***
Чёрт бы побрал вот этих вот всех мистиков, сказителей и сказочников, утверждающих, что всё самое мистическое и непонятное происходит в тёмную-тёмную ночь при полной луне, раскатах грома и желательно на кладбище или в тёмном лесу. Солнце светило так ярко, что свет пробивался сквозь плотные тяжёлые шторы. На улице галдела группа приезжих (судя по всему, семья с маленькими детьми): спорила с группой отъезжих о том, кто кому должен уступить выездную дорогу. Вороны на деревьях каркали не менее оглушающе, гоняя птичек поменьше. Машины по шоссе проезжали с такой частотой, что Нино заинтересовался, какого чёрта мир живёт, пока где-то там Париж сотрясается от мелкомасштабного апокалипсиса. День как день, полдень, о чём сообщали настенные часы. А вот с Маринетт, устроившейся на другом краю кровати также скромно, как он сам устроился на своём, возникли проблемы. Подорвавшись под аккомпанемент девичьего вопля, Нино с испугу сжал рукоять щита (напрочь забыв, как трансформировался) и с самым решительным видом зарубать и отбиваться повернулся к окну. Окно было возмутительно целым, а вот Маринетт… Нино отменил трансформацию и задумчиво переглянулся с Вайззом. Вайзз пожал плечиками, и Нино осторожно обошёл кровать (справедливо полагая, что если соберётся эту кровать перелезать, то огребёт по полной — пусть и случайно) и, присев на корточки, нерешительно вытянул руку. Маринетт металась по кровати, скрежеща зубами, сжимала кулаки, вырываясь, и… светилась. Точнее, это шрамы — те, белёсые, которые напоминали вязь — испускали какой-то ядовито-голубой свет. Рука Нино дёрнулась, когда браслет без какой-либо видимой причины нагрелся, лампа на потолке сверкнула и разлетелась вдребезги, а импульсивная барышня на улице взвизгнула громче ожидаемого. И проблема состояла в том, что Маринетт продолжала спать. Крепко, не откликаясь на зов — позвать Нино попробовал в первую очередь — и не могла проснуться. Глубоко вздохнув и заручившись поддержкой Вайзза (который, чтоб его, завис с каким-то непонятным выражением морды лица и тоже не сразу откликнулся — но хоть откликнулся), Нино вытянул вторую руку и, вхолостую несколько раз схватив воздух, сильно-сильно потряс Маринетт за плечи. Вообще, он попытался это сделать максимально нежно и осторожно, но именно в этот момент Маринетт снова начала рваться, поэтому получилось то, что, собственно, получилось. От души приложившись головой о стенку, Маринетт открыла глаза и попыталась его ударить. Нино тут же пригнулся, изображая падаль, и, расчихавшись от найденной под кроватью пыли, мрачно слушал, как неожиданно молчаливая девушка перебирается от него подальше, зачем-то утягивая за собой одеяло. Нино покаянно поднял руки, медленно поднимаясь, и старался не делать резких движений. Маринетт, прикрывавшаяся одеялом как последней линией обороны, испуганно сжалась в ответ и, кажется, не дышала. — Я не сделаю тебе ничего плохого, — осторожно оповестил Нино, ловя её взгляд. — Блин, прости, я не хотел тебя ударить, но ты сама дёрнулась и… Он качнулся в её сторону, и Маринетт закрылась руками в каком-то загнанном защитном жесте. Нино офигел, но остался на месте. — Эй, Маринетт… Всё в порядке? Осмысление на её лице появилось буквально за секунды до того, как кто-то начал колотить в дверь. По-прежнему завёрнутая в одеяло, Маринетт легко вскочила на ноги и, уверенно улыбнувшись, выглянула в коридор. Со стороны ломившегося картина уж точно выглядела весьма интригующе, но, получив заверение о том, что всё хорошо, тот ушёл ни с чем. Захлопнув дверь, Маринетт от души провезла ладонью по лицу и сползла на пол. — Я тебе не навредила? — быстро уточнила она, вглядываясь в немного ошарашенное лицо Нино, и он медленно покачал головой. — А я тебе? Маринетт застонала, закапываясь в многострадальное одеяло. Нино медленно, нарочно топая, обошёл кровать и сел на неё, внимательно осматривая собеседницу. Она больше не сияла, но теперь в глаза в первую очередь бросались именно эти едва заметные узоры, а не, допустим, обидная ссадина на