Двадцать восемь ударов.
Двадцать восемь чёртовых ударов сердца насчитала Маринетт за те жалкие десять секунд, которые она держала запястье Адриана.
Молчание в кухне, казалось, сгущалось ядовитым туманом и оседало на пол. Тяжёлое молчание, свинцовое. Судя по очень нехорошему прищуру светло-зелёных глаз и сдвинутым светлым бровям — не самое цензурное. И неозвученных слов большинству здесь находящихся знать ещё рановато.
Маринетт пристроилась рядом с Нино, который напряжённо вертел головой и, очевидно, ждал развязки. Интересно, а затей Адриан сейчас бойню, он станет его останавливать или же, как подобает хорошему другу, влетит в эпицентр потасовки ударом с ноги? И понимает ли он, что наблюдает сейчас воссоединение семейства? Точнее, семейств — Дюпен-Чен перевела взгляд на оцепеневшую и растерявшуюся Хлою и тут же предпочла смотреть в тот дальний угол, где, кажется, уже обосновался паук и поэтому, наверное, ему следует дать имя — как насчёт Люци?
Она нервно натянула рукава до самых ладоней, стоило пришлой Лисице прибиться рядышком для затравки разговора.
— Дело дрянь, — смешливо поведала та, заправляя выбившие волосы за ухо. Человеческое, разумеется: накладные, несмотря на общий игривый настрой, пугливо жались к голове.
Ясно, ещё одна невольная жертва агрестовской социализации, плавали-знаем.
— Мне крышка, — тоскливым полушёпотом протянула Маринетт, складывая бровки печальным домиком, и Нино под её боком испуганно дёрнулся. — Он меня задушит, и суд в моём лице его полностью оправдает.
У тех окружающих, которые не обладали достаточно развитым воображением или надлежащим опытом чтения между строк, вопросов появлялось всё больше и больше. Но слава ангелам — их инстинкт самосохранения был достаточно исправен, чтобы прикинуться мебелью и не возникать на горизонте ближайший век.
Или сколько там нужно вскипающим Агрестам, чтобы унять бурлящую истерику?
— Дерьмовый из меня друг, конечно. Увы.
Маринетт рискнула проскользнуть к плите, прямо под перекрёстным огнём донельзя напряжённых взглядов. И даже уцелела — Агрестам, обоим, явно было не до неё. Поэтому Маринетт задумчиво прикусила губу, помешивая суп половником, и, не найдя у укропной плёнки на его поверхности никаких подсказок, неспешно перекрыла газ.
Щёлкнул выключатель, хрипящее шкварчание вытяжки замолкло, и тишина стала совсем мёртвой — Маринетт нервно хихикнула и махнула испачканным половником — поймала себя на назойливом желании засунуть эту тишину себе в карман. На удачу, так сказать.
Громыхнул таз, о который запнулась рванувшая к двери Хлоя, и Маринетт аж подпрыгнула от неожиданности. Обернулась — и улицезрела трогательные объятья двух Пчёл разных поколений. Жаль только, что с Агрестами такое не проканает, увы.
И пусть Плагг не смотрит на неё таким испуганным взглядом — она и сама понимает, что с этим надо что-то делать. Да хотя бы развести их двоих в разные комнаты — только дверной проём успешно оккупировали Буржуа, и без потерь преодолеть его точно не удастся. Да и слабо верится в то, что Адриан, вот почти уже набравшийся наглости и нейтральных слов, даст спокойно себя увести. Чтобы пройти в дверь, придётся обходить Паон-мадам Агрест, что в условиях маленькой кухни не обойдётся без столкновений… Столкновения точно приведёт к детонации.
Уводить Паон? Чтобы тут, на кухне, Адриан смог высказать всё накипевшее Нино и отфильтровать содержательные мысли от эмоций. Потому что обычно, когда врождённый пофигизм Адриана не справлялся с ситуацией — тут не справлялось уже ничего. И было громко и ярко. Временами — нецензурно, и не всегда осмысленно. Так что разные комнаты с паршивой звукоизоляцией тут вообще не были вариантом.
