Глупо тратить бесценное время на то, что не про любовь

Ло снилось, что он тонет в небе, черном, как море в шторм, и таком же опасном. Вокруг падали сумасшедшие звезды, и это было бы ослепительно красиво, если бы они не пытались задеть его, да побольнее, чтоб до крови, до кости, насквозь. Ло пытался увернуться, и у него получалось — через раз. Было холодно и больно, особенно от того, что все то, чем Ло так искренне восхищался, словно задалось целью его убить.  Ло посмотрел на свои руки. Они казались алебастровыми в окружающей его черноте, но многочисленные мелкие царапины портили картину. Они почти сливались друг с другом, как следы от пуль, оставленные опытным стрелком, и Ло даже показалось, что они составляют какой-то сложный узор, поднимающийся вверх, от пальцев до локтей — и еще выше. Все тело горело и словно было влажным, и Ло пришлось прикусить губу, чтобы не заорать.  Царапины сочились жидкой чернотой. Кто-то бы подумал, что так выходит из тела злоба, боль или грехи, но Ло знал — сам не понимая откуда — что это небо пытается поглотить его, сожрать, сделать своим. Небо пульсировало, словно смеялось, а Ло ничего не мог сделать.  Ничего. *** — С тобой точно не все в порядке, ты ведь понимаешь?  Ло сонно моргнул и перевел взгляд на сестру. Последнее время он просто не мог уснуть, и только дома получалось забыться хотя бы на несколько часов. Да и они не приносили облегчения. Родители это, конечно, заметили, но списывали на тяжелую работу и ночные разговоры с подружкой — с Бонни — но Лами всегда смотрела глубже. Очень часто она о своих наблюдениях молчала, и Ло был ей за это благодарен. Но сейчас она волновалась, и ей было плевать на нежную душевную организацию брата.  — Это просто усталость, — Ло от нее отмахнулся, но даже это сделал как-то вяло, без огонька. — Правда, это не стоит твоего беспокойства. Я врач, в конце концов, отец тоже, мы бы поняли, будь что не так. Лами скривилась, и это выглядело невероятно забавно. Вот только смеяться не было сил, а улыбка, которую Ло смог вымучить, явно уверила сестру в ее правоте. Ло почувствовал глухое раздражение, но Лами успела уйти до того, как Ло его выплеснул, и даже дверью не хлопнула. Прям образцовое поведение, никакого повода придраться. Ло поворчал, перелистнул страницу джампа и попытался сосредоточиться на тексте. Лами постояла за дверью, прислушиваясь. Она сама не знала, чего ждала, скорее она просто восстанавливала душевное равновесие. Рядом с Ло, даже с таким разбитым и уставшим, как сейчас, ей было сконцентрироваться гораздо легче. Хотя иногда Лами очень хотелось побиться головой об стенку, но было жалко портить хорошие обои. Обычно ее раздражало то, что мужчины семейства игнорировали свое физическое и душевное состояние. Лами, как и ее мать, знала лучше многих: нет более сложных и упрямых пациентов, чем врачи. Ло точно не был болен, иначе бы их отец первым это заметил. Но его точно что-то беспокоило, Лами это видела также отчетливо, как видела вчера вечером напечатанную фотографию в ящике его стола. Она не собиралась подсматривать, она просто искала там книгу, которую давно хотела прочитать. Но фотография лежала на видном месте, и Лами не смогла бы ее не увидеть, даже если бы хотела.  Ло на фотографии улыбался. То есть он улыбался и раньше, причем не только своими ядовитыми улыбками, но и нежно, и счастливо, и грустно. Но на этой фотографии он был совершенно иным, незнакомым. А еще он был не один. И если вчера Лами просто задвинула ящик стола, то сейчас у нее созрел план. И ей было плевать, что Ло потом ей на это скажет. Жаль, что фотография не была подписана, но в век современных технологий были другие способы найти человека. А еще у Ло были друзья. *** За все в этой жизни приходилось платить. За энергию, столь внезапную и столь нужную Ло на последних этапах обучения, как оказалось, тоже. Волна схлопнулась, разбившись о скалы физиологии, и Ло просто устал. Выгорел. Дни не потеряли краски, но стали похожи один на другой, а еще появились мелочи: неприятные события, которые не портили настроение, но неприятно щелкали по золотисто-солнечным очкам, делающим мир приятным и понятным местом. Ло то опаздывал на последний автобус, то неправильно заполнял медицинскую карту, то Бонни неожиданно переносила заранее назначенную встречу. Раздражение снежинками скапливалось внутри Ло, обещая стать тяжелым толстым снежным покровом. И Ло честно опасался и при этом ждал момента, когда кто-нибудь уже крикнет — и сойдет лавина. Ощущение медленно скапливающейся тяжести казалось ему более невыносимым, чем обычный нервный срыв.  Еще и кошмары не давали Ло спать по ночам. Он уже даже старался не поднимать голову к небу, чтобы не дразнить психику, хотя это мало помогало: бессонница продолжала его мучить. Все это неприятно сказывалось на его жизни, в том числе той, которую принято называть «личной». Если раньше Бонни отменяла встречи то из-за кулинарного конкурса, то из-за поездки с друзьями — Ло ее прекрасно понимал и поддерживал, хотя не всегда мог это сделать лично — то сейчас это делал сам Ло. У него просто не было сил на встречи и свидания. Он даже домой не всегда доползал, засыпая на диванчике в больнице. Выговоры от замдиректора ситуацию не облегчали, а добавляли лишнюю снежинку на его уже ощутимый снежный пласт. Несколько раз пришлось попрать гордость и позволить новому приятелю, коллеге со смешным именем Бепо, подвезти себя до дома. Парень тот был хороший, Ло с ним было интересно, и принять от него помощь не стыдно — да только оставаться в долгу Ло не любил, а в своем состоянии воспринимал такую мелочь излишне остро. Если бы появился повод отдать долг, то было бы хоть немного легче, но его все не было, и это тоже становилось неприятным грузом.  Казалось, что все вот-вот наладится. Ло пытался пересилить себя, даже почитал пару психологических брошюр, пытался бывать чаще с семьей, на свежем воздухе и в новых местах. Стало немного легче, но не сильно. Потому что сначала куда-то неожиданно собралась Лами (одна, непонятно куда, непонятно зачем, а вдруг с ней что-то случится, а Ло не будет рядом, чтобы ей помочь?!), даже не дав проводить ее в аэропорт. Он даже не знал, куда она летит: билеты она ныкала лучше, чем убийца прячет труп, а историю в компьютере тщательно почистила. Родители тоже ничего не говорили, только иногда перешептывались и чему-то улыбались, думая, что Ло их не видит. Тот видел и чувствовал заговор, но был слишком уставшим, чтобы беспокоиться.  Через несколько дней после отъезда Лами, Бонни позвала его в кафе. Ло старался встречаться с ней чаще, чем раз в две-три недели, но их последние встречи проходили вяло и чаще сводились к коротким разговорам ни о чем и ужину. Ло не хотел об этом думать, и так было хреново, но он не был дураком и понимал, что волна, вернувшись в море, забрала с собой еще и их отношения, такие легкие, приятные и ненапрягающие. Так что он не удивился, когда Бонни, взяв его за руку и неожиданно смущенно улыбнувшись — Ло этой эмоции у нее ни разу не видел почти за полгода их отношений! — призналась, что влюблена. И Ло смог только пожелать ей удачи.