локте, уже покрывшаяся тёмной корочкой. — И что это было? — осторожно уточнил Нино, припоминая, как общаться с сумасшедшими. Кажется, никаких резких движений, верно? — Ты про светопреставление, да? — обречённо отозвалась Маринетт, поднимая голову. Нино рассеянно кивнул, наугад указывая в потолок, и неуверенно добавил: — И про взорвавшуюся лампу. Маринетт бесшумно поднялась, наконец-то избавившись от одеяла, поправила съехавшую рубашку (ту самую, с которой почему-то не захотела расставаться), закрыв шрамы-узоры с шкатулки Адриана, и нерешительно примостилась на кровати, сохраняя между ними определённое расстояние. Сокращать дистанцию между ними Нино не решился — мало ли что. Мало ли как. — Мне кошмары снятся, — медленно начала подруга, рассматривая коленки. — В общем-то всегда, но именно эти — только в полнолуние или около того. Она неопределённо повела плечом. — Думаю, из-за того, что полнолуние в человеческом сознании — слишком мистифицированное явление. Ну, это я так решила, ведь к Баг я обращаюсь независимо от всего этого, но почему-то чувствую, что права. Тряхнула головой, стремясь собраться, задумчиво потянула чёлку. — Я заново переживаю это всё это дерьмо, ну, когда впервые… того… замагичила и стала своеобразной батарейкой до востребования, — хихикнула Маринетт с абсолютно пустым лицом, когда Нино уже собирался спросить о связях кошмаров и вот этой всей мистики. — Наверно, из-за того, что это всё происходит в моей голове, это всё происходит и в реальности. Нино озадаченно моргнул. Ситуация могла бы стать понятнее, если бы Маринетт говорила чётко и по существу, а не бродила вокруг да около. Но… С другой стороны, он понимал, что, возможно, стал первым человеком (или вторым, если учитывать внесистемного Кота Нуара), которому вообще доверилась Маринетт, рассказывая подобные подробности. Что-то ему подсказывало (скорее всего дружба с ней с самого детства), что не захоти она установить между ними эту доверительную связь — ограничилась бы презрительным фырканьем и партизанским молчанием (ибо что-что, а молчать она умела). Поэтому Нино старательно сложил всё сказанное сейчас и всё рассказанное напарниками несколько лет назад и судорожно выдохнул. — Он вырезал руны? — слегка бледнея от ярости, уточнил он, скрипнув зубами. В том, что Моль — та ещё мразь, каждый из них троих убедился почти что сразу после получения Талисмана: словно взгляд со стороны непосредственного участника всего этого дерьма первым же ударом в челюсть разбил розовые очки. Но чтоб настолько! Маринетт медленно кивнула, сминая простынь. — Кот тебя искал… — …и не нашёл, — припечатала она, и от её ярости лопнул единственный торшер. Надрессированный срывами Нуара Нино даже не вздрогнул. — И не смог бы. Я была… скажем так, не в этом месте. На разные миры сигнал о помощи не распространяется, как выяснилось. И слава Богу, знаешь — Нуар оставался в безопасности. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза, унимая мелкую дрожь в руках и теле и мысленно досчитала до десяти. — Думаешь, Моля остановило то, что мне семнадцать? Да нихрена! А если бы и Кот подставился… Нино порывисто сократил расстояние между ними и так сильно обнял, что Маринетт от неожиданности попыталась его оттолкнуть — но не смогла. Потом, конечно, опомнилась и успокоилась, но не обняла в ответ — так и осталась сидеть по стойке смирно, словно готовилась отражать нападение. Нино её выпустил, но не отсел. — Коту ты доверяешь, — он неловко взъерошил волосы и смущённо отвернулся. Маринетт не глядя нащупала его руку и легонько сжала ладонь. — Я никому не доверяю, — тихо пояснила она. — Жизнь отучила. И дело даже не в Моли, а в том, в какую среду я попала после. Я слабая женщина без предков, семьи и прошлого среди войны. Пришлось защищаться после того, как подобравшая меня торговка не пережила очередной набег на город. Я убивала, Нино, слышишь? У меня было достаточно врагов, учитывая, что Жаохуи в доверенной бумаге с какой-то стати оставила мне свою лавку и связи в обход двух зятей и пасынка. На