Но в идеале, конечно, стоило бы развести двоих Агрестов в разные концы города. Неплохая идея, кстати. К тому же тут имеется окно, подход к которому никто не перекрывал. Осталось только каким-то образом убедить Адриана двигаться в нужную сторону и выйти на улицу. И обойтись при этом малой кровью.
Маринетт беззаботно повисла на подоконнике — фикус протестующе зашуршал листьями и его пришлось всучить в руки растерявшемуся Нино. Она разве что не насвистывала — но улыбалась достаточно придурошно, чтобы у наблюдающего за ней Ляифа закрались подозрения на счёт её душевного здоровья. И не стоило, наверно, ему подмигивать…
— Там что-то летает, Нуар.
Адриан никак не отреагировал, и пришлось требовательно потянуть его за рукав, чтобы обратить на себя внимание.
This place about to blo-o-o-ow…
— Ну что?!
Вскипающие эмоции — яростную злость — Адриан ожидаемо направил в того, кого первым увидел после своего ступора. По плану это должна была быть
мать, но Маринетт эти планы вероломно порушила. За что и огребла — просто потому что не стоит лезть на рожон и удивляться, что прилетело.
Адриан выглядел
жутко. Маринетт отшатнулась бы — ей, богу, отшатнулась бы, — но испуганно смотрела в эти две жгучие, беспокойные в своей ярости бездны, и малодушно хватала ртом воздух.
— Мне страшно.
Бездны закрылись — на короткий миг, который позволил взять в себя руки, — и Адриан послушно подошёл к окну, на которое она указала, всем своим существом выражая недовольство. Возможно, он был даже рад отсрочить тот не самый приятный разговор в его жизни, который непременно последует — должен последовать — за всем этим красноречивым молчанием. Возможно, признаваясь в своём страхе, Маринетт не соврала. Но это ведь Нуар, просто надёжный Нуар, который никогда ничего плохого ей не сделает.
Который в несколько раз сильнее неё, да.
Который поклялся её защищать.
Подоконник податливо скрипнул, прогибаясь под его весом, и Маринетт осторожно положила руку ему на плечо, словно собираясь подсказать, куда и как следует смотреть. Нино правильно оценил происходящее и дальновидно отскочил подальше, обнимаясь с несчастным цветком. Плагг одарил её таким взглядом, что Маринетт почувствовала себя последней дурой.
Ну, простите, она привыкла действовать по ситуации. Ситуация препротивная и требует быстрых и радикальных мер. Вот она и действует — быстро и радикально.
А спецом по быстрым и радикальным решениям была Баг. Баг неуютно ворочалась за рёбрами, что-то
предчувствуя, скалилась на толпу народа на её территории, щерилась на тех в толпе, у кого были дочерние Камни — Камни, похожие на Моля, а Моль опасен, и эти также опасны, как он, — но, повинуясь договорённости, не лезла. Ждала.
Дождалась — и восторженно взяла главенство. Она тоже хотела свалить из квартиры и была не против прихватить с собой Нуара.
Повинуясь взмаху ладони и какому-то хлёсткому непонятному слову, оконная стена засверкала и, резво сворачиваясь по кирпичику, организовала просторный проём. Настолько быстро, что напуганный громкими звуками Адриан, конечно, попытался отпрянуть, но рука на плече держала крепко и непреклонно, и поэтому парень всё-таки оступился, потерял равновесие и выпал из комнаты.
К его чести, не вопя, как резаная свинья, а достаточно хладнокровно призывая трансформацию. При таком раскладе если и упадёт, то не разобьётся, но — Нуар не падает.
