-то оскорбительное для себя. Нервно дёрнувшись, он чисто механическим движением руки сбил со стола бокал, который почти театрально разбился на мелкие кусочки. Впрочем, этот полёт, длившийся не больше секунды, Нино видел словно в замедленной сьёмке. Адриан тем временем резко развернул к нему голову, прищуривая глаза. По спине пробежал холодок, и, невольно делая шаг назад под прицелом внимательного взгляда, Нино вдруг понял, что его настораживало. Резкость движений. В том, как ел бро, как он говорил, как что-то показывал мимикой (сидевшим за другим концом стола Натали и Габриэлю не всегда были заметны его секундные гримасы) — во всём всегда присутствовала лёгкость и даже некоторая плавность движений, та — смешно сказать — изящность, которая присуща котам; на этот факт когда-то, ещё давно, обратила внимание напарников Хлоя, чья романтическая натура всё время требовала реализации. Движения же сидящего за столом напоминали движения искусно выполненной куклы. Нино даже на секунду показалось, что зелёные глаза на какой-то миг почернели, словно это нечто пыталось справиться с накатившей на него злостью. То, что перед ним сидел не Адриан, стало очевидным. Нино не знал, сколько именно простоял столбом, обдумывая ситуацию, но, придя к такой мысли, совершенно спокойно понял, что пора валить. Не известно, проболтались ли друзья о его ночном хобби — одному Молю известно, как он получает важные сведенья, — но то, что это не сведёт теперь с него подозрительного взгляда теперь уже очевидно. Главное не паниковать. — Я принесу другой бокал, сэр, — совершенно спокойно произнёс он, зажимая серебряный поднос локтём. И так же совершенно спокойно, чеканя шаг, покинул столовую, осторожно прикрывая тяжёлую дверь. А уже там, отчётливо слыша, как «Адриан» извиняется перед отцом и Натали, сообщая, что погорячился и хочет попросить прощения, бросился в жилые покои. Если Моль прислал марионетку, почти не отличающуюся от бро, на его место, значит, Моль знает, кто скрывался под капюшоном Кота Нуара. Если ему известна личность Нуара, следовательно, марионетка здесь не просто для того, чтобы Габриэль не нервничал лишний раз и не искал сына — хотя, это было бы очень благородно с стороны его Величества. Очевидно, Моль жаждет найти какую-нибудь полезную информацию — как-то же Нуар очищал демонов, хотя подобной способностью обладает лишь Ледибаг… носительница серёжек… Тьфу, не важно. В общем, на месте Моля Нино тоже бы попробовал освоить новый навык «колдовства». Забаррикадировав дверь, Нино отчётливо понимал, что у него — максимум — минуты три на избавление от всего компрометирующего. Он прекрасно знал, что в верхнем ящике дубового стола двойное дно, что именно там хранятся какие-то непонятные расчеты, которые Кот проводил вместе со своим квами, и что ключ от незаметного со стороны замка (один из двух; второй Адриан постоянно держал где-то при себе) замаскирован куском засохшей глины в дымоходе (а ведь Нино говорил ему, что нет, ничего с ни с кем не произойдёт и не нужно ему этого сообщать! Накаркал!) Когда, вытряхнув какую-то бухгалтерию (надо же, оказывается, Габриэль во всю приобщает сына к семейному бизнесу! Хорошо хоть шить не учит!), Нино начал методично складывать пожелтевшие листы с непонятными чертежами (хотя он бы не удивился, будь то разработки машины времени) в вытащенную из недр сундука сумку, в дверь начали стучать. Нет, не так. Долбить, грозясь снести её с петель. Дверь, конечно, была прочной, но подсознательно Нино не питал особых надежд (может именно поэтому он не стал разводить огонь в камине, чтобы сжечь всё к чертям — как было некогда уговорено?). Как оказалось, он был прав: не выдержав натиска, добротный кусок дерева благородно отправился в полёт, оставляя на полу свежие борозды. — Стоять! Так и хотелось крикнуть «Ага, щщщазз», но, увы, кричать было проблематично. Нино отбросило к полкам, которые с грохотом обвалились. В пояснице что-то подозрительно хрустнуло, а перед глазами поплыли чёрные круги, ослепив его на какое-то время. Почему-то Нино, рысачащего по крышам на огромных скоростях и с завидной регулярностью, замутило от всей этой круговерти перед глазами, но, тем не менее — Адриан бы гордился, — ему удалось в последний момент увернутся от тяжёлого кулака. От удара на стене осталась внушительная вмятина с расползающимися в разные стороны трещинами… А этот гад даже не поморщился! Что было дальше, Нино помнил не очень хорошо. Помнил только, как