замужество я не соглашалась, поэтому убить меня было проще. Или заморить голодом: а связей для этого дела у них было достаточно — столичные птахи, уважаемые люди, мужчины в конце-то концов. А ещё разорительные рейды, а я молодая, условно здоровая, по мнению многих красивая… Женщине среди дремучих умов вообще сложновато жить, потому что пока их, эти умы дремучие, не поколотишь, они считают себя высшей формой жизни из-за удачного, чтоб их, набора хромосом! Нино резко выдохнул. Убивать людей ему, слава богу, не приходилось. Но чем статус раба лучше? И ему действительно, по-настоящему повезло, что Агрест-старший выкупил его в свой дом, где к нему относились гораздо лучше, чем имели право по долбанным неписаным законам. Что было бы в противном случае, Нино думать не хотел. Так что да, он вряд ли в полной мере понимал всё, что пережила его подруга, но он был гораздо ближе, чем тот же Адриан, которому она почему-то доверяла безоговорочно и безусловно. — Это инстинкт. Нино поражённо повернулся в её сторону, натыкаясь на пронзительный взгляд. — Моё доверие к Нуару — это инстинкт, — тихо пояснила Маринетт, не разрывая зрительного контакта. — Представляешь, меня от если не смерти, то крайне неприятных для существования в последние года травм спасает какой-то парень, который уж точно рано или поздно устанет и грохнется, а я под этими грёбанными завалами чувствую себя в безопасности. И так с первого дня нашего знакомства, иначе бы я ни в жизнь не подошла к Айвану первого сентября. Помнишь? Она усмехнулась — почти беззаботно — и закрыла глаза. — Знал бы ты, как это пугает. Нино промолчал, краем сознания отметив, что семья с детьми снова чересчур шумно тусовалась на парковке: похоже, отобедали в кафешке на первом этаже и стали засовываться в машину. Сам же он думал, что Маринетт в момент, когда узнала личность Кота Нуара, выглядела не шибко удивлённой — скорее действительно испуганной, причём явно не фактом обвала. Это Нино осознал только теперь, узнав некоторые подробности её почти легендарной «поездки в Китай» и пересмотрев всю ситуацию на холодную, здравомыслящую голову. Кажется, актуально сменить запрос с «как общаться с сумасшедшими» на «как общаться с людьми с запущенным ПТСР». Так, погодите-ка… — Ты знала, что Адриан — это Кот Нуар?! — выпалил Нино на одном дыхании. Маринетт скрестила руки на груди и как-то раздражённо повела плечом. — Догадывалась. Забыв как дышать, Нино вытаращился на неё во все глаза, пытаясь сосредоточится. Чёрт, да он предположил чисто из-за альиного влияния — прирождённого детектива и вполне самодостаточной акулы в таких делах. НО КТО БЫ ЕГО ПРЕДУПРЕДИЛ ЗАРАНЕЕ, ЧТО ОН УГАДАЕТ, А?! — Погоди-погоди-погоди, — он, сдаваясь, поднял руки, но не мог не уточнить. — Ты знала, кто есть Кот Нуар до или это было что-то типа озарения или видения? Маринетт устало выдохнула. — Догадываться и знать — разные вещи, Нино. Чтобы знать, надо увидеть трансформацию — и не просто увидеть, случайно подсмотреть не прокатит, а именно оказаться тем человеком, с которым Нуар захочет поделиться своей тайной и сознательно показать превращение… или ещё можно снять с него Талисман, но это как-то радикально. Так что конкретно знать я стала после обвала. А догадывалась… — Маринетт возвела глаза к потолку, что-то подсчитывая. — Догадывалась я с… апреля, кажется. Ну, с последнего апреля до. Нино уже почти привычно пришлось принимать непринимаемое. Хотя, если подумать, то всё было логично. Примерно за год до лицея Маринетт отпустила вот эту свою болезненную влюблённость, поняла, что парни на одном Адриане не заканчиваются, и начала встречаться с Лукой. Где-то за неделю до этого Адриан парочка парочкой зашатался с Кагами — собственно, это событие и послужило Маринетт толчком с мёртвой точки. К концу коллежа она, кажется, перестала заикаться и нести чушь (по крайней мере, в тех ужасающих масштабах, в каких несла раньше), и первый год лицейской жизни начался с триумфального плана «Рассадник». «Рассадник» позволил Нино перебраться за парту к своей