Плагга вытянуло потоком магии, прерывая его на каком-то слове, и раньше, чем кто-то опомнился бы и начал что-то предпринимать если не по спасению вытолкнутого, то по отмщению за его предположительно безвременную кончину, Баг скачком оказалась у самого края и оглушительно свистнула. Краем сознания ей подумалось, что, наверно, не стоит улыбаться так странно, но на падение с одиннадцатого этажа физика отмерила Нуару примерно две с половиной секунды, а он не должен смыться от неё раньше, чем проорётся.
Яркий подол взметнулся огненным всполохом — разведя руки в стороны, уже-Ледибаг покорно рухнула вниз. Стена с тем же грохотом вернулась на место, и, возможно, Нино продолжил бы беспалевно нянчить фикус, изображая великую занятость, если бы в окне не мелькнула быстрая тень.
И даже бы плевать на эту тень, не урчи она как взбесившийся тюлень размером с мамонта и не появись откуда-то сверху (оттуда, откуда ну никак не могли появиться ни Ледибаг, ни Кот Нуар, ибо оскорблённые ими законы физики по-прежнему громко заявляли о своём существовании). У окна вдруг оказалось как-то слишком мало места, а на негласное правило не приближаться к окну
вообще всем вдруг стало как-то плевать.
Тень (урча и всхрапывая) молнией скользнула в небо, демонстрируя светлое пузо и бережно зажатого в лапах-когтях (барахтающегося и жутко недовольного) Кота Нуара.
А потом на улице снова стало относительно спокойно. И в кухне стало сравнительно тихо, ибо…
— Я даже не знаю, что теперь должна сделать Лила, потому что похищение верхом на драконе — это круто, — задумчиво протянула Хлоя.
— Лила — стерва, я за Мари, — откликнулся Нино, давя в себе зарождающиеся где-то в горле истеричные смешки.
В этом он преуспел — в отличие от так и не представленной, но подозрительно реалистично существующей на кухне, очевидно, мадам Агрест. Правда, причина для истерики у неё была куда более весомая, чем «моего бро похитила моя сис верхом на мифической летающей рептилии». Всё-таки её сын — Кот Нуар, а это влечёт за собой определённые проблемы.
И да, вполне вероятно, что это и есть та самая уважительная причина для истерики, которую собиралась устроить женщина, которую Ляиф никогда не видел и которая, возможно, приходилась его другу родной матерью. Много лет как покойной родной матерью. Обладающей неизвестным Нино Камнем Чудес.
В любом случае Нино знал, что удивление — это крайне утомительно.
***
Когда дракон наконец ослабил хватку, Нуар одним рывком отскочил от него куда подальше. Взъерошенный и недовольный, он хватал ртом воздух и активно жестикулировал, не зная, в чём именно выразить всю глубину его праведного возмущения.
Напарница ласково поглаживала свою рептилию по холке (если это место можно так назвать, упоминая пресмыкающееся), и рептилия в ответ довольно урчала, нещадно лупася хвостом поверхность многострадального купола. Впрочем, она (или он, доподлинно непонятно) не сводила с Нуара пристального взгляда, уставившись на него немигающим глазом.
Прекрасно, Ледибаг оседлала гигантскую, крылатую и клыкастую ящерицу с длинной шеей — учитывая все анатомические особенности, седло, вытянутое, но всё же отдалённо напоминающее лошадиное, ремнями опоясывало неожиданно горячее основание шеи животного.
Тёплая рептилия-переросток с крыльями и седлом. Чему он, собственно, удивляется?
А, точно! Обряду воскрешения, продуктом которого стала его родная мать, как он мог забыть!
— Никогда так не делай! — он даже пальцем пригрозил для пущей нравоучительности.
Ледибаг озадаченно наклонила голову, и её зверюшка сурово махнула хвостом, сметая в бездну улиц несколько камешков.
— Вообще никак! — решил пояснить Нуар, но необъяснимого желания подойти и потрясти эту… девицу за плечи малость поубавилось. — Не выкидывай людей из окна, не проводи чёртовы запрещённые некромантские обряды и — Бога ради! — не возвращай. К жизни. Давно. Умерших. Родителей!