едва не получил удар по рёбрам, как схватил двойника за руку, как опрокинул через бедро, полоснув по шее как-то оказавшимся в руке осколком стекла… Зато с кристальной ясностью видел, как это что-то дёргалось на полу — нанесённая наобум рана явно причиняла ему страшные мучения, — и как пол окрашивался в насыщенно-багровый. На какую-то секунду ему показалось, что это совсем и не двойник, а настоящий Адриан, который просто был не в духе (что редко, но всё же случалось), и сейчас в комнату вбегут Горилла и Габриэль, а потом его арестуют и казнят… Нино быстро затянул верёвку на сумке, уже кое-как сминая накиданные в неё чертежи сменными лохмотьями, в которых он не будет выделяться из толпы, скитаясь по трущобам, раскрыл окно, отмечая про себя, что приземление в растущие внизу кусты шиповника будет не из приятных, и только потом ещё раз взглянул на корчащегося на полу. Глаза Адриана почернели вплоть до самых белков, кожа потрескалась, приобретая сероватый оттенок, а хрип из горла всё меньше напоминал человеческий. То, что умирало на полу точно не было Адрианом, и от сердца чуть-чуть отлегло. Глубоко вздохнув, Нино сиганул в окно, падая точно в колючие кусты, и, царапая локти, стал пробираться к забору, чтобы потом перемахнуть через него и раствориться в тёмном пространстве ближайшей подворотни. (Когда заподозривший неладное Габриэль нагрянет к сыну, он обнаружит лишь невероятный бардак, распахнутое настежь окно и что-то, не имеющее ничего общего с человеческими останками.)***
— Поговорим? Моль уселся на принесённый кем-то обычный деревянный стул, не обращая внимание на то, что полы его богатого одеяния опустились прямо в грязь. Нуар его видеть не хотел, но никто не спрашивал. Поэтому он просто уставился в пол, повисая на цепях, чтобы хоть как-то облегчить боль в спине. — Знаешь, — Молю было фиолетово на то, что его не слушают, ему хотелось поговорить, — я чувствую твою ненависть. Адриан иронично усмехнулся, и его улыбка — единственное, что было видно из-за порядочно отросших волос — в полумраке камеры выглядела весьма жутковато. — Я, знаешь ли, неплохо чувствую эмоции, — продолжил посетитель, рассматривая свои пальцы. «А ещё не умею грамотно формулировать предложения», — насмешливо фыркая, мысленно добавил Агрест. — Веселишься, да? — посетитель поднял взгляд на собеседника, упирая в того свои светлые глаза. — Она тоже смеялась. Для храбрости. И что-то в этом вкрадчивом тоне насторожило Нуара, который вздрогнул и замер, против воли прислушиваясь к чужим речам. А Моль словно одержал маленькую победу и, смакуя каждое слово, продолжил: — Сначала смеялась, а потом молила о помощи, — он уже нащупал больную жилку и делал всё, что ему вздумается. — О, как она кричала! Знаешь же этот мелодичный голос — заслушаешься, — а вопли… мм, музыка для ушей. Адриан дёрнулся против своей воли, потревожив располосованную плетью спину. — Мы оба знаем, чем для неё всё это закончилось. Молю надоело сидеть на месте, и он словно шакал, крадучись и покачиваясь, подошёл вплотную к пленнику. Блондинистая голова была ему на где-то уровне груди — хотя Адриан был примерно с него ростом — и, чтобы видеть глаза, пришлось опуститься на корточки. Ну и ладно, он не гордый. Удовольствие важнее. — Хотя откуда тебе знать. Ты же во вечной френдзоне. Моль продолжал говорить разные гадости с прелюбезной улыбочкой, и его приятный низкий голос липким потоком проникал в уши, обволакивая сознание ядовитым туманом. Живое воображение услужливо рисовало описываемые садистом сцены, и, как бы парень не старался, выкинуть их не получалось. Всё-таки морочил головы Моль первоклассно. Или то, что за Молем стояло. Глубоко внутри Нуар понимал, что в нынешнем положении поддаваться на провокации — далеко не самая лучшая идея. Но что можно сделать, если тебя всего трясёт явно не от холода, а руки так и чешутся врезать в морду сволочи напротив? — Что же тебе не устроить рыцарский поединок? — прохрипел он, с холодной ненавистью глядя на злорадно усмехающегося Моля. — Ты и я, один на один. Пусть победит сильнейший. — А зачем мне драться, — спокойно откликнулся Моль. — Я уже победил. Его бесцветные глаза казались мёртвыми. Какой бы широкой улыбкой не озарялось лицо, глаза всё равно ничего не выражали. Нуар хотел огрызнуться, но вдруг — почему-то — испытал к нему прилив жалости. Человек-мертвец, загнавший себя в могилу и почти заколотивший крышку гроба в погоне за надуманными идеалами. — Я в этом не уверен. А Моля — или того, кто за ним — слишком легко вывести из себя: точный удар под дых и впившиеся в свежайшую рану ногти были тому неопровержимым доказательством. Пусть и болезненным.***