девушке, но главное — Маринетт спокойно заняла свободное место с Адрианом, что раньше значило бы возрождение динозавров, не меньше. Соседство по парте располагало к тесному общению, ведь именно по этому критерию раздавались парные проекты. Уже к Хеллоуину Нино жалел, что эти двое стали слишком много общаться — раскрепостившаяся (наконец-то!) Маринетт показала то своё лицо, которое позволяло ей быть едва ли не самой желанной девчонкой на потоке и президентом совета старост, раскрепостила, чтоб её, послушного некогда Адриана, и вместе они составили убойную силу по застёбыванию всех и вся вокруг. И кто бы сомневался, что самым любимым объектом их подколок станут, дословная цитата, «застопорившиеся на уровне обнимашек и поцелуев щёчку его с Алей отношения»? Вообще-то Нино сомневался, да. Их, Маринетт с Адрианом, сотрудничество сделало новый виток, когда подозрительно слаженно эти двое разорвали свои романтические отношения, вернувшись в лицей свободными людьми после осенних каникул. Насколько Нино знал, Кагами сама предложила Адриану свободу, а Лука, к тому моменту уже поступивший в лондонскую музыкальную академию, просто задал правильный вопрос, и, получив правильный ответ, прекратил экспериментировать с отношениями на расстоянии. Кажется, уже после Рождества эти двое стали ударно-неразлучной силой лицея, концентрированной смесью незаурядного ума и неиссякаемого оптимизма, гордостью учителей и предметом тех споров, которые в процессе перерастают в тотализатор… Проанализировав последний относительно адекватный учебный год в его жизни (то есть технически — прошлый), Нино, старался, конечно, не уйти в ностальгические завывания и не искать переломный момент в отношениях друзей, дабы понять, знал ли, пардон, догадывался ли бро о ледибажести подруги. И осознал, что да, к судьбоносному апрелю Маринетт знала Адриана достаточно хорошо, чтобы не обманываться его феноменальной одомашненностью. Если учитывать, что, доверяя человеку жизнь, имеешь возможность изучить его поведение в экстремальных ситуациях, а, значит, и составить максимально верное о нём мнение, получается, что уж кто-кто, а Ледибаг точно знала своего напарника как облупленного и даже лучше. А Маринетт (Нино знал наверняка) была достаточно умна, чтобы сопоставить все доступные ей данные и получить верный результат. И Нино не удивился бы, что поставь она себе подобную цель — догадалась бы обо всём гораздо раньше апреля. Почему-то именно в этот момент Нино вспомнились редкие рассказы Адриана о неком Хранителе, давшем им с Ледибаг Талисманы и стремившемся со временем передать девушке шкатулку. Сам Агрест познакомился с стариком через напарницу, но Нино вдруг понял, что называемый Мастером человек был единственным, кто знал наверняка личности парижских героев. А Ледибаг, та самая, которая Маринетт, знала, как на этого Мастера выйти. Кот Нуар, конечно, тоже это знал, но попался в лапы мольского левосудия уже после того, как старик умер от инфаркта — не имеющего ничего криминального в его возрасте, но, если взглянуть на ситуацию с другой стороны — произошедшего крайне вовремя. А Моль на тот момент, когда волей случая в его руках оказалась Ледибаг, ещё не свихнулся окончательно и жаждал исполнения какого-то своего желания. А для этого, по рассказам всё того же Адриана, нужны оба Талисмана — значит, что и Кот Нуар. И Маринетт-Ледибаг, которую и до этой мысли Нино уважал, вдруг резко выросла в его глазах, покинув ступень «хрупкая девушка, борящаяся со злом» и заняв «хрупкая девушка-ровесница, достойно принявшая все пытки и смерть и не утянувшая за собой напарника, дав надежду на победу». Нино вот не был уверен, что выдержал бы. А Маринетт смогла. Сколько он так молчал, Нино не знал, но был уверен, что долго. Маринетт, державшаяся всё так же прямо, сидела с закрытыми глазами и, кажется, дремала. Впрочем, она тут же проснулась, стоило ему подняться с кровати, и Нино смущённо улыбнулся. — Ложись, — шепнул он, стаскивая свою подушку на пол. — И выпей-ка снотворного, тебе ещё загадки