Последние слова он буквально прорычал, чётко проговаривая каждое из них, а после — резко отвернулся, предпочитая вид Сент-Эсташа сочувствующему-извиняющемуся виду напарницы (и радостно оскалившемуся — её почти киношному дракону).
— Да откуда ж мне было знать! — вскинулась девушка.
Глубоко вздохнула и, приподняв руки в примирительному жесте, продолжила куда спокойнее:
— Слушай, — она сделала шаг вперёд и легонько пнула увязавшегося следом дракона (дракон обиженно фыркнул и ящерицей скользнул куда-то вниз). — Нам одним не справиться. Я даже не уверена, что впятером у нас что-то выгорит, и было бы логично предположить, что лишние руки нам не помешают.
— Поэтому ты притащила в этот мир мёртвых, — огрызнулся Нуар, но уже не так категорично-возмущённо.
— Поэтому ты попёр наших одноклассников за собой вместо того, чтобы отправить их в укрытие, — непринуждённо парировала Ледибаг, беззаботно отмахиваясь от этой шпильки. — Признайся, хотел поэкспериментировать с шкатулкой? А уверен, что выйдет? Когда успел выучиться на алхимика и артефактора?
Она осмелела и сделала ещё несколько неслышных шагов.
— Только вместо того, чтобы втягивать во всё это безобразие ровесников, которые, может, и будут тем хвалёным численным превосходством (что мало вероятно, кстати), но совершенно не подготовлены и даже Камней для защиты
себя не имеют, я позвала на помощь тех, у кого уже имеется опыт борьбы со всякой нечистью.
Нуар ощутимо вздрогнул, когда её холодная рука несильно сжала плечо, быстро вытер глаза (слезившиеся, потому что на крыше было ветрено, именно) и только потом осторожно повернулся в сторону напарницы.
— Когда мама пропала, мне было пять, — начал он, судорожно вздохнув. — Она не вернулась с нами из Италии, и я думал что она, ну… снимается. Актриса и бла-бла-бла, такое объяснение меня вполне устраивало. Только… Я вот рассказываю тебе это и понимаю, что отец просто отвлекал моё внимание, чтобы я ничего не спрашивал.
Заметил, что окончательно и отвратительно смял рукав в кулаке, и хлопнул себя по плечам, скрещивая руки на груди.
— А потом отца загребли в полицию — это я почему-то хорошо помню, — а когда он вернулся, то… Словно сломался, понимаешь?
Нуар хмыкнул, но Ледибаг не улыбнулась.
— Тебя мы хотя бы похоронили — смогли похоронить, но маму, — он медленно мотнул головой, — Её вроде бы и нашли, но почти сразу же, почти тайно, кремировали — без похорон, прощания, да даже без нашего с отцом присутствия. Мне хоть и говорили, что она погибла, но просто… Когда она пришла к нам туда, я словно подтверждение своим детским теориям получил. Разозлился, что она нас бросила с отцом, что из-за неё отца словно подменили, что ей, блин, хватило наглости заявиться сюда после тринадцати лет отсутствия. А потом разозлился на себя, потому что, похоже, понял, что это всё твои штучки. И на тебя, кстати, я тоже всё ещё злюсь, потому что некромантия — это отвратительные и непредсказуемые последствия!
Ледибаг фыркнула и осторожно его обняла, подозрительно часто моргая. Спорить, что это
не некромантия, было бессмысленно. Всё равно не сильно лучше.
— Я уже проклята, Нуар. Годом больше, годом меньше — плевать, я и без этого ходячий мертвец.
Парня била мелкая дрожь, хотя он это старательно (и безуспешно) скрывал, когда осторожно ответил на эти неловкие объятья.
— Не плевать, — тихо поправил Нуар, но спорить не было никакого желания, поэтому пусть пока так.
Вдохнуть и выдохнуть. Убедить себя расслабиться и обнять человека чуть сильнее — с этим вполне можно справиться.
А потом пронзительно завизжал дракон, привлекая внимание.