Когда в замке заскрежетал ключ, задремавшая было Хлоя чуть не свалилась со стула. Она хотела отскочить к стене, принять боевую стойку — интуитивное желание, существующее где-то на уровне рефлексов, — но вовремя вспомнила, что без перевоплощения даже ударить нормально не сможет. А гребень забрали. Поэтому, множество выданных со скоростью света решений сошлось к одному единственно верному мнению — держать лицо, чтобы не происходило. Но первобытный ужас отступил, стоило Хлое заметить в дверях отца. Неосознанная беспричинная — пока — боязнь каких-нибудь раскалённых пассатижей или электрической табуретки уже начинала изводить. Отец помрачнел. Наверно, до последнего надеялся, что стражники ошиблись и в темноте за его дочь была принята какая-то похожая на неё девушка. Осознав это, Хлоя почувствовала какое-то злорадное наслаждение и демонстративно вздёрнула подбородок. Мэр Буржуа злобно зыркнул на кого-то, пытающегося протиснуться в камеру вслед за ним, и дверь тут же захлопнулась с той стороны, оставляя отца и дочь наедине. — Как это понимать? — спросил он, когда дочь не изъявила желания что-то объяснять. — Что именно? — Хлоя принялась деловито переплетать косу, демонстративно глядя в окно. Андре шумно втянул воздух, словно собирался разразиться обвинениями в сторону провинившегося подчинённого. Но сдержался. За спиной жалобно скрипнула кровать, на которую уселся отец, а Хлоя изо всех сил продолжала делать отстранённое лицо, выискивая что-то в окне. — Я имею в виду то, что тебя схватили в ночном лесу там, где некоторое время назад было совершено нападение на члена элитной гвардии при императоре. Девушка поперхнулась воздухом и ошалело вытаращила глаза, надувая щёки. Так вот как они называются! «Члены элитной гвардии при императоре»! Ну и ну. — Уже и погулять ночью по лесу нельзя! — оскалилась она, продолжая смотреть в окно. На такой выпад отец не обратил абсолютно никакого внимания. — И теперь у меня назревает вопрос: в какой момент ты связалась с Котом Нуаром? Потому что если это — попытка привлечь внимание, то ты выбрала не самый лучший вариант из всех существующих. Или тебе жить надоело? Хлоя резко развернулась, вперивая в отца очень свирепый взгляд. Впрочем, обычно родители не ведутся на такие жуткие глаза. Никогда. Даже те, кто во всём потакает своим детям. — Да ты… — Не я, а ты так нелепо подставилась! Не знаю, как Кот Нуар — он меня не волнует, — но ты, юная леди, серьёзно влипла! — до такого бешенства Андре обычно не доходил, и будь Хлоя немного благоразумней, она бы замолчала и смиренно бы выслушала всё, что до её хотят донести. Но не сегодня. Сегодня она жила под девизом «горит сарай — гори и хата». Действительно, чего же бояться, когда от нервов окончательно срывает крышу? И почему это отца не волнует состояние его ненаглядного крестника? — То есть ты бы предпочёл, если бы я решила делать вид, что в мире ничего не происходит?! Что не выжрали четверть населения Парижа?! Что, если бы Кот не сопротивлялся, сожрали бы больше половины? Что Моль в Лувре — это абсолютно нормально? Хлоя вскочила со стула, и несчастный предмет мебели, который не привык обращаться с юными истеричными барышнями, с грохотом повалился на пол. — Если ты возомнила себя героиней, наплевав на последствия, то прекращай! — прикрикнул Андре на дочь. И, схватив её за руку, неожиданно смягчился: — Скажи следователю, что тебя обманули, — почти умоляюще протянул он, пытаясь поймать взгляд Хлои. — Скажи, что Кот Нуар воспользовался твоей доверчивостью… Существует человек, который поверит в доверчивость Хлои Буржуа? Не смешите себя самого, папа! — А Нуара тебе не жалко? — резко бросила блондинка, уверяя себя, что рыдать совсем не хочется. — Ему не поможешь. А себя спасти можешь. — А как же твоё положение в обществе? — Хлоя намеренно искала самые злые слова, чтобы не струсить. Уж если погибать, то погибать вместе. Они четыре года как семья, и вырваться одной будет предательством с её стороны. Какие, блин, пафосные речи приходят ей на ум! Кому расскажешь — всё равно не поверят. Видимо, в экстренных ситуациях мозг генерирует абсурдные идеи. — Да какое, к чёрту, положение? — зашипел Андре, поднимаясь с кровати и оказываясь на полторы головы выше собеседницы. — За длинный список твоих выходок