разгадывать. Маринетт потёрла глаза, но, осознав сказанное, сильно удивилась. — Так ты сразу впадёшь в стадию глубокого сна или что-то около того, и кошмары мучить не будут, — пояснил Нино, вытаскивая из рюкзака спальник и подхватывая выпавшую аптечку. — Вряд ли произойдёт что-то, с чем я не справлюсь, если вообще произойдёт. Огляделся в поисках кувшина и решительно кинул в стакан таблетку. — В крайнем случае я тебя растормошу, — клятвенно пообещал он, протягивая стакан. Маринетт молча смотрела, как он расправляет спальник, явно собираясь устроиться на полу в самом широком зазоре между кроватью и одной из стен. — Тебе же спокойней будет, — хмыкнул Нино, следя, чтобы подруга выпила лекарство. Маринетт робко кивнула. — Спасибо, что понимаешь. Нино весело фыркнул, как-то совсем по-отечески-братски встряхивая скомканное на полу одеяло и укрывая её им. — Спасибо, что доверяешь. Крыть Маринетт было нечем — Нино был со всех сторон прав. И что-то в этой его заботе было смутно знакомое, словно он не впервые исправляет её косяки. Это было действительно так, но словно бы и в другой жизни — а теперь эта забота была не блеклым воспоминанием, а реальным фактом. От этого стало чуть теплее где-то в сердце — Баг под рёбрами тоже чувствовала эту заботу и прекратила непрерывно клацать зубами хотя бы на Карапаса. Маринетт завозилась, устраиваясь поудобней и глубоко вдохнула. Нино был… комфортным. Это было хорошо — может, когда-нибудь, у неё снова получится жить обычной мирной жизнью?.. Уже засыпая, Маринетт слышала его ехидное хихиканье и ещё что-то про два сапога… Но это не точно.***
Ледибаг подняла руку, призывая сфинкса замолчать. Тот заинтересованно наклонил к ней своё лицо, совсем по-кошачьи ударив хвостом песок. — Прежде всего надо прояснить условия этой беседы, я права? — спокойно уточнила она, бесстрашно всматриваясь в жёлтые глаза. Сфинкс подобрался, словно готовился прыгнуть, но лишь лукаво прищурился, забавно наклонив голову. Карапасу всё происходящее не нравилось от слова совсем, но ему всучили пакет с мармеладками, которые он теперь флегматично пожёвывал и послушно не вмешивался. Ну подумаешь, что каменный просто-капец-какой-огромный сфинкс, происхождение которого было одной из загадок человечества, стоило всем туристам и торгашам свалить по домам, а им с Ледибаг бесшумно спланировать вниз на драконе, жизнерадостно отряхнулся, сбрасывая песок и каменные пристройки, и обратился вполне живым и подвижным — даже слишком — существом. На его, Карапаса, взгляд, уменьшающийся и увеличивающийся по желанию наездницы дракон есть гораздо более удивительное создание, чем живое, дышащее существо, хобби которого — прикидываться шедевром доисторической архитектуры. Фигня вопрос, каждый развлекается, как может. — А где твой дружок? — чересчур дружелюбно поинтересовалось существо, капельку жутковато (ввиду бритвенно-острых, как у Плагга, множественных зубов) усмехаясь. — Я ему пендаль задолжал. И он насмешливо повертел головой, со всех ракурсов демонстрируя отбитый нос. Нино с удивлением обнаружил, что Ледибаг, почему-то, не удивлена и что учебники по истории врут — он-то свято был уверен, что лица сфинксам отбивали мусульмане, религия которых не позволяет изображать людей. Оказалось, что и здесь Ледибаг с Котом отметились. Аля бы визжала от восторга. — Я уверена, что он случайно, — пробурчала Ледибаг и уже более уверенно добавила: — Прости нас, о Великий, но Нуар занят урегулированием конфликта, причину которого мы и прилетели узнать. Сфинкс лениво повалился на бок, вытягивая лапы. — По старой как мир схеме: ты — мне, я — тебе. Ледибаг рассерженно выдохнула, не одобряя подобное баловство и несерьёзность по отношению к их личной заднице. Повела плечами, сбрасывая сковывающее её напряжение и задорно рявкнула, отбрасывая весь свой официоз: — Давай сюда свой вопрос. Сфинкс усмехнулся. Он вообще казался Карапасу каким-то неправильным. Потому что, во-первых, голос, который мало того, что на старческий не тянул, так ещё и посмел оказаться мужским. Да, чуть