***
Прогнав вконец зарвавшегося траха, недообслуженный Брайан с досады поплёлся на кухню, где его давно ожидал крепко сваренный и заботливо перелитый в термос кофе, а на тарелке (убил бы паршивца) был оставлен укрытый салфеткой солидный кусок пиццы. Что-то незнакомое неприятно кольнуло. Ну не совесть же? Не-а, да точно не она. Эта экзотическая красотка забегала к нему редко и всегда непременно по делу. А сейчас-то с хрена? С завидным удовольствием Кинни впился в углеводно-холестериновое безобразие, наслаждаясь старательно забытым вкусом подлинного ночного разврата, запивая запретную еду ароматным горячим кофе. Но как не растягивал, вскоре в руке осталась лишь ненавистная корка. Решил было съесть и её, но вовремя вернулся в реальность, и со словами: «Да сговорились вы все, что ли, обижаться?! — отшвырнул объедки в раковину, ожидаемо промахнувшись. Да и хер с ней». В праведном гневе на ходу вытер руки об удачно подвернувшуюся белую футболку Джастина, тем самым приведя ту в пожизненную негодность, ибо отстирать фирменный соус «Дядюшки Джованни» было невозможно даже в китайской прачечной за углом. После чего завалился спать, ничуть не переживая — а хули? В своём доме Брайан Кинни волен творить любую херню, и никакая пиздатая мелочь ему в этом увлекательном деле не указ.***
Оказавшись на улице, Солнышко вынужденно покатилось куда глаза глядят. Но как и возвращаться домой Джастину, так и гулять в ночи по городу не хотелось. Дойдя до ближайшей скамейки, плюхнулся на неё и тут же пожалел, что не оделся теплее. Устало прикрыл глаза, прикидывая сколько времени понадобится одной упоротой ненасытной скотине, чтобы вдоволь натрахаться. Нет, в обычное время он только бы радовался завидной потребности и выносливости своего партнёра, но сейчас, когда ночь любезно готова была передать права новому дню, и не просто какому-то там среди трёх с лишним сотен в году, а дню его рождения, активность Кинни с другими парнями способна была выбесить даже привыкшего к его выходкам Тейлора. «Погоди, ты просто обижен его невниманием, вот и всё. Пройдёт этот дурацкий день, и всё снова станет на свои места. Будет всё, как обычно: никто никому ничего не должен», — успокаивало само себя замерзающее Солнышко, решив было сдохнуть на этой чёртовой лавке в ожидании, пока взойдёт его настоящий собрат. Он представил, как будет убиваться мама, и, может, даже расстроится отец. И друзья. И только одному человеку в Питтсбурге будет абсолютно на всё фиолетово. Или... так и быть, всего на миг ему станет чуточку некомфортно, но не настолько, чтобы отказаться от запланированной ебли в «Вавилоне». Ведь если подумать, чем смерть отличается от рождения? Та же херня. Он зябко поёжился, вздохнул и, принимая неизбежное, постепенно начал проваливаться в сон. — День рождения, на то он и день рождения, сынок, чтобы загадывать самые безумные желания, — неожиданно проскрипел кто-то совсем рядом. Если бы не холод, сковавший руки и ноги, Тейлор подпрыгнул бы от испуга, а так, максимум готов был описаться. — Вы кто? — сам не зная для чего, поинтересовался Джастин у старика, запоздало подумав: «Да какая тебе разница, кто? Хрен в…» — Невежливо, молодой человек. Сразу «вы кто?», не «здравствуйте» или там «как поживаете» для начала, — проворчал незнакомец. — И чему вас в школах-университетах теперь учат? — И... как поживаете? — миролюбиво повторил Тейлор, на всякий случай прикидывая, сможет ли быстро сбежать, если странноватый сосед внезапно окажется буйным. — Для своих-то парочки тысяч лет вполне неплохо. Спасибо, что спросили. На телефоне Тейлора высветилось сообщение. Кроме Кинни никто бы не стал это делать после трёх ночи. На душе потеплело — беспокоится всё-таки. Увы, он напрасно надеялся. Популярный сайт, на который недавно он подписался, временами баловал его нелепыми уведомлениями-ссылками, такими вот как сейчас, «Пять неожиданных признаков, чтобы определить, что перед вами писопат». «Тьфу, блядь, «писопат», привидится же, «психопат», конечно». Кликнув, Тейлор открыл нужную страничку в браузере. «Ну точно, псих: предпочитает ночь, не зевает». С другим было сложнее. «Любит горькое (кофе, тоники, приправы) и обладает профессией из группы риска (руководитель, священник, полицейский, журналист, хирург). Ну конечно, блядь, ни одного бухгалтера в списке, куда до них невозмутимому Теду Шмидту. Но и старик явно не тянет на полицейского, хоть бы и на пенсии». — Забавный народ — людишки. Ты ему — «желание загадывай», а он вместо этого про психов читать. Тебе, sunshine, своя-то жизнь, совсем не мила, что ль? Так только пожелай, такого добра навалом. Хочешь «Ночным сталкером» — Ричардом Рамиресом тебя сделаю? Или нет, ты же у нас не по барышням… тогда Джеффри Дамером — «Милуокским монстром»? Или Джоном Уэйном Гейси, хочешь? «Убийцей-клоуном»? Мало того, что он, сердечный, тридцать три невинные души загубил, так ещё и порезвился на славу с каждым. Эх, сейчас мелкий народ пошёл, не такого размаха. Ну, говори, чего сам-то хочешь? — Любви… взаимной… чтобы у него от меня сердце трепетало и душа расцветала, чтобы слова говорил нежные… и только мне одному, — уставившись на свои потёртые кроссовки, словно отыскивая подсказки, ни на секунду не веря в предложенное, Джастин просто дал себе волю произнести вслух то, о чём постоянно мечтал, находясь рядом с Брайаном. — «Слова говорил»?! Матерь божья, я ему о таких людях толкую, а он «говорил…о любви…». Ладно, ты сам напросился, Джастин Тейлор, — голос его теперь звучал гадко и как-то подозрительно бодро для старикана. От собственного имени и дважды услышанного за ночь «ладно, ты сам напросился», обиду, сон, страх и усталость как рукой сняло. Тейлор поднял голову с намерением выяснить, кто из знакомых в неурочный час решил неудачно подшутить над ним, но рядом уже никого не было. Чертовщина какая-то.