назначен костёр! Тебе что, совсем жить надоело, да? Хлоя молчала. Всё сказанное отцом до сих пор воспринималось ей как обычное запугивание для маленьких детей и не казалось чем-то по-серьёзному страшным. И всем своим видом показывала, что принятое решение ни в коем случае не изменится. Дверь снова хлопнула, но в этот раз на пороге оказался какой-то полноватый мужчина внушительных габаритов (кажется, некогда он являлся шефом полиции). Он поприветствовал Андре, вежливо кивнул принявшей самый надменный вид барышне и, протянув руку, спросил без всяких церемоний. — Узнаёте ли Вы, мадмуазель, в этом украшении Вашу заколку? На широкой ладони приветственно блеснул гребень, принявший привычный для трансформации вид. Это значило, что Поллен находилась внутри, и девушке ничего не стоит схватить его и, оттолкнув шефа и приняв на ходу трансформацию, сбежать на волю. Уже там можно найти Нино и вместе продумать план побега для Али, а потом с помощью её иллюзий вызволить как-нибудь Адриана, которого Моль наверняка решил держать поближе к себе… Через решетчатое окошко было слишком хорошо видно, как в коридоре стоят с десяток обычных солдат. Через такое количество людей в столь маленьком пространстве даже с супер силами пробиться не представлялось возможным. — Да, это мой гребень, — холодно подтвердила Хлоя. — Знаете ли Вы, мадмуазель, о возможностях этого украшения, — скорее для протокола, нежели из самого любопытства, спросил шеф. Знает ведь всё, чертяка, сам же, небось, и сорвал, пока она валялась без сознания. — Само собой. Отец рассерженно выдохнул, выдавая подавленную ярость, и, громко хлопнув дверью, скрылся в коридорах.***
Шагнув за последние ворота, девушка натянула капюшон. Ей абсолютно не понравилось зловоние, которым буквально насквозь пропитался этот город, и нос непроизвольно уткнулся в ворот, ещё сохранивший лесной аромат. Надо было идти: стражники косо поглядывали, а по узкой улочке уже гремела телега, так и норовившая подмять её своими кривыми колёсами. Отвратительный город никак не соответствовал смутным воспоминаниям о иногда снившемся по ночам мирном Париже (но гораздо чаще снился чёртов Моль или непонятный юноша в маске, которого почему-то звали Чёрным). С воспоминаниями никак не вязались кучи мусора и всяких отходов, валяющиеся вдоль домов, отчего-то склизкие стены, к которым ни при каких обстоятельствах не хотелось прижиматься. Конь недовольно дёрнул головой, и уздечка, зажатая в ладони, неприятно резанула кожу. Девушка — хотя что-то в её плавности, в походке, в манере себя держать выдавала в ней молодую женщину — успокаивающе погладила по морде жеребца и потянула в сторону невзрачной избы, ничем не выделяющейся среди других построек, но находящейся в лучшем качестве, нежели соседи. Солнце садилось, и местные жители спешили по домам — было подозрительно бы не последовать их примеру. Интересно, здесь и правда введён комендантский час или они просто панически боятся гулять по ночам? Дверь открыла старушка-азиатка, внимательно разглядывая непрошенную гостью. — Мне нужен ночлег, — спокойно уведомила женщина, кивнув в знак приветствия. — Таверна через три улицы, — буркнула бабка, захлопывая дверь. Но женщина явно имела опыт общения с строптивыми торговками, поэтому незамедлительно подставила ногу, препятствуя закрыванию двери. — Я заплачу, — заговорила она на другом языке, и бабка мгновенно насторожилась. — У меня достаточно денег, чтобы купить весь дом, половину из них я отдам за неделю пребывания здесь. С удобствами, разумеется. Старушка подозрительно прищурилась. На посетительнице был тёмный плащ, скрывающий одежду, но обувь, выглядывающая из-под полы, явно была недурного качества. Хозяйка высунулась из-за двери — конь был увешан разными свёртками, один из которых по форме смутно повторял лук без тетивы, а мешковина другого слегка съехала и обнажила маленькую часть рукояти меча — цзаня. — Оружие? — С ним спокойнее на дорогах. Видя сомнения хозяйки, женщина вытащила из мешка несколько золотых монет с дырками в середине, и вложила в старческую ладонь. Золото было настоящим. Убедившись в этом, хозяйка распахнула дверь, а какой-то шустрый паренёк повёл коня в сарай. Женщина сняла капюшон, освобождая длинную тёмную как уголь косу, потрясая головой с явным наслаждением. Что ж, договориться с хозяйкой об условиях её проживания теперь будет не сложно. А сейчас было бы не плохо выпить горячего чаю (или чего покрепче) и наконец поужинать.