сипловатый, ведь пустынная пыль наверняка не идёт на пользу голосовым связкам. Но мужской, в то время, как греки в один голос вопили, о его, сфинкса, женской сущности. А во-вторых, существо было настроено крайне дружелюбно: не стремилось убивать и не строило коварные козни (Карапас за ним следил и никаких ловушек или намёков на них пока не заметил — а ведь был в этом докой). Просто и банально радовалось жизни и компании. Какой-то не такой сфинкс, но Ледибаг почему-то была уверена, что он тот самый. Да и призванная ею голограмма-указатель привела их именно сюда. Странно. — Кто ты? — выдал сфинкс после долгого молчания и напряжённых переглядок. Ледибаг от неожиданности покачнулась, как-то неуклюже плюхнулась на песок и растерянно заморгала. Карапас засунул пакетик с недоеденными конфетами в чересседельную сумку и напрягся. Где-то здесь явно существовал подвох. — Вы бы её придержали, молодой человек, — иронично заметил сфинкс, подставляя живот лунному свету. — Всё-таки такая особа. Карапас почему-то был уверен, что уж на свой-то вопрос ответ этот проходимец знал великолепно — не зря же припомнил косяк кого-то из предыдущих Котов Нуаров. А ещё — что вопрос, с которым сами они прибыли в Гизу, так же прекрасно был ему известен. То ли это была такая специфическая манера воспитания, то ли проявление вредности, из-за которой древние греки так этого сфинкса невзлюбили… А вот Ледибаг вдруг крепко вцепилась в свои волосы, окончательно их растрепав, и наградила напарника пустым взглядом, когда он осмелился её окликнуть. Она жаловалась на провалы в памяти — точнее, не жаловалась, а уведомляла — но чтоб всё было настолько плохо, что не повторить собственного имени — этого Карапас не ожидал. Странности увеличивались в геометрической прогрессии. Поднялся ветер, а вместе с ним и разная пыль, стоило Карапасу поддерживающе прихватить подругу под локоть. Он ожидал, что напуганная Ледибаг, не признав, снова попытается его ударить — но девушка никак не отреагировала на чужое прикосновение. Только сильнее поджала губы, когда песок стал сильно досаждать. Дракон рванулся к ним, но внезапно появившаяся перед ним огненная стена, как ни странно, заставила его отскочить и рассержено зашипеть. Карапас поражённо наблюдал, как, казалось бы, случайный пожар заключил их в огненное кольцо, освещая проступившую под вековыми слоями песка чугунную пластину. — Счастливого пути, Вашшество, — довольно мурлыкнул сфинкс, в очередной раз напоминая Плагга, и даже приосанился для статности. Карапасу подумалось, что это тот самый момент, когда можно во всю глотку поорать на мир, но тут их резко тряхнуло. В следующую секунду ноги потеряли опору и они с Ледибаг полетели вниз — впрочем, погрязнув в своих мыслях она, кажется этого даже не заметила… …и отмерла лишь, когда Нино, злобно ругаясь, попытался достать зацепившийся за сук браслет. — Ну и в какой мы заднице?! — досадливо прорычал он, когда допрыгнуть ему не удалось. — В Атлантиде, — Ледибаг поднялась на ноги и уверенно пошла к самым редким (отвратительно зелёным для декабря) кустам. — Поздравляю, — она испуганно сглотнула, — мы на родине Баг и Нуара. Она нервно захихикала, вглядываясь в даль. — Я даже столицу отсюда вижу. Вроде бы. По крайней мере, так Баг считает. Кажется, ей всё это знакомо. Странное ощущение... Нино, выпрямившийся за её плечом, поражённо разглядывал открывшийся ему вид, словно созданный стать иллюстрацией для сказки. Где-то вдалеке сверкали и переливались купола Золотого Города.Нуар с интересом рассматривал статного мужчину в фиолетовых одеждах, представившегося Бражником. Бражник отвечал ему тем же пристальным взглядом. — Надо же, — хмыкнул Нуар, — миледи всё-таки решилась. На что именно решилась Ледибаг, не уточнялось, но перманентная головная боль, вызывающая досадные пятна перед глазами и лёгкое головокружение, вытаскивала из самых тёмных закоулков памяти странные, будто не его воспоминания. Впрочем, в Атлантисе она явно была в безопасности — уж где-где, а там есть, кому её защитить.