***
— Мой сын — Кот Нуар!
Голос мадам Агрест опять скатился в тональность умирающего тюленя, и, тяжко вздохнув, Нино предложил ей чашечку чая. Ромашкового, для нервов полезно.
— Ты не поверишь, но я поняла это с первого раза: необязательно повторять ещё семнадцать, — Лиса снова закатила глаза, но всё же постаралась прекратить поток неисчерпаемого отрицания очевидного. — Может, объяснишь суть проблемы?
— Мой сын — Кот Нуар! — повторила женщина, сопровождая слова неясным взмахом рук.
Нино тяжко вздохнул.
Лиса закатила глаза.
На самом деле Эмили хотела сказать многое. Например, «Эти сволочи и до сына добрались!» или «Куда только смотрит Габриэль?! Почему мой муж не может распознать Камень на руке Адриана?! Где его хвалёная гиперопека?». Ещё был вариант с «да, Одри, я вижу, что твоя Хло тоже в этой сверхъестественной секте, поздравляю! Откуда тебе знать, что ничего с ней не произошло, м?», а проблема была в том, что «тебе ли не знать, что Созидание и Разрушение по сути своей смертники, как вы все об этом могли забыть? Да я никому такой судьбы не пожелаю, тем более родному сыну, не закатывай глаза! А если кто-то захочет загадать долбанное желание? В таком случае жизнями расплачиваются и Баг, и Нуар, и то, что об обряде мало что известно, а достоверно — вообще ничего, ни капельки НЕ УСПОКАИВАЕТ!»
Но состояла эта пламенная речь всего лишь из четырёх строго последовательных слов, да.
— Мне нравится та барышня, — усмехнулась мадам Буржуа, восседавшая на втором диване. — Прям исполнила мою старую мечту: выкинула Агреста в окно.
— Хочешь повторить её подвиг? — улыбнулась Хлоя, устроившаяся рядышком.
Её мама — тёплая, абсолютно материальная и реальная, не фантазия маленькой девочки и не бредовая галлюцинация! — послала долгий взгляд в сторону мечущейся туда-обратно-и-назад Эмили, задумчиво прищурила глаз и решила, что предложение чересчур заманчивое. Воинственно поднявшая руку Лиса, очень неоригинально представившаяся Лиссой, выразила готовность помогать ей в этом нелёгком деле.
— Хоть валькирия и смогла провернуть свой трюк в одиночку, растворять стены ты явно не умеешь, — добавила она, залпом допивая остатки чая.
— Дюпен-Чен могёт, — сонно пробормотала Аликс, заворочавшись, отчего недовольно забухтел Ким, которого нагло эксплуатировали в качестве подушки.
И если бы все они существовали в комиксе или каком-нибудь мультике начала двухтысячных, то резко затормозившей мадам Агрест точно пририсовали бы облако пыли и выжженный тормозной путь. И всё же Хлоя не удержалась — прищурилась, стараясь разглядеть на полу свежие борозды от невысоких каблучков — безуспешно.
— Мариэнн Дюпен-Чен? — как-то странно переспросила Павлин, и Лиса хотела уже было порадоваться, что пластинка-таки сменилась, но была перебита.
— Так вот кого она мне напоминает!
Хлоя ревниво подняла голову, когда мать вскочила на ноги в приступе какого-то бескрайнего восторга — Одри, извинительно улыбнувшись, вернулась на место.
Лисса обвела их двоих сердитым взглядом и, обиженно поджав губы, уточнила:
— Они поженились?
— Ну, они заделали ребёнка, точнее, дочь, которая явно охмурила её «солнышко», — ехидно тряхнула волосами мадам Буржуа, но застыла, поражённая одной догадкой, — и которая стала Ледибаг.
Эмили посмотрела в чашку, треть содержимого из которой благополучно выплеснулась при резком развороте около новоустановленного окна, и осторожно уточнила:
— Есть что-то покрепче?
— Заварка, — вежливо ответил Нино, звякнув чайничком.
